"Я - худшее из всего созданного". Yo, la peor de todas.
"Я, худшая из всех". Yo, la peor de todas. - Аргентина, 1990. (англ.титры)
Чертовски интересное путешествие, но, подозреваю, оно затянется... Пусть пока обрывки, буду возвращаться, поправлять, дополнять... Поделиться-то хотел мыслями, которые зашевелились, вопреки моему желанию, после прочтения стихов Хуаны Инес де ла Крус, но не таким-то лёгким делом это оказалось. По мере того, как они оформлялись, и, казалось, что остаётся только сесть за стол и изложить их, одна из мыслей, не самая привлекательная, решила отправиться в путь самостоятельно, я мог обойтись без неё, но не мог не последовать за ней... остальные, уверен, дождутся меня... что, правда, заставляет меня засомневаться в том, насколько они вообще кому-то, кроме меня, нужны... Одним словом, чтобы не заблудиться вместе с ней, оставляю пометки... Назову эту лабораторную работу открытой, через некоторые логические связки я просто перескакиваю, стараясь следовать за основной мыслью, поэтому в некоторых местах, может казаться, что зияют пустоты, иногда, напротив, увлекаюсь частностями, упуская из виду основное, тогда приходится прекращать работу... Буду очень признателен замечаниям, советам, подсказкам...
Октавио Пас
Сценарий был написан на основе романа Октавио Паса "Сестра Хуана Инес де ла Крус, или ловушки веры", или "Sor Juana Inés de la Cruz o las trampas de la fe". Я наткнулся на интересный канал, автор которого два года тому назад выложил фильмы об Октавио Пасе и сестре Хуане, но фильмы уберегли себя от моих комментариев испанским языком.
За тридцать лет до написания "Ловушек веры" Октавио Пас несколько вдохновенных страниц посвящает личности сестры Хуаны в книге "Лабиринты Одиночества". Некоторые главы из книги были переведены Борисом Дубиным, впервые опубликованы в 1996 году. Делаю достаточно пространные выписки... Перечитываю... а думаю о том, как же незаметно была обессмыслена наша жизнь, в какую интеллектуальную пустыню превратилось это полуколониальное образование под названием Россия.
"Отречение - не путайте его с религиозным обращением! - завершается немотой. Они не жертвуют собой для Бога, а отрекаются от себя. Таков и весь замкнувшийся на себе колониальный мир. Выхода из него нет - только разрыв.
Сестра Хуана Асбахе - сама эта двойственность, хотя поверхностный взгляд ни в ее книгах, ни в жизни раскола не заметит. Все, чего ее век требовал от женщины, сестра Хуана ему отдала. В одно и то же время и без особых душевных тягот она и поэтесса, и монахиня-иеронимитка, подруга графини де Паредес и популярный драматург. Ее любовные увлечения (если они и вправду были и перед нами не просто пылкие упражнения в риторике), страсть к беседе и музыке, литературные опыты и сексуальные склонности, о которых есть кое-какие упоминания, не перечеркивают, а как раз подразумевают образцовую кончину. Сестра Хуана выразила свое время, а время выразилось в ней. Но две ее вещи - «Ответ сестре Филотее» и «Первое сновидение» - бросают и на нее, и на ее эпоху неожиданный свет. Да, она действительно образец, но вовсе не в том смысле, как толковали благочестивые панегиристы.
… По словам Альфонсо Рейеса, цель сестры Хуаны - «поэзия чисто интеллектуального переживания». Перед нами сновиденный мир вселенской ночи, где человек и космос спят и снятся друг другу, мироздание, которое видит сон за сном, включая сон о собственном пробуждении. Это ночь разума, а не осязаемая и одухотворенная ночь испанских мистиков. Здесь у сестры Хуаны предшественников в испанской поэзии нет; скорее ее поэма предсказывает, как замечает Фосслер, поэтическое развитие немецкого Просвещения. … в поэме сестры Хуаны, как и в ее жизни, есть некая мертвая зона, область пустоты - здесь сталкиваются разрывающие ее силы, примирить которые возможности нет.
… Ей рисовалась некая тайная связь между знаниями. Говоря о разнообразии своих занятий, она предупреждает, что противоречия между ними скорей надуманные, чем реальные, «по крайней мере в том, что касается формы созерцания». Как бы ни расходились между собой науки и искусства, они не только не препятствуют общему пониманию природы, но «способствуют ему, бросая свет и прокладывая путь навстречу друг другу с помощью переходов и тайных связей... так что видишь их соответствия и единство в восхитительном слиянии и согласии...».
