Борис Гудзь. Шрихи к портрету
Гонорар бойца невидимого фронта
В начале августа 2002 года мне в редакцию газеты, где я тогда работал, позвонил начальник пресс-службы СВР, мой хороший знакомый полковник Борис Лабусов. «Не хочешь пообщаться с разведчиком, которому в этом месяце сто лет? Это Гудзь Борис Игнатьевич. Участвовал в операции «Трест», был знаком с Ягодой, курировал самого Зорге».
Ехать не хотелось: что-то у меня тогда затевалось важное, времени не было, да и что может рассказать мне старик! Наверняка уже мемуары издал. И наверняка я не единственный, кого Боря Лабусов пригласил пообщаться с юбиляром. Я взял телефон бойца невидимого фронта и тут же позвонил. Голос бодрый, речь внятная, тон резковат.
- По телефону никаких интервью! - с порога отрезал ветеран. - Хотите - приезжайте.
И дал адрес. Помня короткую прелюдию пресс-службы, я по пути составил несколько вопросов. Собеседник мой при встрече ответил на них легко, непринужденно. Жил он, как помню, почти в центре Москвы. Бросалось в глаза сходство его то ли с писателем Виктором Некрасовым, то ли с эстрадным певцом Николаем Никитским. Только взгляд был иной - слишком пристальный, хотя и при бегающих глазах, и колючий.
Я спрятал диктофон и собрался было откланяться.
- Вот вы за свою работу получаете гонорар, - мягко, даже вкрадчиво сказал хозяин квартиры. - А я ведь тоже сейчас с вами работал…
- Сколько? - спросил я деловито, хотя такое поведение наблюдал впервые за мою богатую журналистскую практику - моим собеседникам хватало известности, которую давала им газета.
- Рублей пятьсот-семьсот, - так же деловито откликнулся разведчик.
Я немедля вытащил деньги. Сейчас не помню, много ли это было, исходя из покупательной способности рубля. Я дал бы и больше, если бы он запросил.
Так вот почему он отказался общаться по телефону. При прощании я не мог изобразить даже вымученную улыбку. Как-то не вязалось у меня: разведчик с биографией и - рубли с корреспондента сшибает.
Коротенькое мое сообщение о юбиляре было опубликовано в газете. Как я случайно узнал позже, старикан, успев в возрасте 101 года жениться в третий раз, через три года почил. Скоро я забыл о Борисе Игнатьевиче. <...>
В публикациях к 100-летию Гудзя авторы называли его «рыцарем» разведки, безупречно честным человеком. Видимо, хвалебную характеристику дал и я, не помню точно какую. Ну, неприятный тип, размышлял я тогда, ну, потребовал (или выклянчил) деньги. Но ведь биография! И - рекомендация Службы внешней разведки!
Сегодня же я думаю, что человек, как правило, мало меняется с возрастом: открытый, человечный остается открытым и человечным, подлец - подлецом. Хотя до поры и удается скрывать это от окружающих. Прочитав у Шаламова о доносе родственника, я будто бы нашел недостающий с 2002 года пазл. Картина стала полной.
Николай Поросков, "Окормление подозрением", Независимая газета, 22.09.2017.
В начале августа 2002 года мне в редакцию газеты, где я тогда работал, позвонил начальник пресс-службы СВР, мой хороший знакомый полковник Борис Лабусов. «Не хочешь пообщаться с разведчиком, которому в этом месяце сто лет? Это Гудзь Борис Игнатьевич. Участвовал в операции «Трест», был знаком с Ягодой, курировал самого Зорге».
Ехать не хотелось: что-то у меня тогда затевалось важное, времени не было, да и что может рассказать мне старик! Наверняка уже мемуары издал. И наверняка я не единственный, кого Боря Лабусов пригласил пообщаться с юбиляром. Я взял телефон бойца невидимого фронта и тут же позвонил. Голос бодрый, речь внятная, тон резковат.
- По телефону никаких интервью! - с порога отрезал ветеран. - Хотите - приезжайте.
И дал адрес. Помня короткую прелюдию пресс-службы, я по пути составил несколько вопросов. Собеседник мой при встрече ответил на них легко, непринужденно. Жил он, как помню, почти в центре Москвы. Бросалось в глаза сходство его то ли с писателем Виктором Некрасовым, то ли с эстрадным певцом Николаем Никитским. Только взгляд был иной - слишком пристальный, хотя и при бегающих глазах, и колючий.
Я спрятал диктофон и собрался было откланяться.
- Вот вы за свою работу получаете гонорар, - мягко, даже вкрадчиво сказал хозяин квартиры. - А я ведь тоже сейчас с вами работал…
- Сколько? - спросил я деловито, хотя такое поведение наблюдал впервые за мою богатую журналистскую практику - моим собеседникам хватало известности, которую давала им газета.
- Рублей пятьсот-семьсот, - так же деловито откликнулся разведчик.
Я немедля вытащил деньги. Сейчас не помню, много ли это было, исходя из покупательной способности рубля. Я дал бы и больше, если бы он запросил.
Так вот почему он отказался общаться по телефону. При прощании я не мог изобразить даже вымученную улыбку. Как-то не вязалось у меня: разведчик с биографией и - рубли с корреспондента сшибает.
Коротенькое мое сообщение о юбиляре было опубликовано в газете. Как я случайно узнал позже, старикан, успев в возрасте 101 года жениться в третий раз, через три года почил. Скоро я забыл о Борисе Игнатьевиче. <...>
В публикациях к 100-летию Гудзя авторы называли его «рыцарем» разведки, безупречно честным человеком. Видимо, хвалебную характеристику дал и я, не помню точно какую. Ну, неприятный тип, размышлял я тогда, ну, потребовал (или выклянчил) деньги. Но ведь биография! И - рекомендация Службы внешней разведки!
Сегодня же я думаю, что человек, как правило, мало меняется с возрастом: открытый, человечный остается открытым и человечным, подлец - подлецом. Хотя до поры и удается скрывать это от окружающих. Прочитав у Шаламова о доносе родственника, я будто бы нашел недостающий с 2002 года пазл. Картина стала полной.
Николай Поросков, "Окормление подозрением", Независимая газета, 22.09.2017.