Янковский и Михалков. Барон Мюнхгаузен.
Странный, возможно, замысел. И, тем не менее, хочу поделиться им. Рабочих названий предложу несколько:«Герой нашего времени», «Жизнь ненужного человека», «А был ли мальчик…», ёмкие названия фильмов Тарковского: «Жертвоприношение» или «Ностальгия».
Буду рад любым замечаниям и подсказкам, многое я мог забыть, многое недосуг пересматривать…
Понятно, буду постоянно поправлять этот текст. Речь идет о некоем сценарии, воплощением которого вижу монтаж фрагментов, выстроенных в строгий логический ряд, фрагментов из фильмов, в которых снимался Олег Янковский.
Сначала хотелось сделать коллаж, исключительно "выстраивая образ интеллигента 70-х: на основе фильмов Балаяна "Полеты во сне и наяву" и "Филёр".
Теперь нет. Именно пары: Р.Быков несколько раз предает (гениальный актер и сложнейшая фигура), Высоцкий стреляет в спину «Служили два товарища», (должен "прочитываться" надрывно хрипящий пафос «Я не люблю, когда стреляют в спину», растерянный взгляд оборачивающегося, не понимающего, что произошло, героя Янковского), Меньшиков заставляет кукарекать, Михалков выгоняет со съемочной площадки,Табаков учит, как жить, «Полёты во сне и наяву», Збруев: выбирай наконец между ними и нами, Абдулов отказывает в деньгах Янковскому, сцена у бани в "Филёре": что ж ты, брат, вчера-то не спросил, пропил ведь я всё… (одна из лучших ролей Абдулова, а ведь их было не так уж и много, а пафос актерской судьбы - попытка стать русским Бандерасом - не оправдывает себя)... Жена Марта предает два раза: заставляя отказаться от фантазий барона Мюнхгаузена, превращая его в жалкого торговца цветами, интересен выбор деятельности, по сути, ритуальные услуги(!), а затем, подсказывая, что порох сырой…а первая жена уже торгует именем и сочинениями Мюнхгаузена, ("Тот самый Мюнхгаузен", вообще, Горин, конечно, просто умница)...и, конечно, эта свеча в фильме Тарковского"Ностальгия". И Янковский и его герой, похоже, сами не понимают, что они делают... Он возвращается, зажигает свечу, и вновь пытается пересечь бассейн, она гаснет, и всё начинается сначала, своей фантастической бесконечностью эта сцена кого угодно сведет с ума: а рефреном, но это слышу я, как зритель, - Янковский точно с самим собой говорит: Господи, что я здесь делаю, да когда же это закончится, да за что же это... В моем сознании фильм"прозвучал" только благодаря Янковскому, хотя многие покачивали головами, поцокивали языками: ах, как жаль, что эту роль исполнял не Солоницын... дуэт с Мамоновым в лунгинском "Царе", я понимаю, почему и критика и публика остались равнодушными к "картонной картине с клееными бородами", но, по моему скромному мнению, образ царя, созданный Мамоновым, один из самых интересных в истории российского кино, пусть даже он и "разыгрывал" в кадре свои собственные противоречия, и уже больной Янковский, один лишь этот взгляд, бессильно наблюдающий за юродством царя...
И трагическая развязка: сын Филипп снимает "Статского советника", где главного жандарма блестяще играет Михалков, сам же эту роль написавший... А ведь маленький Филипп снимался в "Филёре", его имя в титрах...
А ведь фраза глубока: с твоим концом конец придёт и мне, ведь уничтожив всех врагов, Михалков уничтожит и смысл своей жизни. Это иезуитство напоминает гестаповские застенки, с чем один из юных героев Янковского "знаком". Взгляните, как хороши в окружениии бондарчуки, ефремовы (кстати, почему-то Меньшиков кажется другим, и такой брезгливости не вызывает), но возвращаемся к "Филёру" (провидческий фильм), где герой Янковского падает в обморок после очередного допроса в жандармерии (непревзойденная роль Плучека). Психологически растерзанный, не желающий выбирать, предавать, но как, потеряв работу (кстати, учитель умеренных взглядов не выдерживает того, что происходит в гимназии), спасти свою больную дочь?!
Мне кажется, я буквально вижу этот наплыв, когда интеллигентное лицо Плучека сменяется хамским жестоким выражением михалковского жандарма, а этот уже не пощадит, растопчет, сам будет пинать ногой в лицо, со смаком, с удовольствием, что уже демонстрировал… Его герой, а Михалков, несомненно, гениальный актер, перешагнул рамки экранного пространства и времени, и теперь в кино превращает саму жизнь…
Человек - актёр - подлец - где она, грань?