Она не была ученым и еще меньше - философом; для этого ей не хватало абстрактного ума. Жажда познания уживалась в ней с иронией и пластичностью мысли, в иные времена она стала бы эссеистом или критиком. Она не жила ради мысли и новых мыслей на свет не произвела. Но она жила мыслью - это был воздух, которым она дышала, снедь, которой питалась. Она была воплощенным интеллектуалом, то есть самим сознанием. В искренности ее религиозных чувств никто не усомнится.
… У испанцев той эпохи и даже более поздних времен ничего подобного не встретишь. Для них физический мир - вне вопросов: его либо принимают, либо клянут. Вне действия есть только созерцание, как бы увещевает нас словесность Золотого века. Приключение и отречение - два полюса испанской истории. Ни у Грасиана, ни у Кеведо (о собственно религиозных авторах и не говорю) нет ни малейшего интереса к постижению как таковому. Чисто интеллектуальной любознательности для них не существует: всякое знание оправданно лишь постольку, поскольку связано с поступком, моралью или спасением. И стоики, и христиане отвергают чистую деятельность разума. Никакой Фауст здесь невозможен.
Разум не источник наслаждения, а опасное орудие. Им можно повергнуть врага, но можно и погубить собственную душу. В этом мире утверждения и отрицания, не понимающем смысла вопросов и исследований, сестра Хуана совершенно одинока. Но «Ответ» не просто биография. Это и речь в защиту вечно юного разума, разума ненасытного и иронического, страстного и уклончивого. В ее двойном одиночестве - женщины и интеллектуала - кроется и двойной конфликт: с обществом и женской природой. «Ответ сестре Филотее» - речь в защиту женщины. И самой этой защитой, и отвагой, с которой сестра Хуана провозглашает свою приверженность чистому разуму, она плоть от плоти нашего времени. И если в ее утверждении ценности опыта можно видеть безотчетную реакцию против традиционализма испанской мысли, то в ее трактовке познания, не сводимого к эрудиции и не тождественного вере, скрывается защита самостоятельности разума. Мир для нее скорее проблема или загадка, нежели область спасения или предмет проклятия. Отсюда оригинальность ее ума, заслуживающая куда большего, чем хвалы современников и упреки духовника, но и поныне не удостоенная ни глубокого суждения, ни пристального анализа.
«Откуда в обители мексиканских монахинь эти звуки, полные будущим?» - спрашивает Фосслер. И отвечает: «Ее тяга к античной мифологии и современной физике, к Аристотелю и Гарвею, к идеям Платона и волшебному фонарю Кирхера... не получила бы развития в оплотах педантизма и опасливой догматики - университетах Старой Испании». Впрочем, недолго развивалась она и в тогдашней Мексике. После волнений 1692 года умственная жизнь в стране немедленно глохнет. Сигуэнса-и-Гонгора бросает занятия историей и археологией. Сестра Хуана отрекается от книг и вскоре умирает. Кризис общества, замечает Фосслер, идет рука об руку с кризисом духа.
При всем блеске жизни сестры Хуаны, трогательной картине ее смерти и дивной геометрии оставленных ею поэтических шедевров есть и в ее биографии, и в творчестве что-то несбывшееся, заживо погребенное. В ней угадываешь печаль ума, который так и не смог простить себе ни собственной смелости, ни женского удела. Эпоха не дала ей того, что требовала ее жажда. Но и она не сумела - а кто бы на ее месте сумел? - создать новый мысленный мир, где жила бы независимой жизнью духа. Чувство исключительности никогда не угасало в ней. «Какие мысли могут быть у нас, женщин, кроме кухонных?» - спрашивает она с улыбкой. Но не утихает и боль: «Кто бы при общих рукоплесканиях не поверил, что его и вправду ведет попутный ветер повсеместного одобрения?» Сестра Хуана - воплощенное одиночество. Колеблясь и улыбаясь, идет она между двух огней, понимая двойственность своего удела и неосуществимость надежд. Мужчин зачастую упрекают, что они-де оказались ниже своих способностей. Как не жалеть о судьбе женщины, оказавшейся выше общества и культуры своего времени?
