ВЕЛИКАЯ?.. БЕЗКРОВНАЯ?.. РУССКАЯ?.. (16)
Иван Григорьевич Щегловитов (1861-1918) - министр юстиции (1906-1915), последний Председатель Государственного Совета Российской Империи (с 1 января 1917). На Совещании монархистов, проходившем 21-23 ноября в Петрограде, избран Председателем Совета Монархических Съездов - Всероссийского руководящего органа монархистов.
Ключевой арест
Еще вечером 27 февраля Керенский заявил, что, прежде всего, необходимо арестовать председателя Государственного Совета, бывшего министра юстиции Щегловитова. В прессе особо отмечалось, что Керенский специально «отрядил взвод солдат для ареста и доставки в Таврический дворец» И.Г. Щегловитова.
Произошло это в 17 часов 30 минут.
Об обстоятельствах отдачи этого приказа можно прочитать в мемуарах Керенского. После того, как революционная охрана Таврического дворца была установлена в Екатерининском зале он обратился с речью к толпе.
«На вопрос, кто будет арестован первым, я ответил, что им должен стать бывший министр юстиции, председатель Государственного Совета Щегловитов. Я распорядился, чтобы его доставили непосредственно ко мне».
Этот арест имел ключевое, знаковое значение.
Одна из значительных фигур переворота, член Государственной думы А.А. Бубликов так высказался по поводу известия об аресте И.Г. Щегловитова: «…Половина сделана: из правительства вынуты мозги». Арестованный, по мнению думца, «был несомненно не только вреднейший, но и умнейший советник» Царя.
«Керенский знал, что делал, - писал по этому поводу монархист Н.Д. Тальберг. - Теряя Щегловитова, Монархия теряла крупного и опытного руководителя». Не произойди переворота, писал он далее, «нет сомнения, что Щегловитов был бы скоро назначен Председателем Совета Министров».
Эта же позиция просматривается и в словах А.Ф. Керенского, сказанных при аресте Ивану Григорьевичу: «Мы не желаем вредить Вам, но Вы опасны для новой России как реакционер. Вы должны будете остаться здесь».
Исследователи также полагают, что за приказом Керенского об аресте Щегловитова «скрывалось намерение захватить здание Мариинского Дворца, где заседал Государственный Совет и тем самым перевести вторую законодательную палату на сторону революции» (А.Б. Николаев).
Мариинский дворец в Петрограде.
Там же, в Мариинском Дворце, заседал в то время и Совет Министров, о чем был также извещен Керенский. А потому, по его словам «туда немедленно был отряжен отряд в сопровождении броневиков с приказом арестовать всех членов кабинета».
Однако пробраться в тот день к Мариинскому дворцу заговорщики не смогли. И.Г. Щегловитов был арестован на квартире. По словам очевидца, «при аресте Щегловитова встревоженной семье сказали: “Даем честное слово, что без суда с ним ничего не будет”».
Заседание Государственного Совета в Мариинском дворце.
Под усиленным конвоем И.Г. Щегловитов был доставлен в Таврический Дворец в 17 часов 30 минут, т.е. как раз в то время, когда по Петрограду расклеивался список членов Временного комитета Государственной думы.
«Я находился в зале Таврического дворца, - припоминал занимавший впоследствии высокие должности в Министерстве юстиции А.А. Демьянов, - когда туда привели арестованного министра юстиции Щегловитова. Беднягу привели в том виде, в каком застали при аресте, то есть в сюртуке, без пальто и шубы. И провезли так по улицам в изрядный мороз.
Щегловитов от холода, а может быть и от волнения, был красен. Сконфуженный и похожий на затравленного зверя, огромный, он сел на предложенный ему стул. Кто-то дал ему папиросу, которую он закурил. Толпа с любопытством на него глазела. Зрелище несомненно было очень любопытное.
Вдруг раздались голоса: “Родзянко, Родзянко идет”. Председатель Государственной думы действительно прибыл и приветливо обратился к Щегловитову, назвав его “Иван Григорьевич”. Однако руки ему не подал. Он обнял его за талию и сказал: “Пройдемте ко мне в кабинет”. Но арестовавшие Щегловитова солдаты, а может быть и матросы, и частные лица запротестовали. Они-де не имеют права его отпускать без приказа Керенского».
