Ответ Андрея Зубова Леннарту Самуэльсону
Месяц назад журнал Baltic Worlds опубликовал большую рецензию на наш двухтомник, написанную шведским историком Леннартом Самуэльсоном. Андрей Зубов решил откликнуться на эту рецензию, а редакция Baltic Worlds любезно согласилась опубликовать этот ответ на своем сайте. Сейчас он размещен там на русском языке, впоследствии предполагается публикация на английском.
По поводу рецензии Леннарта Самуэльсона на книгу «История России. ХХ век» под редакцией А.Б.Зубова
I
Всем, хотя бы немного следящим за общественной жизнью сегодняшней России, хорошо известны споры вокруг национальной истории, принявшие в последние два года особенно острый характер. Споры эти далеко вышли за пределы чисто научных изысканий и стали фактом политики, о чем наглядно свидетельствует созданная год назад при Президенте Российской Федерации специальная комиссия, призванная бороться с историческими фальсификациями. Подобные споры ведутся и в других обществах, возникших на руинах СССР и, даже шире, на всём пространстве былого коммунистического блока. Причина этих споров более чем понятна. Необычайно высокий интерес к истории в действительности есть интерес к собственной судьбе каждого человека, каждой семьи. А в некотором смысле - и интерес к будущему: что в судьбе нашей страны мы оценим положительно, то и будем стараться продолжать в грядущие десятилетия, что осудим - от того постараемся отказаться. Любой народ гордится какими-то своими сыновьями и дочерями - ставит им памятники на площадях городов, называет их именами улицы и корабли, учит детей походить на прославленных предков. А каких-то предков осуждает и, приводя их в пример юношеству, говорит - нельзя так поступать как они. Они - позор нации. В каждой семье происходит то же самое - одними ее отпрысками гордятся, других - в тайне стыдятся.
Россия и окружающие ее страны, пережившие десятилетия тоталитарной диктатуры, в конце 1980-х гг. совершили исключительно резкий разворот к демократии, гражданским и политическим свободам, открытости в культуре, экономике и общественной жизни. Нигде этот разворот не был единодушным. Совершенно естественно, что многим не захотелось «пить новое вино», и они, совсем как в евангельской притче, сказали и, порой продолжают утверждать, что «старое - лучше». В причинах различия оценок сказывается многое - и личный опыт, и дела родителей и дедов, и образование, и возраст, и место жительства. Те, кто продолжают любить старое коммунистическое вино, и жить хотят в системе старых идей и стереотипов, коммунистическую жизнь обосновывавших. Те, кто осуждают старое, отвергают и былую коммунистическую идеологию, полагая ее лживой. Но практика - проверка теории. Чтобы понять, лжива или правдива коммунистическая идеология, следует внимательно посмотреть, как она воплощалась на практике, то есть от философского рассуждения перейти к историческому анализу. Именно потому и идет в современных послекоммунистических обществах столь ожесточенный спор об истории, что это - спор о лжи и правде, о добре и зле, о чести и бесчестии бесчисленного множества людей живых и уже умерших, или сотрудничавших так ли, иначе ли, с коммунистическим режимом, или в меру сил сопротивлявшихся ему. Что надо было делать - сотрудничать или противостоять - это главный вопрос в той начавшейся общественной дискуссии, которая может исцелить или погубить наши души, и в которой историку отводится весьма значительная, не исключено, даже, что и первенствующая роль. Именно поэтому история из чисто академической науки превратилась ныне в России в область политики. Это и не хорошо и не плохо. Это - факт.
Но, став на какое-то время политикой, история вовсе не освобождается от своих чисто научных обязательств - от точности, честности и беспристрастности, от научной объективности. Без них история просто обессмысливается. Ложь никого не целит и ничему не способна научить, разве что тому, что у самой лжи «короткие ноги». Однако беспристрастность вовсе не есть равнодушие. В гуманитарной сфере ученый не может относиться без сердца к объекту своих исследований. Трудное повсюду в жизни соединение любви с трезвостью воззрения, для историка - необходимое качество.