От нее остается образ одинокой и грустной души, которая улыбается и молчит. Молчание, обронила однажды она сама, бушует голосами. О чем говорит нам ее молчание? Если труды сестры Хуаны - выражение и воплощение колониального общества, то ее молчание - приговор этому обществу. Без опыта сестры Хуаны, завершающей жизнь в немоте и схиме, нам до конца не понять строй колониальной эпохи. Да, это был мир, открытый для новичков и потому полный жизни, но вместе с тем безжалостно пресекающий любое проявление личности, любой собственный шаг. Мир, замуровавшийся от будущего. Чтобы прийти к себе, нужно было порвать с этим безысходным порядком, пусть даже ценой сиротства". (Октавио Пас. Избранное. - Москва, Терра - Книжный клуб, 2001. - сс.289-292)
А вот интервью, ни одного слова из которого я понять не могу (не без надежды даю ссылку, что вдруг найдётся читатель, который доберётся до этого места, и поможет перевести), но, мне кажется, могу понять, почему Октавио Пас проводит аналогию между Фаэтоном (если речь действительно идёт о планете и связанных с ней легендами) и сестрой Хуаной:
Я бы так попробовал объяснить: Фаэтон - "незанятое" место, несуществующая планета, которая должна была существовать, нечто вопреки логике и здравому смыслу... Это - "чистая возможность"... если хотите, как у Экхарта (Экхарт Экхартом, но известный перевод Маргариты Сабашниковой предполагает новое путешествие).
Эссеистика Октавио Паса: в поисках универсальной гармонии - автор: Н.С. Константинова.
Интересные упоминания и ссылки:
- Жан Бодрийяр. Символический обмен и смерть.
- «Красота должна быть подобна судороге - иначе ей не выжить...» К 100-летию со дня рождения Андре Бретона. Составление, предисловие и перевод Сергея Дубина.
Итак, проходит 7 лет после издания книги и в Аргентине делают еще одну попытку экранизировать...
Мария Луиса Бемберг ( исп. Maria Luisa Bemberg, 1922-1995) - аргентинский кинорежиссёр и сценарист, из состоятельной семьи потомков немецких эмигрантов. Говорят о её феминистской позиции, но как-то не вяжется, появление образов южноамериканских женщин с яркой, активной жизненной позицией - абсолютно естественное явление.
Один из самых успешных фильмов "Камила" (Camila, 1984) переведён и выходил на DVD, можно скачать. К сожалению, он как-то странно дублирован, в некоторых местах пропуски дубляжа, слышен лишь оригинальный текст, поэтому некоторые интересные детали могли ускользнуть от моего внимания. Я не совсем понял, о какой книге идёт речь в начале фильма, в карете Камила зачитывает отрывок о страданиях человека, находящегося в эмиграции (Сама Мария при Пероне покидает Аргентину, Камила точно зачитывает строки из дневника своего режиссёра. Интересно, что Бемберг "пришла" в кино, когда ей было около сорока, фильм "Камила" она сняла в 62 года). Фильм шедевром не назовёшь, но его стоит посмотреть, сразу предупреждаю, что я смотрел его уже под определённым углом, определённым знанием, что Мария Бемберг через 6 лет (1990) возьмется за фильм о сестре Хуане. Аристократическая семья, Камила много читает, за чтением вкрадываются, мысли, понятно, без труда отнимут юность, и мы уже слышим отцовское - "супружество или монастырь". Чертовски знакомо: выходи замуж за дурака или иди в монастырь. Впрочем, здесь смысл совершенно другой. Никакого Гамлета мы не увидим. А пытливость и характер Камилы нисколько не напоминают Офелию. К несчастью, её мысли находят отклик, и как бы опредмечиваются в речах молодого пастора. Вы уже догадываетесь, к чему это приводит. Она выберет невозможное, она выберет "чистую возможность", она полюбит мужчину, который дал обет безбрачия. Но мы не сможем отделить её любовь от её веры. Господь уступит, он наградит её чувство взаимностью, Ладислао ответит на её чувство. Влюблённые бегут. Меняют имена, находят приют в далёком городке, берутся учить детей. Мысли о грехе находят странное преломление в сознании каждого из них. Но у Камилы они обескураживающе естественны: если у нас будет ребёнок, значит, Господь простил нас... В конце концов их находят, и обоих ждёт смертная казнь. В тюрьме она узнаёт, что беременна - это фактически оправдательный приговор, нельзя подвергать казни невинное существо, пусть вынашиваемое грешницей... И всё же её растреляют... Когда я смотрел фильм, вспоминал то, что писал о любви Октавио Пас: истинная любовь - всегда преступление перед обществом и государством, которые готовы пойти на всё, чтобы оградить себя от неё. Впрочем, понятно, что нельзя забывать об особой роли католичества Латинской Америки.
