О нравах, царящих в русском Свято-Пантелеимоновом монастыре на Афоне
- Добрый день! Калимера*! Я паломник из России... А... нельзя ли у вас поселиться?
- Калимера. На ночь. Больше нельзя. Подходите после пяти, после службы и трапезы. Вещи можете оставить на стеллажах.
Так не очень-то, прямо скажем, приветливо встретили меня в архондарике нашего русского Свято-Пантилеимонова монастыря. Ни тебе традиционной на Афоне стопочки раки, ни чашечки кофе, ни даже стакана воды...
- У меня вот... письмо от владыки... - я протянул ему рекомендательное письмо на фирменном епархиальном бланке от нашего правящего архиерея с нижайшей просьбой поселить меня, обормота, на пару-тройку деньков в гостинице монастыря, но он даже не взглянул на него.
- Да нам хоть от самого вселенского патриарха Варфоломея! У нас тут свои порядки. Всё. Я ухожу.
Фондаричный, как их кое-где зовут на Афоне, отец Игорь, молодой, лет тридцати с небольшим, худощавый монах, в очках, оттеснил меня за порог приемной, закрыл на ключ дверь и куда-то стремительно сгинул.
«Да! - сказал я себе. - Такие дела...»
И вспомнил: «Ты где? На Афоне! Вот и смиряйся, терпи».
Стеллажи, в точности такие, как раньше стояли в камерах хранения на вокзалах, располагались прямо напротив двери приемной. Я сгрузил на нижнюю полку рюкзак, переметную сумку, приставил рядышком посох и пошел осмотреться, что тут да как...
Гостиница была в пять этажей. Очень большая гостиница, с широкими маршами лестницы, с площадками, холлами... Все это было, разумеется, построено до революции, когда одних паломников и трудников в Свято-Пантелеимонове размещалось до трех тысяч. Сейчас, судя по всему, было задействовано всего лишь два этажа, тот, на котором размещалась приемная, и еще один, выше, третий этаж... Правда, когда я входил по мостку, перекинутому через ров, отделяющий гостиницу от аллеи, на первом этаже, внизу, на самом дне рва, маячили какие-то люди, как я после узнал, грузины-рабочие.
Поднявшись на третий этаж, сразу недалеко от лестничной клетки я обнаружил небольшой «сапожок» с балконом, идущем по всему внешнему периметру стены. Балкон был, правда, на крепком запоре, но за окном и дверьми, ведущими на него, открывалось Эгейское море. Гостиница нависала прямо над кромкой берега, и хорошо было видно, как о прибрежные валуны плещутся пенные волны...
Под шум волны я прилег, как был, на какой-то диван, обитый искусственной кожей, в углу у стены и... в ту же минуту уснул. Бессонное многочасовое стояние всю ночь напролет до утра на престольной праздничной службе в монастыре Ксиропотам, обильная затем трапеза с раки и виноградным вином, пеший восьмикилометровый переход, без единого привала, с полной выкладкой, по узкой горной тропе по-над берегом моря - все это, конечно не могло не дать о себе знать... Я уснул как убитый.
Проснулся - время без пяти пять. До храма святителя Пантелеимона доскакал почти что вприпрыжку. Нашел в полумраке в притворе свободный стасидий и там еще подремал минут сорок. Служба была короткая, по-видимому, малое повечерие. После чего все на ней присутствовавшие, человек пятнадцать монахов, впереди священноначалие: игумен, настоятель монастыря, духовник и все остальные двинулись в трапезную, благо трапезные на Афоне почти все, какие я видел и до и потом, расположены строго напротив кафоликона - главного храма, в десяти-пятнадцати метрах. В Ксиропотаме так там даже на улицу выходить не надо - в трапезную попадаешь через крытую застекленную галерею.
Трапезная Свято-Пантелеимонова монастыря - нечто среднее между царской палатой и еще одним собственно храмом, только без алтаря, рассчитанное не на одну сотню одновременно вкушающих. Вдоль длинной высокой залы идут в два ряда деревянные столы и скамьи. Стены расписаны евангельскими сюжетами, а столпы ростовыми изображениями святых, среди которых был и преподобный Серафим Саровский. Росписи, стало быть, никак не ранее 1903 года... Ныне здесь спокойно, за двумя небольшими столами, один из которых - игуменский - разместились все присутствовавшие на службе, включая монахов, послушников и нескольких паломников, среди коих, кроме меня, был еще один питерский батюшка и двое по линии ОВЦС.
Была какая-то каша, были бобы, серый хлеб, репчатый лук, моченый чеснок, немного вина и, как везде на Афоне, много соленых маслин: ешь - не хочу...
По выходе из трапезной фондаричный отец Игорь, быстро проскользнув мимо меня, не оглядываясь, через плечо бросил:
- Я вас жду.
В приемной он попросил мой диамонтирион.
- Кем работаете?
- Главным редактором журнала.