Керенский вспоминал: «…Когда Временный комитет заседал в кабинете Родзянко, мне сообщили о доставке в Думу арестованного Щегловитова. Новость произвела сильное впечатление на депутатов и публику. Всесильный имперский сановник Щегловитов под арестом! Депутаты пришли в сильное возбуждение. Умеренные обратились к Родзянко с просьбой отменить арест.
- Мы требуем, чтобы его отпустили, - настаивали они. - Даже Государственной думе непозволительно арестовывать председателя Государственного совета. Где же неприкосновенность представителей законодательной власти?
Бросились ко мне. Я ответил, что не могу освободить Щегловитова.
- Как, - раздался негодующий крик, - неужели вам хочется превратить Думу в тюрьму?»
Ловкий адвокат немедленно выдвинул безотказный аргумент: «Освобождение Щегловитова толкнуло бы разъяренную толпу на самосуд и вдобавок внушило бы массам глубокую враждебность к Думе».
«- Прошу вас следовать за мной. Вы арестованы, - заявил Щегловитову Керенский и не без напыщенности прибавил. - Ничего не бойтесь, я лично гарантирую вам безопасность.
Все покорно расступились перед нами. Слегка растерянный Родзянко с друзьями удалился к себе, а я препроводил Щегловитова в министерские кабинеты так называемого “правительственного павильона”».
Керенский вспоминал: «Я обратился к Щегловитову и сказал ему, что если у него есть остаток любви к родине, пусть он позвонит туда, куда следует, и предложит сдаться, но он этого не сделал. Он вел себя с достоинством. Не растерялся. Не был трусом».
«Керенский, - читаем далее в воспоминаниях А.А. Демьянова, - подошел и сказал Щегловитову, что он арестован революционной властью. Впервые было тогда сказано это слово, сказано, что существует революционная власть и что приходится с этой властью считаться и даже ей подчиниться».
«Так же картинно распоряжался Керенский арестом по своей воле явившегося 28 февраля в Думу министра юстиции Н.А. Добровольского: «Бывший министр Добровольский, вы имеете честь разговаривать с депутатом Думы, потрудитесь встать».)
Николай Александрович Добровольский (1854-1918) - последний министр юстиции Российской Империи (с 20 декабря 1916 г.).
По словам члена Государственной думы графа Э.П. Беннигсена, И.Г. Щегловитов «резко напал» за свой арест на Родзянко. «Что последний безвластен что-либо делать, - прибавляет граф, - Щегловитов видимо себе не представлял». (О последнем обстоятельстве свидетельствует, в частности, записка М.В. Родзянко от 2 марта, адресованная сыну председателя Совета министров М.И. Горемыкину: «Отец Ваш в крепости. Я ничего не могу. Обратитесь к Керенскому. М[ихаил] Р[одзянко]». Истины ради скажем, что М.В. Родзянко, кроме измены Государю, был еще и одним из организаторов революционного насилия, в том числе и арестов).
Существуют и другие описания ареста И.Г. Щегловитова. Однако наиболее объективное его описание, считают исследователи, содержится в малодоступных воспоминаниях депутата Думы М.М. Ичаса:
«Когда я подходил к вестибюлю, ко мне подошел швейцар и с самодовольным видом заявил: “Ваше превосходительство, Щегловитова привели”, - и показал рукой по направлению к главному входу. Я взглянул в стеклянную дверь и действительно увидел там раздевавшегося Щегловитова. Через минуту два студента с саблями наголо ввели его в круглый зал и обратились ко мне с вопросом: “Где Керенский?” Я велел отвести Щегловитова в приставскую комнату и сказал, что сам пойду за Керенским.
После долгих поисков нашел его сидящим в комнате тов. председателя с Некрасовым и Чернолусским. Сообщил ему, что первый арестованный - Щегловитов - приведен, и спросил, что с ним делать. Керенский ответил: “Сейчас приду; пусть подождет”. Минут десять мы его ожидали.
Тем временем толпа с улицы уже проникла в помещение Думы и стала окружать нас. Керенский прибежал в комнату и громко спросил, озираясь: “Кто меня звал?” Тогда студент, конвоировавший Щегловитова, указал на арестованного. Керенский посмотрел пристально на Щегловитова и взволнованным голосом спросил: “Так вы - Щегловитов?” Щегловитов привстал и бледный, сгорбившись, тихим, едва слышным, голосом, ответил: “Да, я Щегловитов”.
