Мастер ужасок. Часть 6
назад в Мавзолей кожекрылов.
Крыша крыш
Как только Эхо шагнул на крышу, ему показалось, что он оказался в ином огромном мире. Сильный ветер трепал его шерсть и почти сдувал с места - так высоко он ещё никогда не забирался. Панорама, открывшаяся его глазам, захватывала дух. Жильё Айспина служило теперь царапу смотровой башней у ног которой лежала вся Следвайя. То, что с мостовой города выглядело для Эхо как гигантский лабиринт с непреодолимыми стенами, сжалось теперь в миниатюрную модель, в беспорядочную смесь кукольных домиков и кубиков, между которыми катились телеги и кареты и двигались жители города, похожие на трудолюбивых муравьёв.
Неожиданно Эхо понял как удивительно мало было ему известно об окружающем мире. Его охватило дикое желание исследовать то, что лежит за горизонтом, над которым висит ослепительно яркое солнце. Пространство между городом и далёкими серо-голубыми горами, отделяющими землю от неба, было заполнено сотнями зелёных оттенков. Леса, лужайки, поля - на исследование одного этого лоскутного покрывала, созданного природой, Эхо понадобились бы наверняка месяцы, а то и годы, может даже вся жизнь.
И тут все его тревоги вернулись. Месяцы! Годы! Жизнь! У него остались лишь несколько недель. Тридцать, нет, теперь уже всего лишь двадцать девять дней. Он посмотрел на луну. Какое же это ужасное чувство целый месяц видеть там наверху напоминание о собственной приближающейся смерти. Эхо стряхнул как капли дождя печальные мысли и направился изучать крышу.
Крышей из крыш было это строение, тянущееся вверх остроконечное чудо архитекуры с множеством маленьких и больших коньков, с каменными стенами и лестницами, которые, казалось, бессмысленно вели вверх и вниз.
Эта крыша не была первой, на которую взобрался Эхо, но она была самой большой из всех тех, которые он уже посетил, располагалась выше всех, была самой запутанной и необычной. Дюжины каминных труб тянулись вверх, как каменные грибы с жестяными шляпками. Большая часть черепицы была так аккуратно уложена, что ни один кровельщик не смог бы придраться, но в некоторых местах она так криво и беспорядочно торчала, что была похожа на неухоженные зубы великана, сорванные с места и за сотни лет источенные ветром. Там, где черепица была смыта с крыши дождём, росли пучки чертополоха, трава и маргаритки.
Черепица выглядела абсолютно прочной, как-будто она была сделана из очень твёрдого, неизнашеваемого сланца. Её поверхность была шершавой, покрытой мелкими канавками и вмятинками, что не давало скользить лапам Эхо. Но всего лишь один неверный шаг, одно неверное движение и царап сорвался бы с крыши, пролетел бы мимо окон айспинского замка и разбился бы на тысячи кусочков на троруаре Следвайи. Не важно, приземлился бы он на лапы или нет, при падении с такой высоты ему не помог бы ни его гибкий скелет, ни его мягкие лапы.
Лестницы так же пострадали от ветра и дождей, во многих местах они треснули или развалились и Эхо снова и снова приходилось перепрыгивать через дыры. Но именно такие опасности - перепрыгивать с крыши на крышу, перебираться с одной черепицы на другую - притягивали царапа. Они вызывали у него азарт, он был вынужден точнейшим образом обдумывать каждый свой шаг, чтобы его тело приняло правильное положение и сохранило равновесие.
Это было настоящей цараповой жизнью - он и его собраться жили, судя по всему, с одной единственной целью: грациозно бродить по крышам. Эхо передвигался всю свою жизнь именно таким образом, не важно где он находился, на широкой улице или на узкой стене, - он балансировал всегда так, будто он шёл по канату, натянутому на высоте тысячи метров над землёй. И сейчас он понял, что вся предыдущая его жизнь была лишь подготовкой к теперешнему дню. Крыша айспинского замка была венцом крышестроительного искусства! Она была совершенно идеальной, будто её в древние времена построил любитель царапов и оставил её сотни лет разрушаться, чтобы сейчас Эхо мог путешествовать по ней в своё удовольствие. Тут и там он осторожно ощупывал лапкой черепицу, чтобы проверить её на прочность. Если она трещала, скрипела или прогибалась, тогда он замирал, запоминал это место, а затем искал другой путь. Когда же черепица казалась устойчивой, то Эхо уверенно шагал вперёд или даже решался на небольшой прыжок, чтобы снова неподвижно замереть, навострить уши и с любопытством принюхаться и прислушаться. Секундочку! Тут кажется запахло кошачей мятой? Он принюхался ещё раз. Да, точно, это был чарующий аромат кошачьей мяты, лучшей травы в мире!
У Эхо закружилась голова и он, забыв про осторожность, отважно прыгнул вверх, остановился на узком коньке крыши и уставился в сторону, с которой тянулся запах. И точно, там, внизу, на ступеньке стоял большой глиняный горшок с пышным цветущим кустом кошачьей мяты, над цветами которой лениво жужали шмели.