Сейчас в здании монастыря находится частный университет (обители сестры Хуаны) - Universidad del Claustro de Sor Juana. ...
Итак, фильмография
---Las pasiones de sor Juana (2004) Played by Marisa de Lille (as Fantasma de Sor Juana)
---Anima (2003) Played by Sandra Robinson
---Sofía (2000) Played by Arcelia Ramírez
---Sor Juana Ines de la Cruz entre el cielo y la razón (1996) Played by Maria de Lourdes Serrano
---Canción de cuna (1994) Played by Diana Peñalver (as Madre Juana de la Cruz)
---Sor Juana Inés de la Cruz (1980) Played by Cecilia Toussaint (as Sor Juana Ines de la Cruz)
---Pafnucio Santo (1977) Played by María de la Luz Zendejas (as Sor Juana Inés de la Cruz)
---Canción de cuna (1941) Played by Catalina Bárcena (as Sor Juana de la Cruz)
---Película dirigida por Ramón Peón sobre la vida de la décima musa, interpretada por Andrea Palma. 1935
Отдав, как кажется мне, достаточную дань традиции (многие ходы были лишними, как та же фильмография), теперь я попытаюсь пояснить, что собственно меня заинтересовало в судьбе и творчестве сестры Хуаны.
Итак, два года отводит Господь Хуане для решения уйти в монастырь - первая дама двора Новой Испании или монахиня. Суровые условия монастыря «босоногих кармелиток» - первое испытание, которое не выдерживают ни её тело, ни её душа. Болезнь и раскаяние - результат попытки подчиниться этому уставу. И всё же на пороге 18-ти лет она принимает монашеский постриг в монастыре Сан-Херонимо. Чежегова отмечает, что по свидетельствам современников (и у нас нет никаких оснований не доверять словам переводчицы, но нет и источников, подтверждающих это, хотя сведения о монастыре «босоногих кармелиток» опровергают это) монастыри в колониях, по сравнению с монастырями в Испании, пользовались свободой столь исключительной, что это вызывало безмерное удивление у путешественников не только духовного звания, но и светских. Тут же Чежегова отмечает, что монастырь «босоногих кармелиток» отличался исключительно строгим уставом. И всё же первый вопрос, который остаётся без ответа: что подразумевается под исключительной свободой? К примеру, доступ к запрещенной литературе? Возможность выражать свои мысли, задаваться сложными вопросами и задавать их другим, как надежда услышать ответы на них от наставниц? А из самых мучительных вопросов как искушения - существует ли Бог?
И чуть ранее понимание свободы Хуаной: «…я жаждала быть одинокой, жаждала отрешиться от самой малой обязанности, могущей помешать моему служению наукой (науке - Р.Б.)». В словах звучит страсть и гордыня, но никак не монашеское смирение…
«Редкий род мученичества, где я и жертва и невольный свой палач!»
Впереди 26 лет загадочной жизни и совершенно удивительные стихи, вобравшие в себя и высокий дух возрождения и изящество барокко, картезианскую прозрачность диалектики и современность звучания.
Джульетта выросла, Ромео оказался грезой, с которой она так и не рассталась, ища с ним встречи в книгах и мыслях, это возможно было только в монастыре. Какой должна была быть келья, если следовать за рассказом Чежеговой? - К концу жизни Хуаны библиотека составляет 4 тыс.томов, географические карты и чертежи, музыкальные инструменты, приборы для опытов… Дворец?! Уставом также предусматривалась возможность (для, полагаю, высокородных всё же особ) иметь в услужении от двух до четырёх служанок из индианок, метисок или мулаток.
Цена «свободы» - одиночество: «Моим же единственным наставником остаётся безгласная книга, а соучеником - бесчувственная чернильница…»
«Я ли не молила господа загасить во мне огонь разума, поелику, как полагают многие, женщине разум ненадобен и даже вреден. Но господь не внял моим мольбам, и тогда замыслила я похоронить себя, свое имя и вместе с ним и свой разум в обители… В ней уповала я найти убежище от себя самой, но, увы, и обитель не смогла отвратить меня от моей природной склонности, ибо не в силах я уяснить, в наказание или в награду послало мне небо сию страсть… Видит бог, сколь ни тщилась я подавить мучившую меня жажду ревностным ему служением, она лишь пуще во мне разгоралась…»
«Не посягает даже бог на разуменье человека». - Теология - лишь диалог? Но мне-то хотелось рассказать о том, что именно поразило меня в стихах сестры Хуаны и с кем в Европе, и на каком языке, несмотря на время и расстояния, она вела свои философские беседы... Приостанавливаю работу. Следующая часть ещё сложнее...
