Барто 110 лет.
Агния Львовна Барто
Родилась 17февраля в Москве в семье ветеринарного врача. Получила хорошее домашнее воспитание, которым руководил отец.
Училась в гимназии, где и начала писать стихи. Одновременно занималась в хореографическом училище,
куда на выпускные зачеты приехал А. Луначарский и, прослушав стихи Барто, посоветовал ей продолжать писать.
В 1925 были опубликованы книжки стихов для детей - “Китайчонок Ван Ли”, “Мишка-воришка”. Беседа с Маяковским о том, как нужна детям принципиально новая поэзия, какую роль она может сыграть в воспитании будущего гражданина, окончательно определила выбор тематики поэзии Барто. Она регулярно выпускала сборники стихов: “Братишки” (1928), “Мальчик наоборот”(1934), “Игрушки”, (1936), “Снегирь” (1939).
В 1937 Барто была делегатом Международного конгресса в защиту культуры, который проходил в Испании. Там она воочию увидела, что такое фашизм (заседания конгресса шли в осажденном пылающем Мадриде), Во время Отечественной войны Барто часто выступала по радио в Москве и Свердловске, писала военные стихи, статьи, очерки. В 1942 была корреспондентом “Комсомольской правды” на Западном фронте.
Февраль 1906 года. В Москве прошли масленичные балы и начался Великий пост. Российская империя находилась в преддверии перемен: создании первой Государственной думы, проведении аграрной реформы Столыпина; в обществе еще не угасли надежды на решение “еврейского вопроса”. В семье ветеринарного врача Льва Николаевича Волова тоже ожидались перемены: рождение дочери. Лев Николаевич имел все основания надеяться, что его дочь будет жить уже в другой, новой России. Эти надежды сбылись, но не так, как можно было представить. До революции оставалось чуть больше десяти лет.
Вспоминать свое детство Агния Барто не любила. Домашнее начальное образование, французский язык, парадные обеды с ананасом на десерт - все эти приметы буржуазного быта не украшали биографию советского писателя. Поэтому о тех годах Агния Львовна оставила самые скупые воспоминания: няня из деревни, страх грозы, звуки шарманки под окном. Семья Воловых вела типичную для интеллигентов того времени жизнь: умеренная оппозиция к властям и вполне обеспеченный дом. Оппозиция выражалась в том, что Лев Николаевич чрезвычайно любил писателя Толстого и по его детским книжкам учил дочь читать. Хозяйством ведала его жена Мария Ильинична, женщина немного капризная и ленивая. Судя по отрывочным воспоминаниям, Агния всегда больше любила отца. О матери она писала: “Помню, моя мать, если ей предстояло заняться чем-то для нее неинтересным, часто повторяла: “Ну, это я сделаю послезавтра”. Ей казалось, что послезавтра - это все-таки еще далеко. У меня всегда есть список дел на послезавтра”.
Лев Николаевич, поклонник искусства, видел будущее дочери в балете. Агния прилежно занималась танцами, но большого таланта в этом занятии не обнаруживала. Рано проявившуюся творческую энергию направляла в другое русло - стихотворное. Стихами она увлеклась вслед за гимназическими подругами. Десятилетние девочки тогда все как одна были поклонницами молодой Ахматовой, и первые поэтические опыты Агнии были полны “сероглазых королей”, “смуглых отроков” и “сжатыми под вуалью руками”.
Юность Агнии Воловой пришлась на годы революции и гражданской войны. Но каким-то образом ей удавалось жить в собственном мире, где мирно сосуществовали балет и сочинение стихов. Однако чем старше становилась Агния, тем яснее было, что ей не стать ни великой балериной, ни “второй Ахматовой”. Перед выпускными зачетами в училище она волновалась: ведь после них надо было начинать карьеру в балете. На экзаменах присутствовал нарком просвещения Луначарский. После экзаменационных выступлений ученицы показывали концертную программу. Он прилежно посмотрел зачеты и оживился во время исполнения концертных номеров. Когда юная черноглазая красавица с пафосом читала стихи собственного сочинения под названием “Похоронный марш”, Луначарский с трудом сдерживал смех. А через несколько дней он пригласил ученицу в Нарком-прос и сказал, что она рождена писать веселые стихи. Много лет спустя Агния Барто с иронией говорила, что начало ее писательской карьеры было довольно оскорбительным. Конечно, в юности очень обидно, когда вместo трагического таланта в тебе замечают лишь способности комика.
Как Луначарскому удалось за довольно посредственным стихотворным подражанием разглядеть в Агнии Барто задатки детского поэта? Или все дело в том, что тема создания советской литературы для детей неоднократно обсуждалась в правительстве? В этом случае приглашение в наркомат просвещения было не данью способностям молодой поэтессы, а скорее “правительственным заказом”. Но как бы там ни было, в 1925 году девятнадцатилетняя Агния Барто выпустила свою первую книжку - “Китайчонок Ван Ли”. Коридоры власти, где Луначарский своей волей решил сделать из хорошенькой танцовщицы детскую поэтессу, привели ее в мир, о котором она мечтала, будучи гимназисткой: начав печататься, Агния получила возможность общаться с поэтами Серебряного века.