Что такого восхитительного находят царапы в кашачьей мяте и почему она в одно мгновение превращает их в урчащий комок счастья, до сих пор является неразрешённой тайной цамонийской биологии. Эхо, во всяком случае, сразу же проявил типичную манеру поведения своего вида при обнаружении этой волшебной травы: он плавно спустился с конька и медленно, с опущенной вниз головой, обошёл горшок вокруг, принюхиваясь и подкарауливая. Затем он подпрыгнул вверх, упал в середину мятного куста и безостановочно мурлыкая в экстазе обнюхал каждый стебелёк, каждый листок, каждый цветок растения, а после этого ещё долго сидел перед горшком и мяукал на куст, будто бы пел ему любовную серенаду. Только после этого он наконец отправился дальше, слегка пританцовывая, окрылённый и набравшийся сил, на каждом шагу по-новому элеганно выгибая хвост.
Мастер ужасок значит всё-таки не обманул его. На этой крыше скрывались и другие деликатесы, а не только божественная мята. Эхо не только догадывлася об этом - он чувствовал запахи! Жареные голуби и перепёлки, медовое молоко. Невидимый, пышно накрытый обеденный стол парил в воздухе. Мята была лишь призвана своим ароматом возбудить аппетит царапа, вкусовое удовольствие ожидало его где-то в другом месте. Но где? Эхо поднимался всё выше и выше по карнизу, пока не дошёл до терассы, заросшей мхом. Десятки черепичных пластинок должно быть однажды скатились отсюда вниз, как снежная лавина в горах, и кто-то, вероятно Айспин, разбил здесь сад. Это был небольшой старый лес, уходящий глубоко в чердак, с мягким мшистым полом и высокой травой. Эхо тихо пробирался через невысокие заросли, пригнувшись, как настоящий охотник. Два запаха смешивались и становились всё сильнее и сильнее: запах молока и запах мёда.
Чертополох с шипами, похожими на пики, преградил Эхо дорогу, но он легко когтями отбросил его в сторону. Ничто не могло удержать его от погони за добычей, которая должна была быть уже совсем-совсем близко. Он раздвинул передними лапами пышную жёлтую траву и впервые в своей жизни увидел молочное озеро! Ветер нежно рябил белоснежную поверхность, по которой скользили маленькие тростнковые лодочки с жареными голубями и запечённой рыбой в качестве пассажиров. Они были одеты в кукольные одежды и сидели вертикально в лодках украшенных бумажными зонтиками. Эхо был в восторге.
Он подполз к берегу молочного озера и начал быстро лакать молоко. Точно! Оно было подслащено мёдом! После того, как Эхо утолил жажду, он выловил лапкой из одной лодки голубя, стянул с него кукольное платье и съел всю птицу начиная с хрустящей кожи и до косточек. Он съел грудку, шею и крылышки и долго облизывал шершавым языком остатки мяса с костей, пока перед ним не остался лежать чистый блестящий скелет.
После этого Эхо с кряхтением улёгся для послеобеденного сна на мох. Он рассеянно посмотрел на бледный птичий скелет, играючи повернул его туда-сюда лапой и неожиданно в голове у него возникли мрачные мысли. Он испугался поняв сколько энергии прикладывал Айспин для его откорма. Мастер ужасок притащил сюда вверх ванну, вероятно даже рискуя собственной жизнью. Он установил её здесь во мху и наполнил молоком, ведро за ведром. Он не только приготовил восхитительную еду, но так же нашёл для неё кукольную одежду и сплёл лодочки. Как же важно было это для него! Как страстно желал мастер ужасок увидеть ожиревшим тощего царапа! Эхо мгновенно вскочил, сон у него как рукой сняло.
Подавленный, слегка подрагивая начал он подниматься выше. Абсолютно невозможно было систематично осматривать эти крышу: лестница то вела вверх, то без каких-либо причин спускалась вниз, а то резко поворачивала в сторону и заканчивалась покатой крышей, что означало либо поворачивать назад, либо продвигаться вперёд по этой крутой крыше. Тут и там заглядывал Эхо в треугольные окона, но не видел ничего кроме кромешной тьмы. Может там внизу были кожекрылы? А может под этой сумасшедшей крышей находился ещё один чердак, защищавший вампиров от ветра и непогоды? Иногда он натыкался на странные высеченные в камне орнаменты, на диковинные скульптуры и причудливые гаргульи. Ему казалось, что он похож на исследователя, открывшего руины древней исчезнувшей цивилизации.
О, снова аппетитный аромат в воздухе! Жареные сосиски? Рыбные котлеты? Запечёная птица? Эхо шёл за запахом, повернул за угол и наткнулся на очередной построенный Айспином цараповый рай. Там на маленькой слегка наклонённой крыше стояла красная каминная труба в человеческий рост. С помощью проволоки и нарезанных веток мастер превратил её в пародию рождественской ёлки, на которой на тонких нитках висели всякие вкусности: хрустящие жареные колбаски, маленькие рыбные котлетки, пахнущие чесноком бараньи рёбрышки, панированные куринные ножки и поджаристые крылышки. Внизу стояла кастрюля со свежими сливками.