Чертовски интересное путешествие, но, подозреваю, оно затянется... Пусть пока обрывки, буду возвращаться, поправлять, дополнять... Поделиться-то хотел мыслями, которые зашевелились, вопреки моему желанию, после прочтения стихов Хуаны Инес де ла Крус, но не таким-то лёгким делом это оказалось. По мере того, как они оформлялись, и, казалось, что остаётся только сесть за стол и изложить их, одна из мыслей, не самая привлекательная, решила отправиться в путь самостоятельно, я мог обойтись без неё, но не мог не последовать за ней... остальные, уверен, дождутся меня... что, правда, заставляет меня засомневаться в том, насколько они вообще кому-то, кроме меня, нужны... Одним словом, чтобы не заблудиться вместе с ней, оставляю пометки... Назову эту лабораторную работу открытой, через некоторые логические связки я просто перескакиваю, стараясь следовать за основной мыслью, поэтому в некоторых местах, может казаться, что зияют пустоты, иногда, напротив, увлекаюсь частностями, упуская из виду основное, тогда приходится прекращать работу... Буду очень признателен замечаниям, советам, подсказкам...
Октавио Пас
Сценарий был написан на основе романа Октавио Паса "Сестра Хуана Инес де ла Крус, или ловушки веры", или "Sor Juana Inés de la Cruz o las trampas de la fe". Я наткнулся на интересный канал, автор которого два года тому назад выложил фильмы об Октавио Пасе и сестре Хуане, но фильмы уберегли себя от моих комментариев испанским языком.
За тридцать лет до написания "Ловушек веры" Октавио Пас несколько вдохновенных страниц посвящает личности сестры Хуаны в книге "Лабиринты Одиночества". Некоторые главы из книги были переведены Борисом Дубиным, впервые опубликованы в 1996 году. Делаю достаточно пространные выписки... Перечитываю... а думаю о том, как же незаметно была обессмыслена наша жизнь, в какую интеллектуальную пустыню превратилось это полуколониальное образование под названием Россия.
"Отречение - не путайте его с религиозным обращением! - завершается немотой. Они не жертвуют собой для Бога, а отрекаются от себя. Таков и весь замкнувшийся на себе колониальный мир. Выхода из него нет - только разрыв.
Сестра Хуана Асбахе - сама эта двойственность, хотя поверхностный взгляд ни в ее книгах, ни в жизни раскола не заметит. Все, чего ее век требовал от женщины, сестра Хуана ему отдала. В одно и то же время и без особых душевных тягот она и поэтесса, и монахиня-иеронимитка, подруга графини де Паредес и популярный драматург. Ее любовные увлечения (если они и вправду были и перед нами не просто пылкие упражнения в риторике), страсть к беседе и музыке, литературные опыты и сексуальные склонности, о которых есть кое-какие упоминания, не перечеркивают, а как раз подразумевают образцовую кончину. Сестра Хуана выразила свое время, а время выразилось в ней. Но две ее вещи - «Ответ сестре Филотее» и «Первое сновидение» - бросают и на нее, и на ее эпоху неожиданный свет. Да, она действительно образец, но вовсе не в том смысле, как толковали благочестивые панегиристы.
… По словам Альфонсо Рейеса, цель сестры Хуаны - «поэзия чисто интеллектуального переживания». Перед нами сновиденный мир вселенской ночи, где человек и космос спят и снятся друг другу, мироздание, которое видит сон за сном, включая сон о собственном пробуждении. Это ночь разума, а не осязаемая и одухотворенная ночь испанских мистиков. Здесь у сестры Хуаны предшественников в испанской поэзии нет; скорее ее поэма предсказывает, как замечает Фосслер, поэтическое развитие немецкого Просвещения. … в поэме сестры Хуаны, как и в ее жизни, есть некая мертвая зона, область пустоты - здесь сталкиваются разрывающие ее силы, примирить которые возможности нет.
… Ей рисовалась некая тайная связь между знаниями. Говоря о разнообразии своих занятий, она предупреждает, что противоречия между ними скорей надуманные, чем реальные, «по крайней мере в том, что касается формы созерцания». Как бы ни расходились между собой науки и искусства, они не только не препятствуют общему пониманию природы, но «способствуют ему, бросая свет и прокладывая путь навстречу друг другу с помощью переходов и тайных связей... так что видишь их соответствия и единство в восхитительном слиянии и согласии...».
