Продолжение первой части 2
Кредо командира Маркова.
Подводная лодка вам не молоковоз!
(Кредо командира Маркова)
Закончился межпоходовый ремонт выходом в море и первым пробным погружением. Вахтенный инженер-механик Шарый рассчитал дифферентовку и приказал откачать 30 тонн из уравнительной цистерны за борт. По неписанному среди механиков - подводников правилу облегчил лодку - а вдруг ошибся в расчетах? Правда, и сам понимал, что чересчур. Но фокус не удался - лодка не погружалась. Леонид Васильевич крутился на перископе,( на перископной площадке - “обезьяннике”, как ее называли матросы), и бил механика пониже спины, будто невзначай, ногой, обутой в корабельные тапочки.
Кресло механика - вплотную к “обезьяннику...” - Механик, почему Я не погружаюсь?
- Товарищ командир, волна, воздушные пузыри, ходу мало!
- Ты мне баки не забивай! У тебя лодка - ЧТО? Молоковоз? Или что? - Андрей тихо приказал принимать в уравнительную цистерну и шепотом посоветовал боцману:
- Боцман! Больше рули на погружение, больше! Погружайся, боцман, - но Гучкас, свинья, громко:
- Глубина один метр. Лодка НЕ погружается!
"Фараон" с надрывом:
- Меха-ни-и-к!!! - и добавляет еще… очень знакомое... Что-то про подводное плавание, срочное погружение и недотепу - механика, которого Бог послал на его голову… - Я долго буду на поверхности? - Шарый про себя:
- Наверное, всегда! - если бы “фараон” только слышал…
Механик снова получил сапогом по сиденью. 5 метров…
- Опустить перископ! - перископ пошел вниз. 15, 25метров. “Фараон” привычно:
- Штурман, я погрузился! Мое место?
Из глубины отсека, откуда-то из-за щитов опять:
- А мы?
Как сдавали задачу (продолжение)
SOS, … - - - …
(Сигнал бедствия на море)
Экипаж только что закончил показывать штабу дивизии во главе Караваевым на что он способен в море. Матросы и офицеры лихо отработали учение по борьбе за живучесть на ходу в условиях, приближенных к боевым. Тушили пожары, заделывали пробоины, включались в дыхательные аппараты и даже умело сработали по неожиданной вводной дотошного и занудного заместителя флагманского механика Калисатова. Всплыли.
Штаб и офицеры корабля собрались на “разбор полетов” в кают-компании. Вахтенный офицер Сапрыкин с боцманом Гучкасом отсемафорились береговому посту СНиС
позывными - свои. И поплыли дальше. Из рубки радистов вынырнул связист Пашка Могилевич и попросил вахтенного механика Шарого запросить “добро” у командира дивизии на сеанс связи - время подошло.
- Добро, - ответил из второго отсека Караваев
- Добро, - передал Шарый Могилевичу. Через пять минут снова Пашка:
- Андрей передай комдиву, радио дано, квитанция получена, - Шарый доложил во второй отсек. Содержание типично - всплыли в полигоне, наши координаты, работаем по плану. Короче - у нас все в порядке. Однако минут через десять белый, как бумага, взмокший от волнения, Могилевич высунулся из рубки и горячим шопотом, вращая в возбуждении воспаленными глазами, прохрипел Шарому:
- Андрюха, кранты! ЧП! Передали оперативному согнал СОС!
- Как? Ты же доложил, что все в порядке и квитанция…
- Да в том-то и дело… И квитанция есть… Все есть. Только радио не то передали! Боролись за живучесть натурально и ленту с аварийным сигналом заправили в аппаратуру, бля… Вот и… А обычную вентилятором задуло за приборы, потом нашел. Зови Караваева в ЦП.
- Второй! Попросите командира дивизии в центральный,- - передал Шарый.
- Ну что там у вас? - раздраженно прогудел Караваев,- вы нам дадите, наконец, работать?
- Тыщ комдив, радио…, - замогильным голосом начал Могилевич. Через минуту Караваев был в центральном посту:
- Ну?
