В Сибирь за землею: Записки ходока. 4/4
М. Сумкин. В Сибирь за землею. (Из Калужской губ. в Семипалатинскую область.) Записки ходока. - М.: Земляк, 1908.
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.
Станция Челябинск. Переселенцы из Рязанской губернии
VII. Несколько слов о переселении
И теперь после всего, что я видел в Сибири, и после рассказов тех переселенцев, которые видели Сибирь гораздо более моего, и не только видели, но и сами пережили «на новых местах» разорение и гибель своих ближних, - теперь только я вполне ясно понял, что значат те слова, которые я встречал даже и в переселенческих книжках, что переселение в Сибирь есть не только «трудное, но и опасное дело».
Отводится, например, новый участок где-нибудь в тайге - в Тобольской, Томской, Енисейской или Иркутской губ. Весь участок обыкновенно сплошной лес и болота, заросшие лесом. Сенокоса нет, выгона нет, места для пашни тоже нет, а если и есть какие-нибудь из этих угодий, то в самом малом количестве.
Новый переселенец, приехав весной с семьей, строит себе из бревен жилище и принимается за расчистку леса для пашни; получив ссуду и кормовые и проведя кое-как зиму, весной он посеет одну или полторы десятины и, продолжая корчевать пни, ожидает, каков будет урожай.
Рост хлеба с весны часто задерживается то холодами, то заморозками, и потому в начале августа хлеб стоит зеленым; но он рослый и обещает дать урожай неплохой.
Но вот нахмуривается небо, и несмотря на то, что Среднего Спаса еще не было, начинает идти снег. Ночью приходит мороз и наносит урожаю еще свои удар. Наутро ласково светит солнышко; снег ослепительно блестит и понемногу растаивает. Но урожай пропал. Пропали все труды, и впереди можно надеяться на то же самое.
И, проклиная Сибирь и все на свете, переселенец с уменьшенной теперь семьей думает бежать из тайги. Но куда ему бежать? На родину? - но там нет ничего. И переселенец решает за лучшее отправиться из тайги в Степной край: он слышал, что там тепло, пни выкапывать не нужно и хлеб бывает дешевый - следовательно, жить можно.
А на место ушедшего из тайги туда привалило из России еще масса переселенцев, которым после побега первых основателей легче продолжать их дело, так как разработанной пашни уже больше, начато рыть несколько канав для осушки болота, проложены тропинки и т. п. Прибывшие потом получают ссуду, кормовые и у них начинается своя история.
Ушедший же из тайги, после более или менее долгого странствования, устраивается на степном участке и начинает вновь заводиться хозяйством. Опять строит жилище, но не из бревен, а из дерна или земляного кирпича, - леса в степи нет, - опять выдается ссуда, кормовые, и опять посеяны 1-2 десятины [Два раза выдавать ссуду одному и тому же лицу не полагается, но это обходят тем, что хозяином выставляют другое лицо: брата, сына и т. п.].
Но в тайге была одна беда - мороз или снег, а в степи, оказывается, и морозы, и засуха, и кобылка. И из четырех - на три случая можно надеяться попасть в степь в период именно этих казней. Вот почему так часты переселения переселенцев из тайги в степь или наоборот, из степи в тайгу, а потом уход их или на родину, или наем в работники к старожилам. Поэтому на новых участках в Сибири всегда скоро бывают занятыми все душевые доли, половина которых потом освобождается и занимается вновь прибывшими. Но каждый участок заселяется окончательно разве лет через 8-10 и более, и на каждом из них переселенцев перебывает много. Но бывает и так, что после долгого и безуспешного заселения участка, после того, как на нем перебывает две-три смены переселенцев, участок признается негодным и забрасывается совсем; остаются тогда пустые хатки, как памятники пережитых переселенцами бедствий.
Такой заброшенный поселок мне пришлось видеть в 70 верстах от Семипалатинска. В лютую стужу, ночью, после длинного переезда я заехал туда вместе с случайным попутчиком, чтобы обогреться. В темноте виднелся длинный ряд хаток, но подойдя к одной из них, я увидел, что в ней выломаны окна и обрушен потолок. Следующая хатка была такой же, и такими же оказались и все дальнейшие.
Не Змей ли Горыныч прилетал сюда и не он ли поел всех переселенцев, но зачем ему ломать потолки и окна?
