Об ударении
Неправильное ударение - одна из существеннейших статей косноязычия.
Как и во всех прочих моих записках и заметках о русском языке, на исчерпывающее освещение темы я никоим образом не претендую (тем более, что на эту тему имеются фундаментальные труды), но делаю лишь отдельные зарисовки. Из всего услышанного на протяжении многих лет здесь отобраны наиболее часто встречающиеся примеры, в первую очередь - те, которые получили (и продолжают получать) массовое распространение.
Так, я не хочу обсуждать ударение магáзин - несмотря на то, что случай этот не единичен, слышан мною неоднократно. Всё-таки он довольно редок (да и встречается у людей совсем уж темных).
Не хочу также обсуждать и варианты, распространенные в каких-либо местностях и связанные с определенным диалектом. Например, в южных районах России ударение в некоторых словах сдвигается на последний слог: воротá; но случаи эти нельзя отнести к «компетенции косноязычия» (прошу оценить находку!), у них иная специфика.
В русском языке есть ряд слов, в которых допустимы два варианта ударения и оба считаются правильными. Это твóрог и творóг, одноврéменно и одновремéнно. Любопытно, что в случае с творогом для северных районов более характерен твóрог, а для южных - творóг. К этому ряду не относятся (вопреки мнению некоторых малограмотных) такие слова, как инáче, мышлéние (нельзя, неправильно - и́наче, мы́шление; встречающееся у И. А. Крылова «с волками и́наче не делать мировой, как снявши шкуру с них долой» - не что иное, как поэтическая лицензия).
Однако даже там, где оба варианта вполне законны, можно рекомендовать коллективам дикторов телевидения и радио избрать какой-то один - и следовать ему, чтобы не было разнобоя. Точно так же ведь и речь любого отдельного человека, если он говорит одно и то же слово по-разному, производит странное и неопрятное впечатление. (Если кого-нибудь вдруг заинтересует моя персона, то могу признаться, что лично я предпочитаю твóрог и одноврéменно. Шутейный вариант Саши Эшлимана: одноевременно.)
Уже не раз мне приходилось с болью говорить о том, что официальная наука нередко идет на поводу у разговорной практики низкой пробы. Это относится ко многим печатным изданиям, в том числе и нормативным, как раз призванным устанавливать языковой стандарт. Этим грешат даже авторы (составители) орфографических и орфоэпических словарей. Тезис о том, что наш родной великорусский язык не является застывшим, что он живой, к сожалению, понимается и трактуется многими вульгарно и примитивно. Вместо того, чтобы понять, что любое неосторожное прикосновение к языку опасно, что родная речь требует чуткого и бережного к себе отношения, что почти всякое изменение языковой нормы (за исключением возврата к истокам, чем, увы, и не пахнет) означает девальвацию ценностей; что изменяется и движется язык (будучи живым, а не мертвым), как правило, не куда-нибудь, а непременно в сторону упрощения, огрубления и хамства (чтобы не было «лишних» сложностей, трудностей и тонкостей, чтобы поменьше правил в школе учить); вместо того, чтобы понять, наконец, что консерватизм - это единственная возможная благодать, что уместнее всего (тем более, если ты вступил на поприще профессионального филолога) охранительная, полицейская даже, если угодно, функция; - вместо всего этого можно наблюдать, как некий профессионал (!) в своей диссертации любуется «новым словом, прочно вошедшим в живую речь нашего народа» - «универсам» - и смакует его, сукин сын, в то время как достойного специалиста, чутье и вкус имеющего, должно от этого «слова» (нет такого слова в русском языке!) попросту в о р о т и т ь . Увы, нет чутья, нет чуткости, нет хорошо воспитанного, утонченного вкуса - и нет стремления к утонченности, нет евгенического отвращения к описанным выше и подобным явлениям, нет благородства, нет достоинства, пролетарии всех стран, соединяйтесь... До сих пор в нашей так называемой академической среде сохраняется прежняя установка, ориентированная на хама. До сих пор она остается всё еще советской - и это главная причина всех бед. «Красная профессура»...
И вот живой пример. Единственное правильное ударение - кулинáрия. Но теперь подавляющее большинство говорит «кулинари́я». Распространенность какого-либо явления не превращает его в соответствующее истине. Ошибка от распространенности не перестает быть ошибкой. Массовость и истинность - не одно и то же. (А в случаях, требующих компетентности, учености, тонкости подхода, - тем более.) До 1981 года Орфографический словарь русского языка указывал только одно ударение в этом слове (правильное). А позже - при переизданиях - уже появилось второе ударение, как уже допустимое. Потому что «все так говорят». И это оказывается важнее, чем сохранение верности «духу просвещенья», о котором так страстно говорил А. С. Пушкин. Спасибо, что хотя бы оставили правильный вариант. Но нельзя исключить, что пройдет еще какое-то время - и он исчезнет, и останется одна только уродливая и хамская «кулинари́я».