Она не была ученым и еще меньше - философом; для этого ей не хватало абстрактного ума. Жажда познания уживалась в ней с иронией и пластичностью мысли, в иные времена она стала бы эссеистом или критиком. Она не жила ради мысли и новых мыслей на свет не произвела. Но она жила мыслью - это был воздух, которым она дышала, снедь, которой питалась. Она была воплощенным интеллектуалом, то есть самим сознанием. В искренности ее религиозных чувств никто не усомнится.
… У испанцев той эпохи и даже более поздних времен ничего подобного не встретишь. Для них физический мир - вне вопросов: его либо принимают, либо клянут. Вне действия есть только созерцание, как бы увещевает нас словесность Золотого века. Приключение и отречение - два полюса испанской истории. Ни у Грасиана, ни у Кеведо (о собственно религиозных авторах и не говорю) нет ни малейшего интереса к постижению как таковому. Чисто интеллектуальной любознательности для них не существует: всякое знание оправданно лишь постольку, поскольку связано с поступком, моралью или спасением. И стоики, и христиане отвергают чистую деятельность разума. Никакой Фауст здесь невозможен.
Разум не источник наслаждения, а опасное орудие. Им можно повергнуть врага, но можно и погубить собственную душу. В этом мире утверждения и отрицания, не понимающем смысла вопросов и исследований, сестра Хуана совершенно одинока. Но «Ответ» не просто биография. Это и речь в защиту вечно юного разума, разума ненасытного и иронического, страстного и уклончивого. В ее двойном одиночестве - женщины и интеллектуала - кроется и двойной конфликт: с обществом и женской природой. «Ответ сестре Филотее» - речь в защиту женщины. И самой этой защитой, и отвагой, с которой сестра Хуана провозглашает свою приверженность чистому разуму, она плоть от плоти нашего времени. И если в ее утверждении ценности опыта можно видеть безотчетную реакцию против традиционализма испанской мысли, то в ее трактовке познания, не сводимого к эрудиции и не тождественного вере, скрывается защита самостоятельности разума. Мир для нее скорее проблема или загадка, нежели область спасения или предмет проклятия. Отсюда оригинальность ее ума, заслуживающая куда большего, чем хвалы современников и упреки духовника, но и поныне не удостоенная ни глубокого суждения, ни пристального анализа.
«Откуда в обители мексиканских монахинь эти звуки, полные будущим?» - спрашивает Фосслер. И отвечает: «Ее тяга к античной мифологии и современной физике, к Аристотелю и Гарвею, к идеям Платона и волшебному фонарю Кирхера... не получила бы развития в оплотах педантизма и опасливой догматики - университетах Старой Испании». Впрочем, недолго развивалась она и в тогдашней Мексике. После волнений 1692 года умственная жизнь в стране немедленно глохнет. Сигуэнса-и-Гонгора бросает занятия историей и археологией. Сестра Хуана отрекается от книг и вскоре умирает. Кризис общества, замечает Фосслер, идет рука об руку с кризисом духа.
При всем блеске жизни сестры Хуаны, трогательной картине ее смерти и дивной геометрии оставленных ею поэтических шедевров есть и в ее биографии, и в творчестве что-то несбывшееся, заживо погребенное. В ней угадываешь печаль ума, который так и не смог простить себе ни собственной смелости, ни женского удела. Эпоха не дала ей того, что требовала ее жажда. Но и она не сумела - а кто бы на ее месте сумел? - создать новый мысленный мир, где жила бы независимой жизнью духа. Чувство исключительности никогда не угасало в ней. «Какие мысли могут быть у нас, женщин, кроме кухонных?» - спрашивает она с улыбкой. Но не утихает и боль: «Кто бы при общих рукоплесканиях не поверил, что его и вправду ведет попутный ветер повсеместного одобрения?» Сестра Хуана - воплощенное одиночество. Колеблясь и улыбаясь, идет она между двух огней, понимая двойственность своего удела и неосуществимость надежд. Мужчин зачастую упрекают, что они-де оказались ниже своих способностей. Как не жалеть о судьбе женщины, оказавшейся выше общества и культуры своего времени?