Мы стали кричать что было сил, не окажется ли хотя одного живого переселенца, но ответа не было и приходилось хоть замерзнуть. Но потом, в стороне от улицы, мы увидели огонек: оказывается, жили здесь еще три или четыре семьи, не успевшие до зимы уехать, и мы обогрелись и переночевали там.
Это был большой поселок - Таубовка, основанный лет 12 тому назад (в 1895 г.) и имевший до 20 тысяч десятин земли. Теперь он заброшен окончательно, и переселенцы переведены из него на другой участок, который опять назван Таубовкой, за 60 верст от этого [Назвал Таубовкой в честь бывшего Степным генер.-губернатором барона Таубе.]. Здесь же вследствие сухости почвы ни разу не было даже среднего урожая. В 20 верстах от Таубовки находится такая же Карповка, имевшая точно такую же печальную участь.
Были, конечно, и более удачные заселения поселков, но такие поселки основались большей частью иначе. Какие-нибудь смелые поселенцы находили подходящую им землю и селились на ней, не спрашивая ни у кого разрешения. Кочующие киргизы, воротившись с своих кочевок, находили незваных пришельцев на земле, которую киргизы считали своею, и требовали, чтоб они уходили. Пришельцы соглашались платить киргизам какую-нибудь пустяшную аренду и оставались на занятом ими месте. Но поживши и увеличившись в числе, пришельцы отказывались платить за землю киргизам. Тогда киргизы ехали жаловаться начальству, и начальством писалась «бумага», чтобы уходить самовольным поселенцам с незаконно занятой земли. Но обыкновенно «бумага» не производила никакого действия, и киргизам еще не раз приходилось ездить с жалобами, пока не присылалась вооруженная сила в виде десятка казаков, и тогда поселенцы выдворялись. Это происходило следующим образом: запрягались в повозки поселенческие лошади, складывалось их имущество, и поселенцам приказывалось отправляться на все четыре стороны, причем сами казаки сопровождали их на 20-30 верст. Но когда казаки уезжали обратно, поселенцы тоже возвращались обратно, и тогда с своей стороны посылали ходока к губернатору с прошением отмежевать под участок занятую ими землю. Прошение поселенцев так же, как и жалобы киргизов, удовлетворялось не сразу, и проходили года, пока наконец приезжал землемер и отмежевывал участок. В течение этого времени случалось, что поселенцев вывозили в степь не раз, а иногда и совсем выживали; последнее бывало редко, так как сибирские казаки народ вообще негрубый и не слишком далеко выпроваживали поселенцев от занятого ими места.
Таким образом в Средней Сибири основалось много поселков, но все это было раньше, когда были не очень заняты такие места, на которых нетрудно было устроиться и без всякой ссуды. Разумеется, на неудачном месте или в года неурожаев на новых местах и тогда происходили бедствия еще хуже, чем теперь.
Но в прошлом и в нынешнем году большая часть переселенцев направлялась или в заведомо сухую степь, в область необъятных солонцов, или в область таких же необъятных тундр, или на Дальний Восток в Амурский или Уссурийский край.
Обратных бегств из этих мест будет, вероятно, множество. И в прошлом году, как ни много ехало поездов с переселенцами вперед, но и обратно поездов было столько же и шли они тоже не пустые, а везли переселенцев назад в Россию; только у возвращавшихся не было так тесно, как у ехавших вперед.
__________
Любопытно было бы сосчитать, во сколько же обойдется теперь казне каждый устраиваемый на неудобных для земледелия местах и осевший таким образом, что, можно надеяться, он не будет искать еще новых мест или не уйдет обратно на родину? К сожалению, простому ходоку нет возможности сосчитать точно эту сумму, но если бы сосчитать ее, то, кажется, над переселенческим делом, над российской постановкой его задумался бы даже и уважаемый госп. Тимошкин.
В настоящее время, как известно, каждому прибывшему и зачисленному на участок переселенцу выдается на обзаведение хозяйством ссуда от 165 до 200 рублей - сумма для устройства хозяйства, в сущности, очень незначительная, и, кроме того, выдается до нового урожая (а при неурожае опять до нового урожая) продовольственная ссуда по 1 р. 50 коп. на человека в месяц - сумма тоже очень маленькая; иначе во многих местах переселенцы прямо умирали бы с голода.
