Как сгубить свою армию и профукать начало войны? Часть 1.
«Сталин игнорировал предупреждения разведки, сгубил свою армию и профукал начало войны».
Известно из курса истории, преподаваемого гражданами Сванидзе и Михалковым, что перед войной в Советском Союзе сгубили всех талантливых военачальников. Они были столь талантливы, что это заметили даже на немецкой стороне - и пытались образумить советских рабов и сталинских людоедов листовками именно такого содержания: «В Красной Армии перестреляли всех талантливых военачальников!» Они были, действительно, совершенно незаменимы - правда, для немцев и японцев, которые вспоминали добрым словом славные царские времена, когда русская армия была нашпигована шпионами. Но, увы и ах, в Красной Армии шпионов внедрить было практически невозможно - что в ходе войны выливалось в мучительные угадайки «Где эти русские ударят?»
Известно также от тех же граждан Сванидзе и Михалкова, что на место потрясающе талантливого и бесконечно гениального Тухачевского, который ещё в 1920-м году так мчался на Варшаву, что о флангах позабыл, поставили дураков-кавалеристов вроде Ворошилова и Будённого, которые преступно увеличивали численность кавалерии. Правда, Сванидзе забывает сказать, что количество кавдивизий в 1941 году хоть и увеличилось по сравнению с 1937, но в 0,41 раз.
Наконец, известно от тех же самых «историков», что Сталин и Жуков игнорировали предупреждения как своей, так и британской разведок и «профукали»TM начало войны. Понятное дело, они лично виноваты в том, что дорожная сеть в СССР пореже, чем в Европе, что усложняет мобилизацию и развёртывание. Если Сталин лично взрывал линию имени себя (источник особо достоверный - кукурузное трепло Хрущёв), то Жуков, очевидно, лично съедал в день по тонне угля для паровозов и запивал цистерной бензина и солярки для автомобилей, чтобы мобилизация и развёртывание мёдом не казались. Ну а доверять данным разведок, приносившим «дезу» о нападении в мае и начале июня, сам бог велел, тем более что потом разведка принесла исключительно правдивую информацию о неминуемом нападении Японии.
Однако, если даже с крахом блицкрига и крупным поражением вермахта под советской столицей всё это называется «сгубить армию» и «профукать начало войны», то как следует квалифицировать действия руководств Польши, Дании, Норвегии, Нидерландов, Бельгии, Франции, Югославии, над чьими столицами свастика всё-таки взвилась? Если Красная Армия, причинив огромный урон вермахту, «бездарно и позорно растеряла все свои танки и самолёты», то как тогда классифицировать действия английского Экспедиционного корпуса во Франции, который так беспощадно и стойко сматывался через Дюнкерк, что просто подарил немцам практически всю тяжёлую технику? А как классифицировать действия США, Великобритании и Нидерландов, которые в результате всего лишь 3 месяцев войны с Японией потеряли контроль над несравненно большим пространством, чем СССР за 5,5 месяцев? Давайте остановимся подробнее на том, как за кордоном армии губили и «сливали»TM начало войны.
14 июня 1940 года, спустя 35 дней после начала операции «Гельб», вермахт занял Париж, через 8 дней последовало позорное для Франции второе Компьенское перемирие. Так как либералы очень любят сравнивать «циферки»TM: голое количество танков, пушек и живой силы - то мы не преминем отметить, что, как и во время вторжения в СССР, Германия уступала своему противнику по количеству танков и пушек (в авиации вермахт в мае 1940 года, конечно, превосходил не только качественно, но и количественно, как в июле 1941). Не забудем также упомянуть, что французские танки в открытом бою были практически неуязвимы для германских. Также для либеральных любителей «циферок» вспомним, что вермахт превосходил по живой силе армии своих противников не в пропорции 1,3:1, как 22 июня 1941, а всего лишь 1,015:1. Либеральные мыслители, к сожалению, как-то обходят стороной эти интересные факты и не вопрошают: «Как это в мае-июне 1940 года маааленькая Германия © смогла победить бааальшие Францию, Великобританию и Канаду, не считая мелочь вроде Нидерландов, Бельгии, Люксембурга и примкнувших к ним Польши и Чехословакии?» Вряд ли этот игнор обусловлен подсознательным страхом, что метод голых «цифирек» при разборе Французской кампании покажет всю свою примитивность, что следом за ним последует и «географический метод»: ведь если выключить все французские и британские колонии, поскольку они не имели развитой промышленности, то и при рассмотрении причин итогов 1941 года придётся выключать из рассмотрения промышленно малоразвитые Среднюю Азию, Сибирь и Дальний Восток; если для мая 1940 к промышленной мощи Германии нужно справедливости ради добавить промышленность Венгрии, Австрии, Чехословакии, Польши, Дании, Норвегии, Швеции (не забываем шведскую железную руду) и Швейцарии, то и для июня 1941 придётся ко всем перечисленным территориям добавлять Францию, Бенилюкс, Румынию, Болгарию, Югославию и Грецию - словом, сравнивать Советский Союз не с одной лишь Германией в границах 1933 года, а с практически всей Европой. Нет, просто при рассмотрении причин поражения Франции либералам придётся признать, что вручить пальму первенства в искусстве самоуничтожения следовало бы французским маршалам и политикам.