- CОС передали, товарищ комдив!
- Как СОС? Какой СОС? Вы что - охренели? Могилевич, Могилевич! - лоб Караваева вмиг покрылся крупными бисеринами пота. Он в секунду прокрутил в голове все последующие события, начиная с выхода отряда кораб-
лей Северного флота на поиски подводной лодки и кончая собственным снятием с должности за вопиющее безобразие со связью.
- Могилевич! Ты - м-м-удак! - заикаясь определил Могилевича комдив, лихорадочно соображая, как выпутываться.
- Так точно, тыщ комдив, - соглашался Могилевич, - так точно!
- Могилевич, ты мудак, мудак! - в исступлении повторял Караваев. Могилевич беспрерывно соглашался.
- Дай радио оперативному, что первое ошибка! - как бы не так, Пашка это и сам сообразил. Только ведь ответа - ноль.
- Давал, тыщ комдив, квитанции от них нету! Нету подтве-рждения, что приняли!
- Еще давай, - орал Караваев, к нему вернулась сознание.
- Еще давал, нету квитанции! - лепетал несчастный Могилевич.
- Мудак ты, Могилевич, и обалдуй! Ты понимаешь, в какое говно ты нас вляпал? Командир! Леня, иди сюда, полюбуйся, что тут твои засранцы натворили! Мостик! Запросите семафором пост СНиС. Передайте, что радио ошибочно! Да не вообще радио, а первое, где СОС!
- Товарищ комдив! - отозвался с мостика вахтенный офицер Сапрыкин, - пост СНиС не отвечает. Мы полчаса тому назад передали им наши позывные, - на посту СНиС дежурный матрос, получив позывной семафором, снова увлекся детективом и уже не обращал внимание на лодку, справедливо полагая, что разговаривать с подводниками больше не о чем.
- Продолжайте вызывать! А ты что стоишь, Могилевич? Марш в рубку, вызывай оперативного по УКВ! Я вас тут всех научу, как надо родину любить, сборище охломонов! Я вам покажу вторую задачу, вы у меня из моря не вылезете! - бушевал Караваев. А тем временем на Северном флоте сыграли боевую тревогу. Отряд кораблей и аварийно - спасательные средства снимались с швартовых на поиск и оказание помощи аварийной подводной лодке. С черноморских курортов отозвали офицеров штаба и технического управления… Наконец связь с оперативным дежурным штаба флота состоялась по УКВ. Командующего флотом остановили уже на трапе эсминца под парами - отбой, ошибка экипажа.
Все облегченно вздохнули. Миллионы рублей и должности были спасены… После швартовки и подачи трапа командир дивизии Караваев напоследок в сердцах выдрал помощника командира:
- Сапрыкин! Трап это лицо корабля! А у вас это разве лицо? Это же не лицо, а обосранная жопа старого африканского носорога! Я вам покажу - спасите ваши души! Я вам…, - и он, нахлобучив фуражку по самые уши, сошел с корабля, козырнув военно-морскому флагу.
Экипаж живо обсуждал событие и возможные последствия. Как ни странно, все остались при должностях. Караваев получил внушение от командующего флотом и поделился с командиром Марковым.
Но задачу № 2 экипажу все - таки зачли.
Призовая стрельба командира Маркова
- Ракеты не должны взлететь!
(Анонс кинофильма в Доме офицеров к дню ракетных войск
и артиллерии 19 ноября 19…года )
Глубина сорок метров. Ход 6 узлов. Объявлена предстартовая подготовка и в ракетном отсеке загудели приборы. Проверяется исправность цепей ракетного комплекса. Подводная лодка легла на курс старта крылатой ракеты. Движущаяся учебная цель - управляемый по радио бывший торпедный катер с полотняным щитом. Море штормит, баллов около четырех.
Время старта - “Боевая тревога! Ракетная атака!”
Марков на перископе, лодка всплывает в надводное положение. Пошел перископ. Поднимается третья пара ракетных контейнеров. Зашипел воздух высокого давления, выжимая воду из балластных цистерн. Пуск! Над пультом ГЭУ оглушительно взревели стартовые двигатели крылатой ракеты.