Но эти цифры, ввиду обычных переходов переселенцев с одного края Сибири на другой ее край, не дают никакого понятия о том, во сколько же обходится казне надежно осевший переселенец [Из Ферганской области было однажды сообщено в газеты, что там каждый осевший переселенец стоил казне, считая 1) стоимость межевых работ, 2) работ по устройству искусственного орошения - удачных и неудачных, 3) содержание переселенческой организации, 4) перевозку прибывающих и уезжающих переселенцев и 5) ссуды хозяйственные и продовольственные - считая все это, сумма, израсходованная на каждого осевшего там переселенца, достигала десяти тысяч рублей (10.000 р.)! Может быть, эта сумма и не совсем точна, но, принимая во внимание некоторые другие известные курьезы из нашей действительности, не было основания сомневаться в правдоподобности и этой цифры.].
- Что было бы, - спросил я одного переселенца, побывавшего в иркутской тайге, пожившего в степи в верховьях Ишима и теперь предполагающего осесть в Зайсанском уезде на пашне с искусственным орошением, - что было бы, если бы ту сумму, какую ты переполучил из казны, то в ссуду, то как «кормовые», да дать тебе на родине на поправление хозяйства?
- О, я был бы первым хозяином! Да хотя бы не денег, а только дали бы земли да хороших семян, то и тогда бы я не захотел и всей Сибири. Да там я мог бы со временем и расплатиться за все, а тут… - бывший россиянин махнул рукой.
С ним нельзя было не согласиться.
Но заселение пустых мест, говорят многие, есть государственная необходимость и требуется той государственной мудростью, во имя которой приносятся и более значительные жертвы.
Что ж, и с этим нельзя не согласиться. И если государственная мудрость требует заселить такое, например, пустынное место, как Уссурийский край или Амурскую область, то и нужно заселять. Но зачем же заселение этих «новых мест» устраивать таким образом, что на них неизбежно бедствуют переселяющиеся и часто, разорившись, убегают с них?
Мне вспоминается Ардынский участок и мои горемычные земляки, которые прежде даже не слышали, что такое есть искусственное орошение, и которым дали, в сущности, ценную землю с давно устроенным орошением, но даже не подумали дать им знающего человека, который показал бы, как пользоваться этим орошением. Я уж упоминал, каков урожай получился у «ардынцев», и что благодаря этому одни из них вернулись на родину, другие ушли в горы, а третьи, может быть, еще убегут. Я также упоминал, какова могла бы быть Алексеевка, если бы у переселителей вообще было какое-нибудь желание устраивать поселки благоустроенными [В нынешнем году в Семипалатинской области ассигновано на устройство церквей в поселках 100.000 руб.].
Недавно сообщалось о китайцах, которые тоже стали заселять свою сторону Амура, и упоминалось, как они это делают. Оказывается, китайцы устраивают своих переселенцев таким образом, каким и должно быть вообще переселение, тем более в суровый край, не совсем благоприятный для земледелия. У них сначала путем опытных посевов определяется пригодность для земледелия места, затем где нужно роются канавы для осушки сырых мест, где нужно выкорчевывается лес и т. д., и таким образом приготовляется более или менее значительная площадь, на которой прямо можно производить посевы. Затем строятся даже фанзы и доставляется все, что нужно для хозяйства, и тогда только едут туда переселенцы-китайцы, которые и берутся прямо за земледелие в почти устроенном поселке.
Если сосчитать такое устройство переселенцев, то в конце концов оно едва ли окажется даже и дороже теперешнего нашего переселения.
__________
Многих ходоков иногда соблазняют некоторые старые богатые сибирские села, в которых сибиряки живут с таким отличным от российских крестьян благосостоянием. Но, к сожалению, не всем ходокам ясно, что такого благосостояния на новых участках никогда не достигнуть, кроме самых редких случаев. Старожилы заняли ведь не только лучшие места, но и пахотной земли и прочих удобств у них гораздо более, чем можно иметь на новом участке.
Мне, однако, так и не удалось найти свободный участок в Семипалатинской области, не считая, конечно, Кызыл-ёнке.
В Семипалатинскую область я направился, между прочим, и потому, что читал в переселенческих книжках, что гор. Семипалатинск производит огромную торговлю хлебом. Из этого я заключил, что эта область очень удобна для земледелия. А так как в этих книжках обязательно упоминается, что в Семипалатинской области 46 миллионов дес. земли, а жителей приходится всего 1½ человека на квадр. версту, то мне думалось, что в этой области легко найти место не только для нашей деревни, но и для всей нашей губернии (да и после этого, я рассчитывал, останется много места другим).