Уместно отметить, что Франции не везло на главнокомандующих со времён франко-прусской войны: Наполеон III угодил вначале в дипломатические сети Бисмарка, а потом - в мышеловку под Седаном и сдался вместе со 103-тысячной армией. Славные традиции самоуничтожения унаследовали и французские генералы перед Первой мировой: в то время как почти все армии переоделись в камуфляж, во французском Генштабе гневно отвергали абсурднейшую идею отказа от красных штанов («Красные штаны - это Франция!») и кипели негодованием от неслыханно мерзкой идеи, что французский солдат должен маскироваться и прятаться. Тактика была проста как топор: используя «élan»TM, броситься на вражеские позиции в штыковую, наплевав на пулемёты и артиллерийский огонь. У противника, по-видимому, от такого зрелища должно было произойти непроизвольное расслабление всех мышц, включая сфинктеры, с последующей массовой сдачей в плен. Стратегия ещё проще: с вышеуказанной тактикой рвануть на освобождение многострадальных Эльзаса и Лотарингии. Ну а если слухи, что немцы собираются наступать через Бельгию, оправдаются, так это ещё лучше: меньше сопротивления будет в Эльзасе и Лотарингии, гораздо быстрее храброе французское воинство, окрылённое élan’ом, достигнет Берлина. Немцы, как известно, сказали «Danke!» и были остановлены только на Марне.
После 1918 во французском генералитете прочно засели адепты позиционной, окопной войны - по аналогии с презрительными кличками, данных либералами Будённому и Ворошилову, назовём их «окопниками» - которые опирались на опыт Первой мировой и развивали фортификацию в ущерб механизации армии. С 1929 года началось строительство монументальной линии Мажино на границе с маленькой и беззащитной Германией. Что интересно, на тот момент никакой угрозы с востока для Франции быть не могло: германский рейхсвер не превышал 100 тысяч человек. Неужто французское руководство почувствовало, что его преемники будут последними тряпками, которые позволят усилиться Германии?
В течение 5 лет на протяжении 400 километров строились подземные многоуровневые форты, в которых располагались жилые помещения, узкоколейки, госпитали и станции связи. На фортификацию французское правительство денег не жалело и угрохало 3 миллиарда франков. А вот полковника де Голля с его трудами о механизации и об использовании танковых войск как основного оружия будущих войн бездарные генералы-«окопники» всячески игнорировали и мешали его продвижению по службе. Бездарность генералов-«окопников» отнюдь не ограничивалась игнорированием де Голля, при них в армии воцарилась бесконтрольная вражда видов вооружённых сил: командование сухопутными силами, военно-морское и военно-воздушное командования не на шутку схлестнулись в парламенте за свой кусок бюджета. Сами «окопники», как гражданин Тухачевский, прославились в основном доблестными подавлениями повстанцев - в Сирии, Ливане и Марокко.