От нее остается образ одинокой и грустной души, которая улыбается и молчит. Молчание, обронила однажды она сама, бушует голосами. О чем говорит нам ее молчание? Если труды сестры Хуаны - выражение и воплощение колониального общества, то ее молчание - приговор этому обществу. Без опыта сестры Хуаны, завершающей жизнь в немоте и схиме, нам до конца не понять строй колониальной эпохи. Да, это был мир, открытый для новичков и потому полный жизни, но вместе с тем безжалостно пресекающий любое проявление личности, любой собственный шаг. Мир, замуровавшийся от будущего. Чтобы прийти к себе, нужно было порвать с этим безысходным порядком, пусть даже ценой сиротства". (Октавио Пас. Избранное. - Москва, Терра - Книжный клуб, 2001. - сс.289-292)
А вот интервью, ни одного слова из которого я понять не могу (не без надежды даю ссылку, что вдруг найдётся читатель, который доберётся до этого места, и поможет перевести), но, мне кажется, могу понять, почему Октавио Пас проводит аналогию между Фаэтоном (если речь действительно идёт о планете и связанных с ней легендами) и сестрой Хуаной:
Click to viewЯ бы так попробовал объяснить: Фаэтон - "незанятое" место, несуществующая планета, которая должна была существовать, нечто вопреки логике и здравому смыслу... Это - "чистая возможность"... если хотите, как у Экхарта (Экхарт Экхартом, но известный перевод Маргариты Сабашниковой предполагает новое путешествие).
Эссеистика Октавио Паса: в поисках универсальной гармонии - автор: Н.С. Константинова.
Интересные упоминания и ссылки:
- Жан Бодрийяр. Символический обмен и смерть.
- «Красота должна быть подобна судороге - иначе ей не выжить...» К 100-летию со дня рождения Андре Бретона. Составление, предисловие и перевод Сергея Дубина.
Итак, проходит 7 лет после издания книги и в Аргентине делают еще одну попытку экранизировать...
Мария Луиса Бемберг ( исп. Maria Luisa Bemberg, 1922-1995) - аргентинский кинорежиссёр и сценарист, из состоятельной семьи потомков немецких эмигрантов. Говорят о её феминистской позиции, но как-то не вяжется, появление образов южноамериканских женщин с яркой, активной жизненной позицией - абсолютно естественное явление.
Один из самых успешных фильмов "Камила" (Camila, 1984) переведён и выходил на DVD, можно скачать. К сожалению, он как-то странно дублирован, в некоторых местах пропуски дубляжа, слышен лишь оригинальный текст, поэтому некоторые интересные детали могли ускользнуть от моего внимания. Я не совсем понял, о какой книге идёт речь в начале фильма, в карете Камила зачитывает отрывок о страданиях человека, находящегося в эмиграции (Сама Мария при Пероне покидает Аргентину, Камила точно зачитывает строки из дневника своего режиссёра. Интересно, что Бемберг "пришла" в кино, когда ей было около сорока, фильм "Камила" она сняла в 62 года). Фильм шедевром не назовёшь, но его стоит посмотреть, сразу предупреждаю, что я смотрел его уже под определённым углом, определённым знанием, что Мария Бемберг через 6 лет (1990) возьмется за фильм о сестре Хуане. Аристократическая семья, Камила много читает, за чтением вкрадываются, мысли, понятно, без труда отнимут юность, и мы уже слышим отцовское - "супружество или монастырь". Чертовски знакомо: выходи замуж за дурака или иди в монастырь. Впрочем, здесь смысл совершенно другой. Никакого Гамлета мы не увидим. А пытливость и характер Камилы нисколько не напоминают Офелию. К несчастью, её мысли находят отклик, и как бы опредмечиваются в речах молодого пастора. Вы уже догадываетесь, к чему это приводит. Она выберет невозможное, она выберет "чистую возможность", она полюбит мужчину, который дал обет безбрачия. Но мы не сможем отделить её любовь от её веры. Господь уступит, он наградит её чувство взаимностью, Ладислао ответит на её чувство. Влюблённые бегут. Меняют имена, находят приют в далёком городке, берутся учить детей. Мысли о грехе находят странное преломление в сознании каждого из них. Но у Камилы они обескураживающе естественны: если у нас будет ребёнок, значит, Господь простил нас... В конце концов их находят, и обоих ждёт смертная казнь. В тюрьме она узнаёт, что беременна - это фактически оправдательный приговор, нельзя подвергать казни невинное существо, пусть вынашиваемое грешницей... И всё же её растреляют... Когда я смотрел фильм, вспоминал то, что писал о любви Октавио Пас: истинная любовь - всегда преступление перед обществом и государством, которые готовы пойти на всё, чтобы оградить себя от неё. Впрочем, понятно, что нельзя забывать об особой роли католичества Латинской Америки.
Сейчас в здании монастыря находится частный университет (обители сестры Хуаны) - Universidad del Claustro de Sor Juana. ...