Есть случаи - и никуда от этого не денешься - в отношении которых, как говорится, «поезд уже ушел». «Библиóтеку» уже не вернуть. (Хотя лично мне жаль и этого. Мне вообще всего подобного в принципе жаль.)
Есть случаи, так сказать, промежуточного свойства. Правила современной орфоэпии предлагают говорить «о деньгáх» - и допустима старая форма «о дéньгах». Современное ударение - полиграфи́я, и допустимо старое - полигрáфия (но старое уже настолько, что воспринимается многими как ошибка, полиграфистами в особенности; и всё же пока еще допустимое).
И есть случаи особого рода. По поводу которых - vox clamantis in deserto: пока «поезд» еще не ушел, пока еще не стало совсем поздно - остановите его, этот проклятый поезд! Вычеркните его из расписания!
В связи с этими случаями, которые я назвал особыми, давайте вспомним шкалу степеней дозволения, применяемую обычно в словарях. Как известно, в начале словарной статьи дается основное ударение, а затем следуют варианты, которым предшествует соответствующая помета. Например, неправильно так-то; либо не рекомендуется так-то; либо и допустимо так-то; либо и так-то (когда варианты равноправны). Орфографический словарь, как правило, переиздается каждый год. Если взять и положить перед собой издания в хронологическом порядке, по годам, - то просто диву даешься, с какою легкостью безграмотные ударения переходят из категории «нельзя» в категорию «не рекомендуется», из «не рекомендуется» - в «и допустимо» и т. п. (Разумеется, всегда, неизменно - только в сторону смягчения запрета! То есть в сторону попустительства малограмотности.) Совсем недавно читали: «Обеспéчение; неправильно обеспечéние». И в этом же самом словаре буквально в следующем же году: «Обеспéчение; не рекомендуется обеспечéние». Уже всего лишь только «не рекомендуется»! (Ну, скажите на милость, если речь идет о беспéчности, обеспéченности, то без какого-такого «печéния» должно быть это самое поголовное «обеспечéние»? Когда так говорит пресловутый «простой народ», люди подлого происхождения - это еще куда ни шло. Но когда слышишь это от господ методистов и педагогов? Что прикажете делать с ними? Дисквалифицировать мордой об асфальт!)
Когда я был маленьким, словарь предписывал ударение пéтля. И даже давалось пояснение: «не петля́». Про летчика Нестерова говорили, что он сделал мертвую пéтлю. Теперь во всех словарях - только петля́. (Должно быть, по аналогии со словом «сопля».)
Или вот еще душевная картинка. Министр обороны П. Грачёв (ныне экс-министр) выступает в огромном зале, переполненном генералами. Идет телевизионная трансляция на всю страну. Он говорит: «...Сюда были привлечены э́ксперты»... Вдруг прерывается, смущенно улыбается, делает паузу... «Теперь, кажется, модно говорить „экспéрты“». И генералы подобострастно загоготали - весь зал. Подобострастно - но и снисходительно: по отношению ко всяким там... «ботаникам».
Какой, однако, небывалый прорыв! «Модно», понимаете ли! Раньше и такое было немыслимо - вообще заметить что-либо из настолько далекой и чуждой сферы, чтобы остановиться, замяться... Генералы - они ведь тоже красные. Как и те профессора. Ну, а маршалá - и того пуще.
Правильное ударение - фенóмен, иначе произносить стыдно. Нет нужды рассказывать, насколько распространено неправильное, варварское ударение в этом слове. Но есть нужда рассказать о двух поистине замечательных случаях.
Известный, талантливый, уважаемый современный русский писатель говорит (цитирую слово в слово): «Я знаю, что надо говорить „фенóмен“, но я буду говорить „феномéн“, потому что я привык говорить „феномéн“». Хоть стой - хоть падай. Может быть, кто-нибудь мне объяснит - чтó это?