Изрядно не по себе. Корпус корабля и все внутри сотрясается от мощи работающего ракетного двигателя.
Наконец - мягкий толчок. Слава Богу, это вышла ракета…
Инженеры управления на пульте ГЭУ Лисицын и Донцов облегченно вздохнули - удовольствие, прямо скажем, небольшое, когда в 2-х-3-х метрах над твоей головой взлетает реактивный истребитель. Такой звук издают двигатели крылатой ракеты. Несколько минут ракетчики „ведут” ракету, пока ее собственный визир „увидит” цель. Наконец, ракета „ухватила” жертву, инженер БЧ-2, лейтенант Камалин, переключил управление ею с комплекса и включил „захват” в собственной цепи управления. Командир БЧ-2 Борис Цыбешко облегченно вздохнул - стрельбу выполнили!
- Срочное погружение! Боцман, ныряй на глубину 40 метров!
Звякнул машинный телеграф, требуя увеличить ход турбинами до “Полного”. Управленец Донцов дернул питательный клапан - ПК, прибавляя питательной воды на парогенераторы и увеличивая мощность реактора. Дифферент 5 градусов на нос. Блок контейнеров опускается.
И вдруг... На море всегда нужно быть готовым к этому -
″вдруг”... Особенно на фоне полнейшего спокойствия.
Раздался ураганный грохот над головой, как будто на лодку рухнул Эльбрус. Моргнули лампы освещения, затрепетали стрелки приборов. Корпус корабля мощно содрогнулся. Лисицын и Донцов, оцепенев, инстинктивно вжали головы в плечи.
- Коля, что это? Что рухнуло? - просевшим голосом прошелестел Лисицын.
- Откуда я знаю? Ты смотри за приборами…не отвлекайся. Потом расскажут…может быть…, - черт его знает - герметичен ли корпус, или сейчас вдруг хлынет забортная вода и тогда... Нет, как будто обошлось без воды. Лодка продолжает погружаться, стрелка глубиномера бежит по циферблату - 5, 15, 25 метров.
Погрузились. Глубина 40. Все тихо. Уф - ф-ф! Кажется, пронесло! Но - что это было?
Только через пару часов, при всплытии на сеанс связи, причину происшествия выяснили.
При срочном погружении, с увеличением скорости и дифферента, опускавшийся на гидравлике блок контейнеров, шестидесятитонная пара, подхвачена волной с такой дьявольской силой, что шток гидроподъемника вышибло из цилиндра и ничем не удерживаемая конструкция рухнула на прочный корпус корабля, грозя раздавить его и исковеркать. Море создало ситуацию, но оно же, кажется, и спасло от катастрофы. Лодка продолжала погружаться и вода самортизировала удар.
Моряки перевели дух. Донцов вытер взмокшие ладони о репсовую робу. Тимофей, как всегда, в ступоре. У него реакция с таймером… Пронесло... на этот раз.
Слава Богу! Море. А может и не море, а лихой маневр? Все-таки штормит на пять баллов, а ход - то увеличили до „полного” под турбинами, как раз в момент погружения... Вот и... прецедент.
Ракета попала точно в щит корабля-цели и в перспективе замаячил Приз Главкома.
Контрольное плавание*
Слой скачка или жидкий грунт
Скрытность - главное достоинство ПЛ
(Стефан Джевецкий - конструктор подводных лодок.)
Слой скачка в море - это граница водяных сред с разными удельными плотностями. Для подводной лодки это шанс скрыться ниже слоя скачка по глубине, чтобы акустический сигнал, излученный вероятным противником, частично отразился на границе и не достиг корпуса. Дополнительное условие скрытности. А скрытность для подводной лодки это - все! Потаенное же судно!
Перед дальним походом экипаж в контрольном плавании.
Командир, теоретически подкованный в академии и выполнявший все параграфы всех без исключения наставлений, скрупулезно гонял субмарину четыре раза в сутки по глубине - от 40 до 240 для снятия гидрологического разреза. Чтобы найти этот самый слой скачка. Занятие, надо сказать, утомительное и чреватое неожиданностями, но… необходимое.