Итак, фильмография
---Las pasiones de sor Juana (2004) Played by Marisa de Lille (as Fantasma de Sor Juana)
---Anima (2003) Played by Sandra Robinson
---Sofía (2000) Played by Arcelia Ramírez
---Sor Juana Ines de la Cruz entre el cielo y la razón (1996) Played by Maria de Lourdes Serrano
---Canción de cuna (1994) Played by Diana Peñalver (as Madre Juana de la Cruz)
---Sor Juana Inés de la Cruz (1980) Played by Cecilia Toussaint (as Sor Juana Ines de la Cruz)
---Pafnucio Santo (1977) Played by María de la Luz Zendejas (as Sor Juana Inés de la Cruz)
---Canción de cuna (1941) Played by Catalina Bárcena (as Sor Juana de la Cruz)
---Película dirigida por Ramón Peón sobre la vida de la décima musa, interpretada por Andrea Palma. 1935
Отдав, как кажется мне, достаточную дань традиции (многие ходы были лишними, как та же фильмография), теперь я попытаюсь пояснить, что собственно меня заинтересовало в судьбе и творчестве сестры Хуаны.
Итак, два года отводит Господь Хуане для решения уйти в монастырь - первая дама двора Новой Испании или монахиня. Суровые условия монастыря «босоногих кармелиток» - первое испытание, которое не выдерживают ни её тело, ни её душа. Болезнь и раскаяние - результат попытки подчиниться этому уставу. И всё же на пороге 18-ти лет она принимает монашеский постриг в монастыре Сан-Херонимо. Чежегова отмечает, что по свидетельствам современников (и у нас нет никаких оснований не доверять словам переводчицы, но нет и источников, подтверждающих это, хотя сведения о монастыре «босоногих кармелиток» опровергают это) монастыри в колониях, по сравнению с монастырями в Испании, пользовались свободой столь исключительной, что это вызывало безмерное удивление у путешественников не только духовного звания, но и светских. Тут же Чежегова отмечает, что монастырь «босоногих кармелиток» отличался исключительно строгим уставом. И всё же первый вопрос, который остаётся без ответа: что подразумевается под исключительной свободой? К примеру, доступ к запрещенной литературе? Возможность выражать свои мысли, задаваться сложными вопросами и задавать их другим, как надежда услышать ответы на них от наставниц? А из самых мучительных вопросов как искушения - существует ли Бог?
И чуть ранее понимание свободы Хуаной: «…я жаждала быть одинокой, жаждала отрешиться от самой малой обязанности, могущей помешать моему служению наукой (науке - Р.Б.)». В словах звучит страсть и гордыня, но никак не монашеское смирение…
«Редкий род мученичества, где я и жертва и невольный свой палач!»
Впереди 26 лет загадочной жизни и совершенно удивительные стихи, вобравшие в себя и высокий дух возрождения и изящество барокко, картезианскую прозрачность диалектики и современность звучания.
Джульетта выросла, Ромео оказался грезой, с которой она так и не рассталась, ища с ним встречи в книгах и мыслях, это возможно было только в монастыре. Какой должна была быть келья, если следовать за рассказом Чежеговой? - К концу жизни Хуаны библиотека составляет 4 тыс.томов, географические карты и чертежи, музыкальные инструменты, приборы для опытов… Дворец?! Уставом также предусматривалась возможность (для, полагаю, высокородных всё же особ) иметь в услужении от двух до четырёх служанок из индианок, метисок или мулаток.
Цена «свободы» - одиночество: «Моим же единственным наставником остаётся безгласная книга, а соучеником - бесчувственная чернильница…»
«Я ли не молила господа загасить во мне огонь разума, поелику, как полагают многие, женщине разум ненадобен и даже вреден. Но господь не внял моим мольбам, и тогда замыслила я похоронить себя, свое имя и вместе с ним и свой разум в обители… В ней уповала я найти убежище от себя самой, но, увы, и обитель не смогла отвратить меня от моей природной склонности, ибо не в силах я уяснить, в наказание или в награду послало мне небо сию страсть… Видит бог, сколь ни тщилась я подавить мучившую меня жажду ревностным ему служением, она лишь пуще во мне разгоралась…»
«Не посягает даже бог на разуменье человека». - Теология - лишь диалог? Но мне-то хотелось рассказать о том, что именно поразило меня в стихах сестры Хуаны и с кем в Европе, и на каком языке, несмотря на время и расстояния, она вела свои философские беседы... Приостанавливаю работу. Следующая часть ещё сложнее...