Журналист-идиот преподносит вдруг совершенно восхитительную бредовую «теорию»: «По правилам русского языка, если речь идет о необычном явлении, то говорится „фенóмен“, а когда речь идет о человеке с необычными способностями, то ударение переносится на последний слог: „феномéн“». Не будем даже интересоваться, откуда он взял этот бред (вполне может быть, возникший в поисках оправдания всеобщей укоренившейся привычки; может быть, «по аналогии» с такими словами, как спортсмен, бизнесмен, супермен...). Но он предложил эту чушь в своей статье для публикации в газете, и статья была уже набрана! Добросовестный корректор (не редактор даже - редактор-дегенерат был с журналистом-идиотом вполне солидарен) на свой страх и риск выкинул всю эту галиматью - и, таким образом, спас автора статьи, да и редактора, от позора. За что и был уволен с работы.
Трапéза - такова русская языковая норма. Трапéзничать, сотрапéзник. Трапéзные палаты. И откуда только взялась «трáпеза»? (И вообще - откуда всё подобное берется?..)
Ракýрс. Мизéр, мизéрный. Жалюзи́. Всё это - заимствования из французского языка. Ударение - на последнем слоге. «Рáкурс» - это примерно то же, что и «рáкушка» (хоть и разная этимология).
Планёр. «Плáнер» - это грубая ошибка. Точно такая же, как «шóфер» вместо шофёр. И станция - «Планёрная». И даже когда речь идет не о планёре, а о дельтаплане, этот вид спорта называется дельтапланёрным - и никак иначе. Добро бы поставить в надписях на станции метро две точки над ё. (То, что диктором эта станция объявляется, слава Богу, правильно, - не помогает.)
А вот с другой станцией метро - сложнее. Здесь грешат поголовно все, и дикторы в том числе. В названии Китай-город вторая половина - после дефиса - должна произноситься безударно, так же, как в названиях Новгород, Звенигород. Такова старомосковская традиция. Беда в том, что это отчаянно забыто. (Попробуй-ка сыскать нынче в Москве москвича. Даже во время олимпиады 1980 года или во время похорон Брежнева, когда улицы почти совсем опустели, сколько среди оставшихся в центре города «москвичей» было москвичей? Один? Два?) Как-то раз в редакции газеты «Русский язык» я поделился этим горестным наблюдением. Один из сотрудников, профессиональный лингвист, заерзал на стуле, состроил гримасу, будто чем-то мучился, но вдруг просветлел, обрадовался (вот оно! нашел!) и сказал: «Да, но ведь названия Новгород и Звенигород пишутся слитно, а Китай-город - через дефис». (И что же это за «собака» такая сидит в людях - лишь бы возразить! Лишь бы подыскать поскорее, ну, хоть какой-нибудь контраргумент, чтобы не оказалось вдруг, что ты прав, а то как же, ведь корона с головы может упасть...) Милый человек! Ну, что - объяснять тебе, что, например, в слове «либо» ударение на и, но мы говорим ктó-либо и чтó-либо и не говорим «кто-ли́бо» и «что-ли́бо», даже невзирая на дефис? (Или - может быть, всё-таки говорим?..)
К слову сказать, и «дефис» тоже, как ни парадоксально, нередко произносят неправильно. Парадоксально потому, что словечком этим, в основном, преимущественно, пользуются специалисты-словесники. Именно от них-то и можно, как ни странно, услышать превращение безударного (и мягкого!) е в уродливое э под ударением.
Преподаватель русского языка и литературы (!) одной из элитарных (!) московских школ упорно говорил «дэ́фис». Когда его поправил ученик, школьник, он начал «ставить мальчика на место». Но кончилось тем, что школьник этот написал и вручил преподавателю целое лингвистическое исследование о происхождении этого слова, со ссылкою на латынь и т. д. И преподаватель, к чести своей, принял поправку к сведению и даже поставил за это юноше «пятерку». (Не все носят в себе «собак».)
Макбéт. Нельзя говорить «Мáкбет». (Несмотря на то, что в отличие от других подобных имен, начинающихся с этой безударной частицы, - Мак-Доуэл, Мак-Ардл, - «Макбет» традиционно пишется слитно. «Мáкбет» - то же, что «Гамлéт».) Дикторы телевидения и радио произносят «Мáкбет» - все поголовно! Но ведь мало ли, чтó они и как произносят...
Драгоценной особенностью, блистательной гранью нашего родного языка представляется перенесение ударения на предлог: выйти и́з дому, гулять пó лесу...
«Не бросай бумажки на пóл!» - кричит учительница русского языка шкодящему сорванцу.
