О чем мы говорим, когда мы говорим об изнасиловании
Перевод статьи, оригинал которой находится здесь.
На этой неделе основатель WikiLeaks, Джулиан Ассанж, был арестован Интерполом по обвинениям в насильственных сексуальных действиях, и самозваные эксперты слева, справа и из центра заняты тем, чтобы представить обвинения надуманными, а истиц выставить лживыми расчетливыми шлюхами. В это же время я присоединилась к маленькому, но упорному хору феминистских голосов, которые требуют тщательного расследования по предъявленным обвинениям. Мы говорим так не потому, что мы поддерживаем секретность действий правительства. Мы говорим так не потому, что мы согласны с международной кампанией, направленной на то, чтобы заставить Ассанжа молчать. Мы говорим так не потому, что мы мазохистки, которым нравятся разборки в Интернете. Мы говорим так потому, что как только тема изнасилования попадает в заголовки новостей, многочисленные жизни начинают зависеть от того, как именно она будет освещаться.
Я никак не могу знать, виновен ли Ассанж в предъявленных ему обвинениях или нет. Совершенно очевидно, что время и рьяность действий Интерпола против Ассанжа объясняются исключительно политическими мотивами. Сам факт того, что Интерпол внезапно встал на уши из-за насилия против двух женщин из Швеции, представляется весьма и весьма сомнительным. В Швеции один из самых высоких уровней изнасилований в Европе, и уровень обвинительных приговоров по делам об изнасиловании последнее время снижается.
Если бы реакция на арест Ассанжа сосредоточилась бы на лицемерии Интерпола, то мы с моими коллегами с удовольствием бы присоединились к этой критике. Однако произошло нечто совсем иное. Вместо этого Кейт Олберманн говорил слово изнасилование, показывая руками кавычки, как будто сами по себе обвинения (в том, что Ассанж применил силу по отношению к одной женщине, и изнасиловал вторую, пока она спала) являются полной глупостью, и все, начиная от Гленна Бека до Наоми Вульф поспешили разнести истиц в пух и прах, а заодно помянуть буквально каждый избитый прием обвинения жертвы, отрицания изнасилования и пристыжения шлюх, какие только существуют, начиная от «они просто хотят отомстить, потому что обижены на него» (озвучено и Беком и так называемой феминисткой Вульф в разных вариациях) до особо не любимого мною популярного блоггера Роберта Стейси МакКейна, который заявил, что женщины, которые соглашаются на какой угодно секс - это шлюхи, которые заслуживают все, что с ними происходит: «Любишь кататься, люби и саночки возить».
Как только эту дамбу прорвало, к хору присоединились тысячи и тысячи, которые с восторгом объявили очередной день своего любимого праздника: День оправдания изнасилования. В этот народный праздник под традиции вспоминаются все без исключения приемы дискредитации и обвинения женщин, которые заявляют о сексуальном насилии. В этот день такие заявления не просто прощаются, они заслуживают похвалы.
Празднование Дня оправдания изнасилования обычно приурочено к любому упоминанию изнасилования в заголовках ведущих новостей. Ранее в этом году обвинения против Ала Гора привели к целой серии Дней оправдания изнасилования, равно как и очередные обвинения против футболиста Бена Ротлисбергера. Конечно, это капля в море по сравнению частотой изнасилований вообще. Согласно Департаменту юстиции, в США каждый год совершается около 250 000 изнасилований. Однако День оправдания изнасилований играет очень важную роль в этой статистике - это один из методов сохранять эту цифру столь высокой, и он далеко не единственный.
Вот как работает этот метод: как только обвинения в изнасиловании попадают в СМИ (обычно потому что обвиняемый является известным человеком), тут же всплывает наша коллективная бессознательная идея о том, как должно выглядеть Настоящее Изнасилование (или как одиозно сказала Вупи Голдберг, защищая Романа Полански, «изнасилование-изнасилование»).
Вот краткое описание этого коллективного идеала: насильник - это страшный и жуткий незнакомец, с оружием, лучше всего, чтобы он был из этнического меньшинства. Жертва - молодая, отвечающая современным стандартам красоты, трезвая и невинная девственница. Также необходимы свидетели и/или однозначные физические следы, а жертва должна побежать в полицию сразу же после изнасилования.