Слава пришла к ней довольно быстро, но не добавила ей смелости - Агния была очень застенчива. Она обожала Маяковского, но, встретившись с ним, не решилась заговорить. Отважившись прочесть свое стихотворение Чуковскому, Барто приписала авторство пятилетнему мальчику. О разговоре с Горьким она впоследствии вспоминала, что “страшно волновалась”. Может быть, именно благодаря своей застенчивости Агния Барто не имела врагов. Она никогда не пыталась казаться умнее, чем была, не ввязывалась в окололитературные склоки и хорошо понимала, что ей предстоит многому научиться. “Серебряный век” воспитал в ней важнейшую для детского писателя черту: бесконечное уважение к слову. Перфекционизм Барто сводил с ума не одного человека: как-то, собираясь на книжный конгресс в Бразилии, она бесконечно переделывала русский текст доклада, несмотря на то, что читать его предстояло по-английски. Раз за разом получая новые варианты текста, переводчик под конец пообещал, что больше никогда не станет работать с Барто, будь она хоть трижды гений.
В середине тридцатых Агния Львовна получила любовь читателей и стала объектом критики коллег. Барто никогда не говорила об этом прямо, но есть все основания полагать, что большая часть откровенно ругательных статей появилась в прессе не без участия известного поэта и переводчика Самуила Яковлевича Маршака. Поначалу Маршак относился к Барто покровительственно. Однако его попытки “наставлять и учить” Агнию с треском провалились. Однажды, доведенная до белого каления его придирками, Барто сказала: “Знаете, Самуил Яковлевич, в нашей детской литературе есть Маршак и подмаршачники. Маршаком я быть не могу, а подмаршачником - не желаю”. После этого ее отношения с мэтром испортились на много лет.
Карьера детской писательницы не мешала Агнии ввести бурную личную жизнь. В ранней молодости она вышла замуж за поэта Павла Барто, родила сына Гарика, а в двадцать девять лет ушла от мужа к мужчине, который стал главной любовью ее жизни. Возможно, первый брак не сложился, потому что она слишком поторопилась с замужеством, а может быть, дело в профессиональном успехе Агнии, пережить который Павел Барто не мог и не хотел. Как бы там ни было, Агния сохранила фамилию Барто, но всю оставшуюся жизнь провела с ученым-энергетиком Щегляевым, от которого родила второго ребенка - дочь Татьяну. Андрей Владимирович был одним из самых авторитетных советских специалистов по паровым и газовым турбинам. Он был деканом энергомашиностроительного факультета МЭИ, и его называли “самым красивым деканом Советского Союза”. В их с Барто доме часто бывали писатели, музыканты, актеры - неконфликтный характер Агнии Львовны притягивал к себе самых разных людей. Она близко дружила с Фаиной Раневской и Риной Зеленой, и в 1940 году, перед самой войной, написала сценарий комедии “Подкидыш”. Кроме того, Барто много путешествовала в составе советских делегаций. В 1937 она побывала в Испании. Там уже шла война, Барто видела руины домов и осиротевших детей. Особенно мрачное впечатление произвел на нее разговор с испанкой, которая, показывая фотографию своего сына, закрыла его лицо пальцем - объясняя, что мальчику снарядом оторвало голову. “Как описать чувства матери, пережившей своего ребенка?” - писала тогда Агния Львовна одной из подруг. Спустя несколько лет она получила ответ на этот страшный вопрос.
О том, что война с Германией неизбежна, Агния Барто знала. В конце тридцатых она ездила в эту “опрятную, чистенькую, почти игрушечную страну”, слышала нацистские лозунги, видела хорошеньких белокурых девочек в платьицах,”украшенных” свастикой. Ей, искренне верящей во всемирное братство если не взрослых, то хотя бы детей, все это было дико и страшно. Но с ней самой война обошлась не слишком сурово. Она не разлучалась с мужем даже во время эвакуации: Щегляев, ставший к тому времени видным энергетиком, получил направление на Урал. У Агнии Львовны в тех краях жили друзья, которые пригласили ее пожить у них. Так семья обосновалась в Свердловске. Уральцы казались людьми недоверчивыми, закрытыми и суровыми. Барто довелось познакомиться с Павлом Бажовым, который полностью подтвердил ее первое впечатление о местных жителях. Свердловские подростки во время войны работали на оборонных заводах вместо ушедших на фронт взрослых. Они настороженно относились к эвакуированным. Но Агнии Барто было необходимо общаться с детьми - у них она черпала вдохновение и сюжеты. Чтобы иметь возможность побольше с ними общаться, Барто по совету Бажова получила профессию токаря второго разряда. Стоя у токарного станка, она доказывала, что “тоже человек”. В 1942 году Барто сделала последнюю попытку стать “взрослым писателем”. Вернее - фронтовым корреспондентом. Из этой попытки ничего не вышло, и Барто вернулась в Свердловск. Она понимала, что вся страна живет по законам войны, но все же очень тосковала по Москве.
