DAAD: Марбург, часть 5
Холмистая местность вокруг города чем-то напоминает родные мне Жигулевские горы. Радикальные перепады высот даже в центре города стали причиной установки лифтов на главных туристических маршрутах. Чтобы посетить главную достопримечательность города (замок), нужно преодолеть не одну сотню ступеней, периодически припадая к расшатанным перилам. Тем не менее, восхождение того стоит: панорама действительно хороша. Не могу не вспомнить, что в этих стенах впервые встретились и навсегда поссорились М. Лютер и У. Цвингли.
И всё же наследие реформаторов живо. У подножия замка стоит слегка покосившееся здание лютеранской церквушки с флюгером в виде петушка на самом верху. Черной краской на стене рука мастера вывела непреложную истину: «Время - деньги». Достойный ученик М. Вебера понял, что такое протестантская этика.
Соборы времён расцвета средневековья не столько поражают, сколько угнетают, давят эмоционально. Темные, собранные из позеленевших от плесени блоков, стены вероятно видели костры инквизиции: как известно, самое буйство было как раз в гористых районах Европы.
Нам бы что-нибудь своё, родное. И не долго мне пришлось ждать. Спокойное времяпрепровождение и отдых после занятий в один из дней были нарушены звонком в дверь (в Германии звонок каждой квартиры находится не только около двери, но и у входа на улице). Когда я спустился на первый этаж, то заметил две фигуры: славянская внешность, добрый взгляд и пустота в глазах. Женщина промежуточного возраста и девушка лет двадцати, говорящая на смеси русского и немецкого (назовём это «ройчем»), внимательно искали в списке жильцов русские фамилии и тыкали в соответствующие дверные звонки. После непродолжительной жестикуляции пришли к выводу, что все трое говорим по-русски. Беспокоились они конечно же о моей душе. После пары цитат из Евангелия и намеков на то, что в жизни я довольно сильно запутался, предложили брошюру на русском языке и дополнили её журналом средних размеров. Предложение занести мне на днях Библию я отклонил. Свидетелей я покинул через минут 10, оставив их наедине с дверными звонками. В Москве вдоль Ломоносовского проспекта также периодически любят ходить женщины, предлагающие опиум народу. Видимо, студенты МГУ иногда ведутся: иначе, какой смысл им шляться по Воробьевым горам? Около исторического факультета таких бабуль на перезагрузку отправляют простыми вопросами: сколько вселенских соборов вы признаете, сколько в вашей организации установлено таинств и т.п. В Марбурге будем играть по немецким правилам: вежливость в приоритете.
Другое немецкое правило - орднунг. Настало время обязательной регистрации по месту жительства: с 7 августа я был в официальных документах неким бомжом-иностранцем. Меня не устраивало такое положение вещей. Моя виза, ограниченная периодом до 31 октября, давала мне время для посещения местных органов миграционной службы для решения всех формальностей. Языковая школа записала большую часть иностранцев (за исключением сирийцев, для которых все развлечения отдельно по этническому признаку) на прием после занятий. Я догадывался, какие нужны будут документы. Также я понимал, что для получения «зеленой карты» необходима фотография, которой у меня не было. Послеобеденные метания завершились тем, что в фотостудии за скромные 13 евро мне сделали 6 фотографий. Странно, но за такие деньги могли бы и фотошоп открыть для базового ретуширования.
Здание Штадтбюро (Stadtbüro) находится в 1,3 км от моего места жительства. Само собой, я отправился и туда, и обратно пешком. Не первый раз уже обращаю внимание, что все подобного рода конторы имеют не просто аптечку, а висящий на стене дефибриллятор.