Там есть еще один эпизод, когда жандармы избивают рабочего, Янковский порывается вступиться, делает шаг, назад, хочет крикнуть, но лишь нечленораздельно бормочет... и ты не можешь осудить его за этот страх... Потерять работу только за сочувствие…
Счастливейшая творческая судьба (вспоминается совсем молодой Янковский в фильме Басова "Щит и меч", красивый, чистый, благородный юноша, где он играет роль племянника убежденного фашиста, всё видя и понимая, снимая свои противоречия алкоголем, безнадежно пытающегося найти компромисс), но какой в целом создан трагичный образ интеллигента...А ведь все любят, кто-то даже завидует... но не принимают. Понятно, что говорю не о Янковском, хотя, один Господь знает, о чем он думал в последние месяцы жизни, когда приходила невыносимая боль. Это в нашем сознании он остается одной из самых интересных фигур отечественного кинематографа, но в его сознании что происходило?.. Боль перечеркивает всё...
Но есть, есть одна яркая, невероятно трогательная надежда. Представим себе, что мы убрали всех героев из фильма «Тот самый барон Мюнхгаузен», оставив только… барона и Броневого… Это не дуэт, а - чудо, два взрослых ребенка, не потерявших способность фантазировать, силой фантазии своей преобразующие мир, и тогда этот мир не только можно вынести, ему начинаешь радоваться… Есть еще одна бесконечно родная фигура в кинематографе, это- Евгений Леонов. Должен был состояться и их дуэт, но я не могу вспомнить (Убить дракона - здесь, к сожалению, одни общие места, цитаты на злобу дня, вяло)… Возвращаясь к фильму «Служили два товарища», с надеждой пересматривал эпизод с Папановым, конечно, вспоминая последнюю роль в «Холодное лето…», нет, не получается взять этот эпизод… Его доверие и доброта - скованы рамками комедийного представления этого эпизода… Я лишь на фоне болтовни Главного Жандарма из "Статского советника" слышу слова уставшего и больного человека: пожить хочется, ПОРАБОТАТЬ... Другие времена... Стог сена, в который зарывается оставленный друзьями герой Янковского. Очень сильный символ… Образ материнской утробы: мама, роди меня обратно... Но заканчивать этой сценой не хочется… Он еще согреется, соберется с силами и предстанет в образе светлого Мюнхгаузена… Он ведь уже не раз умирал (вспомните, к примеру, смерть в трамвае в фильме "Любовник", еще один дуэт с Гармашом, и сюжет-то страшный), чтобы возродиться в другом образе… И в смерть самого Янковского трудно поверить, может, это лишь очередная фантазия Мюнхгаузена?
С.Соловьев в своей передаче (Олег Янковский. Pieta.) рассказывает больше о своём фильме (но это с ним происходит уже лет двадцать), выбранные эпизоды удивляют своей фальшью, как автор сам этого не видит? - возможно, фильм надо смотреть целиком, но тогда резонно спросить у Соловьева, зачем же ты сам вырываешь фрагменты из контекста... Но мало кто видел фильм, а вот Янковского не заметить даже во фрагментах невозможно.
Потихоньку складывается другая, не параллельная, но, может, и стержневая линия - "Мой ласковый и нежный зверь"-"Крейцерова соната"-"Анна Коренина" (отчасти репетиция в "Любовнике"), я не говорю ни о фильмах ("Кр.соната" кажется мне откровенно слабым фильмом, и ведь Янковский не справляется с ролью, точно она абсолютно чужда ему!) не о режиссёрах, а об "эволюции" образа...
- Улыбайтесь, Господа! - барон, поднимаясь по лестнице
- Перестрадал... - Каренин, не в состоянии остановить погружения своей души в преисподнюю...
Янковский умрёт за десять дней до премьеры. Могло быть совпадением, а оказалось символом.
Идея проста: по мере расцвета советского искусства и кинематографа, накапливается некий "баласт", неудачное выражение, идёт процесс разложения одновременно, чем выше, тем ниже, поэтому для меня так важна встреча на съемочной площадке в "Полётах" Янковского и Михалкова. В то время, как один предпринимает восхождение, другой опускается всё ниже... Катастрофа - когда пишет свою роль в "Статском советнике", её же и исполняет, а автор фильма - сын Янковского (хотя надежда на то, что в нём проснётся совесть художника, конечно, есть, чего уже невозможно ждать от Михалкова)...
