Философский камень
"И хоть кажый из нас еще молод,
Независим он и упрям,
Потому что нас, как и школу,
По кирпичику строил Мильграм."
Каждый раз, когда я пытаюсь оформить в слова феномен Мильграма, я натыкаюсь на непроходимую стенку банальщины и восклицаний. Кто знает о ком я, тому слов не надо, а для остальных всех слов планеты на всех языках не хватит чтобы описать, объяснить, показать.
Какая глыба, какой матерый человечище!
Я пыталась сравнить Мильграма с вирусом - чудовищно инвазивным, с аллелем с высокой степенью пенетрантности, с эталоном, к которому постоянно прикладываешь душу свою. Но, точные науки всегда для меня, гумманитария, были если не дебрями непонятными, то почвой скользкой и к комфортному существованию неподходящей. Ответ (для меня) оказался весьма прост и метафизичен, Мильграм - философский камень, превращающий все, чего коснется даже походя , в золото самой высокой пробы. Это - даже не воспитание, это свойство натуры, жить по строгому, высшему стандарту, жить так, чтобы любой, кто оказывается рядом, не мог, да и не желал иначе.
25 февраля Леониду Исидоровичу исполнилось 90, выпускники и коллеги устроили потрясающее чествование: очень трогательное и мильграмовское, без лишней помпы и фанфар. К юбилею издательство Просвещение выпустило книгу - "Звезда по имени Мильграм" и вот, читала я и думала, странно, вроде книга про Мильграма, но каждый, кто пишет ее, не про него, а про себя рассказывает, про него через себя. А по другому не получается, человек - личность, собрал коллектив таких же личностей, и в каждом ученике, пусть даже самом крохотном первоклашке видел, уважал и воспитывал личность. Вот и выросли мы - личности, а в каждом из нас даже не искорка, не частичка Мильграма, а много-много кирпичиков, созданных, взлелеянных и любовно уложенных в здание нашей души.
В черные минуты мои, я восклицаю в сердцах, ну почему я училась в 45, зачем мне ум, честь и порядочность? Не умею просить для себя, наживаться и отталкивать локтями, пробивая себе дорогу к куску послаще и месту посолнечней. А потом выдохнешь, и подумаешь, что даже если и трудно, менять ничего не хочется, ни от чего отказываться не хочу. Пусть то, что мы вынесли из школы и не самый востребованный ныне товар, зато мне не стыдно смотреть на себя в зеркало, а это стоит и места солнечного и пряника сладкого.
Апрель '86. Мы сидим в предбаннике у кабинета, родители пребывают в состоянии бреда и, шепотом в последнем порыве, учат детей как себя вести в кабинете. Папа выбегает курить, мама пытается быть спокойной. А я наблюдаю за балаганом в непонимании, из-за чего сыр-бор, у меня нет ни капли сомнения, что я буду тут учиться. Ну как может Леонид Иссидорович не принять меня к себе в школу? Меня - дочку спортсменки, комсомолки и активистки Танечки, нежно любимой Мильграмом. Девочку передо мной опрашивают час, и мама и она выходят бледные, "не взяли" скупо бросают они. Я - следующая. В кабинете большой стол, за ним куча взрослых, я сразу теряюсь и отвечаю явно невпопад. Мама уже сидит рядом с Мильграмом и о чем-то оживленно шепчутся, не обращая на меня никакого внимания. Смотрю в букварь, читаю я скверно, у родителей разная метода, приведшая к катострофе. "Ну, давай попробуем другое", страница переворачивается и.. о чудо.. на ней "Муха-цокотуха". закатив глаза, я и не подумала сделать вид, что читаю, я начала декламировать наизусть. "Довольно, засмеялся Мильграм - принята."
Ноябрь '87. Мы довели учительницу первую нашу до больницы, заменяющая ее пионервожатая пьет валерианку в учительской. Мильграм взял трубку и вызвал с пенсии Евгению Михайловну Бартонь, мне она казалось чуть ли не участником Октябрьской революции, ведь она учила еще мою маму. Многие родители моих одноклассников были в шоке... "она оценивает детей по знаниям и ей абсолютно наплевать, кто у ребенка родители". Мильграм был непреклонен, моя мама - счастлива.