В столицу Барто вернулась в 44-м, и почти сразу жизнь вошла в привычное русло. В квартире напротив Третьяковской галереи снова занималась хозяйством домработница Домаша. Возвращались из эвакуации друзья, сын Гарик и дочь Татьяна опять начали учиться. Все с нетерпением ждали, когда закончится война. 4 мая 1945 года Гарик вернулся домой раньше обычного. Домаша запаздывала с обедом, день стоял солнечный, и мальчик решил прокатиться на велосипеде. Агния Львовна не возражала. Казалось, ничего плохого не могло случиться с пятнадцатилетним подростком в тихом Лаврушинском переулке. Но велосипед Гарика столкнулся с выехавшим из-за угла грузовиком. Мальчик упал на асфальт, ударившись виском о бордюр тротуара. Смерть наступила мгновенно. Подруга Барто Евгения Таратура вспоминает, что Агния Львовна в эти дни полностью ушла в себя. Она не ела, не спала, не разговаривала. Праздника Победы для нее не существовало. Гарик был ласковым, обаятельным, красивым мальчиком, способным к музыке и точным наукам. Вспоминала ли Барто испанскую женщину, потерявшую сына? Мучило ли ее чувство вины за частые отъезды, за то, что Гарику иной раз не хватало ее внимания?
Как бы там ни было, после смерти сына Агния Львовна обратила всю материнскую любовь на дочь Татьяну. Но не стала меньше работать - даже наоборот. В 1947 году она опубликовала поэму “Звенигород” - рассказ о детях, потерявших родителей во время войны. Этой поэме была уготована особая судьба. Стихи для детей превратили Агнию Барто в “лицо советской детской книги”, влиятельного литератора, любимицу всего Советского Союза. Но “Звенигород” сделал ее национальной героиней и вернул некое подобие душевного покоя. Это можно назвать случаем или чудом. Поэму Агния Барто написала после посещения реального детского дома в подмосковном городке Звенигороде. В тексте, как обычно, она использовала свои разговоры с детьми. После выхода книги ей пришло письмо от одинокой женщины, во время войны потерявшей свою восьмилетнюю дочь. Обрывки детских воспоминаний, вошедшие в поэму, показались женщине знакомыми. Она надеялась, что Барто общалась с ее дочерью, пропавшей во время войны. Так оно и оказалось: мать и дочь встретились спустя десять лет. В 1965 году радиостанция “Маяк” начала транслировать передачу “Ищу человека”. Поиск пропавших людей при помощи СМИ не был изобретением Агнии Барто - такая практика существовала во многих странах. Уникальность советского аналога заключалась в том, что в основе поиска лежали детские воспоминания. “Ребенок наблюдателен, он видит остро, точно и часто запоминает увиденное на всю жизнь, - писала Барто. - Не может ли детская память помочь в поисках? Не могут ли родители узнать своего взрослого сына или дочь по их детским воспоминаниям?” Этой работе Агния Барто посвятила девять лет жизни. Ей удалось соединить почти тысячу разрушенных войной семей.
В ее собственной жизни все складывалось благополучно: муж продвигался по карьерной лестнице, дочь Татьяна вышла замуж и родила сына Владимира. Это о нем Барто сочиняла стихи “Вовка - добрая душа”. Андрей Владимирович Щегля-ев никогда не ревновал ее к славе, и его изрядно веселил тот факт, что в некоторых кругах он был известен не как крупнейший в СССР специалист по паровым турбинам, а как папа “Нашей Тани”, той, что уронила в речку мячик (эти стихи Барто написала для своей дочери). Барто по-прежнему много ездила по всему миру, побывала даже в США. Агния Львовна была “лицом” любой делегации: она умела держаться в обществе, говорила на нескольких языках, красиво одевалась и прекрасно танцевала. В Москве танцевать было решительно не с кем - круг общения Барто составляли литераторы и коллеги мужа - ученые. Поэтому Агния Львовна старалась не упускать ни одного приема с танцами. Однажды, будучи в Бразилии, Барто в составе советской делегации была приглашена на прием к владельцу “Машете”, самого популярного бразильского журнала. Глава советской делегации Сергей Михалков уже ждал ее в фойе гостиницы, когда сотрудники КГБ сообщили, что накануне в “Машете” напечатали “злобную антисоветскую статью”. Естественно, ни о каком приеме речи быть не могло. Рассказывали, что расстроенное лицо и слова Агнии Барто, вышедшей из лифта в вечернем платье и с веером, Михалков не мог забыть еще долго.
В Москве же Барто часто принимала гостей. Нужно сказать, что хозяйством писательница занималась крайне редко. Она вообще сохраняла привычный с детства образ жизни: от домашних забот ее полностью освободила домработница, у детей были няня и водитель. Барто любила играть в большой теннис и могла организовать поездку в капиталистический Париж, чтобы купить пачку понравившейся ей бумаги для рисования. Но при этом у нее никогда не было ни секретаря, ни даже рабочего кабинета - лишь квартира в Лаврушинском переулке и мансарда на даче в Ново-Дарьино, где стоял старинный ломберный столик и стопками громоздились книги. Но двери ее дома всегда были открыты для гостей. Она собирала за одним столом студентов МЭИ, академиков, начинающих поэтов и знаменитых актеров. Она была неконфликтна, обожала розыгрыши и не терпела чванства и снобизма. Однажды она устроила ужин, накрыла стол -и к каждому блюду прикрепила табличку: “Черная икра - для академиков”, “Красная икра - для членов-корреспондентов”, “Крабы и шпроты - для докторов наук”, “Сыр и ветчина - для кандидатов”, “Винегрет - для лаборантов и студентов”. Рассказывают, что лаборантов и студентов эта шутка искренне повеселила, а вот у академиков чувства юмора не хватило, - некоторые из них тогда серьезно обиделись на Агнию Львовну.