Эхо глубоко вдохнул. Мрачные мысли мгновенно улетучились, а изо рта потекли слюньки. Он тут же принялся за дело - сбивал лапой маленькие закуски и с удовольствием поедал их. Они были не такими по-деревенски простыми, какими показались на первый взгляд. Они были очень изысканно приготовлены. Колбаски набиты мелким крилем, рубленым луком, кусочками яблок и приправлены шалфеем. Куриные грудки, судя по всему, мариновались несколько дней в красном вине, из-за чего их мясо приобрело светло-красный оттенок и таяло во рту, как масло. Бараньи рёбрышки были обёрнуты в ветчину, нашпигованы розмарином, а затем обжарены. На вкус всё было превосходно.
- Ну? - спросил вдруг чей-то голос. - Вкусно?
Эхо так испугался, что баранье рёбрышко выпало у него изо рта. Он обернулся, сначала налево, затем направо. Но там никого не было.
- Здесь, наверху! - крикнул голос.
Эхо посмотрел вверх на трубу. Из неё торчала голова одноглазого филина пронзительно уставившегося на царапа.
- Я спросил вкусно ли тебе? - голос филина был низким и звучным. - В любом случае желаю тебе приятного аттепита.
Аттепит? Птица сказала аттепит?
- Большое спасибо, - осторожно ответил Эхо. - Всё очень вкусно. Я съел твой обед?
- О, нет, - ответил филин. - Я к этому даже не прикасаюсь. Я здесь просто живу. Труба - это моё место жилетьства.
- Я и не знал, что здесь наверху кто-то живёт.
- Теперь ты знаешь. Но оставь это пожалуйста при себе, я бы не хотел, что бы это стало буплично известно. Представляюсь: меня зовут Фёдор Ф.Фёдор, но ты можешь звать меня просто Фёдор.
Эхо не решился спросить о значении "Ф" между двух Фёдоров. Может оно означало Фёдор.
- Очень приятно. Меня зовут Эхо. Ты живёшь в камине?
- Им никогда не пользуются. У него есть крыша. Мне этого достаточно, - филин долго молча смотрел на Эхо. - Если ты можешь со мной разговаривать, то значит ты - царап, - сказал он наконец.
- Верно, - подтвердил Эхо.
- Всё ясно. У тебя две жизни, ты знал об этом? Я немного разбираюсь в биоголии.
- Ты имеешь ввиду биологии.
Фёдор сдела вид, будто он не услышал замечания.
- Мне интерсено как ты прошёл мимо кожекрылов, - сказал он. - На этой крыше ещё ни разу не было ни одного животного не обладающего аэронивагационными способностями.
Интерсено? Аэронивагационными? Речь Фёдора всё больше сбивала Эхо с толку.
- Я поговорил с ними, - ответил он.
И тут наконец он понял: Фёдор охотно использовал иностранные слова, хотя у него явно были проблемы с ними. Или броплемы, как выразился бы он.
- Я предпочитаю пользоваться разумом, а не когтями.
- Ты комминуцировал с ними, вместо того, что бы сражаться! Так ты фаципист! - воскликнул Фёдор. - Это же опмитально, наши взгляды не могут ещё больше гарномировать! Всё можно решить путём диксусии и это моё мнение!
- Ты знаешь кучу иностранных слов, - сказал Эхо.
- Можно и так сказать, - ответил Фёдор и нахохлился. - Я - инллетектуал, так сказать энклицопедия иностранных слов, кофирей высшей категории. Я не хвалюсь своим образованием, мне важнее всего языковая тончость. Для этого не нужно посещать гимзании, достаточно собственной ициниативы.
- Значит ты тоже один из квартиросъёмщиков Айспина?
- Об этом я даже слышать не хочу! С этим кринимальным инвидидуумом я не имею ничего общего! Я поселился в этом камине с целью простетировать против Айспиновских козней.
- Ох! Он тебе не очень нравится, а?
- Не только мне. Он - пазарит общества! Он возвышается над городом как руфункул, он инцифирует всё своей тинарией. Пока Айспин остаётся дактитором о реванколесценции не может быть и речи. То, что нам нужно - это реловюция! Реловюция протелариата Следвайи.
Эхо невольно обернулся, что б удостовериться, что их никто не подслушивает.
- Не кажется ли тебе, что ты немного неосторожен со своими высказываниями? - спросил он тихо. - Я имею ввиду, ты же меня совсем не знаешь и ты...
- Я знаю всю, - успокоил его Фёдор. - Для меня ты не незнакомец. Ты - жертва айспинских алхимических козней. Он хочет тебя канзить и вытопить твой жир.
- Откуда ты знаешь?
- Во-первых, потому, что он делает это со всеми зверями кроме кожекрылов. Я знаю всё. Всё! Я наблюдаю за этим закмом уже много лет. Я знаю каждую каминную трубу. Я видел их, этих зверей в клетках. Я видел как он рецудировал их в шарик жира. Теперь там только пустые клетки.
- Ты лазаешь здесь везде по каминным трубам? - спросил Эхо. - Почему ты это делаешь?
- Я шпионю за Айспином и его махинациями. Я везде и нигде. Никто меня не видит, но я вижу всё. Я был свидетелем многих одиноких молоногов Айспина. Я знаю всё о его далеко идущих планах. О его татолитарных мечтах.