Однако с 1935 года у французского генералитета появились достойные конкуренты в деле самоуничтожения - британские и польские политики, ковавшие нацистский меч, и французские, пассивно глядевшие на эту ковку. В 1936 году в почётный клуб самоубийц вступила Бельгия: когда 7 марта 1936 года вермахт вошёл в демилитаризованную Рейнскую область, Бельгия, имевшая союзный договор с Францией с 1920 года, поступила прямо по рецептам сегодняшних либералов: расторгла союзный договор с Францией и объявила о своём нейтралитете, твёрдо веруя в то, что Гитлер - человек слова, и в невозможность германского нападения. Разве что ноги не раздвинула, распустив армию - одной декларации о нейтралитете ведь должно хватить, германский поход через Бельгию в Первой мировой - это ведь не более чем исключение! Как результат, французам пришлось продолжать линию Мажино и на отрезок границы с Бельгией.
В 1936 году Великобритания и Франция поддержали Германию и Италию в их агрессии против маленькой и беззащитной Испании (Великобритания так ещё и в военных действиях поучаствовала), в 1938-1939 под лозунгом «Хамству и агрессии Гитлера и Муссолини - наше решительное «Нет-с!» выступили союзниками в деле уничтожения Австрии, Чехословакии и окончательной ликвидации Албании. С марта 1939, с начала Данцигского кризиса фашистская Польша, находясь по пояс в керосине, закурила и завершила создание вокруг себя блока враждебных государств, ориентируясь на помощь известных европейских гарантийных мошенников - Великобритании и Франции. Польская хунта считала, что в случае войны Германии с Польшей Франция и Великобритания подсуетятся и, выполняя свои обещания, ударят Германию в спину. Или, что более привлекательно, Германия вынуждена будет большую часть своих сил выделить на Западный фронт, и тогда ударить Германию топором в спину сможет фашистская Польша.
Не уловив истинных намерений Запада, польская хунта совершенно не боялась провоцировать Германию милыми песенками о походе на Рейн во главе с Рыдз-Смиглы и репрессиями против немецкого населения в Данциге, Познани и Быдгоще. Зато, когда в 30 августа Великобритания посоветовала приостановить мобилизацию, дабы не провоцировать Германию, польская хунта послушно последовала совету - и это несмотря на инциденты 25 и 28 августа, когда германские спецназовцы попытались захватить Яблунковский перевал и взорвали бомбу на вокзале в Тарнуве.
1 сентября 1939 Германия, уверовав в свою безнаказанность и союз с Великобританией и Францией, атаковала своего бывшего союзника - фашистскую Польшу. Британское и французское правительства, не желая окончательно потерять доверие избирателей, вынуждены были объявить войну своему союзнику.
Так как в течение всего своего существования Польская Республика готовилась к войне с СССР, то длинную западную границу по плану «Захуд» начали укреплять лишь в последний момент, и на польских равнинах, идеально подходящих для применения танков, не было внятной противотанковой обороны. Из-за подавления национальных меньшинств в Польше образовалась внушительная «пятая колонна», и фактически Польская кампания вермахта была войной двух тираний ©, за одну из которых украинцы, белорусы, евреи и литовцы не испытывали большого желания проливать кровь. Более того, если в Советском Союзе офицеры сражались столь же стойко, сколь и простые солдаты, а в критические моменты маршалы и генералы не боялись выйти не передовую - так их вышколила страна, - то в фашистской Польше офицеры зарекомендовали себя как последние трусы, бегущие с поля боя и бросающие своих солдат на произвол судьбы. Из-за того, что польские генералы профукали свою авиацию в первые дни войны (да, она, как и советская, качественно уступала немецкой, но ведь это же не аргумент для либерала), немцы сумели прервать связь между Генштабом и польской армией.
В этих условиях поляки ожидали немедленного наступления на Западном фронте, чтобы «союзники» ударили Германию в спину. Горячие сражения на Западном фронте, однако, разразились лишь в газетных сводках и коммюнике французского Генштаба, начавшего смехотворное Саарское наступление:
9 сентября, вечер. Враг оказывает сопротивление на всей линии фронта. Отмечено несколько контратак местного характера с его стороны. Блестящее наступление одной из наших дивизий обеспечило нам занятие важной складки местности.