В 1970-м умер ее муж, Андрей Владимирович. Последние несколько месяцев он провел в больнице, Агния Львовна оставалась с ним. После первого сердечного приступа она боялась за его сердце, но врачи сказали, что у Щегляева рак. Казалось, она вернулась в далекий сорок пятый: у нее снова отнимали самое дорогое.
Она пережила мужа на одиннадцать лет. Все это время не переставала работать: написала две книги воспоминаний, более сотни стихов. Она не стала менее энергичной, только начала страшиться одиночества. Часами разговаривала с подругами по телефону, старалась чаще видеться с дочерью и внуками. О своем прошлом вспоминать по-прежнему не любила. Молчала и о том, что десятки лет помогала семьям репрессированных знакомых: доставала дефицитные лекарства, находила хороших врачей; о том, что, используя свои связи, много лет “пробивала” квартиры - порой для людей совершенно незнакомых.
Стиль
Большинство стихов Агнии Барто написано для детей - дошкольников или младших школьников. Стиль очень лёгкий, стихи нетрудно читать и запоминать детям. Вольфганг Казак называет их «примитивно рифмованными». Автор как бы разговаривает с ребёнком простым бытовым языком, без лирических отступлений и описаний - но в рифму. И разговор ведет с маленькими читателями, как будто автор их ровесница. Стихи Барто всегда на современную тему, она словно бы рассказывает недавно случившуюся историю, причем её эстетике характерно называть персонажей по именам: «Мы с Тамарой», «Кто не знает Любочку», «Наша Таня горько плачет», «Лёшенька, Лёшенька, сделай одолжение» - речь будто бы идет о хорошо знакомых Лешеньках и Танях, у которых вот такие недостатки, а вовсе не о детях-читателях.
При имени Агнии Барто первое, что приходит на память, её бесхитростные стихи о дочери («Наша Таня громко плачет: уронила в речку мячик…»). И мало кто знает, что писательница - автор классической фразы: «Муля, не нервируй меня!» Все считают, что Мулю придумала исключительно Фаина Раневская. А это не так. Раневская нашла в фильме «Подкидыш» точную интонацию. Но идея сценария принадлежала Барто
Ее не стало 1 апреля 1981 года. После вскрытия врачи были потрясены: сосуды оказались настолько слабыми, что было непонятно, как кровь поступала в сердце последние десять лет. Однажды Агния Барто сказала: “Почти у каждого человека бывают в жизни минуты, когда он делает больше, чем может”. В случае с ней самой это была не минута - так она прожила всю жизнь.
Награды и премии
Имя Агнии Барто присвоено одной из малых планет (2279 Barto), расположенной между орбитами Марса и Юпитера, а также одному из кратеров на Венере.
Интересные факты
В интернете Агнии Барто приписывают стихотворение «Цирк», якобы написанное в 1957 году. Это стихотворение в 2010 году копировали многие блоггеры. На самом деле стих написан в 2009-ом году поэтом Михаилом Юдовским. Тут можно провести параллели со стихотворением “Володин портрет”, действительно написанным Агнией Барто в 1957 году.
Список произведений
Алёша Птицын вырабатывает характер
Буква
Всё на всех
В театре
В школу
Думай, думай (сборник)
Игрушки
Катя
Медвежонок-невежа (рис. Сутеева)
Младший брат (сборник)
Мы с Тамарой
На заставе
Обида
Очки
Первоклассница
Про слёзы и дела (стихи и песни)
Резиновая Зина
Слон и веревочка
Снегирь (сборник)
Стихи
Твой праздник (сборник)
Чернила
Я на уроке в первый раз
Том 1
Циклы стихотворений “Твой праздник”, “Снегирь”, “Есть такие мальчики”, “Мы с Тамарой”, “Братишки”, “Я живу в Москве”, “Из пестрых страниц”, “Все учатся”, “Хромая табуретка”, “Вовка - добрая душа”, “Звездочки в лесу”, “Дедушкина внучка”, “Младший брат”.
Том 2
Циклы стихотворений “Звенигород”, “Я с ней дружу”, “У нас под крылом”, “Хороший вечер”, “Ярлычок”, “По дорожке, по бульвару”, “Качели”, “Лето настало”, “Про слезы и дела”, “Я с войны”, “Уральцы бьются здорово!”, “Ты снова дома”, “Двое из книжки”, “Что с ним такое?”, “Ему четырнадцать лет”, “Настенька”.
Том 3
Циклы стихотворений “Я расту”, “Слон и веревочка”, “За цветами в зимний лес”, “Чинить, паять!”, “Для чтения, пения и представления”, ” Две кинокомедии”, “Почему телефон занят”, “10000 мальчиков”, “Про больших и про маленьких”.
http://inga-luba.livejournal.com/429005.html
Родилась 17февраля в Москве в семье ветеринарного врача. Получила хорошее домашнее воспитание, которым руководил отец.