Немцы из первого кабинета, владеющие английским, достаточно быстро расправились со мной, так как все нужные бумаги я заполнил дома. Во второе окошко очередь была уже серьёзнее. Наконец, я попал к сотруднику, который начала оформлять мое личное дело. Аккуратный стол, ровно разложенные канцелярские принадлежности, томик международного права с десятком закладок и никаких чайных кружек с присохшими пакетиками. Широкий мужчина, определенно любитель Октоберфеста в Мюнхене, в очередной раз снял мои отпечатки пальцев. В единой немецкой базе нашёл мою визу и тщательно сравнивал данные из московского посольства с тем, что я написал в анкетах. Дополнительно были внесены мои рост и цвет глаз. Также попросил расписаться в бланке, что я не являюсь жителем Чечни, Ингушетии и далее по списку. На мой вопрос, чем Германии не угодили, к примеру, дагестанцы, внятного ответа я не получил. Через 3 недели обещали прислать письмо с точной датой, когда мне необходимо забрать документы. И уже не в первый раз при пояснении моих прав и обязанностей немец использует английское слово «информация» во множественном числе. Типовые ошибки: русские тоже любят слово «совет» (advice) коверкать.
На занятиях много времени уходит просто на разговоры, причем на английском языке. Хоть один плюс можно назвать - мы узнаем больше о Германии. Тем не менее, не всё, что я узнаю, мне нравится.
Уже более 20 лет прошло с тех пор, как ФРГ поглотила ГДР. Но до сих пор видна граница по линии запад-восток. Преподаватель дала это почувствовать. Сирийские ребята жаловались, насколько им тяжело: вырвались из страны, где идет война, и не хотели бы туда возвращаться определенное время. Марбург встретил их очень доброжелательно. В этот момент Дэвид заметил, что не везде так любят иммигрантов, как здесь, и привел в пример Дрезден (восток), где он собирается учиться. Здесь преподаватель, ссылаясь на «особенности истории», вступила в разговор и заявила, что восток Германии «более расистский». Всё это просто объяснялось тем, что люди, выходящие на манифестации против мигрантов, − тупые, а их лозунги - идиотские.
Как же быстро люди мечутся из крайности в крайность. Позорные события 30-х - 40-х гг. не позволяют немецкому обществу, а именно обывателям, оценить сложную проблему иммиграции по-настоящему объективно. Драма разыгралась при нацистах, когда единственно возможным и желанным считалось процветание единой арийской нации. После войны эту идею выкорчевали, как сгнивший пень в саду. Забыли, однако, разобраться, почему национал-социализм имел такую поддержку, что его питало. Сегодня «плавильный котел», противоположный идейной основе нацизма, для многих есть единственно возможное, правильное положение вещей. Стыдно ведь за лагеря, еврейские погромы, эвтаназии. Сегодня людей, вышедших на улицы в Дрездене, называют дураками и деревенщинами продвинутые жители западных земель. И кому хочется разбираться, почему их беспокоит сохранение идентичности, культурного кода немецкого народа, если они против нескончаемого потока беженцев из развивающихся стран? Снобистский взгляд на восток, как на недоразвитые, поглощённые советской машиной на десятилетия территории, не добавляет народу единства. Точку зрения своих соотечественников нужно выслушивать, уважать и пытаться понять. А свои комплексы, что дедушка служил в вермахте, не вылечить обустройством лагерей для всех беженцев мира. Я был откровенно поражён, что такая узость и твердолобость характеризуется передовым словом “open-minded”. Считать, что один народ лучше другого, - идиотизм. Но ещё больший идиотизм не признавать того, что различные народы мыслят, существуют и функционируют по-разному. И если кто-то верит, что все люди поместятся в «золотой миллиард», то он серьёзно ошибается.
Каждый день встречаются люди, говорящие на русском языке: и туристы, и местное население (видимо, эмигранты). Некоторые почему-то думают, что их никто из окружающих понять не сможет, поэтому ругаются грязным матом. Тем не менее, целенаправленно на улице по-русски со мной никто не заговаривал. Может быть, похож на немца; может быть, на молдаванина, как сказал мне вчера знакомый американец. Странно, но он после осмотра моего студенческого билета сразу понял, что я из МГУ, и даже кое-как произнёс фамилию Ломоносова.