Но давайте смотреть правде в глаза, в реальной жизни подобных изнасилований практически не бывает. В большинстве случаев жертва была знакома с нападавшим еще до изнасилования (по разным оценкам это от 75% до 89% всех изнасилований). Большинство насильников осознанно используют наркотики или алкоголь (выбирают момент, когда жертва пьяна, или стараются напоить ее), чтобы им было проще совершить преступление. Согласно исследованию Дэвида Лисака такую тактику выбирают 80% насильников. Оружие насильники используют крайне редко. Большинство знаменитых мужчин, чьи обвинения привлекают внимание СМИ, это никак не бедные мужчины из этнических меньшинств. Однако как только обвинения доходят до новостных агентств, первый же самозваный эксперт, заметивший «не идеальную» деталь заявляет, что это причина не воспринимать обвинения серьезно, и остальные знатоки начинают ему вторить.
Уничтожение истицы языком обвинения жертвы или утверждения, что изнасилование должно быть похоже на наши представления об изнасилованиях, не происходят в вакууме. Миллионы людей каждый год слышат одни и те же мифы об изнасиловании, которые повторяются так часто, что уже отскакивают от зубов.
В 2008 году исследование Рене Франюк, опубликованное в журнале «Violence Against Women», показало, что эти нарративы в СМИ приводят к тому, что жертвы изнасилований не воспринимают случившееся с ними как нечто серьезное и больше боятся сообщить властям о том, что с ними сделали. Активисты движения против насилия вторят этим данным.
«Внимание СМИ к таким делам как в университете Дюка, когда обвинение жертв происходит очень интенсивно и ежедневно, очень затрудняет нашу работу, - говорит Стейси Мэлоун, исполнительный директор Юридического центра прав пострадавших. - Это приводит к тому, что жертвы начинают сомневаться в себе, это фактически затыкает жертвам рот и побуждает их не говорить о своем опыте и не обращаться за помощью».
Энн Манч, адвокат, которая помогала команде обвинителей против Брайанта сообщает, что из-за мифов об изнасилованиях, которые тиражировали СМИ, освещавшие это дело, и двух других знаменитых дел, которые попали в СМИ в 2003 году, в одном университете Колорадо снизился уровень пострадавших от изнасилования, которые подавали официальные заявления против преступников - с 47 в 2002 году до шести в 2003 году. Число обращений на телефон доверия кризисного центра для пострадавших от сексуального насилия в Колорадо сократился на одну треть. При этом звонившие на телефон доверия женщины выражали «сомнения в том, что им следует сообщать о преступлении в полицию или обращаться за какой-либо помощью, поскольку они боялись, что это дело станет достоянием публики».
И это еще не все. Если обесценивать рассказы жертв, это напрямую побуждает мужчин оправдывать самих себя и свое насильственное поведение. Это также облегчает задачу полицейских, судей, прокуроров и присяжных, которые не принимают жертв изнасилования серьезно, если эти жертвы все-таки решаются обратиться за помощью. Эта динамика хорошо иллюстрируется статьей Аманды Гесс в «Washington City Paper», опубликованной ранее в этом году. В статье рассказывается о молодой женщине из Гарвардского университета, которой отказали в медицинской экспертизе и возбуждении уголовного дела, потому что она была пьяна во время нападения.
И даже это еще не все. Те насильники, о которых не сообщают властям или которые избегают ответственности, вольны насиловать снова. И именно это они и делают, о чем свидетельствует ключевое исследование Дэвида Лисака и Пола Миллера. По данным этого исследования, в среднем каждый насильник совершает пять повторных изнасилований. Еще пять жизней оказываются разрушены каждый раз, когда насильник избегает правосудия, потому что на кого-то (на жертву, на судью, на полицейского) повлиял тот или иной миф об изнасилованиях. А эти мифы постоянно влияют на миллионы людей, они влияют на них каждый раз, когда мы объявляем День оправдания изнасилования.
Поэтому в следующий раз, когда вы услышите, что я или кто-то из моих коллег терпеливо (или нетерпеливо) объясняет, что такое согласие на секс, почему обвинения в изнасиловании нельзя называть «секс-скандалом» или другие элементарные вещи снова и снова, то вы поймете, почему мы это делаем. Может быть, вы даже решите к нам присоединиться.