Достается даже А. С. Пушкину: «И днем и ночью кот ученый Всё ходит по цепи́ кругом» (вместо пó цепи), - самым кощунственным, святотатственным, самым преисподним образом, причем ломается заодно и ритмика пушкинского стиха. (Тогда уж давайте: «Ветер по мóрю гуляет И кораблик подгоняет»!..) И от кого бы, вы думали, пострадал А. С. Пушкин? Да сплошь и рядом именно так теперь читают про ученого кота в школах! Хотите еще пример? Татьяна Веденеева, известная дикторша и ведущая телевидения, - в детской передаче.
Другая дикторша телевидения (тоже внешне симпатичная, красивая женщина, уехавшая теперь в Израиль), Марина Бурцева: «рододендрóны» (вместо рододéндроны), «упражнения с булáвами» (вместо «с булавáми» - это про художественную гимнастику)... Мрачновато...
Даже фамилию составителя известного Словаря русского языка - Óжегов - коверкают («Ожёгов»), в том числе те, кто на него ссылается, профессионально занимаясь русским языком! Не знать эту фамилию - стыдно. (Не говоря уж о том, что ожог пишется через о, а не через ё.)
Овéн. Как и у женской формы - овцá - ударение на последнем слоге. Неправильно - «óвен». Родительный падеж - овнá. Множественное число - овны́. Любуюсь - кем? - овнóм. Может быть, кому-нибудь кажется «неприличным» случайное фонетическое сходство с «говном» - и он упорствует в своей безграмотности еще и в силу ханжеской, ложной стыдливости?
Кстати, о ханжестве. Мне известна целая, не побоюсь сказать, категория редакторов, тщательно следящих, чтобы в начале новой строки после переноса, например, слова «рукопись» не оказалось какого-нибудь «неприличного» -пись, - но не замечающих при этом и пропускающих гораздо более серьезные изъяны. (Одна из главных бед - в том, что среди редакторов слишком уж много редакторóв...) Но зато мне известны, к счастью (хотя в это трудно поверить), и такие люди, которым, не скажи я про фонетическое сходство, ничего подобного и в голову бы не пришло! Правда, таких становится всё меньше и меньше...
Систематически «доставалось» - причем опять же по телевидению и по радио - и Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию (Царство ему Небесное). Всё время звучало это чудовищное «Алéксий»...
Давно пора положить конец нелепой, совершенно несостоятельной дискуссии о прозвище преподобного Сергия.
По-церковнославянски - Рáдонежский, с ударением на а (НЕ «Радонéжский»).
А по-русски - Радонéжский, с ударением на е (НЕ «Рáдонежский»).
Вот и весь сыр-бор. Проще пареной репы!
Однако нынче - вслед за тем, как произносит это святое имя весь священнический чин в церкви, - стали говорить ПО-РУССКИ тоже «Рáдонежский».
Вот яркие примеры, которые поясняют сказанное.
По-русски во множественном числе - круги́, долги́.
Но: «Всё возвращается на крýги своя».
«И остави нам дóлги наша».
Не укрáди (заповедь) - с ударением на а.
«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога ýзрят». (Не «узря́т».)
«Рáдонежский» - в точности то же самое, как если мы сегодня, в наше время, начнем раздавать «дóлги» и описывать «крýги».
По-русски: Вóлогда - вологóдский. Рáдонеж - радонéжский. И т. п.
Не так давно по телевидению выступал некий лингвист, и обсуждался как раз именно этот вопрос. Лингвист безапелляционно заявил, что следует произносить «Рáдонежский», и мотивировал это тем, что Радонеж находится к северу от Москвы, а для северных областей России характерно преобладание ударения на первом слоге. Тезис, вообще говоря, правильный (об этом написал и я - в начале: «для северных районов характерен твóрог, а для южных - творóг»). Однако здесь это совершенно ни при чём! Слушать такую аргументацию из уст профессионала было стыдно и тягостно.
Вологда тоже на севере (причем значительно севернее, чем Радонеж).
И то, что в Серпухове правил князь серпуховскóй, объясняется не тем, что Серпухов - к югу от Москвы, а не к северу.
В советской России по воле безбожной власти святое имя преподобного Сергия было предано забвению и упоминалось исключительно редко. Но раньше в России оно постоянно звучало и вне церковных стен, в миру, в светской обстановке, и всегда произносилось - Радонéжский (это известно доподлинно).
Тот лингвист по молодости лет может этого и не помнить, но должен был бы непременно об этом знать.
Правильно - дóгмат. Не «догмáт».
Икóна. Иконопи́сец, иконопи́сный. Но - и́конопись! Иначе - нельзя. Таков уж в данном случае изгиб нашего живого и прекрасного великорусского языка.