Следуя этим принципам и памятуя о том особом значении, которое имеет отечественная история в сегодняшней России, мы попытались написать «Историю России ХХ века». В предисловии мы честно объявили, что предмет нашей любви - человек. Он высшая для нас ценность и мерило в любом историческом событии. Мы также констатировали, что правда исторического факта для нас совершенно обязательна. Историческая правда и судьба человека - вот основания для нашей книги.
Наша «История России» вышла в июле 2009 г. и через несколько месяцев (огромный объем - 1900 страниц - требовал времени на прочтение) стали появляться отзывы. Порой хвалебные, порой отрицательные. Мы были готовы к этой разноголосице мнений - ведь книга наша - факт общественной жизни, а в обществе нашем сейчас глубокий раскол по поводу и прошлого и будущего. Одно мы принимали с одинаковой благодарностью и от хулителей и от хвалителей - указания на фактические ошибки, неточности, опечатки. Мы тут же начали готовить новое издание - «исправленное и дополненное». Хочется надеяться, что оно выйдет в свет уже в 2011 году.
II
Появление в “Baltic Worlds” рецензии Леннарта Самульсона на нашу книгу было для нас сюрпризом. Мы не предполагали, что известный шведский историк, ассистант-профессор Стокгольмской высшей школы экономики, специалист как раз по нескольким важным аспектам русской истории ХХ века - военной промышленности и репрессиям 1930-х гг.[1], член редакционного совета, от имени которого выходят серьезные источниковедческие работы и сборники документов по новейшей истории России («История сталинизма») - читает нашу «Историю России. ХХ век» и даже следит за ее судьбой в Интернете. Однако внимательное ознакомление с рецензией д-ра Самуэльсона оставило у меня и у моих коллег странное и смешанное чувство. Известный своей скрупулезной точностью и любовью к деталям, Леннарт Самуэльсон на этот раз допустил несколько ошибок там, где, казалось бы, ошибиться вовсе невозможно - в описании структуры рецензируемой работы. Так, он пишет, что первая часть «Последнее царствование» состоит из трех глав, но в действительности она состоит из четырех. Вторая часть состоит не из одной небольшой главы «Временное правительство», но из двух. Вторая обширная глава этой части - «Война за Россию» вовсе не является отдельной частью, как утверждает Самуэльсон. Третья часть книги состоит не из одной, а из двух глав, и, соответственно, не из 35, а из 55 подглав.
По поводу главы «Советско-нацистская война 1941-1945 гг. и Россия» рецензент почему-то пеняет нам, что в ней война излагается с точки зрения простого человека, с его страданиями, тяготами и жертвами, а стратегическое значение крупнейших военных операций, таких как Сталинградская и Курская битвы 1943 г., бои в Белоруссии в 1944 г. не отражено в достаточной мере. Если д-р Самуэльсон просмотрел эту главу, он не мог бы не заметить, что всем, названным им, военным операциям посвящены специальные разделы, в которых весьма подробно, на фоне общего хода войны на всех её театрах от Тихого океана до Африки и Атлантики, рассматривается значение этих великих сражений. Рецензент высказывает удивление, что в нашей книге мы игнорируем историю повседневности - описание характера обычной жизни обычных людей. Этот упрек более чем странен. Мы сознательно уделили большее, чем принято в подобных обобщающих исторических работах, место истории повседневности. Читатель должен, чтобы убедиться в этом, просто просмотреть оглавление, а потом, если у него возникнет интерес к этому предмету, прочесть разделы в первой главе первой части со второго по восьмой, одиннадцатый во второй главе, 24 во второй главе второй части, 12 и 14 в первой главе третьей части, 24, 33 и 34 разделы второй главы третьей части и так далее. Раздел 5.1.45 так и назван «Советский быт в 1950-80-е гг.». Существуют в книге и специальные разделы, посвященные жизни российских буддистов и мусульманских народов. Как мог д-р Самуэльсон не заметить всего этого? Складывается впечатление, что со структурой рецензируемой работы он познакомился не очень внимательно, скорее - наспех.
