Про оперу и Троцкого
Занимательная зарисовка музыкально-театральных Петрограда и Москвы, сделанная Этель Сноуден в 1920 году http://www.archive.org/stream/throughbolshevi01unkngoog#page/n78/mode/1up
Из главы 6: «Культурная жизнь в России»
«...Единственным пунктом, где критика правительства звучала бы неуместна, является защита и поддержка, которые оно оказывает искусствам. Самые отъявленные оппоненты правительства вынуждены признать тот факт, большевики выказывают большую мудрость в стремлении уберечь существующие части русской культурной жизни. /.../
Концертные залы и театры Петрограда каждый вечер полны народа. /.../ Мы были на двух представлениях: «Орфей» Глюка и «Кармен» Бизе. Плюс к этому, по дороге на поезд в Москву, нам удалось на часок заскочить на балет, весьма ценимый лондонской публикой. /.../
В части хорового пения и оркестрового аккомпанемента это было не лучшее исполнение «Кармен» из виденных мною. Досадная небрежность в согласовании действий хора и оркестра сильно портили в целом прекрасное исполнение хорошо известной и любимой оперы. Но, опять же, то как была осуществлена сама постановка заслуживает высочайшей похвалы.
Тоже самое и касательно «Орфея». Это была замечательная и изысканная работа, исполненная на одном дыхании, оставляющая вас с чувством, что самые важные вещи происходят именно здесь, в мире тайны и воображения, страстных и чистых устремлений, а низменные споры политических теоретиков во имя интеллектуальных побед и триумфа доказательств имеют лишь вторичную ценность. /.../
Публика в зале, основу которой составлял трудовой люд, рабочие и работницы, безусловно, проявляла внимание и величайшую признательность. Мало кто из них был хорошо одет, но всё, что было на них выглядело чистым и опрятным, за исключением обуви.
Судя по тому, что аплодисменты раздались в тот момент, когда занавес опустился, а оркестр еще не закончил играть, многие из присутствующих впервые присутствовали на музыкальном представлении. И хотя «хлопальщиков» одернули более опытные зрители, очевидно, что пройдет время пока люди научатся соблюдать тишину до окончания игры музыкантов. Как бы то ни было, но я предпочитаю терпеть преждевременный восторг новых любителей оперы в Петрограде, чем сносить плохие манеры в лондонских театрах, где приходилось наблюдать публику, начинающую возиться с шляпами и плащами на последних минутах концерта. /.../
Нельзя не признавать того выдающегося факта, что опера в её лучшем музыкальном и сценическом исполнении являются здесь общедоступной и что искусство заботливо опекаемо советским руководством.
Здешние артисты имеют возможность получать большие рублевые зарплаты, которые, однако, не столь велики в сравнении с предложениями иностранных синдикатов. Как мне рассказывал один комиссар, Шаляпин бывает, что зарабатывает и двести тысяч рублей за один вечер. Но нужно иметь в виду, что один английский фунт равен десяти тысячам рублей; и что сумма размером в 20 фунтов, выплачиваемая одному из величайших из когда либо живших певцов, не столь впечатляющее вознаграждение, как позволяет себе думать этот комиссаришка.
Хотя, конечно, двести тысяч - это очень много в сравнении с восемью тысячами рублей, что получает ежемесячно член профсоюза в России. Но, иногда, артистам платят натурой. Мужчинам и женщинам, развлекавшим нас песнями и танцами на одном из приемов в Петрограде, заплатили, при этом весьма щедро, белой мукой, которая там очень ценится.
Будучи на «Князе Игоре», первой из посещённых нами в Москве опере, с нами произошло занимательное событие. Во время большого антракта нас навестил Троцкий.
Мы все столпились вокруг него, желая услышать последние новости с польского фронта, откуда он недавно прибыл и куда вскоре должен был снова вернуться. Троцкий рассказал о больших победах над поляками и превосходящих успехах Красной армии. В Европе Троцкий имел славу величайшего пацифиста и антимилитариста, но перед нами он предстал без облачения св.Франциска.
