Закурить не найдется?
Читаю отца А. Кураева, который использует заметку отца А. Волкова в ФБ как информационный повод для публичной декларации своего душевного здравия…
Я, конечно, понимаю, что при наличии соответствующего желания и навыка можно и до столба доколебаться, но… зачем это делать именно здесь и сейчас?
Есть же Праздник Успения Пресвятой Богородицы, Усекновения главы Иоанна Предтечи, праздники в честь мучеников... У нас, в Беларуси, даже на Страстной седмице можно услышать поздравления типа «Со Страстной Средой!», «С Великой Пятницей!». Неужели так не приветствуют друг друга православные в Москве? Неужели для них это не праздники? А если приветствуют и если праздники, то почему нельзя обращаться друг к другу с какими-нибудь благопожеланиями по случаю начала войны?
Неужели отец протодьякон попал в ловушку родного языка? «Праздник» в русском языке происходит от «праздности» - т.е., пустоты и безделья. Разумеется, День памяти и скорби, если его праздничность понимать в русле такой этимологии, выглядит как некое недоразумение. Могу предположить, что у носителей русского языка могут по этому поводу возникать ложные ассоциации, связанные с воздушными шариками, скоморохами, водкой, порванными баянами, балалайками и цыганами с медведями - а они явно не уместны.
Белорусский язык имеет некоторую защиту от подобных недопониманий. Слово «праздник» по-белорусски звучит как «свята» - свято, т.е., святой или посвященный чему-либо день. Но, несмотря на это, с некоторым недопониманием в этом вопросе приходится сталкиваться и у нас: отдельных журналистов выбрасывает на синий экран, когда они читают, что 1000-летие со дня смерти князя Владимира есть праздник («а годовщина смерти тещи - тоже?»).
И рождение - «свята», и смерть - «свята». И начало войны, и ее конец…
Я полагаю, что даже отец Андрей не будет спорить о том, что сегодня «святой день», увековечивать который достойно и праведно в приветствиях, адресуемых друг другу - было бы желание и воля на бесконфликтное понимание, а если её нет, то… про столб я уже писал выше.
Я, конечно, понимаю, что при наличии соответствующего желания и навыка можно и до столба доколебаться, но… зачем это делать именно здесь и сейчас?
Есть же Праздник Успения Пресвятой Богородицы, Усекновения главы Иоанна Предтечи, праздники в честь мучеников... У нас, в Беларуси, даже на Страстной седмице можно услышать поздравления типа «Со Страстной Средой!», «С Великой Пятницей!». Неужели так не приветствуют друг друга православные в Москве? Неужели для них это не праздники? А если приветствуют и если праздники, то почему нельзя обращаться друг к другу с какими-нибудь благопожеланиями по случаю начала войны?
Неужели отец протодьякон попал в ловушку родного языка? «Праздник» в русском языке происходит от «праздности» - т.е., пустоты и безделья. Разумеется, День памяти и скорби, если его праздничность понимать в русле такой этимологии, выглядит как некое недоразумение. Могу предположить, что у носителей русского языка могут по этому поводу возникать ложные ассоциации, связанные с воздушными шариками, скоморохами, водкой, порванными баянами, балалайками и цыганами с медведями - а они явно не уместны.
Белорусский язык имеет некоторую защиту от подобных недопониманий. Слово «праздник» по-белорусски звучит как «свята» - свято, т.е., святой или посвященный чему-либо день. Но, несмотря на это, с некоторым недопониманием в этом вопросе приходится сталкиваться и у нас: отдельных журналистов выбрасывает на синий экран, когда они читают, что 1000-летие со дня смерти князя Владимира есть праздник («а годовщина смерти тещи - тоже?»).
И рождение - «свята», и смерть - «свята». И начало войны, и ее конец…
Я полагаю, что даже отец Андрей не будет спорить о том, что сегодня «святой день», увековечивать который достойно и праведно в приветствиях, адресуемых друг другу - было бы желание и воля на бесконфликтное понимание, а если её нет, то… про столб я уже писал выше.