- Ведь это же достаточно опасно! - сказал Эхо. - Я имею ввиду, что если он тебя обнаружит?
Филин проигнорировал и этот вопрос. Он нагнулся к Эхо, ракрыл широко глаза, понизил голос и зашептал:
- Послушай, парень, ты в огромной опасности. Айспин не остановится ни перед чем, что бы стать повелителем жизни и смерти. И как это безумно не звучит - он очень близок к этому. А ты - последняя шестерёнка, необходимая ему для запуска этого механизма.
- Откуда ты знаешь?
Птица опять немного нахохлилась.
- Может быть это дар аланизировать и комнибировать, может декеттивный нюх, инстивктинное чувство, как по мне, так можешь называть это интиуцией. В последнее время многое указывает на приближение акопалиптический филана. На ужасный сцераний немыслимых машстабов! И с тех пор, как ты тут, всё начало ускоряться, а Айспин находится в более приподнятом положении духа, чем обычно. Ты бы посмотрел на него во время эксмерипентов прошлой ночью! Это был сплошной акстэз!
Эхо начал понемного сомневаться. Откуда ему знать говорит ли эта сумасшедшая птица правду или нет? Может быть он был помощником Айспина и хотел проверить царапа.
- Скажи-ка, почему ты всё это мне рассказываешь?
- Потому, что ты единственный можешь его остановить, - проворчал филин.
- Как это понять?
- Мастер ужасок уже давно начал вываривать жиры редких животных и хранить в них запахи их душ. Он снова и снова смешивает эти жиры и запахи, так как верит, что в результате получит первичную материю из которой можно создавать новые жизни. Prami Zetaria! Мне кажется, что он настолько близок к достижению своей цели, что в следующее полнолуние возможно у него всё получится. Исходя из твоего пребывания здесь, я могу предположить, что мастеру не хватает жира и души одного единственного животного - царапа. Выходит, что ты - последний эмелент его коварного плана. Твой жир - последний недостающий индегриент. Только ты можешь ему помешать.
- Правда? И как же? - спросил Эхо.
- Очень просто: ты сбежишь. Поешь ещё пару дней до отвалу, а затем просто исчезни! В огромном мире там, снаружи. Спрячь от него свой царапий жир, так ты сможешь полностью его домерализировать.
- Но у нас с ним договор.
- Договор? - филин в ужасе уставился на Эхо. - Ирюдический дукомент? Правда? Это плохо.
- Да, - вздохнул Эхо. - Договор нужно соблюдать.
- Чушь! Договоры только для того и существуют, что бы их нарушать! Но договор с Айспином - это совсем другое дело.
- Что ты имеешь ввиду?
Теперь птица испуганно оглянулась по сторонам:
- Так как Айспин использует особые методы и пути, что бы ты сдержал договор.
- Какие методы?
- Ты сам увидишь, когда попробуешь нарушить кантрокт.
- Что-то похожее сказали мне и кожекрылы. То есть ты тоже считаешь, что у меня нет никакой надежды выбраться отсюда живым?
- Такого я не говорил. Я вообщем-то по природе опмитист. Надежда - мой цинприп. Но твой случай на самом деле очень сложен. Мне нужно подольше об этом всём подумать.
Подул ветер и вокруг каминной трубы зашелестели ветки. Эхо оглянулся. Издалека приближались большие грозовые тучи.
- Кламитические условия скоро ракидально изменятся, тогде здесь на крыше будет очень неуютно, - сказал филин. - Атфосмера заряжается эректличесвом, бораметорное давление возрастает - идёт гроза. Спущусь-ка я в подвал, словлю пару мышек. К сожелению я всё ещё должен сам заботиться о своём питании.
- Так возьми тут пару сосисок, - предложил ему Эхо.
Филин возмущённо скорчился:
- Нет, нет, нет, я принципиально не дотрагиваюсь ни до чего, что было приготовлено на дьявольской кухне Айспина! Это один из моих наиважнейших прицнипов!
- Ну, как хочешь, - сказал Эхо. - Но ты многое теряешь.
- Я бы порекомендовал тебе тоже побыстрее поискать сухоее местечко, - сказал Фёдор.
- Поищу. И большое спасибо за приятную беседу и полезные советы.
- Это не было приятной беседой - это было конспаритивной встречей. И это были никакие не полезные советы - это были страгетические размышления. Теперь мы одна команда.
- Команда?
- Связанные судьбой. Братья по разуму. Товарищи в борьбе. Увидимся!
Фёдор Ф.Фёдор закрыл глаза и медленно исчез в трубе.
Царап повернулся и посмотрел на небо. Над голубыми горами ползли толстые дождевые тучи. Влажный тёплый ветер дул сильнее, отчего Эхо стало неприятно на крыше - он совсем не хотел столкнуться с грозой здесь. Из-за речей Фёдора и его перевёрнутых иностранных слов в голове у него всё перемешалось, к тому же он устал из-за обильной еды. Так что он решил вернуться домой и немного поспать, что бы переварить съеденное и услышанное. В конце концов это было очень напряжённое утро.