На этой неделе основатель WikiLeaks, Джулиан Ассанж, был арестован Интерполом по обвинениям в насильственных сексуальных действиях, и самозваные эксперты слева, справа и из центра заняты тем, чтобы представить обвинения надуманными, а истиц выставить лживыми расчетливыми шлюхами. В это же время я присоединилась к маленькому, но упорному хору феминистских голосов, которые требуют тщательного расследования по предъявленным обвинениям. Мы говорим так не потому, что мы поддерживаем секретность действий правительства. Мы говорим так не потому, что мы согласны с международной кампанией, направленной на то, чтобы заставить Ассанжа молчать. Мы говорим так не потому, что мы мазохистки, которым нравятся разборки в Интернете. Мы говорим так потому, что как только тема изнасилования попадает в заголовки новостей, многочисленные жизни начинают зависеть от того, как именно она будет освещаться.
Я никак не могу знать, виновен ли Ассанж в предъявленных ему обвинениях или нет. Совершенно очевидно, что время и рьяность действий Интерпола против Ассанжа объясняются исключительно политическими мотивами. Сам факт того, что Интерпол внезапно встал на уши из-за насилия против двух женщин из Швеции, представляется весьма и весьма сомнительным. В Швеции один из самых высоких уровней изнасилований в Европе, и уровень обвинительных приговоров по делам об изнасиловании последнее время снижается.
Если бы реакция на арест Ассанжа сосредоточилась бы на лицемерии Интерпола, то мы с моими коллегами с удовольствием бы присоединились к этой критике. Однако произошло нечто совсем иное. Вместо этого Кейт Олберманн говорил слово изнасилование, показывая руками кавычки, как будто сами по себе обвинения (в том, что Ассанж применил силу по отношению к одной женщине, и изнасиловал вторую, пока она спала) являются полной глупостью, и все, начиная от Гленна Бека до Наоми Вульф поспешили разнести истиц в пух и прах, а заодно помянуть буквально каждый избитый прием обвинения жертвы, отрицания изнасилования и пристыжения шлюх, какие только существуют, начиная от «они просто хотят отомстить, потому что обижены на него» (озвучено и Беком и так называемой феминисткой Вульф в разных вариациях) до особо не любимого мною популярного блоггера Роберта Стейси МакКейна, который заявил, что женщины, которые соглашаются на какой угодно секс - это шлюхи, которые заслуживают все, что с ними происходит: «Любишь кататься, люби и саночки возить».
Как только эту дамбу прорвало, к хору присоединились тысячи и тысячи, которые с восторгом объявили очередной день своего любимого праздника: День оправдания изнасилования. В этот народный праздник под традиции вспоминаются все без исключения приемы дискредитации и обвинения женщин, которые заявляют о сексуальном насилии. В этот день такие заявления не просто прощаются, они заслуживают похвалы.
Празднование Дня оправдания изнасилования обычно приурочено к любому упоминанию изнасилования в заголовках ведущих новостей. Ранее в этом году обвинения против Ала Гора привели к целой серии Дней оправдания изнасилования, равно как и очередные обвинения против футболиста Бена Ротлисбергера. Конечно, это капля в море по сравнению частотой изнасилований вообще. Согласно Департаменту юстиции, в США каждый год совершается около 250 000 изнасилований. Однако День оправдания изнасилований играет очень важную роль в этой статистике - это один из методов сохранять эту цифру столь высокой, и он далеко не единственный.
Вот как работает этот метод: как только обвинения в изнасиловании попадают в СМИ (обычно потому что обвиняемый является известным человеком), тут же всплывает наша коллективная бессознательная идея о том, как должно выглядеть Настоящее Изнасилование (или как одиозно сказала Вупи Голдберг, защищая Романа Полански, «изнасилование-изнасилование»).
Вот краткое описание этого коллективного идеала: насильник - это страшный и жуткий незнакомец, с оружием, лучше всего, чтобы он был из этнического меньшинства. Жертва - молодая, отвечающая современным стандартам красоты, трезвая и невинная девственница. Также необходимы свидетели и/или однозначные физические следы, а жертва должна побежать в полицию сразу же после изнасилования.