Но оказывалось, что в переселенческих книжках кое-что не допечатано.
Не допечатано, между прочим, и то, что Семипалатинск не то что торгует, но и кормится хлебом не из своей области, а привозимым в него из Томской губернии, граница которой проходит от Семипалатинска всего в 5-ти верстах, захватив все лучшие места, лес и т. д. (см. начало гл. IV.). В Семипалатинской же области хотя и имеется теперь до 200 населенных станиц и селений, но большая часть из них своим хлебом сама едва кормится, а иногда приезжает в Семипалатинск покупать хлеб, привезенный из Томской губернии [Томская губ. в некоторых частях очень удобна для земледелия, поэтому в ней давно существует около 2000 больших сел и деревень, население которых приближается к 2 миллионам душ. В 1898 году под посевом считалось 1.729.603 десятины, с которых собрано около 90 миллионов пудов разного хлеба (см. Сиб. кал. за 1901 г.). Это лучшая во всей Сибири губерния. В Семипалатинской области считается всего населения 685.197 душ (по данн. всеросс. переписи), в числе которых русских 70.821 человек. При среднем урожае разного хлеба собирается около 4 миллионов пудов во всей области.].
Не упоминается также в переселенческих книжках о том, что на отрезанных в Семипалатинской области участках, ввиду ее природы, годной для пашни земли вообще очень немного, но зато очень много то полуголых солонцов, то повылезших из недр земли каменных чудовищ. Так же очень немного пахотной земли и на всех вообще участках Сибири. Вот почему становятся понятными и статистические обследования, которые показывают, что на новых участках в Сибири, даже и на таких, которые называются удобными, переселенцы только через 8 лет достигают такого благосостояния, какое они имели на родине до переселения. Но часто, попав в неурожайные годы или на неудобные участки, новоселы по 3 и по 4 года бедствуют так, как никогда не бедствовали и на родине, и не погибают они наполовину только потому, что получают от казны пособие, как и вообще голодающие.
Увидев и узнав все это, я уехал из Семипалатинской области и из Сибири.
М. Сумкин
Материалы о Семипалатинске и других населенных пунктах Семипалатинской области:
https://rus-turk.livejournal.com/548880.html
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.
Станция Челябинск. Переселенцы из Рязанской губернии
VII. Несколько слов о переселении
И теперь после всего, что я видел в Сибири, и после рассказов тех переселенцев, которые видели Сибирь гораздо более моего, и не только видели, но и сами пережили «на новых местах» разорение и гибель своих ближних, - теперь только я вполне ясно понял, что значат те слова, которые я встречал даже и в переселенческих книжках, что переселение в Сибирь есть не только «трудное, но и опасное дело».
Отводится, например, новый участок где-нибудь в тайге - в Тобольской, Томской, Енисейской или Иркутской губ. Весь участок обыкновенно сплошной лес и болота, заросшие лесом. Сенокоса нет, выгона нет, места для пашни тоже нет, а если и есть какие-нибудь из этих угодий, то в самом малом количестве.
Новый переселенец, приехав весной с семьей, строит себе из бревен жилище и принимается за расчистку леса для пашни; получив ссуду и кормовые и проведя кое-как зиму, весной он посеет одну или полторы десятины и, продолжая корчевать пни, ожидает, каков будет урожай.
Рост хлеба с весны часто задерживается то холодами, то заморозками, и потому в начале августа хлеб стоит зеленым; но он рослый и обещает дать урожай неплохой.
Но вот нахмуривается небо, и несмотря на то, что Среднего Спаса еще не было, начинает идти снег. Ночью приходит мороз и наносит урожаю еще свои удар. Наутро ласково светит солнышко; снег ослепительно блестит и понемногу растаивает. Но урожай пропал. Пропали все труды, и впереди можно надеяться на то же самое.
И, проклиная Сибирь и все на свете, переселенец с уменьшенной теперь семьей думает бежать из тайги. Но куда ему бежать? На родину? - но там нет ничего. И переселенец решает за лучшее отправиться из тайги в Степной край: он слышал, что там тепло, пни выкапывать не нужно и хлеб бывает дешевый - следовательно, жить можно.