Училась в гимназии, где и начала писать стихи. Одновременно занималась в хореографическом училище,
куда на выпускные зачеты приехал А. Луначарский и, прослушав стихи Барто, посоветовал ей продолжать писать.
В 1925 были опубликованы книжки стихов для детей - “Китайчонок Ван Ли”, “Мишка-воришка”. Беседа с Маяковским о том, как нужна детям принципиально новая поэзия, какую роль она может сыграть в воспитании будущего гражданина, окончательно определила выбор тематики поэзии Барто. Она регулярно выпускала сборники стихов: “Братишки” (1928), “Мальчик наоборот”(1934), “Игрушки”, (1936), “Снегирь” (1939).
В 1937 Барто была делегатом Международного конгресса в защиту культуры, который проходил в Испании. Там она воочию увидела, что такое фашизм (заседания конгресса шли в осажденном пылающем Мадриде), Во время Отечественной войны Барто часто выступала по радио в Москве и Свердловске, писала военные стихи, статьи, очерки. В 1942 была корреспондентом “Комсомольской правды” на Западном фронте.
Февраль 1906 года. В Москве прошли масленичные балы и начался Великий пост. Российская империя находилась в преддверии перемен: создании первой Государственной думы, проведении аграрной реформы Столыпина; в обществе еще не угасли надежды на решение “еврейского вопроса”. В семье ветеринарного врача Льва Николаевича Волова тоже ожидались перемены: рождение дочери. Лев Николаевич имел все основания надеяться, что его дочь будет жить уже в другой, новой России. Эти надежды сбылись, но не так, как можно было представить. До революции оставалось чуть больше десяти лет.
Вспоминать свое детство Агния Барто не любила. Домашнее начальное образование, французский язык, парадные обеды с ананасом на десерт - все эти приметы буржуазного быта не украшали биографию советского писателя. Поэтому о тех годах Агния Львовна оставила самые скупые воспоминания: няня из деревни, страх грозы, звуки шарманки под окном. Семья Воловых вела типичную для интеллигентов того времени жизнь: умеренная оппозиция к властям и вполне обеспеченный дом. Оппозиция выражалась в том, что Лев Николаевич чрезвычайно любил писателя Толстого и по его детским книжкам учил дочь читать. Хозяйством ведала его жена Мария Ильинична, женщина немного капризная и ленивая. Судя по отрывочным воспоминаниям, Агния всегда больше любила отца. О матери она писала: “Помню, моя мать, если ей предстояло заняться чем-то для нее неинтересным, часто повторяла: “Ну, это я сделаю послезавтра”. Ей казалось, что послезавтра - это все-таки еще далеко. У меня всегда есть список дел на послезавтра”.
Лев Николаевич, поклонник искусства, видел будущее дочери в балете. Агния прилежно занималась танцами, но большого таланта в этом занятии не обнаруживала. Рано проявившуюся творческую энергию направляла в другое русло - стихотворное. Стихами она увлеклась вслед за гимназическими подругами. Десятилетние девочки тогда все как одна были поклонницами молодой Ахматовой, и первые поэтические опыты Агнии были полны “сероглазых королей”, “смуглых отроков” и “сжатыми под вуалью руками”.
Юность Агнии Воловой пришлась на годы революции и гражданской войны. Но каким-то образом ей удавалось жить в собственном мире, где мирно сосуществовали балет и сочинение стихов. Однако чем старше становилась Агния, тем яснее было, что ей не стать ни великой балериной, ни “второй Ахматовой”. Перед выпускными зачетами в училище она волновалась: ведь после них надо было начинать карьеру в балете. На экзаменах присутствовал нарком просвещения Луначарский. После экзаменационных выступлений ученицы показывали концертную программу. Он прилежно посмотрел зачеты и оживился во время исполнения концертных номеров. Когда юная черноглазая красавица с пафосом читала стихи собственного сочинения под названием “Похоронный марш”, Луначарский с трудом сдерживал смех. А через несколько дней он пригласил ученицу в Нарком-прос и сказал, что она рождена писать веселые стихи. Много лет спустя Агния Барто с иронией говорила, что начало ее писательской карьеры было довольно оскорбительным. Конечно, в юности очень обидно, когда вместo трагического таланта в тебе замечают лишь способности комика.
Как Луначарскому удалось за довольно посредственным стихотворным подражанием разглядеть в Агнии Барто задатки детского поэта? Или все дело в том, что тема создания советской литературы для детей неоднократно обсуждалась в правительстве? В этом случае приглашение в наркомат просвещения было не данью способностям молодой поэтессы, а скорее “правительственным заказом”. Но как бы там ни было, в 1925 году девятнадцатилетняя Агния Барто выпустила свою первую книжку - “Китайчонок Ван Ли”. Коридоры власти, где Луначарский своей волей решил сделать из хорошенькой танцовщицы детскую поэтессу, привели ее в мир, о котором она мечтала, будучи гимназисткой: начав печататься, Агния получила возможность общаться с поэтами Серебряного века.