В столовой на днях удивили тем, что в тарелку положили половину целой запеченной курицы: разрубленная вдоль хребта тушка выглядела, как приготовленный на всю семью ужин. В магазине натолкнулся на очередное изобретение китайцев: контейнер для банана. В остальном повседневная жизнь нормализовалась, а дни стали проходить быстрее. Учёба в полном разгаре!
И всё же наследие реформаторов живо. У подножия замка стоит слегка покосившееся здание лютеранской церквушки с флюгером в виде петушка на самом верху. Черной краской на стене рука мастера вывела непреложную истину: «Время - деньги». Достойный ученик М. Вебера понял, что такое протестантская этика.
Соборы времён расцвета средневековья не столько поражают, сколько угнетают, давят эмоционально. Темные, собранные из позеленевших от плесени блоков, стены вероятно видели костры инквизиции: как известно, самое буйство было как раз в гористых районах Европы.
Нам бы что-нибудь своё, родное. И не долго мне пришлось ждать. Спокойное времяпрепровождение и отдых после занятий в один из дней были нарушены звонком в дверь (в Германии звонок каждой квартиры находится не только около двери, но и у входа на улице). Когда я спустился на первый этаж, то заметил две фигуры: славянская внешность, добрый взгляд и пустота в глазах. Женщина промежуточного возраста и девушка лет двадцати, говорящая на смеси русского и немецкого (назовём это «ройчем»), внимательно искали в списке жильцов русские фамилии и тыкали в соответствующие дверные звонки. После непродолжительной жестикуляции пришли к выводу, что все трое говорим по-русски. Беспокоились они конечно же о моей душе. После пары цитат из Евангелия и намеков на то, что в жизни я довольно сильно запутался, предложили брошюру на русском языке и дополнили её журналом средних размеров. Предложение занести мне на днях Библию я отклонил. Свидетелей я покинул через минут 10, оставив их наедине с дверными звонками. В Москве вдоль Ломоносовского проспекта также периодически любят ходить женщины, предлагающие опиум народу. Видимо, студенты МГУ иногда ведутся: иначе, какой смысл им шляться по Воробьевым горам? Около исторического факультета таких бабуль на перезагрузку отправляют простыми вопросами: сколько вселенских соборов вы признаете, сколько в вашей организации установлено таинств и т.п. В Марбурге будем играть по немецким правилам: вежливость в приоритете.
Другое немецкое правило - орднунг. Настало время обязательной регистрации по месту жительства: с 7 августа я был в официальных документах неким бомжом-иностранцем. Меня не устраивало такое положение вещей. Моя виза, ограниченная периодом до 31 октября, давала мне время для посещения местных органов миграционной службы для решения всех формальностей. Языковая школа записала большую часть иностранцев (за исключением сирийцев, для которых все развлечения отдельно по этническому признаку) на прием после занятий. Я догадывался, какие нужны будут документы. Также я понимал, что для получения «зеленой карты» необходима фотография, которой у меня не было. Послеобеденные метания завершились тем, что в фотостудии за скромные 13 евро мне сделали 6 фотографий. Странно, но за такие деньги могли бы и фотошоп открыть для базового ретуширования.
Здание Штадтбюро (Stadtbüro) находится в 1,3 км от моего места жительства. Само собой, я отправился и туда, и обратно пешком. Не первый раз уже обращаю внимание, что все подобного рода конторы имеют не просто аптечку, а висящий на стене дефибриллятор.
Немцы из первого кабинета, владеющие английским, достаточно быстро расправились со мной, так как все нужные бумаги я заполнил дома. Во второе окошко очередь была уже серьёзнее. Наконец, я попал к сотруднику, который начала оформлять мое личное дело. Аккуратный стол, ровно разложенные канцелярские принадлежности, томик международного права с десятком закладок и никаких чайных кружек с присохшими пакетиками. Широкий мужчина, определенно любитель Октоберфеста в Мюнхене, в очередной раз снял мои отпечатки пальцев. В единой немецкой базе нашёл мою визу и тщательно сравнивал данные из московского посольства с тем, что я написал в анкетах. Дополнительно были внесены мои рост и цвет глаз. Также попросил расписаться в бланке, что я не являюсь жителем Чечни, Ингушетии и далее по списку. На мой вопрос, чем Германии не угодили, к примеру, дагестанцы, внятного ответа я не получил. Через 3 недели обещали прислать письмо с точной датой, когда мне необходимо забрать документы. И уже не в первый раз при пояснении моих прав и обязанностей немец использует английское слово «информация» во множественном числе. Типовые ошибки: русские тоже любят слово «совет» (advice) коверкать.
