БАНКИ НАЧИНАЮТ И …ВЫИГРЫВАЮТ (7)
Илья Репин. Портрет С.Ю. Витте. 1901-1903 гг. Третьяковская галерея. Фрагмент.
ДЕНЬГИ И ВЛАСТЬ
Министр-маклер (начало)
Как совершенно определенно утверждал советский историк М.Н. Покровский, Сергей Юльевич «представлял крупнейшую, главным образом банковую, лишь во второй линии промышленную, буржуазию. Я говорю о 1905-м годе, - подчеркивал он, - в 1890-х годах Витте представлял именно промышленную буржуазию» («Переписка Николая II и Марии Федоровны (1905-1906)» // «Красный архив». Т. 22. М. 1927. С. 154).
При этом Сергей Юльевич подмял под себя все крупные банки. «Ни один из министров финансов пореформенной поры не пользовался так широко средствами государственного воздействия на экономику, как Витте» (Там же. С. 69).
«Русские банки времен Витте, - утверждал близкий его знакомый И.И. Колышко, - из объектов истории стали субъектами ее. Они оперировали почти целиком на средства Государственного банка. Администрация этих банков, при фикции выборности, состояла по существу из чиновников Министерства финансов. А так как биржу составляли именно они, то ясно, что биржа, с ее взмахами вверх и вниз, с ее аппаратом обогащения и разорения, была филиалом Министерства финансов».
Специально для экономического проникновения на рынки Дальнего и Среднего Востока служили учрежденные С.Ю. Витте в 1894-1897 гг. банки: Русско-Китайский, Русско-Корейский и Учетно-ссудный банк Персии (Там же. С. 79).
По словам гофмейстера Императорского Двора В.М. Вонлярлярского, Русско-Китайский банк находился «в руках французских евреев». В его докладе, переданном Царю в 1898 г. через Великого Князя Александра Михайловича, утверждалось, что министр финансов оперирует иностранными и еврейскими капиталами, что не только никак не совместимо с «реальными русскими интересами» на Дальнем Востоке, но и угрожает «исконному государственному строю и порядкам» в Российской Империи (В.М. Вонлярлярский «Мои воспоминания. 1852-1939». Берлин. 1939. С. 127-130).
Владиимiр Михайлович Вонлярлярский (1852-1946) - крупный новгородский землевладелец и промышленник, владелец золотых приисков на Урале, председатель правления Северо-Восточного Сибирского общества.
Этому способствовала и вся в целом экономическая деятельность С.Ю. Витте на посту министра финансов, о чем вполне определенно писал в своих воспоминаниях известный общественный деятель, масон и кадет профессор А.А. Кизеветтер: «…Экономическая политика и Вышнеградского и Витте, совершенно независимо от их личного политического profession de foi [мiровоззрения (фр.)], внушаемого либо традицией, либо карьерными соображениями, - лила воду на мельницу конституционного движения…» (А.А. Кизеветтер «На рубеже двух столетий. Воспоминания. 1881-1914». М. 1997. С. 231).
Тем временем «приток в Россию иностранных капиталов, вызванный виттевскими экономическими реформами и хозяйственным подъемом второй половины 1890-х гг., - считают исследователи, - столкнулся с неизменным, как и десятилетия назад, негативным отношением русского правительства к учреждению в стране филиалов иностранных банков […]
Западноевропейские банкиры были вынуждены учреждать отделения своих банков под видом русских кредитных учреждений. Так в 1901 г. в Петербурге появился Северный банк, фактически являвшийся филиалом парижского банка “Сосьете Женераль”. В 1910 г. Северный банк объединился с Русско-Китайским, в результате чего возник крупнейший в России Русско-Азиатский банк» (С.Г. Беляев «Петербургские банкиры в начале ХХ в.» // «Из глубины времен». Вып. 6. 1996. С. 3-4).
Это была особая среда. То, по словам служившего в Русско-Азиатском банке князя В.А. Оболенского, «были преимущественно люди, большая часть интересов которых была направлена на стяжание и обогащение. Они следили за биржевым курсом бумаг, играли на бирже и делали банковскую карьеру. Услужливые по отношению к начальству, они подсиживали своих конкурентов, не брезгуя никакими интригами, и были грубы с подчиненными» (В.А. Оболенский «Моя жизнь. Мои современники». Париж. 1988. С. 427).
Акция Русско-Азиатского банка на предъявителя. 1912 г.