Чуть в сторону. Ещё одна вещь меня поражает, образование при грандиозности и мутности информационного потока должно преображаться в дело формирования или развития некоей способности отфильтровывать ценное... Скажем иначе: не историю надо бы изучать, а историю формирования истории как предмета, или исторического сознания. Не литературу как таковую нужно изучать, а историю прочтения и её понимания во времени, и здесь необходимо привлекать кинематографическое прочтение и историю (эволюцию?) восприятия классики русской литературы...
Разве это видеомонтаж или раскадровка? (Кстати, я думаю, что вряд ли возмусь за монтаж этого всего) Конечно, нет. Это - текст, в котором я опираюсь на то, как может вспоминать человек тот или иной фрагмент, на жизнь фрагмента в сознании, моем ли, читателя. Я не уверен, ибо пытаюсь анализировать прежде всего то, что происходит в моей голове. Скажем так: рассыпавшаяся система ценностей, разлетающиеся фрагменты. Фрагментарное сознание... Первое - что ты вспоминаешь? Второе - почему? Третье - что может объединять эти фрагменты?
Кажется, "начало космоса" сводилось к скуке, которая должна была появляться островками в развитии "сюжета".
К примеру, "Фрагмент из Фауста" Пушкина, читает Смоктуновский
или фрагмент из "Неоконченной пьесы...", монолог Михалкова
"Полёты во сне и наяву" - скука вопит из-за каждого угла, лишь однажды улетучиваясь, когда жена героя заявляет ему, что ребёнок не его (но развитие этого сюжета изучено Стриндбергом в пьесе "Отец", правда, там герои делят душу своей дочери, скукой и не пахнет)...
Нет. Начало другое. Из фильма "Щит и меч", оно и конец:
- Мне страшно. А ты не боишься остаться в живых? - слова Генриха Шварцкопфа (вряд ли ему поможет массаж, - говорит о нём доктор ещё до посещения Генрихом концлагеря, - здесь нужен психиатр; только увиденное лагере приводит Генриха в чувство и он бросает пить; там есть ещё несколько интересных замечаний: фюрер считает Генриха тонкочувствующей натурой, всё прощает ему...), когда он побывал в концлагере... Но что же является производным - потрясение или скука (некое состояние беспомощности, рождающееся в долгой изоляции и невостребованности, букет из сомнений, страха, привычки и неудовлетворенности)
Итак, может, "Операция "Племянник"...
А вот и ссылка на один из фрагментов из фильма "Щит и меч":
Куда ведёт тень от лестницы, ведущей вверх?
Буду рад любым замечаниям и подсказкам, многое я мог забыть, многое недосуг пересматривать…
Понятно, буду постоянно поправлять этот текст. Речь идет о некоем сценарии, воплощением которого вижу монтаж фрагментов, выстроенных в строгий логический ряд, фрагментов из фильмов, в которых снимался Олег Янковский.
Сначала хотелось сделать коллаж, исключительно "выстраивая образ интеллигента 70-х: на основе фильмов Балаяна "Полеты во сне и наяву" и "Филёр".
Теперь нет. Именно пары: Р.Быков несколько раз предает (гениальный актер и сложнейшая фигура), Высоцкий стреляет в спину «Служили два товарища», (должен "прочитываться" надрывно хрипящий пафос «Я не люблю, когда стреляют в спину», растерянный взгляд оборачивающегося, не понимающего, что произошло, героя Янковского), Меньшиков заставляет кукарекать, Михалков выгоняет со съемочной площадки,Табаков учит, как жить, «Полёты во сне и наяву», Збруев: выбирай наконец между ними и нами, Абдулов отказывает в деньгах Янковскому, сцена у бани в "Филёре": что ж ты, брат, вчера-то не спросил, пропил ведь я всё… (одна из лучших ролей Абдулова, а ведь их было не так уж и много, а пафос актерской судьбы - попытка стать русским Бандерасом - не оправдывает себя)... Жена Марта предает два раза: заставляя отказаться от фантазий барона Мюнхгаузена, превращая его в жалкого торговца цветами, интересен выбор деятельности, по сути, ритуальные услуги(!), а затем, подсказывая, что порох сырой…а первая жена уже торгует именем и сочинениями Мюнхгаузена, ("Тот самый Мюнхгаузен", вообще, Горин, конечно, просто умница)...и, конечно, эта свеча в фильме Тарковского"Ностальгия". И Янковский и его герой, похоже, сами не понимают, что они делают... Он возвращается, зажигает свечу, и вновь пытается пересечь бассейн, она гаснет, и всё начинается сначала, своей фантастической бесконечностью эта сцена кого угодно сведет с ума: а рефреном, но это слышу я, как зритель, - Янковский точно с самим собой говорит: Господи, что я здесь делаю, да когда же это закончится, да за что же это... В моем сознании фильм"прозвучал" только благодаря Янковскому, хотя многие покачивали головами, поцокивали языками: ах, как жаль, что эту роль исполнял не Солоницын... дуэт с Мамоновым в лунгинском "Царе", я понимаю, почему и критика и публика остались равнодушными к "картонной картине с клееными бородами", но, по моему скромному мнению, образ царя, созданный Мамоновым, один из самых интересных в истории российского кино, пусть даже он и "разыгрывал" в кадре свои собственные противоречия, и уже больной Янковский, один лишь этот взгляд, бессильно наблюдающий за юродством царя...