Но давайте смотреть правде в глаза, в реальной жизни подобных изнасилований практически не бывает. В большинстве случаев жертва была знакома с нападавшим еще до изнасилования (по разным оценкам это от 75% до 89% всех изнасилований). Большинство насильников осознанно используют наркотики или алкоголь (выбирают момент, когда жертва пьяна, или стараются напоить ее), чтобы им было проще совершить преступление. Согласно исследованию Дэвида Лисака такую тактику выбирают 80% насильников. Оружие насильники используют крайне редко. Большинство знаменитых мужчин, чьи обвинения привлекают внимание СМИ, это никак не бедные мужчины из этнических меньшинств. Однако как только обвинения доходят до новостных агентств, первый же самозваный эксперт, заметивший «не идеальную» деталь заявляет, что это причина не воспринимать обвинения серьезно, и остальные знатоки начинают ему вторить.
Уничтожение истицы языком обвинения жертвы или утверждения, что изнасилование должно быть похоже на наши представления об изнасилованиях, не происходят в вакууме. Миллионы людей каждый год слышат одни и те же мифы об изнасиловании, которые повторяются так часто, что уже отскакивают от зубов.
В 2008 году исследование Рене Франюк, опубликованное в журнале «Violence Against Women», показало, что эти нарративы в СМИ приводят к тому, что жертвы изнасилований не воспринимают случившееся с ними как нечто серьезное и больше боятся сообщить властям о том, что с ними сделали. Активисты движения против насилия вторят этим данным.
«Внимание СМИ к таким делам как в университете Дюка, когда обвинение жертв происходит очень интенсивно и ежедневно, очень затрудняет нашу работу, - говорит Стейси Мэлоун, исполнительный директор Юридического центра прав пострадавших. - Это приводит к тому, что жертвы начинают сомневаться в себе, это фактически затыкает жертвам рот и побуждает их не говорить о своем опыте и не обращаться за помощью».
Энн Манч, адвокат, которая помогала команде обвинителей против Брайанта сообщает, что из-за мифов об изнасилованиях, которые тиражировали СМИ, освещавшие это дело, и двух других знаменитых дел, которые попали в СМИ в 2003 году, в одном университете Колорадо снизился уровень пострадавших от изнасилования, которые подавали официальные заявления против преступников - с 47 в 2002 году до шести в 2003 году. Число обращений на телефон доверия кризисного центра для пострадавших от сексуального насилия в Колорадо сократился на одну треть. При этом звонившие на телефон доверия женщины выражали «сомнения в том, что им следует сообщать о преступлении в полицию или обращаться за какой-либо помощью, поскольку они боялись, что это дело станет достоянием публики».
И это еще не все. Если обесценивать рассказы жертв, это напрямую побуждает мужчин оправдывать самих себя и свое насильственное поведение. Это также облегчает задачу полицейских, судей, прокуроров и присяжных, которые не принимают жертв изнасилования серьезно, если эти жертвы все-таки решаются обратиться за помощью. Эта динамика хорошо иллюстрируется статьей Аманды Гесс в «Washington City Paper», опубликованной ранее в этом году. В статье рассказывается о молодой женщине из Гарвардского университета, которой отказали в медицинской экспертизе и возбуждении уголовного дела, потому что она была пьяна во время нападения.
И даже это еще не все. Те насильники, о которых не сообщают властям или которые избегают ответственности, вольны насиловать снова. И именно это они и делают, о чем свидетельствует ключевое исследование Дэвида Лисака и Пола Миллера. По данным этого исследования, в среднем каждый насильник совершает пять повторных изнасилований. Еще пять жизней оказываются разрушены каждый раз, когда насильник избегает правосудия, потому что на кого-то (на жертву, на судью, на полицейского) повлиял тот или иной миф об изнасилованиях. А эти мифы постоянно влияют на миллионы людей, они влияют на них каждый раз, когда мы объявляем День оправдания изнасилования.
Поэтому в следующий раз, когда вы услышите, что я или кто-то из моих коллег терпеливо (или нетерпеливо) объясняет, что такое согласие на секс, почему обвинения в изнасиловании нельзя называть «секс-скандалом» или другие элементарные вещи снова и снова, то вы поймете, почему мы это делаем. Может быть, вы даже решите к нам присоединиться.