Как одну из важнейших до сих пор не решенных проблем, исследователи отмечают неизученность персонального состава банковской элиты, на протяжении почти что полувека определявшей финансовую политику России. При этом, как правило, речь идет о трех поколениях банкиров.
Первое поколение основателей (грюндеров) к началу 1890-х сошло со сцены. Его сменило второе, виттевского призыва. «Придя в 1892 г. к управлению Министерством финансов, С.Ю. Витте выступил с широкой программой реформ хозяйственного механизма страны при содействии иностранного капитала.
Петербургские банкиры второго поколения - главные помощники министра в привлечении этого капитала в страну как в виде государственных и гарантированных правительством займов, так и в виде прямых промышленных инвестиций.
Среди этих банкиров особо выделялся А.Ю. Ротштейн, сменивший В.А. Ляского на посту главы Международного банка, ставший доверенным лицом министра финансов в заключении внешних займов и в проведении виттевской дальневосточной политики» (С.Г. Беляев «Петербургские банкиры в начале ХХ в.». С. 5).
«Уродливой внешности, нагло-грубый в обращении, он был гением банковского дела», - писал о руководителе С.-Петербургского Международного коммерческого банка (ПКМБ) А.Ю. Ротштейне (1858-1904) близкий С.Ю. Витте журналист И.И. Колышко.
Настоящее имя Ротштейна, по свидетельству его знакомого, было, разумеется, не Адольф, а Аделон или Арон. Ближайшими сотрудниками А. Ротштейна были члены правления Петербургского банка (оглашаем полный, без каких-либо изъятий список!): И.Л. Гольдштанд, В.А. Берг, А.Ф. Кох; директор Санкт-Петербургского Учетного и Ссудного банка А.И. Зак.
Абрам Исаакович Зак (1829-1893) - русско-еврейский банкир. Уроженец Бобруйска, карьеру начал у Евзеля Гинцбурга (работал в его банке в Петербурге). С 1871 г. директор Петербургского банка льготного кредитования, принадлежавшего иудею Леопольду Кроненбергу. Считался крупным специалистом в финансовых делах. Именно его совету последовало Российское правительство, когда для предотвращения финансового кризиса в случае войны, было решено наращивать золото-валютные резервы. Когда ему предложили занять должность товарища министра финансов, Зак отказался, потому что для этого он должен был, отказавшись от талмудизма, креститься. Оплачивал все судебные издержки кутаисских евреев, обвинявшихся на процессах 1878-1879 гг. в ритуальных убийствах.
Всё это при том, что уже тогда еврейскими банкирами осознавалась необходимость внешней мимикрии, прикрывавшей их реальное руководство делом:
«Ротштейн прекрасно отдавал себе отчет в том, что банк, работающий в России, должен иметь соответствующее национальное “лицо”. Когда встал вопрос об открытии московского филиала ПМКБ, директор заявил Ценкеру [директору ПМКБ в Москве]: “Еврея я не могу поставить во главе московитам, немец из Берлина также будет не на месте, человек должен в совершенстве владеть русским языком, знать Москву и быть русской крови”.
Относительно своего детища, Никополь-Мариупольского горного и металлургического общества, Ротштейн говорил, что необходимо “усилить правление некоторыми русскими, которые были бы известны деловому мiру, а при внешних сношениях представляли бы финансовую сторону нашего предприятия”. Здесь очевидно стремление ПКМБ привлечь звучное русское имя и деньги, несколько затушевав истинное лицо фирмы» (С. Лебедев «“Алхимик”. Портрет Адольфа Ротштейна в интерьере эпохи» // «Родина». 2005. № 5. С. 74).
В финансовых кругах Ротштейна прозвали «Алхимиком». Банковскую школу он прошел у Мендельсонов и у парижских Ротшильдов.
«У Мендельсона в Берлине и у Ротшильда в Париже, - отмечают исследователи, - Ротштейн так много занимался русскими займами, государственными бумагами и т.п., что по всем этим вопросам он был в курсе лучше всех служащих ПКМБ. […] Участие Ротшильдов в судьбе единоверцев в России, с одной стороны, и нужда Витте в очередном займе - с другой, использовались в ходе финансовых переговоров. […] Кроме того, Ротштейн завязал прекрасные отношения с банками США. Ему удалось разместить в Нью-Йорке золотой заем, чего еще никогда не случалось с русскими займами».