Важную складку местности следовало бы искать на фронте длиной 25 километров в 7-8 километрах от французской границы - таково было продвижение французских войск, почти не встречавших сопротивления - германским войскам было приказано уклоняться от боя. А генерал Гамелен 10 сентября бодро докладывал:
В воздухе мы ввели в бой наши воздушные силы во взаимодействии с нашими наступающими наземными войсками и чувствуем противодействие силами значительной части люфтваффе… больше половины наших активных дивизий Северо-Восточного фронта ведут бои. После перехода нами границы немцы противопоставили нам сильное сопротивление. Тем не менее, мы продвинулись вперёд. Но мы завязли в позиционной войне, имея против себя приготовившегося к обороне противника, и я ещё не располагаю всей необходимой артиллерией. С самого начала брошены Военно-воздушные силы для участия в позиционных операциях. Мы полагаем, что имеем против себя значительную часть немецкой авиации. Поэтому я раньше срока выполнил своё обещание начать наступление мощными главными силами на 15-й день после объявления французской мобилизации.
12 сентября Саарское наступление прекратилось, но 14 сентября свободные и демократические СМИ Франции доложили, что «военные операции на Западном фронте между Рейном и Мозелем продолжаются. Французы окружают Саарбрюккен с востока и запада», а через 5 дней свободные и независимые западные СМИ поведали, что бои охватили весь фронт протяжённостью 160 километров. Тем временем на Востоке Войско Польское, брошенное польской хунтой, было практически полностью разгромлено вермахтом, а Советский Союз начал Белорусско-Украинскую миротворческую операциюTM в целях защиты оставшихся без управления Восточных Крес от хаоса, беспорядков, восстаний и этнических чисток - украинцы, белорусы и евреи почему-то не знали, что преступность не имеет национальности, и ассоциировали польский народ с угнетателями.
А вот как выглядела война на Западном фронте в глазах подкупленных рабов КПСС и фальсификаторов истории. Начнём, пожалуй, с известного британского политика, издавна симпатизировавшего СССР, - Уинстона Черчилля:
Этот странный этап войны на земле и в воздухе поражал всех. Франция и Англия бездействовали в течение тех нескольких недель, когда немецкая военная машина всей своей мощью уничтожала и покоряла Польшу. У Гитлера не было оснований жаловаться на это.
Польский военный атташе во Франции полковник Фыд, доклад от 8 сентября:
До 7.9.39 10 часов на Западе никакой войны фактически нет. Ни французы, ни немцы друг в друга не стреляют. Точно также нет до сих пор никаких действий авиации. Моя оценка: французы не проводят ни дальнейшей мобилизации, ни дальнейших действий и ожидают результатов битвы в Польше.
Курт Типпельскирх:
В сводке германского Верховного командования от 18 октября были объявлены общие потери немцев на Западном фронте: 196 человек убитыми, 356 ранеными и 144 пропавшими без вести. За этот же период было взято в плен 689 французов. Кроме того, было потеряно 11 самолётов.
Великолепные результаты Саарского наступления! Германии нанесён сокрушительный удар!
Давайте чуть подробнее остановимся на характере «боевых» действий на Западном фронте. Французы и немцы яростно сражались в футбол между рядов колючей проволоки; англичане, получившие по зубам в рейде на Вильгельмсхафен 4 сентября, вместе с французами забросали немцев листовками пропагандистского содержания (9 сентября листовки были случайно сброшены над Данией). Британский маршал авиации Артур Хэррис по этому поводу заметит:
Я лично считаю, что единственное, чего мы добились, - это обеспечили потребности Европейского континента в туалетной бумаге на пять долгих лет войны. Многие из этих листовок были столь глупо и по-ребячески написаны, что, пожалуй, хорошо, что их скрывали от английской общественности, даже если нам приходилось рисковать и терять напрасно экипажи и самолёты, сбрасывая эти листовки на врага.
Последняя фраза просто прекрасна: союзное командование посылало своих лётчиков на бывшего союзника даже не с черенками от лопат, а фактически с рулонами туалетной бумаги!
Дадим слово Ролану Доржелесу, военному корреспонденту и писателю:
По возвращении на фронт я был удивлён царившей там тишиной. Артиллеристы, расположившиеся у Рейна, смотрели, сложа руки, на немецкие колонны с военным снаряжением, передвигавшиеся на другом берегу реки, наши лётчики пролетали над огнедышащими печами заводов Саара, не сбрасывая бомб. Очевидно, главной заботой высшего командования было не провоцировать противника.