Хотя после ремонта лодка и прошла глубоководные испытания с погружением на предельную глубину, ежедневное четырехразовое гуляние в таком диапазоне вызывало у механика чувство неясной тревоги. 4 раза в сутки корпус сжимался и разжимался давлением от 4 до 24 атмосфер на один квадратный сантиметр.
Первой заполнилась цистерна быстрого погружения. Лодка стала на 25 тонн тяжелее. Пришлось откачать из уравнительной цистерны за борт, чтобы удифферентовать корабль. За ней заполнилась цистерна замещения ракеты. Механик, капитан 2 ранга Малых, волновался:
- Товарищ командир! Может не будем ее 4 раза туда-сюда? - командир Марков обрезал:
- Механик! Опять эти твои штучки! Это же подводная лодка, а не молоковоз! Ты мне тут не списывай собственное безделье в доке и не прикрывайся! - опять МОЛОКОВОЗ!! Механик подсчитывал убытки.
Следующей заполнилась кормовая дифферентная цистерна. Дифферентовку стали делать необычным способом, который всегда находит хитрая на выдумки голь. Короче, лодка по своим качествам действительно стала напоминать молоковоз. Но 4 раза в сутки от 40 до 240 - по всем правилам. Заключительный аккорд прозвучал при очередном всплытии на 40 метров после снятия гидрологического разреза. Из смежного отсека по «Каштану» раздался тревожный доклад:
- Аварийная тревога! В прочный корпус поступает вода! - командир успел втолкнуть механика Малых из центрального в аварийный отсек до того, как его задраили намертво, хотя это и не по правилам “Наставления по борьбе за живучесть - НБЖ ПЛ - 60”. Вода свистит веером, давлением 4 килограмма на каждый квадратный сантиметр, по периметру люка для погрузки аккумуляторов. И воздух в отсек не дашь, потому что - на подволоке. Что делать? Что делать! Выхода два. Всплывать или погружаться. Командир кричит по громкоговорящей связи:
- Меха-а-ник!! Доклад! Доклад! Доклад немедленно! - мама моя родная! Как орет! Сигнал аварийной тревоги рвет натянутые струнами нервы… В отсеке мечутся матросы - ракетчики, закрывая полиэтиленовой пленкой приборы ракетной стрельбы. Матерится командир БЧ-2 Цыбешко. Всплывать нельзя, светлое время суток, а вероятный противник бдит. Нельзя обнаруживать себя. Только уж в крайнем случае! Но крайний случай, кажется, еще не наступил…
- Командир! Погружаемся! - кричит Малых. С нарастанием глубины люк должно прижать забортным давлением и течь прекратится. Должна прекратиться! А если нет? Корабль тяжелеет и с каждой сотней литров принятой из-за борта воды будет погружаться все быстрее… Успеем ли? А глубина под килем? Кажется, 5 тысяч метров! 5 километров! Мама моя… Напрасно старушка ждет сына…
Мысли вихрем несутся в голове…Все вымокли до нитки, а вода в Баренцевом море прохладная, хотя и лето.. 45 метров, 50, 55, 60. Течь уменьшается!!! Слава Богу, пронесло! Все правильно - люк прижало и на 65 метрах течь прекратилась!
- Механик! Ну и - что? Я теперь буду плавать на глубине 65 метров?
- Товарищ командир! Нужно всплывать ночью и подтягивать шпильки на всех люках выше ватерлинии, где сможем! - доложил мокрый с головы до пят Малых. - Пока мы гоняли лодку до 240 и обратно, шпильки растянулись и люки при всплытии потекли.
- Вот я тебе и говорю - в доке груши околачивал, водку пил по кабакам, с девочками…, а теперь ты мне тут - люки, шпильки, горловины... Я тебе припомню, бля... дай только вернемся в базу. Папуасы…, - стравил пар „фараон”.
По приходу в базу неисправности ликвидировали. Офицерам и матросам механической боевой части это стоило 3-х дней предпоходового отдыха. Да чего уж там…
Подводная лодка вам не молоковоз!