Как варят приведение
Крыша крыш
Как только Эхо шагнул на крышу, ему показалось, что он оказался в ином огромном мире. Сильный ветер трепал его шерсть и почти сдувал с места - так высоко он ещё никогда не забирался. Панорама, открывшаяся его глазам, захватывала дух. Жильё Айспина служило теперь царапу смотровой башней у ног которой лежала вся Следвайя. То, что с мостовой города выглядело для Эхо как гигантский лабиринт с непреодолимыми стенами, сжалось теперь в миниатюрную модель, в беспорядочную смесь кукольных домиков и кубиков, между которыми катились телеги и кареты и двигались жители города, похожие на трудолюбивых муравьёв.
Неожиданно Эхо понял как удивительно мало было ему известно об окружающем мире. Его охватило дикое желание исследовать то, что лежит за горизонтом, над которым висит ослепительно яркое солнце. Пространство между городом и далёкими серо-голубыми горами, отделяющими землю от неба, было заполнено сотнями зелёных оттенков. Леса, лужайки, поля - на исследование одного этого лоскутного покрывала, созданного природой, Эхо понадобились бы наверняка месяцы, а то и годы, может даже вся жизнь.
И тут все его тревоги вернулись. Месяцы! Годы! Жизнь! У него остались лишь несколько недель. Тридцать, нет, теперь уже всего лишь двадцать девять дней. Он посмотрел на луну. Какое же это ужасное чувство целый месяц видеть там наверху напоминание о собственной приближающейся смерти. Эхо стряхнул как капли дождя печальные мысли и направился изучать крышу.
Крышей из крыш было это строение, тянущееся вверх остроконечное чудо архитекуры с множеством маленьких и больших коньков, с каменными стенами и лестницами, которые, казалось, бессмысленно вели вверх и вниз.
Эта крыша не была первой, на которую взобрался Эхо, но она была самой большой из всех тех, которые он уже посетил, располагалась выше всех, была самой запутанной и необычной. Дюжины каминных труб тянулись вверх, как каменные грибы с жестяными шляпками. Большая часть черепицы была так аккуратно уложена, что ни один кровельщик не смог бы придраться, но в некоторых местах она так криво и беспорядочно торчала, что была похожа на неухоженные зубы великана, сорванные с места и за сотни лет источенные ветром. Там, где черепица была смыта с крыши дождём, росли пучки чертополоха, трава и маргаритки.
Черепица выглядела абсолютно прочной, как-будто она была сделана из очень твёрдого, неизнашеваемого сланца. Её поверхность была шершавой, покрытой мелкими канавками и вмятинками, что не давало скользить лапам Эхо. Но всего лишь один неверный шаг, одно неверное движение и царап сорвался бы с крыши, пролетел бы мимо окон айспинского замка и разбился бы на тысячи кусочков на троруаре Следвайи. Не важно, приземлился бы он на лапы или нет, при падении с такой высоты ему не помог бы ни его гибкий скелет, ни его мягкие лапы.
Лестницы так же пострадали от ветра и дождей, во многих местах они треснули или развалились и Эхо снова и снова приходилось перепрыгивать через дыры. Но именно такие опасности - перепрыгивать с крыши на крышу, перебираться с одной черепицы на другую - притягивали царапа. Они вызывали у него азарт, он был вынужден точнейшим образом обдумывать каждый свой шаг, чтобы его тело приняло правильное положение и сохранило равновесие.
Это было настоящей цараповой жизнью - он и его собраться жили, судя по всему, с одной единственной целью: грациозно бродить по крышам. Эхо передвигался всю свою жизнь именно таким образом, не важно где он находился, на широкой улице или на узкой стене, - он балансировал всегда так, будто он шёл по канату, натянутому на высоте тысячи метров над землёй. И сейчас он понял, что вся предыдущая его жизнь была лишь подготовкой к теперешнему дню. Крыша айспинского замка была венцом крышестроительного искусства! Она была совершенно идеальной, будто её в древние времена построил любитель царапов и оставил её сотни лет разрушаться, чтобы сейчас Эхо мог путешествовать по ней в своё удовольствие. Тут и там он осторожно ощупывал лапкой черепицу, чтобы проверить её на прочность. Если она трещала, скрипела или прогибалась, тогда он замирал, запоминал это место, а затем искал другой путь. Когда же черепица казалась устойчивой, то Эхо уверенно шагал вперёд или даже решался на небольшой прыжок, чтобы снова неподвижно замереть, навострить уши и с любопытством принюхаться и прислушаться. Секундочку! Тут кажется запахло кошачей мятой? Он принюхался ещё раз. Да, точно, это был чарующий аромат кошачьей мяты, лучшей травы в мире!
У Эхо закружилась голова и он, забыв про осторожность, отважно прыгнул вверх, остановился на узком коньке крыши и уставился в сторону, с которой тянулся запах. И точно, там, внизу, на ступеньке стоял большой глиняный горшок с пышным цветущим кустом кошачьей мяты, над цветами которой лениво жужали шмели.