Бездействие артиллеристов закономерно: когда один чересчур усердный командир французского артполка под Бельфором начал пристрелку позиций, начальство устроило ему разнос: «Вы чуть-чуть не начали войну!» И в целях предупреждения подобных случаев французским солдатам на передовой было запрещено заряжать орудия и оружия боевыми снарядами и патронами, чтобы некоторые горячие головы не начали вдруг отважно сражаться с вермахтом вопреки преступным приказам Верховного Главнокомандующего ©.
А чем занимался британский министр авиации Кингсли Вуд, пока в небе над Руром в гигантской воздушной битве с 3 по 27 сентября одни только англичане сбросили 18 миллионов листовок? А министр авиации с негодованием отвергал предложения бомбить Шварцвальдский лес: «Что вы, это невозможно. Это же частная собственность. Вы ещё попросите меня бомбить Рур!» Леопольд Эмери, находившийся «не в теме», потом вспоминал:
Я онемел от изумления, когда он объявил мне, что не может быть и речи даже о том, чтобы бомбить военные заводы в Эссене, являющиеся частной собственностью, или линии коммуникаций, ибо это оттолкнуло бы от нас американскую общественность.
Заметим, что когда жареный петух клюнет союзников в Роттердам, они уже не столь щепетильно будут относиться к мнению американцев, когда будут бомбить германские города, хотя, конечно, собственно военные объекты союзники будут бомбить довольно неохотно.
Имея над немцами, державшими практически всю армию на Востоке, более чем трёхкратное превосходство в живой силе (причём из 36 немецких дивизий, бывших на линии Зигфрида, 25 было недоукомплектовано, слабо обучено и оснащено), шестикратное - в артиллерии и тотальное превосходство в бронетанковых войсках и авиации (см. Дж. Кимхе, «Несостоявшаяся битва»), союзники в сентябре 1939 года ограничились смехотворным Саарским наступлением, да ещё и отступили со своих позиций через месяц.
Тут, очевидно, либеральные граждане заверещат, что просто-напросто союзники берегли свою живую силу и не хотели проводить необдуманных наступлений. Даже если позабыть о Дьеппе, Итальянской и Бирманской кампаниях, где солдат клали за милую душу, высказывание чрезвычайно интересно: Советский Союз кровь из носа обязан броситься на помощь Польше, которая высокомерно отвергла советские предложения о помощи, и даже при отсутствии договора невмешательство СССР будет предательством Польши, а западные союзники могут долго потягиваться, раздумывать и в конечном итоге «не успеть выполнить свои обязательства». Но с этим не согласятся немцы, обнаружившие после взятия Парижа в июне 1940 документы, показывающие завершение основной части мобилизации к 4 сентября 1939.
Если бы 40 французских дивизий обрушились на 17 немецких в секторе между Рейном и Мозелем, то у немцев не было бы ни единого шанса выстоять; затем англо-французские армии заняли бы Саар, Мозель, Гессен-Нассау и Рур - и Западная Германия оказалась бы беззащитной, что на тот момент почти наверняка означало бы крах нацистского режима. В ОКВ поэтому пребывали в растерянности: действия союзников были совершенно необъяснимы и считалось, что союзники «переоценили» возможности вермахта.
«Ну так союзники и переоценили возможности вермахта на Западном фронте!» - возопит либеральный гражданин, хватаясь за соломинку. В таком случае спрашивается, чего ж тогда Запад давал Польше обещание, которое, по своим же источникам, не мог исполнить? Что ж, имеет смысл выяснить, действительно ли переоценивали союзники мощь вермахта и было ли у них оправдание не наступать на западную границу Германии, бывшую в сентябре 1939 гораздо слабее восточной (у Советского Союза, понятное дело, не может быть оправданий для уклонения от защиты одного своего врага от другого своего врага, сосредоточившего на Востоке практически все свои силы).