Внешне Троцкий был поразительно привлекательным мужчиной: еврей, чернявый, резкий, с проницательными глазами и мягкими манерами, выдававшими наличие огромной силы. На нём был офицерский китель, тщательно подогнанный по фигуре. /.../
Прозвенел звонок и Троцкий вместе с нами вернулся в царскую ложу. Он занял место в середине первого ряда, я же - соседнее по его правую руку, откуда я могла отлично видеть всё происходящее.
Как только многочисленные зрители углядели Троцкого они вскочили в едином порыве и с диким восхищением стали ему апплодировать, снова и снова. Естественно, мы тоже встали, дабы выказать дань уважения человеку, стоящего во главе всех боевых сражений, ведущихся его страной, и всегда эти битвы выигрывающего.
Гром оваций удвоил и утроил свою мощь. Люди кричали до хрипоты. Ничего более спонтанного я не видела в своей жизни. Это было замечательно!
Из первых рядов выскочил здоровенный матрос и подбил публику с оркестром на исполнение «Интернационала». Редкий случай, когда мы подхватили эту поднадоевшую песенку с настоящим и искренним удовольствием, ибо нет ничего более естественного, чем поддаться влиянию стоящих и поющих в совместном великом порыве людей, которые приветствуют своего героя-победителя. Это был как раз такой случай...".
Удивительная вещь! В стране голодуха, война, массовые аресты и казни, бандитизм, а искусство на подъёме. Творят Блок, Гумилёв, Хлебников, Шаляпин, Маяковский, Есенин, Мариенгоф, Малевич, Филонов, Ахматова, Зощенко, Петров-Водкин, Мейерхольд, Эйзенштейн, Платонов... - всех не упомнишь.
Нынче же благодать, сытость, стабильность и почти ни одного имени, о котором с уверенностью можно сказать, что его вспомнит русская культура спустя 20 лет. Отчего так? Чего ждём? Неужто очередного разгула?
Из главы 6: «Культурная жизнь в России»
«...Единственным пунктом, где критика правительства звучала бы неуместна, является защита и поддержка, которые оно оказывает искусствам. Самые отъявленные оппоненты правительства вынуждены признать тот факт, большевики выказывают большую мудрость в стремлении уберечь существующие части русской культурной жизни. /.../
Концертные залы и театры Петрограда каждый вечер полны народа. /.../ Мы были на двух представлениях: «Орфей» Глюка и «Кармен» Бизе. Плюс к этому, по дороге на поезд в Москву, нам удалось на часок заскочить на балет, весьма ценимый лондонской публикой. /.../
В части хорового пения и оркестрового аккомпанемента это было не лучшее исполнение «Кармен» из виденных мною. Досадная небрежность в согласовании действий хора и оркестра сильно портили в целом прекрасное исполнение хорошо известной и любимой оперы. Но, опять же, то как была осуществлена сама постановка заслуживает высочайшей похвалы.
Тоже самое и касательно «Орфея». Это была замечательная и изысканная работа, исполненная на одном дыхании, оставляющая вас с чувством, что самые важные вещи происходят именно здесь, в мире тайны и воображения, страстных и чистых устремлений, а низменные споры политических теоретиков во имя интеллектуальных побед и триумфа доказательств имеют лишь вторичную ценность. /.../
Публика в зале, основу которой составлял трудовой люд, рабочие и работницы, безусловно, проявляла внимание и величайшую признательность. Мало кто из них был хорошо одет, но всё, что было на них выглядело чистым и опрятным, за исключением обуви.