Что такого восхитительного находят царапы в кашачьей мяте и почему она в одно мгновение превращает их в урчащий комок счастья, до сих пор является неразрешённой тайной цамонийской биологии. Эхо, во всяком случае, сразу же проявил типичную манеру поведения своего вида при обнаружении этой волшебной травы: он плавно спустился с конька и медленно, с опущенной вниз головой, обошёл горшок вокруг, принюхиваясь и подкарауливая. Затем он подпрыгнул вверх, упал в середину мятного куста и безостановочно мурлыкая в экстазе обнюхал каждый стебелёк, каждый листок, каждый цветок растения, а после этого ещё долго сидел перед горшком и мяукал на куст, будто бы пел ему любовную серенаду. Только после этого он наконец отправился дальше, слегка пританцовывая, окрылённый и набравшийся сил, на каждом шагу по-новому элеганно выгибая хвост.
Мастер ужасок значит всё-таки не обманул его. На этой крыше скрывались и другие деликатесы, а не только божественная мята. Эхо не только догадывлася об этом - он чувствовал запахи! Жареные голуби и перепёлки, медовое молоко. Невидимый, пышно накрытый обеденный стол парил в воздухе. Мята была лишь призвана своим ароматом возбудить аппетит царапа, вкусовое удовольствие ожидало его где-то в другом месте. Но где? Эхо поднимался всё выше и выше по карнизу, пока не дошёл до терассы, заросшей мхом. Десятки черепичных пластинок должно быть однажды скатились отсюда вниз, как снежная лавина в горах, и кто-то, вероятно Айспин, разбил здесь сад. Это был небольшой старый лес, уходящий глубоко в чердак, с мягким мшистым полом и высокой травой. Эхо тихо пробирался через невысокие заросли, пригнувшись, как настоящий охотник. Два запаха смешивались и становились всё сильнее и сильнее: запах молока и запах мёда.
Чертополох с шипами, похожими на пики, преградил Эхо дорогу, но он легко когтями отбросил его в сторону. Ничто не могло удержать его от погони за добычей, которая должна была быть уже совсем-совсем близко. Он раздвинул передними лапами пышную жёлтую траву и впервые в своей жизни увидел молочное озеро! Ветер нежно рябил белоснежную поверхность, по которой скользили маленькие тростнковые лодочки с жареными голубями и запечённой рыбой в качестве пассажиров. Они были одеты в кукольные одежды и сидели вертикально в лодках украшенных бумажными зонтиками. Эхо был в восторге.
Он подполз к берегу молочного озера и начал быстро лакать молоко. Точно! Оно было подслащено мёдом! После того, как Эхо утолил жажду, он выловил лапкой из одной лодки голубя, стянул с него кукольное платье и съел всю птицу начиная с хрустящей кожи и до косточек. Он съел грудку, шею и крылышки и долго облизывал шершавым языком остатки мяса с костей, пока перед ним не остался лежать чистый блестящий скелет.
После этого Эхо с кряхтением улёгся для послеобеденного сна на мох. Он рассеянно посмотрел на бледный птичий скелет, играючи повернул его туда-сюда лапой и неожиданно в голове у него возникли мрачные мысли. Он испугался поняв сколько энергии прикладывал Айспин для его откорма. Мастер ужасок притащил сюда вверх ванну, вероятно даже рискуя собственной жизнью. Он установил её здесь во мху и наполнил молоком, ведро за ведром. Он не только приготовил восхитительную еду, но так же нашёл для неё кукольную одежду и сплёл лодочки. Как же важно было это для него! Как страстно желал мастер ужасок увидеть ожиревшим тощего царапа! Эхо мгновенно вскочил, сон у него как рукой сняло.
Подавленный, слегка подрагивая начал он подниматься выше. Абсолютно невозможно было систематично осматривать эти крышу: лестница то вела вверх, то без каких-либо причин спускалась вниз, а то резко поворачивала в сторону и заканчивалась покатой крышей, что означало либо поворачивать назад, либо продвигаться вперёд по этой крутой крыше. Тут и там заглядывал Эхо в треугольные окона, но не видел ничего кроме кромешной тьмы. Может там внизу были кожекрылы? А может под этой сумасшедшей крышей находился ещё один чердак, защищавший вампиров от ветра и непогоды? Иногда он натыкался на странные высеченные в камне орнаменты, на диковинные скульптуры и причудливые гаргульи. Ему казалось, что он похож на исследователя, открывшего руины древней исчезнувшей цивилизации.
О, снова аппетитный аромат в воздухе! Жареные сосиски? Рыбные котлеты? Запечёная птица? Эхо шёл за запахом, повернул за угол и наткнулся на очередной построенный Айспином цараповый рай. Там на маленькой слегка наклонённой крыше стояла красная каминная труба в человеческий рост. С помощью проволоки и нарезанных веток мастер превратил её в пародию рождественской ёлки, на которой на тонких нитках висели всякие вкусности: хрустящие жареные колбаски, маленькие рыбные котлетки, пахнущие чесноком бараньи рёбрышки, панированные куринные ножки и поджаристые крылышки. Внизу стояла кастрюля со свежими сливками.