И трагическая развязка: сын Филипп снимает "Статского советника", где главного жандарма блестяще играет Михалков, сам же эту роль написавший... А ведь маленький Филипп снимался в "Филёре", его имя в титрах...
Click to viewА ведь фраза глубока: с твоим концом конец придёт и мне, ведь уничтожив всех врагов, Михалков уничтожит и смысл своей жизни. Это иезуитство напоминает гестаповские застенки, с чем один из юных героев Янковского "знаком". Взгляните, как хороши в окружениии бондарчуки, ефремовы (кстати, почему-то Меньшиков кажется другим, и такой брезгливости не вызывает), но возвращаемся к "Филёру" (провидческий фильм), где герой Янковского падает в обморок после очередного допроса в жандармерии (непревзойденная роль Плучека). Психологически растерзанный, не желающий выбирать, предавать, но как, потеряв работу (кстати, учитель умеренных взглядов не выдерживает того, что происходит в гимназии), спасти свою больную дочь?!
Мне кажется, я буквально вижу этот наплыв, когда интеллигентное лицо Плучека сменяется хамским жестоким выражением михалковского жандарма, а этот уже не пощадит, растопчет, сам будет пинать ногой в лицо, со смаком, с удовольствием, что уже демонстрировал… Его герой, а Михалков, несомненно, гениальный актер, перешагнул рамки экранного пространства и времени, и теперь в кино превращает саму жизнь…
Человек - актёр - подлец - где она, грань?
Там есть еще один эпизод, когда жандармы избивают рабочего, Янковский порывается вступиться, делает шаг, назад, хочет крикнуть, но лишь нечленораздельно бормочет... и ты не можешь осудить его за этот страх... Потерять работу только за сочувствие…
Счастливейшая творческая судьба (вспоминается совсем молодой Янковский в фильме Басова "Щит и меч", красивый, чистый, благородный юноша, где он играет роль племянника убежденного фашиста, всё видя и понимая, снимая свои противоречия алкоголем, безнадежно пытающегося найти компромисс), но какой в целом создан трагичный образ интеллигента...А ведь все любят, кто-то даже завидует... но не принимают. Понятно, что говорю не о Янковском, хотя, один Господь знает, о чем он думал в последние месяцы жизни, когда приходила невыносимая боль. Это в нашем сознании он остается одной из самых интересных фигур отечественного кинематографа, но в его сознании что происходило?.. Боль перечеркивает всё...
Но есть, есть одна яркая, невероятно трогательная надежда. Представим себе, что мы убрали всех героев из фильма «Тот самый барон Мюнхгаузен», оставив только… барона и Броневого… Это не дуэт, а - чудо, два взрослых ребенка, не потерявших способность фантазировать, силой фантазии своей преобразующие мир, и тогда этот мир не только можно вынести, ему начинаешь радоваться… Есть еще одна бесконечно родная фигура в кинематографе, это- Евгений Леонов. Должен был состояться и их дуэт, но я не могу вспомнить (Убить дракона - здесь, к сожалению, одни общие места, цитаты на злобу дня, вяло)… Возвращаясь к фильму «Служили два товарища», с надеждой пересматривал эпизод с Папановым, конечно, вспоминая последнюю роль в «Холодное лето…», нет, не получается взять этот эпизод… Его доверие и доброта - скованы рамками комедийного представления этого эпизода… Я лишь на фоне болтовни Главного Жандарма из "Статского советника" слышу слова уставшего и больного человека: пожить хочется, ПОРАБОТАТЬ... Другие времена... Стог сена, в который зарывается оставленный друзьями герой Янковского. Очень сильный символ… Образ материнской утробы: мама, роди меня обратно... Но заканчивать этой сценой не хочется… Он еще согреется, соберется с силами и предстанет в образе светлого Мюнхгаузена… Он ведь уже не раз умирал (вспомните, к примеру, смерть в трамвае в фильме "Любовник", еще один дуэт с Гармашом, и сюжет-то страшный), чтобы возродиться в другом образе… И в смерть самого Янковского трудно поверить, может, это лишь очередная фантазия Мюнхгаузена?