Слава пришла к ней довольно быстро, но не добавила ей смелости - Агния была очень застенчива. Она обожала Маяковского, но, встретившись с ним, не решилась заговорить. Отважившись прочесть свое стихотворение Чуковскому, Барто приписала авторство пятилетнему мальчику. О разговоре с Горьким она впоследствии вспоминала, что “страшно волновалась”. Может быть, именно благодаря своей застенчивости Агния Барто не имела врагов. Она никогда не пыталась казаться умнее, чем была, не ввязывалась в окололитературные склоки и хорошо понимала, что ей предстоит многому научиться. “Серебряный век” воспитал в ней важнейшую для детского писателя черту: бесконечное уважение к слову. Перфекционизм Барто сводил с ума не одного человека: как-то, собираясь на книжный конгресс в Бразилии, она бесконечно переделывала русский текст доклада, несмотря на то, что читать его предстояло по-английски. Раз за разом получая новые варианты текста, переводчик под конец пообещал, что больше никогда не станет работать с Барто, будь она хоть трижды гений.
В середине тридцатых Агния Львовна получила любовь читателей и стала объектом критики коллег. Барто никогда не говорила об этом прямо, но есть все основания полагать, что большая часть откровенно ругательных статей появилась в прессе не без участия известного поэта и переводчика Самуила Яковлевича Маршака. Поначалу Маршак относился к Барто покровительственно. Однако его попытки “наставлять и учить” Агнию с треском провалились. Однажды, доведенная до белого каления его придирками, Барто сказала: “Знаете, Самуил Яковлевич, в нашей детской литературе есть Маршак и подмаршачники. Маршаком я быть не могу, а подмаршачником - не желаю”. После этого ее отношения с мэтром испортились на много лет.
Карьера детской писательницы не мешала Агнии ввести бурную личную жизнь. В ранней молодости она вышла замуж за поэта Павла Барто, родила сына Гарика, а в двадцать девять лет ушла от мужа к мужчине, который стал главной любовью ее жизни. Возможно, первый брак не сложился, потому что она слишком поторопилась с замужеством, а может быть, дело в профессиональном успехе Агнии, пережить который Павел Барто не мог и не хотел. Как бы там ни было, Агния сохранила фамилию Барто, но всю оставшуюся жизнь провела с ученым-энергетиком Щегляевым, от которого родила второго ребенка - дочь Татьяну. Андрей Владимирович был одним из самых авторитетных советских специалистов по паровым и газовым турбинам. Он был деканом энергомашиностроительного факультета МЭИ, и его называли “самым красивым деканом Советского Союза”. В их с Барто доме часто бывали писатели, музыканты, актеры - неконфликтный характер Агнии Львовны притягивал к себе самых разных людей. Она близко дружила с Фаиной Раневской и Риной Зеленой, и в 1940 году, перед самой войной, написала сценарий комедии “Подкидыш”. Кроме того, Барто много путешествовала в составе советских делегаций. В 1937 она побывала в Испании. Там уже шла война, Барто видела руины домов и осиротевших детей. Особенно мрачное впечатление произвел на нее разговор с испанкой, которая, показывая фотографию своего сына, закрыла его лицо пальцем - объясняя, что мальчику снарядом оторвало голову. “Как описать чувства матери, пережившей своего ребенка?” - писала тогда Агния Львовна одной из подруг. Спустя несколько лет она получила ответ на этот страшный вопрос.
О том, что война с Германией неизбежна, Агния Барто знала. В конце тридцатых она ездила в эту “опрятную, чистенькую, почти игрушечную страну”, слышала нацистские лозунги, видела хорошеньких белокурых девочек в платьицах,”украшенных” свастикой. Ей, искренне верящей во всемирное братство если не взрослых, то хотя бы детей, все это было дико и страшно. Но с ней самой война обошлась не слишком сурово. Она не разлучалась с мужем даже во время эвакуации: Щегляев, ставший к тому времени видным энергетиком, получил направление на Урал. У Агнии Львовны в тех краях жили друзья, которые пригласили ее пожить у них. Так семья обосновалась в Свердловске. Уральцы казались людьми недоверчивыми, закрытыми и суровыми. Барто довелось познакомиться с Павлом Бажовым, который полностью подтвердил ее первое впечатление о местных жителях. Свердловские подростки во время войны работали на оборонных заводах вместо ушедших на фронт взрослых. Они настороженно относились к эвакуированным. Но Агнии Барто было необходимо общаться с детьми - у них она черпала вдохновение и сюжеты. Чтобы иметь возможность побольше с ними общаться, Барто по совету Бажова получила профессию токаря второго разряда. Стоя у токарного станка, она доказывала, что “тоже человек”. В 1942 году Барто сделала последнюю попытку стать “взрослым писателем”. Вернее - фронтовым корреспондентом. Из этой попытки ничего не вышло, и Барто вернулась в Свердловск. Она понимала, что вся страна живет по законам войны, но все же очень тосковала по Москве.