(Кредо командира Маркова)
Закончился межпоходовый ремонт выходом в море и первым пробным погружением. Вахтенный инженер-механик Шарый рассчитал дифферентовку и приказал откачать 30 тонн из уравнительной цистерны за борт. По неписанному среди механиков - подводников правилу облегчил лодку - а вдруг ошибся в расчетах? Правда, и сам понимал, что чересчур. Но фокус не удался - лодка не погружалась. Леонид Васильевич крутился на перископе,( на перископной площадке - “обезьяннике”, как ее называли матросы), и бил механика пониже спины, будто невзначай, ногой, обутой в корабельные тапочки.
Кресло механика - вплотную к “обезьяннику...” - Механик, почему Я не погружаюсь?
- Товарищ командир, волна, воздушные пузыри, ходу мало!
- Ты мне баки не забивай! У тебя лодка - ЧТО? Молоковоз? Или что? - Андрей тихо приказал принимать в уравнительную цистерну и шепотом посоветовал боцману:
- Боцман! Больше рули на погружение, больше! Погружайся, боцман, - но Гучкас, свинья, громко:
- Глубина один метр. Лодка НЕ погружается!
"Фараон" с надрывом:
- Меха-ни-и-к!!! - и добавляет еще… очень знакомое... Что-то про подводное плавание, срочное погружение и недотепу - механика, которого Бог послал на его голову… - Я долго буду на поверхности? - Шарый про себя:
- Наверное, всегда! - если бы “фараон” только слышал…
Механик снова получил сапогом по сиденью. 5 метров…
- Опустить перископ! - перископ пошел вниз. 15, 25метров. “Фараон” привычно:
- Штурман, я погрузился! Мое место?
Из глубины отсека, откуда-то из-за щитов опять:
- А мы?
Как сдавали задачу (продолжение)
SOS, … - - - …
(Сигнал бедствия на море)
Экипаж только что закончил показывать штабу дивизии во главе Караваевым на что он способен в море. Матросы и офицеры лихо отработали учение по борьбе за живучесть на ходу в условиях, приближенных к боевым. Тушили пожары, заделывали пробоины, включались в дыхательные аппараты и даже умело сработали по неожиданной вводной дотошного и занудного заместителя флагманского механика Калисатова. Всплыли.
Штаб и офицеры корабля собрались на “разбор полетов” в кают-компании. Вахтенный офицер Сапрыкин с боцманом Гучкасом отсемафорились береговому посту СНиС
позывными - свои. И поплыли дальше. Из рубки радистов вынырнул связист Пашка Могилевич и попросил вахтенного механика Шарого запросить “добро” у командира дивизии на сеанс связи - время подошло.
- Добро, - ответил из второго отсека Караваев
- Добро, - передал Шарый Могилевичу. Через пять минут снова Пашка:
- Андрей передай комдиву, радио дано, квитанция получена, - Шарый доложил во второй отсек. Содержание типично - всплыли в полигоне, наши координаты, работаем по плану. Короче - у нас все в порядке. Однако минут через десять белый, как бумага, взмокший от волнения, Могилевич высунулся из рубки и горячим шопотом, вращая в возбуждении воспаленными глазами, прохрипел Шарому:
- Андрюха, кранты! ЧП! Передали оперативному согнал СОС!
- Как? Ты же доложил, что все в порядке и квитанция…
- Да в том-то и дело… И квитанция есть… Все есть. Только радио не то передали! Боролись за живучесть натурально и ленту с аварийным сигналом заправили в аппаратуру, бля… Вот и… А обычную вентилятором задуло за приборы, потом нашел. Зови Караваева в ЦП.
- Второй! Попросите командира дивизии в центральный,- - передал Шарый.
- Ну что там у вас? - раздраженно прогудел Караваев,- вы нам дадите, наконец, работать?
- Тыщ комдив, радио…, - замогильным голосом начал Могилевич. Через минуту Караваев был в центральном посту:
- Ну?
- CОС передали, товарищ комдив!
