Варлам Шаламов, «Письмо старому другу»
Статья Шаламова по следам процесса Андрея Синявского и Юлия Даниэля (1965), неподцензурно публиковавших свои произведения на Западе под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак. Вошла в состав «Белой книги по делу А. Синявского и Ю. Даниэля», составленной Александром Гинзбургом. Напечатана без подписи.
Из "Письма":
"Процесс Синявского - первый открытый политический процесс при советской власти, когда обвиняемые от начала до конца - от предварительного следствия до последнего слова подсудимых - не признавали себя виновными и приняли приговор как настоящие люди. [...] Первый процесс за четыре с лишним десятилетия. Не мудрено, что к нему приковано внимание всего мира.
Со времени дела правых эсеров - легендарных уже героев революционной России - это первый политический (такой) процесс. Только правые эсеры уходили из зала суда, не вызывая жалости, презрения, ужаса, недоумения [...]
Нужно помнить, что Синявский и Даниэль первыми принимают бой после чуть ли не пятидесятилетнего молчания. Их пример велик, их героизм бесспорен. [...]
Может ли быть в правде прошлой нашей жизни граница, рубеж, после которой начинается клевета? Я утверждаю, что такой границы нет, утверждаю, что для сталинского времени понятие клеветы не может быть применено. Человеческий мозг не в силах вообразить тех преступлений, которые совершались. [...]
Повесть Аржака-Даниэля "Говорит Москва", с его исключительно удачным гоголевским сюжетом "дня открытых убийств", вряд ли в чисто реалистическом плане может быть поставлена рядом со стенограммами XXII съезда партии, с тем, что было рассказано там. Тут уже не "день открытых убийств", а "двадцать лет открытых убийств". [...]
Если для обоснования жестокости приговора "Правде" (22 февраля) приходится вернуться к ленинским высказываниям начала революции, то это само по себе фальсификация. Меняется весь мир, не меняются только догмы советского права [...]
Нельзя судить человека, видевшего сталинское время и рассказавшего об этом, за клевету или антисоветскую агитацию. [...]
Общественный обвинитель Васильев патетически взывал к памяти 73-х писателей, погибших на войне, на фронте, чьи имена высечены на мраморной доске в ЦДЛ. От имени погибших он обвинял Синявского и Даниэля.
Если бы на этом процессе дали выступить общественному защитнику, тот защитил бы Синявского и Даниэля именем писателей, замученных, убитых, расстрелянных, погибших от голода и холода в сталинских лагерях уничтожения.
Это - Пильняк, Гумилев, Мандельштам, Бабель, Воронский, Табидзе, Яшвили - сотни фамилий включены в этот грозный мартиролог. Эти мертвецы, эти жертвы времени, которые могли бы составить славу литературы любой страны, поднимают голос в защиту Синявского и Даниэля! [...]
Что было бы, если бы Рей Брэдбери жил в Советском Союзе, сколько бы он получил лет - 7? 5? Со ссылкой или без нее? [...]
Как можно обвинять писателя в том, что он хочет печататься? [...]
Цитата из Горького, подкрепляющая рассуждения, как нельзя более к месту. Горький оставил позорный след в истории России 30-х годов своим людоедским лозунгом: "Если враг не сдается - его уничтожают". Море человеческой крови было пролито на советской земле, а Горький освятил массовые убийства.
Советское общество приговором по делу Синявского и Даниэля повергается снова в обстановку террора, преследований."
«Письмо старому другу» полностью в книге «Цена метафоры или Преступление и наказание Синявского и Даниэля». Отдельно опубликовано здесь
________
Из сборника "Хроника текущих событий, вып. 1-6, 1968-1969 гг.", изд. Посев, Франкфурт-на-Майне, Первый специальный выпуск, 1969, ХТС, № 2, о "Процессе четырех":
"В Институте русского языка, где происходило обсуждение 11-ти научных сотрудников, подписавших письма по процессу, наибольшим рвением в их осуждении отличился 32-летний кандидат филологических наук Лев Скворцов. Он заявил примерно следующее: "Я знаю, что в Москве есть антисоветская организация и центр ее - в нашем институте". Лев Скворцов известен как негласный участник текстологической экспертизы по делу Синявсского и Даниэля (официальным экспортом был, как известно, академик Виктор Виноградов). Скворцов был экспортом и во время следствия по делу Галанскова и др., но результаты этой экспертизы не были вынесены на рассмотрение суда в силу их предположительности. Говорят, что в заключении этой экспертизы, например, "Письмо старому другу" было названо совместным произведением Галанскова и Гинзбурга, хотя невооруженным глазом, без применения стилистики и текстологии, видно, что оно написано человеком другого поколения. "Письмо старому другу" в приговоре суда признано антисоветским документом, в том же качестве этот документ представлен и в обвинительном заключении - отсюда понятно, сколь серьезно обвинение в его авторстве".