А на место ушедшего из тайги туда привалило из России еще масса переселенцев, которым после побега первых основателей легче продолжать их дело, так как разработанной пашни уже больше, начато рыть несколько канав для осушки болота, проложены тропинки и т. п. Прибывшие потом получают ссуду, кормовые и у них начинается своя история.
Ушедший же из тайги, после более или менее долгого странствования, устраивается на степном участке и начинает вновь заводиться хозяйством. Опять строит жилище, но не из бревен, а из дерна или земляного кирпича, - леса в степи нет, - опять выдается ссуда, кормовые, и опять посеяны 1-2 десятины [Два раза выдавать ссуду одному и тому же лицу не полагается, но это обходят тем, что хозяином выставляют другое лицо: брата, сына и т. п.].
Но в тайге была одна беда - мороз или снег, а в степи, оказывается, и морозы, и засуха, и кобылка. И из четырех - на три случая можно надеяться попасть в степь в период именно этих казней. Вот почему так часты переселения переселенцев из тайги в степь или наоборот, из степи в тайгу, а потом уход их или на родину, или наем в работники к старожилам. Поэтому на новых участках в Сибири всегда скоро бывают занятыми все душевые доли, половина которых потом освобождается и занимается вновь прибывшими. Но каждый участок заселяется окончательно разве лет через 8-10 и более, и на каждом из них переселенцев перебывает много. Но бывает и так, что после долгого и безуспешного заселения участка, после того, как на нем перебывает две-три смены переселенцев, участок признается негодным и забрасывается совсем; остаются тогда пустые хатки, как памятники пережитых переселенцами бедствий.
Такой заброшенный поселок мне пришлось видеть в 70 верстах от Семипалатинска. В лютую стужу, ночью, после длинного переезда я заехал туда вместе с случайным попутчиком, чтобы обогреться. В темноте виднелся длинный ряд хаток, но подойдя к одной из них, я увидел, что в ней выломаны окна и обрушен потолок. Следующая хатка была такой же, и такими же оказались и все дальнейшие.
Не Змей ли Горыныч прилетал сюда и не он ли поел всех переселенцев, но зачем ему ломать потолки и окна?
Мы стали кричать что было сил, не окажется ли хотя одного живого переселенца, но ответа не было и приходилось хоть замерзнуть. Но потом, в стороне от улицы, мы увидели огонек: оказывается, жили здесь еще три или четыре семьи, не успевшие до зимы уехать, и мы обогрелись и переночевали там.
Это был большой поселок - Таубовка, основанный лет 12 тому назад (в 1895 г.) и имевший до 20 тысяч десятин земли. Теперь он заброшен окончательно, и переселенцы переведены из него на другой участок, который опять назван Таубовкой, за 60 верст от этого [Назвал Таубовкой в честь бывшего Степным генер.-губернатором барона Таубе.]. Здесь же вследствие сухости почвы ни разу не было даже среднего урожая. В 20 верстах от Таубовки находится такая же Карповка, имевшая точно такую же печальную участь.
Были, конечно, и более удачные заселения поселков, но такие поселки основались большей частью иначе. Какие-нибудь смелые поселенцы находили подходящую им землю и селились на ней, не спрашивая ни у кого разрешения. Кочующие киргизы, воротившись с своих кочевок, находили незваных пришельцев на земле, которую киргизы считали своею, и требовали, чтоб они уходили. Пришельцы соглашались платить киргизам какую-нибудь пустяшную аренду и оставались на занятом ими месте. Но поживши и увеличившись в числе, пришельцы отказывались платить за землю киргизам. Тогда киргизы ехали жаловаться начальству, и начальством писалась «бумага», чтобы уходить самовольным поселенцам с незаконно занятой земли. Но обыкновенно «бумага» не производила никакого действия, и киргизам еще не раз приходилось ездить с жалобами, пока не присылалась вооруженная сила в виде десятка казаков, и тогда поселенцы выдворялись. Это происходило следующим образом: запрягались в повозки поселенческие лошади, складывалось их имущество, и поселенцам приказывалось отправляться на все четыре стороны, причем сами казаки сопровождали их на 20-30 верст. Но когда казаки уезжали обратно, поселенцы тоже возвращались обратно, и тогда с своей стороны посылали ходока к губернатору с прошением отмежевать под участок занятую ими землю. Прошение поселенцев так же, как и жалобы киргизов, удовлетворялось не сразу, и проходили года, пока наконец приезжал землемер и отмежевывал участок. В течение этого времени случалось, что поселенцев вывозили в степь не раз, а иногда и совсем выживали; последнее бывало редко, так как сибирские казаки народ вообще негрубый и не слишком далеко выпроваживали поселенцев от занятого ими места.