- Как СОС? Какой СОС? Вы что - охренели? Могилевич, Могилевич! - лоб Караваева вмиг покрылся крупными бисеринами пота. Он в секунду прокрутил в голове все последующие события, начиная с выхода отряда кораб-
лей Северного флота на поиски подводной лодки и кончая собственным снятием с должности за вопиющее безобразие со связью.
- Могилевич! Ты - м-м-удак! - заикаясь определил Могилевича комдив, лихорадочно соображая, как выпутываться.
- Так точно, тыщ комдив, - соглашался Могилевич, - так точно!
- Могилевич, ты мудак, мудак! - в исступлении повторял Караваев. Могилевич беспрерывно соглашался.
- Дай радио оперативному, что первое ошибка! - как бы не так, Пашка это и сам сообразил. Только ведь ответа - ноль.
- Давал, тыщ комдив, квитанции от них нету! Нету подтве-рждения, что приняли!
- Еще давай, - орал Караваев, к нему вернулась сознание.
- Еще давал, нету квитанции! - лепетал несчастный Могилевич.
- Мудак ты, Могилевич, и обалдуй! Ты понимаешь, в какое говно ты нас вляпал? Командир! Леня, иди сюда, полюбуйся, что тут твои засранцы натворили! Мостик! Запросите семафором пост СНиС. Передайте, что радио ошибочно! Да не вообще радио, а первое, где СОС!
- Товарищ комдив! - отозвался с мостика вахтенный офицер Сапрыкин, - пост СНиС не отвечает. Мы полчаса тому назад передали им наши позывные, - на посту СНиС дежурный матрос, получив позывной семафором, снова увлекся детективом и уже не обращал внимание на лодку, справедливо полагая, что разговаривать с подводниками больше не о чем.
- Продолжайте вызывать! А ты что стоишь, Могилевич? Марш в рубку, вызывай оперативного по УКВ! Я вас тут всех научу, как надо родину любить, сборище охломонов! Я вам покажу вторую задачу, вы у меня из моря не вылезете! - бушевал Караваев. А тем временем на Северном флоте сыграли боевую тревогу. Отряд кораблей и аварийно - спасательные средства снимались с швартовых на поиск и оказание помощи аварийной подводной лодке. С черноморских курортов отозвали офицеров штаба и технического управления… Наконец связь с оперативным дежурным штаба флота состоялась по УКВ. Командующего флотом остановили уже на трапе эсминца под парами - отбой, ошибка экипажа.
Все облегченно вздохнули. Миллионы рублей и должности были спасены… После швартовки и подачи трапа командир дивизии Караваев напоследок в сердцах выдрал помощника командира:
- Сапрыкин! Трап это лицо корабля! А у вас это разве лицо? Это же не лицо, а обосранная жопа старого африканского носорога! Я вам покажу - спасите ваши души! Я вам…, - и он, нахлобучив фуражку по самые уши, сошел с корабля, козырнув военно-морскому флагу.
Экипаж живо обсуждал событие и возможные последствия. Как ни странно, все остались при должностях. Караваев получил внушение от командующего флотом и поделился с командиром Марковым.
Но задачу № 2 экипажу все - таки зачли.
Призовая стрельба командира Маркова
- Ракеты не должны взлететь!
(Анонс кинофильма в Доме офицеров к дню ракетных войск
и артиллерии 19 ноября 19…года )
Глубина сорок метров. Ход 6 узлов. Объявлена предстартовая подготовка и в ракетном отсеке загудели приборы. Проверяется исправность цепей ракетного комплекса. Подводная лодка легла на курс старта крылатой ракеты. Движущаяся учебная цель - управляемый по радио бывший торпедный катер с полотняным щитом. Море штормит, баллов около четырех.
Время старта - “Боевая тревога! Ракетная атака!”
Марков на перископе, лодка всплывает в надводное положение. Пошел перископ. Поднимается третья пара ракетных контейнеров. Зашипел воздух высокого давления, выжимая воду из балластных цистерн. Пуск! Над пультом ГЭУ оглушительно взревели стартовые двигатели крылатой ракеты.
