ВЕЛИКАЯ?.. БЕЗКРОВНАЯ?.. РУССКАЯ?.. (22)
Караул, охраняющий арестованных, заключенных в Министерский павильон Таврического дворца.
Обитатели Министерского павильона
«Министерский павильон, - читаем далее записи Г.Г. Перетца, - продолжал принимать своих знатных посетителей. Сюда был доставлен арестованный в залах Таврического дворца пресловутый генерал Ренненкампф, герой поражения в Восточной Пруссии.
Генерал от кавалерии Павел Карлович фон Ренненкампф (1854-1918) - участник Китайского похода Русской армии, Русско-японской и Великой войн.
Обложка книги полковника Генерального штаба Павла Николаевича Богдановича (1883-1973). Собрание музея «Наша эпоха» (Москва).
Генерал Ренненкампф был зверски замучен большевиками 1 апреля 1918 г. в Таганроге. Русские солдаты отказались от участия в экзекуции. Нашли иноверцев и инородцев. По свидетельству вдовы генерала Веры Николаевны фон Ренненкампф, перед тем как убить ему выкололи глаза и проткнули грудь штыками и только затем добили.
За день до этого, словно предчувствуя неизбежное будущее, Павел Карлович отдал супруге венчальное кольцо, сказав, что он простил большевиков, ибо те не ведают, что творят, присовокупив последнюю просьбу: очистить его имя от грязи клеветы.
В 2014 г., к столетию начала Великой войны генералу была открыта мемориальная доска.
Затем был доставлен бывший товарищ министра внутренних дел, член Государственного Совета Куколь-Яснопольский. Привезли генерала Невражина, состоявшего для поручений при Протопопове.
Далее арестованного по ордеру министра юстиции жандармского офицера, коменданта Белоострова Тюфяева; жандармского полковника Горленко (мужа известной певицы Долиной); бывшего министра народного просвещения Н.Н. Кульчицкого, бывшего директора Департамента полиции А. Васильева, члена Государственного Совета М. Трусевича и еще несколько менее значительных дельцов старого режима. […]
4-го марта новая партия арестованных пополнила Министерский павильон. Был доставлен бывший председатель Совета министров кн. Голицын, бывший Финляндский генерал-губернатор генерал Зейн, бывший Архангельский губернатор Шидловский, сенатор Боровитинов и два жандармских офицера, добровольно явившиеся».
Франц-Альберт Александрович Зейн (1862-1918) - Последний Генерал-губернатор Великого Княжества Финляндского (с 11.11.1909).
Отпущенный временщиками из Петропавловской крепости, арестован и убит большевиками.
Из приведенных нами свидетельств видно, что добровольная сдача представителей Царского правительства не была редкостью. Так же, как и А.Д. Протопопов, добровольно пришел в Таврический дворец директор Департамента полиции А.Т. Васильев.
«Не успел я пройти нескольких шагов, - вспоминал он, - как меня остановил офицер запаса [прапорщик С.Ф. Знаменский. - С.Ф.], который снял кокарду с фуражки и выглядел как представитель либеральной интеллигенции. Он спросил мое имя. Стоило мне назвать себя, как его лицо исказила злобная торжествующая улыбка, и “именем народа” он взял меня под арест. Несколько вызванных им солдат схватили меня, обыскали карманы, а затем повели в комнату отдыха премьер-министра, где я нашел немало товарищей по несчастью. По углам комнаты стояли четыре охранника с заряженными винтовками и следили за каждым движением пленников».
Алексей Тихонович Васильев. (1869 - 1930) - последний директор Департамента полиции (с 28.10.1916). Вплоть до своего ареста вел расседование убийства Г.Е. Распутина.
К подобной «добровольной сдаче» подталкивала сама обстановка. О том, какова она была, дают представления воспоминания князя Н.Д. Жевахова:
«…В квартиру являлись незнакомые люди то за сбором провизии для солдат, то за пожертвованиями на революцию, с громкими призывами к гражданскому долгу… Все эти люди были в большинстве случаев студентами университета или технологического института, одураченная зеленая молодежь, разукрашенная красными бантами. […] Они были убеждены, что являются апостолами правды […]
Титульный лист редкой 330-страничной иллюстрированной фотографиями книги А.Т. Васильева «Охрана», вышедшей в 1930 г. на немецком языке. Собрание музея «Наша эпоха» (Москва).