Не знавший русского языка (Ротштейн «мог, самое большее, ругаться по-русски»), иудей-талмудист, будучи награжденным орденом Св. Владимiра, «представил прошение в дворянское собрание Смоленской губернии с требованием вписать свое имя в золотую книгу дворян губернии, где у него были большие владения. Ротштейну было отказано якобы из-за его религиозной принадлежности (кроме того, он был германским подданным). Однако затем по указу Сената, утвержденному Царем, дворянскому собранию было предписано удовлетворить прошение банкира» (С. Лебедев «Алхимик». С. 72, 73, 75).
Адольф Юрьевич Ротштейн.
Достоверно известно, что Ротштейн состоял в одной из лож «Великого Востока», как и то, что против него был сильно предубежден Император Николай II (Н.Е. Марков «Войны темных сил». М. 2002. С. 133; С.Г. Беляев «Алексей Иванович Путилов» // «Из глубины времен». Вып. 10. СПб. 1998. С. 141).
По свидетельству исследовавшего вопрос современного петербургского историка С.Г. Беляева, «поверенный в делах США в Петербурге Г.Д. Пирс писал в это время главе банкирского дома Морганов, что Ротштейн играет в финансовой жизни России ту же “контролирующую” роль, которую сам Морган играет в Америке.
В 1895 г. Ротштейн стал одним из организаторов Русско-Китайского банка, на деле являвшегося филиалом Государственного банка на Дальнем Востоке и основным инструментом виттевского “мирного” проникновения в Маньчжурию. Впрочем, благодаря Ротштейну, не только Русско-Китайский, но до некоторой степени и Петербургский Международный банк в это время играл роль банка русского правительства» (Беляев С.Г. Петербургские банкиры в начале ХХ в. С. 5).
Реклама Русско-Китайского банка. 1907 г.
Большие изменения наступили сразу же вслед за смертью Ротштейна, последовавшей 8 ноября 1904 г. в Петербурге и породившей много толков.
Обычно пишут, что банкир скончался от «воспаления легких». Пишут также, что он умер от последствий венерической болезни (С. Лебедев «Алхимик». С. 75).
Впрочем, о его кончине имеются и иные свидетельства, о которых полное молчание сохраняют как еврейские, так и либерального пошиба авторы.
Впервые приводимую нами далее версию обнародовала известная правая писательница Е.А. Шабельская-Борк (1855-1917) в своих романах «Сатанисты ХХ века» (1911) и «Красные и черные» (1913). Она вывела в них А. Ротштейна под именем банкира Гольдмана.
В 1920 г. о нем написал русский монархист полковник Ф.В. Винберг (1861-1827), обозначив его инициалом Р.
В третьей книге журнала монархистов «Луч света» в Берлинских письмах» в главе «Смерть банкира Р.» он писал: «…В настоящее время мало кто помнит об известном петербургском крупном банкире Р., скончавшемся в 1904-м году: совершенно неожиданно, от пустой царапины, у него сделалось заражение крови, унесшее в могилу человека выдающегося, сыгравшего видную роль в нашем финансовом мiре. Р. был еврей и был масон одной из высоких степеней. […] Чувствуя приближение конца земной жизни, он выразил желание принять Православие и просил привести к нему православного священника. В комнату умирающего вошел духовный пастырь и очень долго оставался с ним наедине. Когда священник вышел из спальни Р., он казался очень взволнованным и обратился к ожидавшим в соседней комнате родным и близким больного со следующими словами: “Возблагодарим Господа! Только что я принял исповедь великого грешника, который ныне отходит из этого мiра праведником и мучеником”…» (Ф.В. Винберг «Берлинские письма» // «Луч Света». Кн. 3. Берлин. 1920. С. 32, 34).
Впервые имя А. Ротштейна открыто было названо в 1922 г. в книге правого журналиста и писателя Г.В. Бостунича (1883-после 1946), утверждавшего, что банкир был «приговорен […] к смерти за то, что он предложил добиться еврейского равноправия в России путем перемены фронта […] Ротштейн был отравлен при порезе мозольным оператором […]; гангрена началась с локтя. Когда Ротштейн увидел воспаление и понял, в чем дело, он в последнюю ночь своей жизни просил писательницу Е. Шабельскую поехать в Кронштадт и привезти о. Иоанна Сергиева, что та и исполнила. Ротштейн перед смертью крестился, во всем покаялся великому святителю, был им приобщен Св. Таин и умер христианином. Это был сильнейший удар по масонству. Они скрежетали зубами. Сделали все, чтобы скрыть эту историю или хотя бы замять ее» (Г.В. Бостунич «Масонство и русская революция. Правда мистическая и правда реальная». Новый Сад. 1922. С. 116-117).
Продолжение следует.