Изрядно не по себе. Корпус корабля и все внутри сотрясается от мощи работающего ракетного двигателя.
Наконец - мягкий толчок. Слава Богу, это вышла ракета…
Инженеры управления на пульте ГЭУ Лисицын и Донцов облегченно вздохнули - удовольствие, прямо скажем, небольшое, когда в 2-х-3-х метрах над твоей головой взлетает реактивный истребитель. Такой звук издают двигатели крылатой ракеты. Несколько минут ракетчики „ведут” ракету, пока ее собственный визир „увидит” цель. Наконец, ракета „ухватила” жертву, инженер БЧ-2, лейтенант Камалин, переключил управление ею с комплекса и включил „захват” в собственной цепи управления. Командир БЧ-2 Борис Цыбешко облегченно вздохнул - стрельбу выполнили!
- Срочное погружение! Боцман, ныряй на глубину 40 метров!
Звякнул машинный телеграф, требуя увеличить ход турбинами до “Полного”. Управленец Донцов дернул питательный клапан - ПК, прибавляя питательной воды на парогенераторы и увеличивая мощность реактора. Дифферент 5 градусов на нос. Блок контейнеров опускается.
И вдруг... На море всегда нужно быть готовым к этому -
″вдруг”... Особенно на фоне полнейшего спокойствия.
Раздался ураганный грохот над головой, как будто на лодку рухнул Эльбрус. Моргнули лампы освещения, затрепетали стрелки приборов. Корпус корабля мощно содрогнулся. Лисицын и Донцов, оцепенев, инстинктивно вжали головы в плечи.
- Коля, что это? Что рухнуло? - просевшим голосом прошелестел Лисицын.
- Откуда я знаю? Ты смотри за приборами…не отвлекайся. Потом расскажут…может быть…, - черт его знает - герметичен ли корпус, или сейчас вдруг хлынет забортная вода и тогда... Нет, как будто обошлось без воды. Лодка продолжает погружаться, стрелка глубиномера бежит по циферблату - 5, 15, 25 метров.
Погрузились. Глубина 40. Все тихо. Уф - ф-ф! Кажется, пронесло! Но - что это было?
Только через пару часов, при всплытии на сеанс связи, причину происшествия выяснили.
При срочном погружении, с увеличением скорости и дифферента, опускавшийся на гидравлике блок контейнеров, шестидесятитонная пара, подхвачена волной с такой дьявольской силой, что шток гидроподъемника вышибло из цилиндра и ничем не удерживаемая конструкция рухнула на прочный корпус корабля, грозя раздавить его и исковеркать. Море создало ситуацию, но оно же, кажется, и спасло от катастрофы. Лодка продолжала погружаться и вода самортизировала удар.
Моряки перевели дух. Донцов вытер взмокшие ладони о репсовую робу. Тимофей, как всегда, в ступоре. У него реакция с таймером… Пронесло... на этот раз.
Слава Богу! Море. А может и не море, а лихой маневр? Все-таки штормит на пять баллов, а ход - то увеличили до „полного” под турбинами, как раз в момент погружения... Вот и... прецедент.
Ракета попала точно в щит корабля-цели и в перспективе замаячил Приз Главкома.
Контрольное плавание*
Слой скачка или жидкий грунт
Скрытность - главное достоинство ПЛ
(Стефан Джевецкий - конструктор подводных лодок.)
Слой скачка в море - это граница водяных сред с разными удельными плотностями. Для подводной лодки это шанс скрыться ниже слоя скачка по глубине, чтобы акустический сигнал, излученный вероятным противником, частично отразился на границе и не достиг корпуса. Дополнительное условие скрытности. А скрытность для подводной лодки это - все! Потаенное же судно!
Перед дальним походом экипаж в контрольном плавании.
Командир, теоретически подкованный в академии и выполнявший все параграфы всех без исключения наставлений, скрупулезно гонял субмарину четыре раза в сутки по глубине - от 40 до 240 для снятия гидрологического разреза. Чтобы найти этот самый слой скачка. Занятие, надо сказать, утомительное и чреватое неожиданностями, но… необходимое.