Перед окнами проходила одна процессия за другою. Все шли с красными флагами и революционными плакатами и были увешаны красными бантами… Вот прошла процессия дворников; за нею двигалась процессия базарных торговок; отдельную группу составляли горничные, лакеи, приказчики из магазинов… Все неистово кричали и требовали увеличения жалованья; все были пьяны, пели революционные песни и грозили “господам”; все были куплены, наняты за деньги, все выполняли данное им задание… К ним примыкала уличная толпа, дети и подростки, визгом и криками создававшие настроение крайней озлобленности и безграничной ненависти. Это была типичная картина массового гипноза; это было нечто непередаваемо ужасное. Стоило бы крикнуть какому-нибудь мальчишке: “бей, режь”, чтобы эта обезумевшая толпа взрослых людей мгновенно растерзала бы всякого, кто подвернулся бы в этот момент, и сделал бы это с наслаждением, с подлинной радостью. На улицах у всех была видна эта жажда крови, жажда самой безжалостной, зверской расправы, все равно над кем… Это было зрелище бесноватых, укротить которых можно было только пальбою из орудий.
И глядя на эти ужасы, я боялся не столько ареста, сколько этой зверской расправы обезумевшей толпы, тем более, что, по слухам, уже многие сделались ее жертвами, и кровь лилась безостановочно… Так, передавали, что на Выборгской стороне какого-то генерала разрубили на куски и бросили в Неву; на Обводном канале зверски замучено несколько офицеров и пр.»
Правоту слов князя подтверждал позднее о. Сергий Булгаков, правда применительно к революции 1905 г. «Все украсилось красными лоскутами в петлицах, - вспоминал он про 17 октября 1905 г., - и я тогда надел на себя красную розетку, причем, делая это, я чувствовал, что совершаю какой-то мистический акт, принимаю род посвящения.
На площади я почувствовал совершенно явственно веяние антихристова духа: речи ораторов, революционная наглость, которая бросилась прежде всего срывать гербы и флаги, словом что-то чужое, холодное и смертоносное так оледенило мне сердце, что, придя домой, я бросил свою красную розетку в ватер-клозет.
А в Евангелии, которое открыл для священногадания, прочел: сей род (какой род, я тогда еще не умел распознать) изгоняется молитвой и постом».
К этому отрывку следует присовокупить картину И.Е. Репина «17-е октября» (1907-1911), содержание которой В.В. Розанов в своей статье 1913 г. определил просто и точно: «Жидовство, сумасшествие, энтузиазм и святая чистота русских мальчиков и девочек - вот что сплело нашу революцию, понесшую красные знамена по Невскому на другой день по объявлении манифеста 17 октября…»
Илья Репин. 17 октября 1905 года. 1907 г., 1911 г. Государственный Русский музей.
Что касается «купленности» толпы, то в последнее время тому появилось немало весомых доказательств (причем речь идет отнюдь не о «немецком золоте»).
(См. по этому поводу исследования серьезного современного петербургского исследователя А.В. Островского: «Россия и первая мiровая война. (Материалы международного научного коллоквиума)». СПб. 1999. С. 69-70; Островский А.В. Кто стоял за спиной Сталина? СПб.-М. 2002. С. 491-508.)
Приведем еще несколько выписок из мемуаров Перетца, свидетельствующих о дальнейшей динамике заселения Министерского павильона узниками революции:
«7 марта в Министерский павильон был под конвоем доставлен арестованный Герцог Мекленбург-Стрелицкий. Гордо шел под конвоем старый Герцог. Он никак не ожидал, что его арестуют, ухо его резало обращение к нему без титулования, а прямо “генерал”. Он, как затравленный зверь, ходил по комнатам Министерского павильона и ни с кем не разговаривал. […]
8 марта утром из Москвы министром юстиции Керенским был доставлен знаменитый генерал от кавалерии Дворцовый комендант Воейков».
Продолжение следует.