В столицу Барто вернулась в 44-м, и почти сразу жизнь вошла в привычное русло. В квартире напротив Третьяковской галереи снова занималась хозяйством домработница Домаша. Возвращались из эвакуации друзья, сын Гарик и дочь Татьяна опять начали учиться. Все с нетерпением ждали, когда закончится война. 4 мая 1945 года Гарик вернулся домой раньше обычного. Домаша запаздывала с обедом, день стоял солнечный, и мальчик решил прокатиться на велосипеде. Агния Львовна не возражала. Казалось, ничего плохого не могло случиться с пятнадцатилетним подростком в тихом Лаврушинском переулке. Но велосипед Гарика столкнулся с выехавшим из-за угла грузовиком. Мальчик упал на асфальт, ударившись виском о бордюр тротуара. Смерть наступила мгновенно. Подруга Барто Евгения Таратура вспоминает, что Агния Львовна в эти дни полностью ушла в себя. Она не ела, не спала, не разговаривала. Праздника Победы для нее не существовало. Гарик был ласковым, обаятельным, красивым мальчиком, способным к музыке и точным наукам. Вспоминала ли Барто испанскую женщину, потерявшую сына? Мучило ли ее чувство вины за частые отъезды, за то, что Гарику иной раз не хватало ее внимания?
Как бы там ни было, после смерти сына Агния Львовна обратила всю материнскую любовь на дочь Татьяну. Но не стала меньше работать - даже наоборот. В 1947 году она опубликовала поэму “Звенигород” - рассказ о детях, потерявших родителей во время войны. Этой поэме была уготована особая судьба. Стихи для детей превратили Агнию Барто в “лицо советской детской книги”, влиятельного литератора, любимицу всего Советского Союза. Но “Звенигород” сделал ее национальной героиней и вернул некое подобие душевного покоя. Это можно назвать случаем или чудом. Поэму Агния Барто написала после посещения реального детского дома в подмосковном городке Звенигороде. В тексте, как обычно, она использовала свои разговоры с детьми. После выхода книги ей пришло письмо от одинокой женщины, во время войны потерявшей свою восьмилетнюю дочь. Обрывки детских воспоминаний, вошедшие в поэму, показались женщине знакомыми. Она надеялась, что Барто общалась с ее дочерью, пропавшей во время войны. Так оно и оказалось: мать и дочь встретились спустя десять лет. В 1965 году радиостанция “Маяк” начала транслировать передачу “Ищу человека”. Поиск пропавших людей при помощи СМИ не был изобретением Агнии Барто - такая практика существовала во многих странах. Уникальность советского аналога заключалась в том, что в основе поиска лежали детские воспоминания. “Ребенок наблюдателен, он видит остро, точно и часто запоминает увиденное на всю жизнь, - писала Барто. - Не может ли детская память помочь в поисках? Не могут ли родители узнать своего взрослого сына или дочь по их детским воспоминаниям?” Этой работе Агния Барто посвятила девять лет жизни. Ей удалось соединить почти тысячу разрушенных войной семей.
В ее собственной жизни все складывалось благополучно: муж продвигался по карьерной лестнице, дочь Татьяна вышла замуж и родила сына Владимира. Это о нем Барто сочиняла стихи “Вовка - добрая душа”. Андрей Владимирович Щегля-ев никогда не ревновал ее к славе, и его изрядно веселил тот факт, что в некоторых кругах он был известен не как крупнейший в СССР специалист по паровым турбинам, а как папа “Нашей Тани”, той, что уронила в речку мячик (эти стихи Барто написала для своей дочери). Барто по-прежнему много ездила по всему миру, побывала даже в США. Агния Львовна была “лицом” любой делегации: она умела держаться в обществе, говорила на нескольких языках, красиво одевалась и прекрасно танцевала. В Москве танцевать было решительно не с кем - круг общения Барто составляли литераторы и коллеги мужа - ученые. Поэтому Агния Львовна старалась не упускать ни одного приема с танцами. Однажды, будучи в Бразилии, Барто в составе советской делегации была приглашена на прием к владельцу “Машете”, самого популярного бразильского журнала. Глава советской делегации Сергей Михалков уже ждал ее в фойе гостиницы, когда сотрудники КГБ сообщили, что накануне в “Машете” напечатали “злобную антисоветскую статью”. Естественно, ни о каком приеме речи быть не могло. Рассказывали, что расстроенное лицо и слова Агнии Барто, вышедшей из лифта в вечернем платье и с веером, Михалков не мог забыть еще долго.
В Москве же Барто часто принимала гостей. Нужно сказать, что хозяйством писательница занималась крайне редко. Она вообще сохраняла привычный с детства образ жизни: от домашних забот ее полностью освободила домработница, у детей были няня и водитель. Барто любила играть в большой теннис и могла организовать поездку в капиталистический Париж, чтобы купить пачку понравившейся ей бумаги для рисования. Но при этом у нее никогда не было ни секретаря, ни даже рабочего кабинета - лишь квартира в Лаврушинском переулке и мансарда на даче в Ново-Дарьино, где стоял старинный ломберный столик и стопками громоздились книги. Но двери ее дома всегда были открыты для гостей. Она собирала за одним столом студентов МЭИ, академиков, начинающих поэтов и знаменитых актеров. Она была неконфликтна, обожала розыгрыши и не терпела чванства и снобизма. Однажды она устроила ужин, накрыла стол -и к каждому блюду прикрепила табличку: “Черная икра - для академиков”, “Красная икра - для членов-корреспондентов”, “Крабы и шпроты - для докторов наук”, “Сыр и ветчина - для кандидатов”, “Винегрет - для лаборантов и студентов”. Рассказывают, что лаборантов и студентов эта шутка искренне повеселила, а вот у академиков чувства юмора не хватило, - некоторые из них тогда серьезно обиделись на Агнию Львовну.