Судя по тому, что аплодисменты раздались в тот момент, когда занавес опустился, а оркестр еще не закончил играть, многие из присутствующих впервые присутствовали на музыкальном представлении. И хотя «хлопальщиков» одернули более опытные зрители, очевидно, что пройдет время пока люди научатся соблюдать тишину до окончания игры музыкантов. Как бы то ни было, но я предпочитаю терпеть преждевременный восторг новых любителей оперы в Петрограде, чем сносить плохие манеры в лондонских театрах, где приходилось наблюдать публику, начинающую возиться с шляпами и плащами на последних минутах концерта. /.../
Нельзя не признавать того выдающегося факта, что опера в её лучшем музыкальном и сценическом исполнении являются здесь общедоступной и что искусство заботливо опекаемо советским руководством.
Здешние артисты имеют возможность получать большие рублевые зарплаты, которые, однако, не столь велики в сравнении с предложениями иностранных синдикатов. Как мне рассказывал один комиссар, Шаляпин бывает, что зарабатывает и двести тысяч рублей за один вечер. Но нужно иметь в виду, что один английский фунт равен десяти тысячам рублей; и что сумма размером в 20 фунтов, выплачиваемая одному из величайших из когда либо живших певцов, не столь впечатляющее вознаграждение, как позволяет себе думать этот комиссаришка.
Хотя, конечно, двести тысяч - это очень много в сравнении с восемью тысячами рублей, что получает ежемесячно член профсоюза в России. Но, иногда, артистам платят натурой. Мужчинам и женщинам, развлекавшим нас песнями и танцами на одном из приемов в Петрограде, заплатили, при этом весьма щедро, белой мукой, которая там очень ценится.
Будучи на «Князе Игоре», первой из посещённых нами в Москве опере, с нами произошло занимательное событие. Во время большого антракта нас навестил Троцкий.
Мы все столпились вокруг него, желая услышать последние новости с польского фронта, откуда он недавно прибыл и куда вскоре должен был снова вернуться. Троцкий рассказал о больших победах над поляками и превосходящих успехах Красной армии. В Европе Троцкий имел славу величайшего пацифиста и антимилитариста, но перед нами он предстал без облачения св.Франциска.
Внешне Троцкий был поразительно привлекательным мужчиной: еврей, чернявый, резкий, с проницательными глазами и мягкими манерами, выдававшими наличие огромной силы. На нём был офицерский китель, тщательно подогнанный по фигуре. /.../
Прозвенел звонок и Троцкий вместе с нами вернулся в царскую ложу. Он занял место в середине первого ряда, я же - соседнее по его правую руку, откуда я могла отлично видеть всё происходящее.
Как только многочисленные зрители углядели Троцкого они вскочили в едином порыве и с диким восхищением стали ему апплодировать, снова и снова. Естественно, мы тоже встали, дабы выказать дань уважения человеку, стоящего во главе всех боевых сражений, ведущихся его страной, и всегда эти битвы выигрывающего.
Гром оваций удвоил и утроил свою мощь. Люди кричали до хрипоты. Ничего более спонтанного я не видела в своей жизни. Это было замечательно!
Из первых рядов выскочил здоровенный матрос и подбил публику с оркестром на исполнение «Интернационала». Редкий случай, когда мы подхватили эту поднадоевшую песенку с настоящим и искренним удовольствием, ибо нет ничего более естественного, чем поддаться влиянию стоящих и поющих в совместном великом порыве людей, которые приветствуют своего героя-победителя. Это был как раз такой случай...".
Удивительная вещь! В стране голодуха, война, массовые аресты и казни, бандитизм, а искусство на подъёме. Творят Блок, Гумилёв, Хлебников, Шаляпин, Маяковский, Есенин, Мариенгоф, Малевич, Филонов, Ахматова, Зощенко, Петров-Водкин, Мейерхольд, Эйзенштейн, Платонов... - всех не упомнишь.
Нынче же благодать, сытость, стабильность и почти ни одного имени, о котором с уверенностью можно сказать, что его вспомнит русская культура спустя 20 лет. Отчего так? Чего ждём? Неужто очередного разгула?