14 августа Черчилль завтракал в Париже с заместителем главнокомандующего генералом Жоржем, который принёс с собой полный обзор обстановки: данные о развёртывании французских и немецких армий и оценка боевых возможностей дивизий. Даже несмотря на то что французская разведка пересказывала немецкую «дезу», преувеличивавшую фактические силы обороны в то время, Черчилль заявил Жоржу: «Но вы же хозяева положения!». С 16 по 26 августа 1939 года Черчилль присутствовал на военных манёврах в Эльзасе, организованных Гамеленом, и вернулся в Париж в полной уверенности крепости французской обороны. То есть, как мы видим, французы и англичане были в курсе своего военного превосходства над противников, и справедлив вывод Дж. Кимхе:
Вместо того чтобы разрешить английским ВВС участвовать в войне, их удерживали на привязи. Английские ВВС должны были получить приказ начать воздушное наступление против Германии немедленно. Вместо этого немцам позволили диктовать англичанам политику и образ действий. Дуглас и штаб ВВС с горечью переживали крах такой политики и унижение, видя уничтожение Польши, в то время как западные союзники пальцем не шевельнули, чтобы помочь ей. Они чувствовали, что единственное возможное объяснение такому поведению нужно искать в том, что премьер-министр и кабинет всё еще надеялись договориться с Гитлером после разгрома им Польши.
Но было, однако, и другое возможное объяснение. Рекомендации, которые выносили английский и французский комитеты начальников штабов, с тех пор как они начали совместное обсуждение, сводились к тому, чтобы предостерегать свои правительства от принятия решительных мер. Как мы видели, военные, авиационные и военно-морские советники правительств всё время твердили, что они не в состоянии оказать какую-либо помощь Польше или нанести более или менее ощутимый удар по Германии. И всё же, даже исключая особые обстоятельства, связанные с военно-морским флотом, нельзя избежать вывода, что англо-французское контрнаступление в широких масштабах (в условиях 1939 года) было возможно и почти наверняка оказалось бы успешным.
Поэтому генеральные штабы Англии и Франции должны вместе со своими правительствами разделять серьёзную ответственность за отказ дать сражение, которое могло быть выиграно и которое могло решить исход Второй мировой войны в сентябре 1939 года. Представившаяся возможность исчезла, чтобы никогда больше не повториться.
Ещё раз вспоминая о подготовке фашистской Польши к войне с Советским Союзом, мы можем подвести итог Польской кампании: Польша усиленно совалась во все восточнославянские дела, но получила от Германии ремнём по ягодицам (морда находилась на востоке) и развалилась.
Сгубив польскую армию, французская военная и политическая верхушка не забывала и о своей: 21 ноября 1939 была создана «служба развлечений», снабжавшая армию в прямом смысле блэкджеком и шлюхами; 30 ноября депутаты обсудили вопрос о дополнительной выдаче солдатам спиртных напитков - всё для фронта, всё для Победы. Обсудили очень хорошо: в скором времени в прифронтовой зоне появились военные вытрезвители. 29 февраля 1940 Французская Родина-мать порадовала своих защитников отменой налогов на игральные карты, а вскоре - новенькими футбольными мячами в количестве 10 тысяч. Многомесячное бездействие подрывало боевой дух: если про те немногие дивизии ландвера союзная пропаганда говорила как о жутко сильном противнике, то можно представить себе, что думали французские и британские солдаты, когда на Западный фронт стали прибывать немецкие дивизии, набравшиеся боевого опыта в Польше.
Западные демократии словно соревновались в том, кто сильнее отличится в деле самоуничтожения, или в том, кто больше совершит грехов, обыкновенно приписываемых Сталину либералами. В Нидерландах Хендрик Колейн, занимавший пост премьер-министра в 1933-1939, твёрдо верил Гитлеру, что тот не нарушит нейтралитет Нидерландов, а высшее военное руководство и пальцем не шевельнуло, чтобы повернуть общественное мнение в пользу усиления защиты страны. Мы также упоминали про Бельгию, разорвавшую союз с Францией и Великобританией сразу после ремилитаризации Рейнской области. Как потом объясняли сами бельгийские политики и генералы, ремилитаризация Рейнской области убедила их в том, что Франция и Великобритания за свои интересы сражаться не хотят и не собираются, поэтому в деле защиты Бельгии ей нужно полагаться только на саму себя. При всём при том, что англо-французские политики командовали политикой по глобусу и неоднократно нарушали свои обещания, мотивы бельгийского решения остаются странными: глобус и учебник © истории должны были англичанам и французам показать, что бельгийская земля - отличный плацдарм для нападения на Францию, а бельгийские порты и аэродромы превосходны для операций против Великобритании; так что уж что-что, а Бельгию защищать Запад будет.