Сентябрь '88. В класс вошла учитель ИЗО - Елена Арсентьевна, мы рисуем что-то про войну, она рассказывает про школьный музей. С того дня я твердо решила стать учителем, чтоб как Елена Арсентьевна. В 5 классе я изменила свое мнение ... с рисования на историю, Мильграм всегда умел выбирать историков.
Сентябрь '91. В классе тишина, мы озираемся в панике, но твердо решили стоять на своем. Только что, хлопнув дверью, из класса вылетеле учительница. Я даже не помню ее имени-очества, "истеричка" звали мы ее, скрестив предмет со свойством характера. Она заменила нашего нежно любимого Дмитрия Игоревича, мы обожали его, и любовь была взаимной, но... аспирантура, снятие лишней нагрузки и передача ее другому преподавателю. Нас это категорически не устраивало, науськанные родители ходили просить. Мы обещали потерпеть, и посмотреть, вдруг она нам понравится. Но, не срослось, и, войдя в класс, "истеричка" увидела на доске воззвание "Верните Алпатова 6 "Б"", и полетела жаловаться. И вот, мы сидим и ждем строгой кары за бунт. Чрез 15 минут дверь широко открывается (мы вжали головы еще ниже), первым в нее влетает большая спортиваня сумка, за ней врывается Дмитрий Игоревич и, "грозным" голосом, улыбаясь обещает что легкой жизни у нас не будет. Мы вскакиваем и орем "УРААА" на этаже открываются двери, учителя спрашивают в чем дело, думаю, что нас слышно и у директора и он знает, как мы ему благодарны.
Март '95, Мильграм собирает старшние классы в актовом зале, убили Влада Листьева, это - горе, для прессы, демократии и просто человеческое. Всех кто хочет, Леонид Исидорович отпускает с уроков в Останкино, там выставлено тело для прощания. В хвосте, который начинался чуть ли не от выхода из метро, море камер, наша стайка в вишневых джемперах привлекает внимание, кто-то поднимает повыше табличку, отметиться, попасть в кадр и мы.. мы тут были. На него шикают со всех сторон: "прекрати, мы тут не для показухи, это похороны, дурак".
Февраль 96, директор привычно встречает у дверей, выдавив "здрасте", ныряю за колонну, снять серьги и кольцо, да и вообще... во избежание. Испуганно выглянув из-за колонны, истерически хихикаю. К юбилею сделали фото Мильграма в полный рост и поставили в дверях. еще полчаса я стою у входа, наблюдая, как вжав головы, вытаскивая из рюкзаков ненавистную форму, прячась за колонны, учащиеся 45 школы входят в здание, как смеются, поняв, что это - ростовое фото, покровительственно хлопают "фото" по плечу, озираясь не подходит ли со спины оригинал.
Июнь '96. Мильграм не пришел на выпускной, по официальной версии уехал поправлять здоровье в Италию, записал нам видеонапутствие. Напутствие я не смотрела, я сжимала кулаки чтобы не разреветься и твердила что это не важно. Мы все знали, что это из-за Пашки, Мильграм так и не смог простить ему что тот назвал его "фашистом" за жесткие порядки в школе и форму. Они долго беседовали, но в пубертатной браваде Пашка не пожелал признать что был не прав, не понял, как оскорбительно для фронтовика слово "фашист". Странно, прошло столько лет, а я все помню эту боль, один раз на моей памяти Мильграм - человек перекрыл педагога.
Сентябрь '96. Я - первокурсница. Обследую новую alma mater - МПГУ им. Ленина, 8 этажей, больше 1000 студентов. На большой перемене в столовой я только и успеваю здороваться, "Откуда ты всех знаешь" - спрашивает однокурсница. Я не знаю из лично, просто они из моей школы... на них знакомый "ненавистный" вишневый джемпер. Мы все его носим на первое сентября, да и не только, фирменный знак, бренд, тайный массонский пароль.
Июнь '97. Моя первая работа, там принято представлять сотрудников на ежеутраннем сборе всего коллектива, даже если они только курьеры. И вот, через весь трейдерский зал ко мне проталкивается Ольга, "ты в 45 училась? А я - выпуск 86 года". Когда она ушла в отпуск, именно я заменяла ее, мы из 45 и нам не надо других вверительных грамот. Ведь мы знаем главный секрет: Мильграм - философский камень:-)