Таким образом в Средней Сибири основалось много поселков, но все это было раньше, когда были не очень заняты такие места, на которых нетрудно было устроиться и без всякой ссуды. Разумеется, на неудачном месте или в года неурожаев на новых местах и тогда происходили бедствия еще хуже, чем теперь.
Но в прошлом и в нынешнем году большая часть переселенцев направлялась или в заведомо сухую степь, в область необъятных солонцов, или в область таких же необъятных тундр, или на Дальний Восток в Амурский или Уссурийский край.
Обратных бегств из этих мест будет, вероятно, множество. И в прошлом году, как ни много ехало поездов с переселенцами вперед, но и обратно поездов было столько же и шли они тоже не пустые, а везли переселенцев назад в Россию; только у возвращавшихся не было так тесно, как у ехавших вперед.
__________
Любопытно было бы сосчитать, во сколько же обойдется теперь казне каждый устраиваемый на неудобных для земледелия местах и осевший таким образом, что, можно надеяться, он не будет искать еще новых мест или не уйдет обратно на родину? К сожалению, простому ходоку нет возможности сосчитать точно эту сумму, но если бы сосчитать ее, то, кажется, над переселенческим делом, над российской постановкой его задумался бы даже и уважаемый госп. Тимошкин.
В настоящее время, как известно, каждому прибывшему и зачисленному на участок переселенцу выдается на обзаведение хозяйством ссуда от 165 до 200 рублей - сумма для устройства хозяйства, в сущности, очень незначительная, и, кроме того, выдается до нового урожая (а при неурожае опять до нового урожая) продовольственная ссуда по 1 р. 50 коп. на человека в месяц - сумма тоже очень маленькая; иначе во многих местах переселенцы прямо умирали бы с голода.
Но эти цифры, ввиду обычных переходов переселенцев с одного края Сибири на другой ее край, не дают никакого понятия о том, во сколько же обходится казне надежно осевший переселенец [Из Ферганской области было однажды сообщено в газеты, что там каждый осевший переселенец стоил казне, считая 1) стоимость межевых работ, 2) работ по устройству искусственного орошения - удачных и неудачных, 3) содержание переселенческой организации, 4) перевозку прибывающих и уезжающих переселенцев и 5) ссуды хозяйственные и продовольственные - считая все это, сумма, израсходованная на каждого осевшего там переселенца, достигала десяти тысяч рублей (10.000 р.)! Может быть, эта сумма и не совсем точна, но, принимая во внимание некоторые другие известные курьезы из нашей действительности, не было основания сомневаться в правдоподобности и этой цифры.].
- Что было бы, - спросил я одного переселенца, побывавшего в иркутской тайге, пожившего в степи в верховьях Ишима и теперь предполагающего осесть в Зайсанском уезде на пашне с искусственным орошением, - что было бы, если бы ту сумму, какую ты переполучил из казны, то в ссуду, то как «кормовые», да дать тебе на родине на поправление хозяйства?
- О, я был бы первым хозяином! Да хотя бы не денег, а только дали бы земли да хороших семян, то и тогда бы я не захотел и всей Сибири. Да там я мог бы со временем и расплатиться за все, а тут… - бывший россиянин махнул рукой.
С ним нельзя было не согласиться.
Но заселение пустых мест, говорят многие, есть государственная необходимость и требуется той государственной мудростью, во имя которой приносятся и более значительные жертвы.
Что ж, и с этим нельзя не согласиться. И если государственная мудрость требует заселить такое, например, пустынное место, как Уссурийский край или Амурскую область, то и нужно заселять. Но зачем же заселение этих «новых мест» устраивать таким образом, что на них неизбежно бедствуют переселяющиеся и часто, разорившись, убегают с них?
Мне вспоминается Ардынский участок и мои горемычные земляки, которые прежде даже не слышали, что такое есть искусственное орошение, и которым дали, в сущности, ценную землю с давно устроенным орошением, но даже не подумали дать им знающего человека, который показал бы, как пользоваться этим орошением. Я уж упоминал, каков урожай получился у «ардынцев», и что благодаря этому одни из них вернулись на родину, другие ушли в горы, а третьи, может быть, еще убегут. Я также упоминал, какова могла бы быть Алексеевка, если бы у переселителей вообще было какое-нибудь желание устраивать поселки благоустроенными [В нынешнем году в Семипалатинской области ассигновано на устройство церквей в поселках 100.000 руб.].