10 января 1940 года произошёл так называемый Мехеленский инцидент: германский разведывательный самолёт потерпел крушение на бельгийской территории, в руки бельгийцам попали секретные документы - план «Гельб» о вторжении вермахта в Нидерланды и Бельгию. Как поступили бельгийское и нидерландские правительства, когда 20 января в своём радиообращении Черчилль предложил не ждать неизбежного германского нападения, а присоединяться к западным союзникам? Известно как - решили ждать, полагаясь на самих себя. А ведь на этот раз западные союзники предлагали не голые обещания, как Чехословакии и Польше, не пытались вешать правительствам Бенилюкса лапшу на уши, как Советскому Союзу летом 1939, а предлагали ввести на их территорию военный контингент.
Следует отдать должное бельгийским генералам - они, в отличие от французских, поняли, что немцы после Мехеленского инцидента ни в коем случае не будут следовать старому плану (предсказуемое вторжение в Бельгию и Нидерланды основными силами с целью обыкновенного захвата плацдармов для дальнейших операций), что немцам после такого провала логичней изменить план. Бельгийская разведка сообщила о концентрации немецких войск вдоль границы с Бельгией и Люксембургом. Бельгийский Генштаб предсказал отвлекающий манёвр немцев в Нидерландах и Северной Бельгии с последующим главным ударом через Арденны в направлении Па-де-Кале. Однако предупреждения бельгийцев о возможном ударе через Арденны были проигнорированы французским генералитетом. Мы можем только гадать, не проставил ли Морис Гамелен на бельгийских донесениях резолюцию: «Эта информация является немецкой провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации и накажите его» ©.
План генерала Гамелена предусматривал, что при германском вторжении в Бенилюкс 1-я французская группа армий, включающая в себя Британский Экспедиционный корпус, выдвинется навстречу вермахту и, соединившись с отступающими бельгийской и нидерландской армиями, займёт позиции вдоль реки Диль. Но при захвате Парижа, кроме такого простого, как топор, плана, немцы обнаружили много чего интересного.
Великобритания, записав на свой счёт погубленные испанскую, австрийскую, чехословацкую и польскую армии, не успокаивалась на достигнутом и не оставляла надежд втравить в войну Советский Союз. 24 ноября 1939 Великобритания намекнула СССР, что не станет вмешиваться в возможную советско-финскую войну, а в Финляндию ободряла заявлениями о необходимости твёрдо отстаивать свою позицию и противостоять нажиму СССР. В ходе вспыхнувшей войны Великобритания и Франция вместо того, чтобы разбираться с Германией, накропали планы войны с Советским Союзом. Англо-французское воинство должно было ударить СССР в спину: вторгнуться через Кавказ и подвергнуть Баку бомбардировкам, чтобы лишить Германию советской нефти. Показательно, что Румынию, в которой нефтяные месторождения принадлежали американским компаниям, бойко торговавшим с Германией, трогать не планировали - американцам такое точно не понравилось бы: например, бомбить Плоешти доблестная американская авиация стала только в 1944 году, когда Красная Армия подошла к Румынии.
План вторжения в СССР через Финляндию примечателен даже не очередным нарушением обещаний Великобритании, он прекрасен уже потому, что англо-французский альянс в своей вражде к Советскому Союзу был готов нарушить нейтралитет Норвегии и Швеции, чтобы перебросить свои войска в Финляндию. Одновременно бывшие союзники Германии хотели ударить её топором в спину: отрезать её от шведской железной руды и затянуть петлю экономической блокады.