Особую статью представляет собой профессиональный жаргон. Он не должен вызывать протеста (даже если формально не совпадает с литературной нормой). Это частное внутреннее дело цеха. У моряков - компáс (а не кóмпас), рапóрт. (И корабль ни под каким видом не плывет, он идет! И есть в этом даже какая-то особенная доблесть, особый шик!) А у железнодорожников путь - женского рода. «Поставил вагоны на запасную путь». Что ж, есть в этом даже что-то трогательное... (Правда, теперь уже об этом знает всё меньше и меньше самих железнодорожников... Т. е. мы утрачиваем также и это!..)
Но если даже вполне профессиональный каменщик или штукатур скажет «цéмент» - это никакого отношения к профессиональной специфике не имеет. Это - просто безграмотно. Точно так же нельзя мириться и с «наркомани́ей» у многих врачей. Как и с тем, когда они говорят «страховой полюс» вместо «полис» (должно быть, это у них из-за высшего образования). Сомнительна и «Патриархи́я», как почему-то произносит весь священнический чин...
Однако правильно - симметри́я. Не «симмéтрия».
Во многих специальных, нормативных изданиях утверждается, будто бы в слове «полифония» ударение - на предпоследней букве и, но оговаривается, что «у музыкантов - полифóния». Весьма странное утверждение! Категорически возражаю и протестую как против отнесения ударения полифóния к профессиональному языку музыкантов, так и вообще против «полифони́и» у немузыкантов. Конечно же, полифóния - и у музыкантов, и у всех нормальных людей. Вот ведь любят же иногда некоторые наши ученые-филологи выдумывать всякую искусственную чепуху!
В последнее время - в связи с внутриполитическими и экономическими переменами - появились новые заимствования из других языков, а также вспомнились и стали более употребительными старые слова, которых долго не было в обиходе. До зубной боли надоели косноязычные ударения и здесь. Мáркетинг, а не «маркéтинг»! (Вы ведь не говорите «супермаркéт»?) Оптóвые цены или покупки, а не «óптовые»! Сколько можно пакостить и засорять речь?!
В русском языке многие односложные имена существительные мужского рода во множественном числе (а также при склонении по падежам) получают ударение на окончании. Например, штаб - множественное число штабы́ (а не «штáбы»). И многие, многие другие. Но не все! У слова торт множественное число - всё-таки тóрты, утверждаю я! Несмотря на то, что подавляющее большинство орфографических словарей указывает «торты́». И только в одном из них (наиболее компетентном) - тóрты. (Один мой приятель, прекрасный специалист, тоже считающий, что множественное число - тóрты, предостерегает еще и от такой формы множественного числа, как «тортá»...) Значит, я не одинок. Ну, а если бы был совсем одинок? В том-то и вся штука, что и тогда - всё равно тóрты!
Не устаю повторять, что истина не может зависеть от чьего бы то ни было мнения, она - всегда сама по себе и вне нас. В противном случае она не была бы истиной - и не могла бы ею быть. И мы тут совершенно ни при чём! Единственное, в чём мы можем (и обязаны стараться) преуспеть, - это степень чуткости, с которой мы к истине прислушиваемся.
Но если филолог «заземлён» на пресловутой «реальности», если дух его обращен не на самый предмет, а на его носителя - на народ и на то, как народ говорит, на языковую практику, - это беда! Здесь очень важно всё понимать правильно: изучать, кáк говорит народ, изучать языковую практику непременно нужно! Но - как бы это получше объяснить... Вот, биолог изучает жуков - но ведь при этом ему вовсе не пристало и самому тоже превращаться в жука!
Эта статья была написана в августе 1998 года.
С недавних пор дикторы в метро стали объявлять: «Станция „Плáнерная“».
https://sergedid.livejournal.com/511762.html
См. также:
http://sergedid.livejournal.com/39746.html
http://sergedid.livejournal.com/40130.html
http://sergedid.livejournal.com/40458.html
P. S. Косноязычное убожество.
В названии Балашиха правильное ударение - на и.
Просто поразительно, как распространяется косноязычие у быдла - и как оно неистребимо.
Это название аналогично по образованию таким словам, как Плющиха, чувиха, кабаниха - и подобным.
(И существует только одно исключение: в Ярославской губернии есть имение Н. А. Некрасова - Карабиха, с ударением на втором а.)
Особенно постыдно, что безграмотное ударение употребляют сами жители Балашихи.
Похожий случай:
http://sergedid.livejournal.com/264551.html