Фондаричный даже не прореагировал. Зачем тогда спрашивал? Хоть бы спросил, какого... Ничего тут не «катит»: ни рекомендательное письмо владыки Евлогия (Смирнова), самого родного брата настоятеля Московского подворья монастыря Никона (Смирнова), ни почтенный все-таки возраст, ни «главный»...
- Так. Только на одну ночь. Вы меня поняли?
«Так точно», - хотел сказать я, но не стал, так сказать, обострять...
- Пойдемте, я покажу. Третий этаж...
Очень он мне напоминал... вот не пойму только кого, то ли народовольца-революционера, какими я их всегда представлял, то ли нашего заместителя по науке, озабоченного не столько наукой, сколько отчетами и формальной дисциплиной: кто во сколько пришел и ушел и т.д.
Кстати, приехав уже домой, я наткнулся на такие слова афонского старца Паисия (Святогорца): «Самым большим беспорядком в монастыре является мирской порядок с военной дисциплиной, который не только утомляет, особенно современный уставший мир, но и изгоняет святую простоту, расточает духовные и телесные силы на земное, из-за чего человек забывает Бога». И ещё там: «Люди устроителям этой системы представляются чурбанами, и они безжалостно обтёсывают их, и, несмотря на то, что люди от этого страдают, радуются тем квадратам, которые из них делают (в стиле кубистов)».
Да! Как ни крути, ни верти, а все-таки правы были те, кто предупреждал меня в отношении Свято-Пантелеимонова монастыря, а таких было, минимум, трое. Представитель Паломнической службы Виктор сказал мне, что в Пантелеимонове очень неохотно принимают тех, кто едет не по линии их собственной паломнической службы от Подворья. Друзья говорили: «А зачем тебе «Пантелеимон»? Бывалые «афониты» давно уже объезжают его стороной и только в конце поездки на пару часов заскакивают туда, чтобы поклониться мощам». Не хотелось им верить, но - убедился... Хотя приходилось встречать и другое - такое, кстати, к примеру, свидетельство: (конца, я думаю, 90-х - начала, 2000-х):
«Иеромонаха Исидора русскому богомольцу на Афоне не встретить нельзя. В соответствии с послушанием он - Пантелеимонов гостинник (по-местному - архондаричный), и именно от него зависит, где вам удастся преклонить голову после долгого святогорского пути... Итак, отец Исидор - обычно самый первый пантелеимоновец, вами встречаемый. Обязательное «откуда?» и запись в книге паломников (диамонитирион, то есть вид на жительство, он не спрашивает, как и архондаричные в других монастырях, - афонская этика построена на доверии). Затем - чай. Без спешки, но с лукумом. После вручения образка св. Пантелеимона вас проводят к месту временного пристанища... трудно представить себе более идеального гостинника, чем о. Исидор, встречающий вас как самых дорогих, долгожданных родственников. Длинная борода не может скрыть его радостную улыбку, так же как и очки - его лучезарные глаза. Добавьте к этому всегда доброжелательные, почти восторженные интонации. Но думается и другое - может, в этом суть монашеского делания, в котором после отсечения своего «эго», собственной воли, место начинает «красить человека». Архондаричный должен встречать гостей, как Самого Христа, и он так их встречает».
Впрочем, на все Божья воля (во всем, еще говорят, Божий промысел), и если бы все было идеально, без сучка и задоринки, я бы наверняка расслабился и не пошел в расстроенных чувствах гулять по набережной... А не пошел бы я туда гулять - не вышел бы впотьмах на мельницу Силуана - не встретил бы на обратном пути сиромаха** Варнаву - не попал бы с его помощью, на следующий день, в Старый Русик, к отцу Пахомию... Ну и так далее, вплоть до ночевки в настоящей - древней - монашеской келье при Тихвинском храме... Не пили бы мы поутру чай с 76-летним старцем, выходцем из Почаева, в беседке, увитой лозой с виноградными гроздьями, не вели бы с ним разговоров за Веру, «за жизнь», за Отечество, ну и прочая, прочая, прочая...
Виктор Григорьевич Дауров (Громыко), главный редактор журнала "Владимирский земледелецъ"
*Калимера - Доброе утро, добрый день, по-гречески.
**сиромах - бродячий монах
© Блог научного коллектива Музея имени Андрея Рублева. Эксперты приводят в пример воцерковлённое сообщество - сообщество Музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва: http://rublev-museum.livejournal.com/392705.html
Tags: Русская Православная Церковь, досье, расследование, фальсификация истории
Метки: #Музей, #МузейАндреяРублева, #МузейРублева, #МузейноеЕдинство, #музей_имени_Рублева, #протест, Музей имени Андрея Рублева, СМИ о ЦМиАР, досье, расследование
#МузейРублева #МузейАндреяРублева #музей_имени_Рублева #МузейноеЕдинство #rublevmuseum #andreyrublevmuseum
@ Музей Андрея Рублева