На занятиях много времени уходит просто на разговоры, причем на английском языке. Хоть один плюс можно назвать - мы узнаем больше о Германии. Тем не менее, не всё, что я узнаю, мне нравится.
Уже более 20 лет прошло с тех пор, как ФРГ поглотила ГДР. Но до сих пор видна граница по линии запад-восток. Преподаватель дала это почувствовать. Сирийские ребята жаловались, насколько им тяжело: вырвались из страны, где идет война, и не хотели бы туда возвращаться определенное время. Марбург встретил их очень доброжелательно. В этот момент Дэвид заметил, что не везде так любят иммигрантов, как здесь, и привел в пример Дрезден (восток), где он собирается учиться. Здесь преподаватель, ссылаясь на «особенности истории», вступила в разговор и заявила, что восток Германии «более расистский». Всё это просто объяснялось тем, что люди, выходящие на манифестации против мигрантов, − тупые, а их лозунги - идиотские.
Как же быстро люди мечутся из крайности в крайность. Позорные события 30-х - 40-х гг. не позволяют немецкому обществу, а именно обывателям, оценить сложную проблему иммиграции по-настоящему объективно. Драма разыгралась при нацистах, когда единственно возможным и желанным считалось процветание единой арийской нации. После войны эту идею выкорчевали, как сгнивший пень в саду. Забыли, однако, разобраться, почему национал-социализм имел такую поддержку, что его питало. Сегодня «плавильный котел», противоположный идейной основе нацизма, для многих есть единственно возможное, правильное положение вещей. Стыдно ведь за лагеря, еврейские погромы, эвтаназии. Сегодня людей, вышедших на улицы в Дрездене, называют дураками и деревенщинами продвинутые жители западных земель. И кому хочется разбираться, почему их беспокоит сохранение идентичности, культурного кода немецкого народа, если они против нескончаемого потока беженцев из развивающихся стран? Снобистский взгляд на восток, как на недоразвитые, поглощённые советской машиной на десятилетия территории, не добавляет народу единства. Точку зрения своих соотечественников нужно выслушивать, уважать и пытаться понять. А свои комплексы, что дедушка служил в вермахте, не вылечить обустройством лагерей для всех беженцев мира. Я был откровенно поражён, что такая узость и твердолобость характеризуется передовым словом “open-minded”. Считать, что один народ лучше другого, - идиотизм. Но ещё больший идиотизм не признавать того, что различные народы мыслят, существуют и функционируют по-разному. И если кто-то верит, что все люди поместятся в «золотой миллиард», то он серьёзно ошибается.
Каждый день встречаются люди, говорящие на русском языке: и туристы, и местное население (видимо, эмигранты). Некоторые почему-то думают, что их никто из окружающих понять не сможет, поэтому ругаются грязным матом. Тем не менее, целенаправленно на улице по-русски со мной никто не заговаривал. Может быть, похож на немца; может быть, на молдаванина, как сказал мне вчера знакомый американец. Странно, но он после осмотра моего студенческого билета сразу понял, что я из МГУ, и даже кое-как произнёс фамилию Ломоносова.
В столовой на днях удивили тем, что в тарелку положили половину целой запеченной курицы: разрубленная вдоль хребта тушка выглядела, как приготовленный на всю семью ужин. В магазине натолкнулся на очередное изобретение китайцев: контейнер для банана. В остальном повседневная жизнь нормализовалась, а дни стали проходить быстрее. Учёба в полном разгаре!