Хотя после ремонта лодка и прошла глубоководные испытания с погружением на предельную глубину, ежедневное четырехразовое гуляние в таком диапазоне вызывало у механика чувство неясной тревоги. 4 раза в сутки корпус сжимался и разжимался давлением от 4 до 24 атмосфер на один квадратный сантиметр.
Первой заполнилась цистерна быстрого погружения. Лодка стала на 25 тонн тяжелее. Пришлось откачать из уравнительной цистерны за борт, чтобы удифферентовать корабль. За ней заполнилась цистерна замещения ракеты. Механик, капитан 2 ранга Малых, волновался:
- Товарищ командир! Может не будем ее 4 раза туда-сюда? - командир Марков обрезал:
- Механик! Опять эти твои штучки! Это же подводная лодка, а не молоковоз! Ты мне тут не списывай собственное безделье в доке и не прикрывайся! - опять МОЛОКОВОЗ!! Механик подсчитывал убытки.
Следующей заполнилась кормовая дифферентная цистерна. Дифферентовку стали делать необычным способом, который всегда находит хитрая на выдумки голь. Короче, лодка по своим качествам действительно стала напоминать молоковоз. Но 4 раза в сутки от 40 до 240 - по всем правилам. Заключительный аккорд прозвучал при очередном всплытии на 40 метров после снятия гидрологического разреза. Из смежного отсека по «Каштану» раздался тревожный доклад:
- Аварийная тревога! В прочный корпус поступает вода! - командир успел втолкнуть механика Малых из центрального в аварийный отсек до того, как его задраили намертво, хотя это и не по правилам “Наставления по борьбе за живучесть - НБЖ ПЛ - 60”. Вода свистит веером, давлением 4 килограмма на каждый квадратный сантиметр, по периметру люка для погрузки аккумуляторов. И воздух в отсек не дашь, потому что - на подволоке. Что делать? Что делать! Выхода два. Всплывать или погружаться. Командир кричит по громкоговорящей связи:
- Меха-а-ник!! Доклад! Доклад! Доклад немедленно! - мама моя родная! Как орет! Сигнал аварийной тревоги рвет натянутые струнами нервы… В отсеке мечутся матросы - ракетчики, закрывая полиэтиленовой пленкой приборы ракетной стрельбы. Матерится командир БЧ-2 Цыбешко. Всплывать нельзя, светлое время суток, а вероятный противник бдит. Нельзя обнаруживать себя. Только уж в крайнем случае! Но крайний случай, кажется, еще не наступил…
- Командир! Погружаемся! - кричит Малых. С нарастанием глубины люк должно прижать забортным давлением и течь прекратится. Должна прекратиться! А если нет? Корабль тяжелеет и с каждой сотней литров принятой из-за борта воды будет погружаться все быстрее… Успеем ли? А глубина под килем? Кажется, 5 тысяч метров! 5 километров! Мама моя… Напрасно старушка ждет сына…
Мысли вихрем несутся в голове…Все вымокли до нитки, а вода в Баренцевом море прохладная, хотя и лето.. 45 метров, 50, 55, 60. Течь уменьшается!!! Слава Богу, пронесло! Все правильно - люк прижало и на 65 метрах течь прекратилась!
- Механик! Ну и - что? Я теперь буду плавать на глубине 65 метров?
- Товарищ командир! Нужно всплывать ночью и подтягивать шпильки на всех люках выше ватерлинии, где сможем! - доложил мокрый с головы до пят Малых. - Пока мы гоняли лодку до 240 и обратно, шпильки растянулись и люки при всплытии потекли.
- Вот я тебе и говорю - в доке груши околачивал, водку пил по кабакам, с девочками…, а теперь ты мне тут - люки, шпильки, горловины... Я тебе припомню, бля... дай только вернемся в базу. Папуасы…, - стравил пар „фараон”.
По приходу в базу неисправности ликвидировали. Офицерам и матросам механической боевой части это стоило 3-х дней предпоходового отдыха. Да чего уж там…