Это впечатление ещё более усиливается, когда рецензент от анализа структуры работы переходит к характеристике авторского коллектива. Книгу нашу писали более сорока авторов, имена и ученые звания которых, равно и место работы перечислены в длинном списке, которым открывается первый том «Истории России». Однако только четырем из них д-р Самуэльсон присваивает звание «профессиональных историков» и экспертов. Эти счастливцы - профессор русской философии Алексей Кара-Мурза, крупнейший специалист по Гражданской войне доктор исторических наук Сергей Волков, директор музея Андрея Рублева доктор искусствоведения Геннадий Попов и безымянный в рецензии Самуэльсона доктор технических наук, «специалист по ядерной и ракетной технике из Саратова» Дмитрий Калихман. «Другие соавторы, - безапелляционно объявляет ассистант-профессор Самуэльсон, - не являются ни историками, ни специалистами, как явствует и из их положения и из того, что они написали» (“The other coauthors are, however, neither historians nor experts, as is reflected in both form and content”).
Это заявление не просто неточность или случайная ошибка - это или намеренное введение читателя в заблуждение, или свидетельство полной профессиональной некомпетентности д-ра Самуэльсона, которому, как специалисту по русской истории, следует знать имена коллег, а в случае сомнения уметь навести справки в Интернете. Он должен был бы знать, что академик РАН Юрий Пивоваров является не только ведущим специалистом в области русской истории и общественного сознания, но председателем экспертного совета Высшей государственной аттестационной комиссии, присуждающей звание доктора исторических наук. Д-р Самуэльсон не может не знать профессора Париж-10 Никиту Струве - прекрасного специалиста по русской эмиграции, профессора университета Темпл (Филадельфия) Владислава Зубока, книги которого по истории Холодной войны переизданы на многих языках и широко отрецензированы, профессора Санкт-Петербургского университета Сергея Фирсова, издавшего несколько монографий по истории Русской церкви в предреволюционный период и только что опубликовавшего двухтомное научное исследование жизни Императора Николая II, профессора русской истории Капиталийского университета (Колумбус, Огайо) Александра Панцова, который занимается тем же периодом, что и сам рецензент, только несколько иными его аспектами - Коминтерн, советско-китайские отношения. Безусловно, Самуэльсону знакомо имя британского ученого, графа Николая Толстого-Милославского и его книга «Жертвы Ялты», и уж наверняка он знает сотрудников института Российской истории РАН - заместителя директора по науке Владимира Лаврова, ученого секретаря Института, доктора исторических наук Владимира Шестакова, возможно, и молодых талантливых историков - супругов Лобановых, защитивших несколько лет назад кандидатские диссертации под руководством Лаврова. Трудно представить, что Самуэльсону вовсе не известен ученый русист с мировым именем - профессор Венецианского университета - Витторио Страда. Примеры можно продолжать еще долго. Написав столь несправедливые и оскорбительные слова в адрес этих и иных авторов «Истории России. ХХ век» д-р Самуэльсон сказал заведомую неправду и грубо нарушил правила нравственного поведения.