Эхо глубоко вдохнул. Мрачные мысли мгновенно улетучились, а изо рта потекли слюньки. Он тут же принялся за дело - сбивал лапой маленькие закуски и с удовольствием поедал их. Они были не такими по-деревенски простыми, какими показались на первый взгляд. Они были очень изысканно приготовлены. Колбаски набиты мелким крилем, рубленым луком, кусочками яблок и приправлены шалфеем. Куриные грудки, судя по всему, мариновались несколько дней в красном вине, из-за чего их мясо приобрело светло-красный оттенок и таяло во рту, как масло. Бараньи рёбрышки были обёрнуты в ветчину, нашпигованы розмарином, а затем обжарены. На вкус всё было превосходно.
- Ну? - спросил вдруг чей-то голос. - Вкусно?
Эхо так испугался, что баранье рёбрышко выпало у него изо рта. Он обернулся, сначала налево, затем направо. Но там никого не было.
- Здесь, наверху! - крикнул голос.
Эхо посмотрел вверх на трубу. Из неё торчала голова одноглазого филина пронзительно уставившегося на царапа.
- Я спросил вкусно ли тебе? - голос филина был низким и звучным. - В любом случае желаю тебе приятного аттепита.
Аттепит? Птица сказала аттепит?
- Большое спасибо, - осторожно ответил Эхо. - Всё очень вкусно. Я съел твой обед?
- О, нет, - ответил филин. - Я к этому даже не прикасаюсь. Я здесь просто живу. Труба - это моё место жилетьства.
- Я и не знал, что здесь наверху кто-то живёт.
- Теперь ты знаешь. Но оставь это пожалуйста при себе, я бы не хотел, что бы это стало буплично известно. Представляюсь: меня зовут Фёдор Ф.Фёдор, но ты можешь звать меня просто Фёдор.
Эхо не решился спросить о значении "Ф" между двух Фёдоров. Может оно означало Фёдор.
- Очень приятно. Меня зовут Эхо. Ты живёшь в камине?
- Им никогда не пользуются. У него есть крыша. Мне этого достаточно, - филин долго молча смотрел на Эхо. - Если ты можешь со мной разговаривать, то значит ты - царап, - сказал он наконец.
- Верно, - подтвердил Эхо.
- Всё ясно. У тебя две жизни, ты знал об этом? Я немного разбираюсь в биоголии.
- Ты имеешь ввиду биологии.
Фёдор сдела вид, будто он не услышал замечания.
- Мне интерсено как ты прошёл мимо кожекрылов, - сказал он. - На этой крыше ещё ни разу не было ни одного животного не обладающего аэронивагационными способностями.
Интерсено? Аэронивагационными? Речь Фёдора всё больше сбивала Эхо с толку.
- Я поговорил с ними, - ответил он.
И тут наконец он понял: Фёдор охотно использовал иностранные слова, хотя у него явно были проблемы с ними. Или броплемы, как выразился бы он.
- Я предпочитаю пользоваться разумом, а не когтями.
- Ты комминуцировал с ними, вместо того, что бы сражаться! Так ты фаципист! - воскликнул Фёдор. - Это же опмитально, наши взгляды не могут ещё больше гарномировать! Всё можно решить путём диксусии и это моё мнение!
- Ты знаешь кучу иностранных слов, - сказал Эхо.
- Можно и так сказать, - ответил Фёдор и нахохлился. - Я - инллетектуал, так сказать энклицопедия иностранных слов, кофирей высшей категории. Я не хвалюсь своим образованием, мне важнее всего языковая тончость. Для этого не нужно посещать гимзании, достаточно собственной ициниативы.
- Значит ты тоже один из квартиросъёмщиков Айспина?
- Об этом я даже слышать не хочу! С этим кринимальным инвидидуумом я не имею ничего общего! Я поселился в этом камине с целью простетировать против Айспиновских козней.
- Ох! Он тебе не очень нравится, а?
- Не только мне. Он - пазарит общества! Он возвышается над городом как руфункул, он инцифирует всё своей тинарией. Пока Айспин остаётся дактитором о реванколесценции не может быть и речи. То, что нам нужно - это реловюция! Реловюция протелариата Следвайи.
Эхо невольно обернулся, что б удостовериться, что их никто не подслушивает.
- Не кажется ли тебе, что ты немного неосторожен со своими высказываниями? - спросил он тихо. - Я имею ввиду, ты же меня совсем не знаешь и ты...
- Я знаю всю, - успокоил его Фёдор. - Для меня ты не незнакомец. Ты - жертва айспинских алхимических козней. Он хочет тебя канзить и вытопить твой жир.
- Откуда ты знаешь?
- Во-первых, потому, что он делает это со всеми зверями кроме кожекрылов. Я знаю всё. Всё! Я наблюдаю за этим закмом уже много лет. Я знаю каждую каминную трубу. Я видел их, этих зверей в клетках. Я видел как он рецудировал их в шарик жира. Теперь там только пустые клетки.
- Ты лазаешь здесь везде по каминным трубам? - спросил Эхо. - Почему ты это делаешь?
- Я шпионю за Айспином и его махинациями. Я везде и нигде. Никто меня не видит, но я вижу всё. Я был свидетелем многих одиноких молоногов Айспина. Я знаю всё о его далеко идущих планах. О его татолитарных мечтах.