С.Соловьев в своей передаче (Олег Янковский. Pieta.) рассказывает больше о своём фильме (но это с ним происходит уже лет двадцать), выбранные эпизоды удивляют своей фальшью, как автор сам этого не видит? - возможно, фильм надо смотреть целиком, но тогда резонно спросить у Соловьева, зачем же ты сам вырываешь фрагменты из контекста... Но мало кто видел фильм, а вот Янковского не заметить даже во фрагментах невозможно.
Потихоньку складывается другая, не параллельная, но, может, и стержневая линия - "Мой ласковый и нежный зверь"-"Крейцерова соната"-"Анна Коренина" (отчасти репетиция в "Любовнике"), я не говорю ни о фильмах ("Кр.соната" кажется мне откровенно слабым фильмом, и ведь Янковский не справляется с ролью, точно она абсолютно чужда ему!) не о режиссёрах, а об "эволюции" образа...
- Улыбайтесь, Господа! - барон, поднимаясь по лестнице
- Перестрадал... - Каренин, не в состоянии остановить погружения своей души в преисподнюю...
Янковский умрёт за десять дней до премьеры. Могло быть совпадением, а оказалось символом.
Идея проста: по мере расцвета советского искусства и кинематографа, накапливается некий "баласт", неудачное выражение, идёт процесс разложения одновременно, чем выше, тем ниже, поэтому для меня так важна встреча на съемочной площадке в "Полётах" Янковского и Михалкова. В то время, как один предпринимает восхождение, другой опускается всё ниже... Катастрофа - когда пишет свою роль в "Статском советнике", её же и исполняет, а автор фильма - сын Янковского (хотя надежда на то, что в нём проснётся совесть художника, конечно, есть, чего уже невозможно ждать от Михалкова)...
Чуть в сторону. Ещё одна вещь меня поражает, образование при грандиозности и мутности информационного потока должно преображаться в дело формирования или развития некоей способности отфильтровывать ценное... Скажем иначе: не историю надо бы изучать, а историю формирования истории как предмета, или исторического сознания. Не литературу как таковую нужно изучать, а историю прочтения и её понимания во времени, и здесь необходимо привлекать кинематографическое прочтение и историю (эволюцию?) восприятия классики русской литературы...
Разве это видеомонтаж или раскадровка? (Кстати, я думаю, что вряд ли возмусь за монтаж этого всего) Конечно, нет. Это - текст, в котором я опираюсь на то, как может вспоминать человек тот или иной фрагмент, на жизнь фрагмента в сознании, моем ли, читателя. Я не уверен, ибо пытаюсь анализировать прежде всего то, что происходит в моей голове. Скажем так: рассыпавшаяся система ценностей, разлетающиеся фрагменты. Фрагментарное сознание... Первое - что ты вспоминаешь? Второе - почему? Третье - что может объединять эти фрагменты?
Кажется, "начало космоса" сводилось к скуке, которая должна была появляться островками в развитии "сюжета".
К примеру, "Фрагмент из Фауста" Пушкина, читает Смоктуновский
или фрагмент из "Неоконченной пьесы...", монолог Михалкова
"Полёты во сне и наяву" - скука вопит из-за каждого угла, лишь однажды улетучиваясь, когда жена героя заявляет ему, что ребёнок не его (но развитие этого сюжета изучено Стриндбергом в пьесе "Отец", правда, там герои делят душу своей дочери, скукой и не пахнет)...
Нет. Начало другое. Из фильма "Щит и меч", оно и конец:
- Мне страшно. А ты не боишься остаться в живых? - слова Генриха Шварцкопфа (вряд ли ему поможет массаж, - говорит о нём доктор ещё до посещения Генрихом концлагеря, - здесь нужен психиатр; только увиденное лагере приводит Генриха в чувство и он бросает пить; там есть ещё несколько интересных замечаний: фюрер считает Генриха тонкочувствующей натурой, всё прощает ему...), когда он побывал в концлагере... Но что же является производным - потрясение или скука (некое состояние беспомощности, рождающееся в долгой изоляции и невостребованности, букет из сомнений, страха, привычки и неудовлетворенности)
Итак, может, "Операция "Племянник"...
А вот и ссылка на один из фрагментов из фильма "Щит и меч":
Куда ведёт тень от лестницы, ведущей вверх?