Но и этого мало, д-р Самуэльсон на страницах своей рецензии позволяет совершенно бездоказательно обвинять авторов в полном неумении вести научное исследование: «Ясно видно полное отсутствие у Зубова умения критически исследовать источники» (“Zubov's lack of elementary source-critical thinking is clearly evident”). Понятно, что речь идет не о Зубове. Я, как неумелый ответственный редактор мог пропустить ошибки авторов, но ошибки в анализе источников всё же делал не я, а те, кто писали разделы. Не стыдно ли сравнительно молодому русисту обвинять такое собрание своих коллег в отсутствии навыков, которым учат на историческом факультете любого университета? Что же касается меня лично, то мне д-р Самуэльсон присвоил какое-то странное научное звание «Professor of Religious History». Что такое «религиозная история» я не знаю, и такого предмета вообще нет в списке предметов, преподаваемых в МГИМО. Это опять неправда. В МГИМО я преподаю «Историю религиозных идей» и историю философии. Историю религиозных идей с некоторыми оговорками можно назвать историей религий (The History of Religions), но религиозной историей назвать ее никак нельзя. Кстати, понятно, что Александр Солженицын обратился ко мне в 2006 г. с предложением написать учебник по русской истории вовсе не потому, что я преподаю историю религиозных идей. Он читал главы из моей последней книги (ныне готовится к печати) «Размышления над причинами революции в России», которые в 2004-2006 году публиковал журнал «Новый мир», и на основании этих глав сделал свой выбор. Д-р Самуэльсон мог бы поинтересоваться, какие исследования в области русистики опубликовал ответственный редактор рецензируемой им книги. Он бы нашел несколько десятков наименований, изданных на многих языках. Но то ли д-р Самуэльсон поленился, то ли решил, что ему выгодней представить А.Зубова «не историком и не экспертом», но преподавателем таинственной «религиозной истории», напоминающей по названию не научную дисциплину, но религиозное движение «Christian science», основанное Mary Baker Eddy в последней трети XIX века и с академической наукой не имеющее ничего общего.
Ещё одним странным, приемом д-ра Самуэльсона стало отношение его к другим рецензентам нашей книги. В 13 примечании он совершенно справедливо указывает, что один из первых публичных отзывов на «Историю России. ХХ век» последовал от гарвардского профессора Ричарда Пайпса, и что отзыв этот был весьма положительным. Но, не ограничиваясь этой констатацией, д-р Самуэльсон продолжает: «However, the present reviewer (i.e. Dr. Samuelson’s - A.Z.) seriously doubts that Professor Pipes on closer inspection of Zubov’s two volume History would approve of its presentation of the 1917 Revolution or endorse the explanations on the Stalinist “revolution from above” in the 1930s”. Должен заметить, что, в отличие от д-ра Самуэльсона, профессор Пайпс внимательнейшим образом прочел оба тома, прежде чем давать по поводу нашей книги какие бы то ни было публичные отзывы. Он прислал мне множество замечаний, указаний на неточности, вплоть до мельчайших, важные предложения и пожелания (все они были с благодарностью приняты) и, наконец, блестяще написал психологический портрет В.Ленина в его биографии для нового издания нашей книги, фактически став, таким образом, из рецензента соавтором. Высказывать предположение, что прославленный историк поспешил одобрить книгу, которую сам же, после внимательного прочтения, раскритикует вслед за Самуэльсоном - не менее странно, чем объявлять четыре десятка известных ученых «не историками и не специалистами».
А вот по поводу другого рецензента, одного из проректоров МГИМО, который, по верному замечанию рецензента (примечание 14), не рекомендовал студентам МГИМО читать нашу книгу, д-р Самуэльсон забыл уточнить, что этот проректор - Алексей Подберезкин, был членом фракции Коммунистической партии России в Государственной Думе (1995-99 гг.) и выступал от лево-радикального Патриотического фронта соперником Владимира Путина на президентских выборах 2000 г. (собрав 0,13% голосов). Его соавтор отзыва на книгу - Александр Сергеев несколько дней был министром печати в правительстве Янаева во время неудачной попытки свержения Горбачева в августе 1991 г. Для таких людей отрицательное отношение к нашей «Истории» понятно. Не понятно только, почему об этих важных деталях решил не упоминать д-р Самуэльсон, как и о том, что предложение г-на Подберезкина не читать книгу вызвало множество возмущенных реплик студентов в Интернете.
Все эти моменты позволяют считать рецензию д-ра Самуэльсона предвзятой и тенденциозной. Но в чем же суть предвзятости и какова тенденция?
ПРОДОЛЖЕНИЕ