Помолчав, Керенский прибавил: “Иван Григорьевич, вы тот человек, который может нанести самый опасный удар ножом в спину революции, и мы вас в такой момент не можем оставить на свободе”.
При таких словах вышел из своего кабинета окруженный членами Комитета председатель М.В. Родзянко. - Иван Григорьевич, как вы сюда попали? Александр Федорович, ведь в Комитете постановления об аресте не было?
- Я еще до избрания Комитета распорядился его арестовать, - ответил Керенский.
- Так пойдемте в кабинет, обсудим этот вопрос, - продолжал Родзянко, - протягивая Щегловитову руку. Тогда молодой студент с саблей оборвал председателя Думы: “Не по вашему распоряжению мы его арестовали и не можем отпустить его с вами”.
- Отведите г. Щегловитова в Министерский павильон и приготовьте ему кровать, - распорядился Керенский и вошел вместе с Комитетом в кабинет председателя…»
Керенский знал, что делал. «…Полки восстали, сожжена Охранка, арестован Щегловитов, - перечисляет знаковые события первых послепереворотных часов В. Булгаков, - Брусилов прислал телеграмму о поддержке перед Царем заявлений Родзянко, - вот ряд первоочередных мятежных новостей в восприятии современника. - Конечно, телеграмма Брусилова толкуется как его прямой переход на сторону революции, и все от нее в восторге.
Погром канцелярии Особого отдела Департамента полиции.
Радуются и сожжению Охранки, но особенно отмечают арест Щегловитова: это первое падение одного из столпов старого режима произвело на общество сильное впечатление. До сих пор не видали еще ни одного сановника под арестом волей народа. А сколько их увидели через два-три дня!»
У современных исследователей появилось даже понятие «ритуальных арестов Царских сановников в стенах Государственной думы».
Сожженное Петроградское Исправительное отделение (Литовский замок).
«Этот эпизод с арестом Щегловитова, - отмечал В.М. Зензинов, - бывшего министра юстиции, мне всегда казался одним из поворотных - тех самых, которые устанавливают историческим событиям вехи. […] Это был первый арест, произведенный революцией и от имени революции - вместе с тем это был один из жестов, определивших ее дальнейшее течение».
«Когда я вбежал в Государственную думу… и очутился в Екатерининском зале, - вспоминал Зензинов, - я натолкнулся на А.Ф. Керенского. Увидев меня, он с торжеством куда-то меня повлек и с многозначительным видом вытащил из кармана ключ… Оказывается, это был ключ, которым он запер только что арестованного министра старой власти И.Г. Щегловитова!»
Сгоревшее здание Окружного суда.
Такие настроения Керенского подтверждал и другой очевидец: «Он порывисто и весело встал, потянулся весь вверх, словно расправляя застывшие члены и, вдруг, расхохотавшись, задорным мальчишеским жестом хлопнул себя по карману, засунул в него руку и вытащил старинный огромный дверной ключ. - “Вот он где у меня сидит, Штюрмер. Ах, если бы вы только видели их рожи, когда я его запер!”».
Место заключения арестованных было избрано не случайное. Историк С.П. Мельгунов подчеркивал: «Для того, чтобы избежать упреков за то, что он Думу превращает в полицейскую кордегардию, Керенский нарочно избрал Министерский павильон, находившийся как бы вне Думы и соединенный с ней крытой галереей».
Галерея между Таврическим дворцом и Министерским павильоном (Шпалерная улица, 47).
28 февраля А.Ф. Керенский сам себе выписал удостоверение: «Временный комитет поручает члену Государственной думы Керенскому заведование павильонов министров, где находятся особо важные арестованные лица. Подпись: М.В. Родзянко.
Таким образом, Керенский фактически получил право не только ареста, допроса и следствия, но и содержания в заключении.
По свидетельству студента Петроградского политехнического института Г.М. Мичурина, начиная с вечера 27 февраля двое суток использовавшегося комендантом «для доверительных поручений ареста представителей верхушки Царской власти», все это время принимал арестованных в Таврическом Дворце лично А.Ф. Керенский.
Продолжение следует.