Недавно сообщалось о китайцах, которые тоже стали заселять свою сторону Амура, и упоминалось, как они это делают. Оказывается, китайцы устраивают своих переселенцев таким образом, каким и должно быть вообще переселение, тем более в суровый край, не совсем благоприятный для земледелия. У них сначала путем опытных посевов определяется пригодность для земледелия места, затем где нужно роются канавы для осушки сырых мест, где нужно выкорчевывается лес и т. д., и таким образом приготовляется более или менее значительная площадь, на которой прямо можно производить посевы. Затем строятся даже фанзы и доставляется все, что нужно для хозяйства, и тогда только едут туда переселенцы-китайцы, которые и берутся прямо за земледелие в почти устроенном поселке.
Если сосчитать такое устройство переселенцев, то в конце концов оно едва ли окажется даже и дороже теперешнего нашего переселения.
__________
Многих ходоков иногда соблазняют некоторые старые богатые сибирские села, в которых сибиряки живут с таким отличным от российских крестьян благосостоянием. Но, к сожалению, не всем ходокам ясно, что такого благосостояния на новых участках никогда не достигнуть, кроме самых редких случаев. Старожилы заняли ведь не только лучшие места, но и пахотной земли и прочих удобств у них гораздо более, чем можно иметь на новом участке.
Мне, однако, так и не удалось найти свободный участок в Семипалатинской области, не считая, конечно, Кызыл-ёнке.
В Семипалатинскую область я направился, между прочим, и потому, что читал в переселенческих книжках, что гор. Семипалатинск производит огромную торговлю хлебом. Из этого я заключил, что эта область очень удобна для земледелия. А так как в этих книжках обязательно упоминается, что в Семипалатинской области 46 миллионов дес. земли, а жителей приходится всего 1½ человека на квадр. версту, то мне думалось, что в этой области легко найти место не только для нашей деревни, но и для всей нашей губернии (да и после этого, я рассчитывал, останется много места другим).
Но оказывалось, что в переселенческих книжках кое-что не допечатано.
Не допечатано, между прочим, и то, что Семипалатинск не то что торгует, но и кормится хлебом не из своей области, а привозимым в него из Томской губернии, граница которой проходит от Семипалатинска всего в 5-ти верстах, захватив все лучшие места, лес и т. д. (см. начало гл. IV.). В Семипалатинской же области хотя и имеется теперь до 200 населенных станиц и селений, но большая часть из них своим хлебом сама едва кормится, а иногда приезжает в Семипалатинск покупать хлеб, привезенный из Томской губернии [Томская губ. в некоторых частях очень удобна для земледелия, поэтому в ней давно существует около 2000 больших сел и деревень, население которых приближается к 2 миллионам душ. В 1898 году под посевом считалось 1.729.603 десятины, с которых собрано около 90 миллионов пудов разного хлеба (см. Сиб. кал. за 1901 г.). Это лучшая во всей Сибири губерния. В Семипалатинской области считается всего населения 685.197 душ (по данн. всеросс. переписи), в числе которых русских 70.821 человек. При среднем урожае разного хлеба собирается около 4 миллионов пудов во всей области.].
Не упоминается также в переселенческих книжках о том, что на отрезанных в Семипалатинской области участках, ввиду ее природы, годной для пашни земли вообще очень немного, но зато очень много то полуголых солонцов, то повылезших из недр земли каменных чудовищ. Так же очень немного пахотной земли и на всех вообще участках Сибири. Вот почему становятся понятными и статистические обследования, которые показывают, что на новых участках в Сибири, даже и на таких, которые называются удобными, переселенцы только через 8 лет достигают такого благосостояния, какое они имели на родине до переселения. Но часто, попав в неурожайные годы или на неудобные участки, новоселы по 3 и по 4 года бедствуют так, как никогда не бедствовали и на родине, и не погибают они наполовину только потому, что получают от казны пособие, как и вообще голодающие.
Увидев и узнав все это, я уехал из Семипалатинской области и из Сибири.
М. Сумкин
Материалы о Семипалатинске и других населенных пунктах Семипалатинской области:
https://rus-turk.livejournal.com/548880.html