О работе редактора
Редактор - в переводе на русский язык означает приводящий в порядок.
Редактор - во всём, что касается издания, - абсолютно всемогущ. От него зависит, что, и как, и в каком виде выйдет в свет. Томас Манн как-то пошутил: «Говорить о себе „мы“ имеют право только коронованные особы и редакторы».
И это - величайший соблазн.
Пожалуй, в особенности это касается музыки, нотных изданий.
Подавляющее большинство редакторов стремится запечатлеть, зафиксировать в издании свое собственное ви́дение, слышание, прочтение, понимание произведения. Оставить свой след. И делают это (дорвавшись до должности редактора) со сладострастием, с жадностью.
Это - мерзость. Мне это ненавистно.
По-настоящему для редактора на самом первом месте должно быть полное и абсолютное самоотречение. По-настоящему - как раз наоборот: редактор должен проследить, чтобы подлинный авторский текст был чистым, чтобы в нём не было ничего постороннего, никакой и ничьей «отсебятины». И в этом смысле работа редактора должна быть уподоблена послушанию - в православном смысле этого слова.
Таково мое глубочайшее и твердое убеждение.
И с этим убеждением я оказываюсь в ничтожном меньшинстве, чтобы не сказать - в одиночестве. За эту позицию господа редакторы (весь редакторский цех) готовы меня убить.
Не подумайте, что я хочу сказать, какие все плохие - и какой я хороший. (Хотя в этом вопросе именно так и есть.) Просто я говорю, как обстоит дело в действительности.
У меня нередко спрашивали: «Слушай, а в чём же, собственно, заключается твоя редакция, если в ней ничего нет, кроме того, что есть у Моцарта?» Я отвечал: «Мне уже за одно только то надо орден дать, что я этот текст очистил - и не допустил в нём никакой отсебятины!»
http://sergedid.livejournal.com/219499.html
Редактор - во всём, что касается издания, - абсолютно всемогущ. От него зависит, что, и как, и в каком виде выйдет в свет. Томас Манн как-то пошутил: «Говорить о себе „мы“ имеют право только коронованные особы и редакторы».
И это - величайший соблазн.
Пожалуй, в особенности это касается музыки, нотных изданий.
Подавляющее большинство редакторов стремится запечатлеть, зафиксировать в издании свое собственное ви́дение, слышание, прочтение, понимание произведения. Оставить свой след. И делают это (дорвавшись до должности редактора) со сладострастием, с жадностью.
Это - мерзость. Мне это ненавистно.
По-настоящему для редактора на самом первом месте должно быть полное и абсолютное самоотречение. По-настоящему - как раз наоборот: редактор должен проследить, чтобы подлинный авторский текст был чистым, чтобы в нём не было ничего постороннего, никакой и ничьей «отсебятины». И в этом смысле работа редактора должна быть уподоблена послушанию - в православном смысле этого слова.
Таково мое глубочайшее и твердое убеждение.
И с этим убеждением я оказываюсь в ничтожном меньшинстве, чтобы не сказать - в одиночестве. За эту позицию господа редакторы (весь редакторский цех) готовы меня убить.
Не подумайте, что я хочу сказать, какие все плохие - и какой я хороший. (Хотя в этом вопросе именно так и есть.) Просто я говорю, как обстоит дело в действительности.
У меня нередко спрашивали: «Слушай, а в чём же, собственно, заключается твоя редакция, если в ней ничего нет, кроме того, что есть у Моцарта?» Я отвечал: «Мне уже за одно только то надо орден дать, что я этот текст очистил - и не допустил в нём никакой отсебятины!»
http://sergedid.livejournal.com/219499.html