В 1970-м умер ее муж, Андрей Владимирович. Последние несколько месяцев он провел в больнице, Агния Львовна оставалась с ним. После первого сердечного приступа она боялась за его сердце, но врачи сказали, что у Щегляева рак. Казалось, она вернулась в далекий сорок пятый: у нее снова отнимали самое дорогое.
Она пережила мужа на одиннадцать лет. Все это время не переставала работать: написала две книги воспоминаний, более сотни стихов. Она не стала менее энергичной, только начала страшиться одиночества. Часами разговаривала с подругами по телефону, старалась чаще видеться с дочерью и внуками. О своем прошлом вспоминать по-прежнему не любила. Молчала и о том, что десятки лет помогала семьям репрессированных знакомых: доставала дефицитные лекарства, находила хороших врачей; о том, что, используя свои связи, много лет “пробивала” квартиры - порой для людей совершенно незнакомых.
Стиль
Большинство стихов Агнии Барто написано для детей - дошкольников или младших школьников. Стиль очень лёгкий, стихи нетрудно читать и запоминать детям. Вольфганг Казак называет их «примитивно рифмованными». Автор как бы разговаривает с ребёнком простым бытовым языком, без лирических отступлений и описаний - но в рифму. И разговор ведет с маленькими читателями, как будто автор их ровесница. Стихи Барто всегда на современную тему, она словно бы рассказывает недавно случившуюся историю, причем её эстетике характерно называть персонажей по именам: «Мы с Тамарой», «Кто не знает Любочку», «Наша Таня горько плачет», «Лёшенька, Лёшенька, сделай одолжение» - речь будто бы идет о хорошо знакомых Лешеньках и Танях, у которых вот такие недостатки, а вовсе не о детях-читателях.
При имени Агнии Барто первое, что приходит на память, её бесхитростные стихи о дочери («Наша Таня громко плачет: уронила в речку мячик…»). И мало кто знает, что писательница - автор классической фразы: «Муля, не нервируй меня!» Все считают, что Мулю придумала исключительно Фаина Раневская. А это не так. Раневская нашла в фильме «Подкидыш» точную интонацию. Но идея сценария принадлежала Барто
Ее не стало 1 апреля 1981 года. После вскрытия врачи были потрясены: сосуды оказались настолько слабыми, что было непонятно, как кровь поступала в сердце последние десять лет. Однажды Агния Барто сказала: “Почти у каждого человека бывают в жизни минуты, когда он делает больше, чем может”. В случае с ней самой это была не минута - так она прожила всю жизнь.
Награды и премии
Имя Агнии Барто присвоено одной из малых планет (2279 Barto), расположенной между орбитами Марса и Юпитера, а также одному из кратеров на Венере.
Интересные факты
В интернете Агнии Барто приписывают стихотворение «Цирк», якобы написанное в 1957 году. Это стихотворение в 2010 году копировали многие блоггеры. На самом деле стих написан в 2009-ом году поэтом Михаилом Юдовским. Тут можно провести параллели со стихотворением “Володин портрет”, действительно написанным Агнией Барто в 1957 году.
Список произведений
Алёша Птицын вырабатывает характер
Буква
Всё на всех
В театре
В школу
Думай, думай (сборник)
Игрушки
Катя
Медвежонок-невежа (рис. Сутеева)
Младший брат (сборник)
Мы с Тамарой
На заставе
Обида
Очки
Первоклассница
Про слёзы и дела (стихи и песни)
Резиновая Зина
Слон и веревочка
Снегирь (сборник)
Стихи
Твой праздник (сборник)
Чернила
Я на уроке в первый раз
Том 1
Циклы стихотворений “Твой праздник”, “Снегирь”, “Есть такие мальчики”, “Мы с Тамарой”, “Братишки”, “Я живу в Москве”, “Из пестрых страниц”, “Все учатся”, “Хромая табуретка”, “Вовка - добрая душа”, “Звездочки в лесу”, “Дедушкина внучка”, “Младший брат”.
Том 2
Циклы стихотворений “Звенигород”, “Я с ней дружу”, “У нас под крылом”, “Хороший вечер”, “Ярлычок”, “По дорожке, по бульвару”, “Качели”, “Лето настало”, “Про слезы и дела”, “Я с войны”, “Уральцы бьются здорово!”, “Ты снова дома”, “Двое из книжки”, “Что с ним такое?”, “Ему четырнадцать лет”, “Настенька”.
Том 3
Циклы стихотворений “Я расту”, “Слон и веревочка”, “За цветами в зимний лес”, “Чинить, паять!”, “Для чтения, пения и представления”, ” Две кинокомедии”, “Почему телефон занят”, “10000 мальчиков”, “Про больших и про маленьких”.
http://inga-luba.livejournal.com/429005.html