Но вот Красная Армия прорывает линию Маннергейма, и Финляндия просит мира. Хотя уступка Финляндии 11% территории с 30% промышленности позволяет либералам зачислить Финляндию в победители (тогда уж следовало бы объявлять победителем в русско-польской войне 1605-1618 Россию), французский премьер Даладье оказался «не в теме» и признал это великой победой русских. Англо-французская помощь Финляндии по понятным причинам становилась бессмысленной, но не таковы англо-французские штабисты, чтобы прекратить своё творчество на тему удушения Германии экономической блокадой. Вновь вспомнили о разработанной в ноябре 1939 операции «Уилфред»: британские ВМФ должны были заминировать норвежские территориальные воды, чтобы Германия не могла использовать их для транспортировки шведской железной руды и германские сухогрузы вынуждены были обходить мины через нейтральные воды, где их бы уже поджидали англичане. Далее, по прогнозу гигантов военной мысли, Германия должна отреагировать вторжением в Норвегию, что даст повод Великобритании и Франции привести в исполнение план «R 4» и ударить Норвегию в спину, отрезая Германию от шведского сырья. Демократичные страны демократично провоцировали нацистов на оккупацию нейтральных стран, лишь бы никто не мешал сидеть на линии Мажино и в Бенилюксе, сложа лапки, вплоть до 1941 года и готовить вторжение в ослабленную экономической блокадой Германию.
И англо-французские провокации действительно удались, но только не так, как хотели гиганты военной мысли: Германия ещё с осени 1939 предполагала возможность франко-британской агрессии против Норвегии, а по-настоящему немецкий Генштаб всполошился после англо-французской готовности отправить экспедиционный корпус в Финляндию и заодно отрезать Германию от шведской железной руды. 27 января 1940 был создан штаб для разработки операции «Везерюбунг», 29 февраля генерал Фалькенхорст предложил готовый проект, а двумя неделями ранее, 16 февраля английский эсминец «Казак» взял на абордаж немецкий транспорт «Альтмарк» прямо в норвежских территориальных водах. Германия поняла, что Великобритания готова нарушить норвежский нейтралитет, и 9 апреля 1940 вторглась в Норвегию и Данию - в последнюю с целью захватить аэродромы для дальнейших операций в Норвегии.
А как в этих двух скандинавских странах реагировали на фокусы своих агрессивных соседей? В Дании Верховный Главнокомандующий Уильям Уайн Приор предлагал перед войной усилить датскую армию, но датский парламент очень боялся спровоцировать Германию © и предложения Уайна Приора отклонил. Датская разведка выяснила, что вторжение следует ждать 8-9 апреля (сработала, стало быть, лучше советской разведки перед Великой Отечественной и нидерландской с бельгийской перед операцией «Гельб» - обе попались на немецкую «дезу»), и доложила правительству, но - вы будете смеяться - её проигнорировали и мобилизацию объявлять не стали. Когда клюнул жареный петух, Уайн Приор высказался за сопротивление и предложил королю укрыться в военном лагере, чтобы избежать пленения, но вынужден был подчиниться преступным требованиям короля и министров о капитуляции. Датский король вообще поступил как настоящий либерал: он поздравил немцев с успешной операцией, восхитившись молниеносным разгромом своей страны.
Что касается Норвегии, перед которой угроза иноземного вторжения была гораздо более очевидной, то та тоже не отмобилизовалась. Единственной крупной немецкой неприятностью оказалось потопление крейсера «Блюхер»: один из норвежских комендоров крепости Оскарборг, прикрывавшей вход в Ослофьорд, вопреки преступным приказам коменданта крепости открыл огонь по крейсеру, его примеру последовали остальные артиллеристы, и немецкий крейсер приказал долго жить. Но, так или иначе, голубая мечта англичан и французов об оккупации Норвегии не оправдалась - вместо них Норвегию оккупировала Германия. Нам остаётся только успокоить датчан и норвежцев тем, что, по Мухину, их армии выполнили свой воинский долг гораздо эффективнее польской - хоть в Датско-Норвежской операции и погибло немцев в 2-2,5 раза меньше, чем в Польской, но зато мирное население датским и норвежским армиям, по Мухину, удалось защитить: 1100 убитых гражданских датчан и 6500 убитых норвежцев ярко контрастируют с 5,5 миллионами уничтоженных польских граждан.
Часть 2.
Часть 3.
В начало сборника.