- Ведь это же достаточно опасно! - сказал Эхо. - Я имею ввиду, что если он тебя обнаружит?
Филин проигнорировал и этот вопрос. Он нагнулся к Эхо, ракрыл широко глаза, понизил голос и зашептал:
- Послушай, парень, ты в огромной опасности. Айспин не остановится ни перед чем, что бы стать повелителем жизни и смерти. И как это безумно не звучит - он очень близок к этому. А ты - последняя шестерёнка, необходимая ему для запуска этого механизма.
- Откуда ты знаешь?
Птица опять немного нахохлилась.
- Может быть это дар аланизировать и комнибировать, может декеттивный нюх, инстивктинное чувство, как по мне, так можешь называть это интиуцией. В последнее время многое указывает на приближение акопалиптический филана. На ужасный сцераний немыслимых машстабов! И с тех пор, как ты тут, всё начало ускоряться, а Айспин находится в более приподнятом положении духа, чем обычно. Ты бы посмотрел на него во время эксмерипентов прошлой ночью! Это был сплошной акстэз!
Эхо начал понемного сомневаться. Откуда ему знать говорит ли эта сумасшедшая птица правду или нет? Может быть он был помощником Айспина и хотел проверить царапа.
- Скажи-ка, почему ты всё это мне рассказываешь?
- Потому, что ты единственный можешь его остановить, - проворчал филин.
- Как это понять?
- Мастер ужасок уже давно начал вываривать жиры редких животных и хранить в них запахи их душ. Он снова и снова смешивает эти жиры и запахи, так как верит, что в результате получит первичную материю из которой можно создавать новые жизни. Prami Zetaria! Мне кажется, что он настолько близок к достижению своей цели, что в следующее полнолуние возможно у него всё получится. Исходя из твоего пребывания здесь, я могу предположить, что мастеру не хватает жира и души одного единственного животного - царапа. Выходит, что ты - последний эмелент его коварного плана. Твой жир - последний недостающий индегриент. Только ты можешь ему помешать.
- Правда? И как же? - спросил Эхо.
- Очень просто: ты сбежишь. Поешь ещё пару дней до отвалу, а затем просто исчезни! В огромном мире там, снаружи. Спрячь от него свой царапий жир, так ты сможешь полностью его домерализировать.
- Но у нас с ним договор.
- Договор? - филин в ужасе уставился на Эхо. - Ирюдический дукомент? Правда? Это плохо.
- Да, - вздохнул Эхо. - Договор нужно соблюдать.
- Чушь! Договоры только для того и существуют, что бы их нарушать! Но договор с Айспином - это совсем другое дело.
- Что ты имеешь ввиду?
Теперь птица испуганно оглянулась по сторонам:
- Так как Айспин использует особые методы и пути, что бы ты сдержал договор.
- Какие методы?
- Ты сам увидишь, когда попробуешь нарушить кантрокт.
- Что-то похожее сказали мне и кожекрылы. То есть ты тоже считаешь, что у меня нет никакой надежды выбраться отсюда живым?
- Такого я не говорил. Я вообщем-то по природе опмитист. Надежда - мой цинприп. Но твой случай на самом деле очень сложен. Мне нужно подольше об этом всём подумать.
Подул ветер и вокруг каминной трубы зашелестели ветки. Эхо оглянулся. Издалека приближались большие грозовые тучи.
- Кламитические условия скоро ракидально изменятся, тогде здесь на крыше будет очень неуютно, - сказал филин. - Атфосмера заряжается эректличесвом, бораметорное давление возрастает - идёт гроза. Спущусь-ка я в подвал, словлю пару мышек. К сожелению я всё ещё должен сам заботиться о своём питании.
- Так возьми тут пару сосисок, - предложил ему Эхо.
Филин возмущённо скорчился:
- Нет, нет, нет, я принципиально не дотрагиваюсь ни до чего, что было приготовлено на дьявольской кухне Айспина! Это один из моих наиважнейших прицнипов!
- Ну, как хочешь, - сказал Эхо. - Но ты многое теряешь.
- Я бы порекомендовал тебе тоже побыстрее поискать сухоее местечко, - сказал Фёдор.
- Поищу. И большое спасибо за приятную беседу и полезные советы.
- Это не было приятной беседой - это было конспаритивной встречей. И это были никакие не полезные советы - это были страгетические размышления. Теперь мы одна команда.
- Команда?
- Связанные судьбой. Братья по разуму. Товарищи в борьбе. Увидимся!
Фёдор Ф.Фёдор закрыл глаза и медленно исчез в трубе.
Царап повернулся и посмотрел на небо. Над голубыми горами ползли толстые дождевые тучи. Влажный тёплый ветер дул сильнее, отчего Эхо стало неприятно на крыше - он совсем не хотел столкнуться с грозой здесь. Из-за речей Фёдора и его перевёрнутых иностранных слов в голове у него всё перемешалось, к тому же он устал из-за обильной еды. Так что он решил вернуться домой и немного поспать, что бы переварить съеденное и услышанное. В конце концов это было очень напряжённое утро.
Как варят приведение