________
В начале своего "Открытого письма Шолохову", 1966 ("Юрий Галансков", Posses-Verlav, Frankfurt/Main, 1980, стр. 102), упомянутый поэт и правозащитник Юрий Галансков пишет:
В своей речи на XXIII съезде КПСС делегат М. Шолохов сказал: "Хотелось бы сказать несколько слов о месте писателя в общественной жизни..." "И сегодня с прежней актуальностью звучит для художников всего мира вопрос Максима Горьком: "С кем вы, мастера культуры?"
На вопрос "С кем вы, мастера культуры?" Сталин ответил: "Кто не с нами, тот против нас", а сам Горький, как пишет автор "Письма к старому другу",
"оставил позорный след в истории России ЗО-х годов своим людоедским лозунгом: "Если враг не сдается - его уничтожают". Море человеческой крови было пролито на советской земле, а Горький освятил массовые убийства".
Впервые "Открытое письмо Шолохову" было напечатано в самиздатском альманахе «Феникс-66», стр. 126-139. См. стихи из альманаха и отклики на Западе на арест его авторов.
В 1967 Галансков был осужден на семь лет за антисоветскую деятельность и умер в мордовском лагере Барашево в 1972 году.
________
Вокруг "Письма"
Александр Гинзбург* защищает Варлама Шаламова от обвинений в антисоветизме:
"Меня обвиняют в том, что я включил в свой сборник материалы, которые суд считает антисоветскими. Я говорю о листовке, подписанной «сопротивление», и о «Письме старому другу». [...]
Теперь о «Письме старому другу». Я уже говорил, что не знаю, кто его автор. Но думаю, что это человек, переживший ужасы сталинских концлагерей. Он пишет: «И ты, и я - мы знаем сталинское время». И об этом времени автор говорит в резкой форме. Но это недостаточное основание для объявления этого документа антисоветским. В речи председателя КГБ Андропова, посвященной
50-летию КГБ, говорится: «Мы не должны забывать то время, когда к руководству нашими органами пробрались политические авантюристы». К тому же призывает автор «Письма старому другу». Здесь приводилась и другая цитата из этого письма: «Горький выдвинул людоедский лозунг: если враг не сдается, его уничтожают». Во-первых, это относится к тому времени, о котором я только что говорил. Во-вторых, критика одного, даже крупного писателя не является критикой всей власти. Человек, переживший ужасы того страшного времени, не может не волноваться, когда ему вдруг кажется, что в теперешней жизни он видит рецидивы прошлого, и тогда выражение этого беспокойства в резкой форме вполне правомерно. Я утверждаю, что в «Письме старому другу» не содержится клеветы на советский строй и призыва к его свержению, и прошу суд не квалифицировать это произведение как антисоветское."
Из последнего слова Александра Гинзбурга на суде по делу "Белой книги о процессе Синявского и Даниэля", также в сборнике Антология самиздата
"Обвинение не называет этот сборник антисоветским, оно считает его лишь тенденциозным. Тенденциозность, с точки зрения обвинения, состоит в стремлении опорочить процесс по делу двух литераторов.
[...] само обвинение признает, что сборник тенденциозный, а не антисоветский."
Из речи адвоката Гинзбурга Бориса Золотухина, с сайта Радио Свобода
Только две эти публикации в сборнике - листовка и "Письмо старому другу" - и инкриминировались составителям как "антисоветские".
*Александр Гинзбург, 1936г. рождения, также работал рабочим в гослитмузее и учился на первом курсе вечернего отделения историко-архивного института. Составил сборник по делу Синявского и Даниэля (так называемую "Белую книгу"), отправленный им в ноябре 1966г. депутатам Верховного Совета СССР и в Комитет государственной безопасности при СМ СССР.
С сайта Антикомпромат
________
Из интервью с Верой Лашковой в книге Глеб Морев "Диссиденты : Двадцать разговоров", - М. : АСТ, 2017 , стр. 104
________
В "Письме старому другу", написанном вскоре после процесса, В. Шаламов писал: "Синявский и Даниэль первыми принимают бой после чуть ли не пятидесятилетнего молчания. Их пример велик, их героизм бесспорен. [...]
В этом же письме В. Шаламов утверждал не без гордости: "В мужестве Синявского и Даниэля, в их благородстве, в их победе есть и капля нашей с тобой крови, наших страданий, нашей борьбы против унижений, лжи, против убийц и предателей всех мастей".
Галина Белая, "Да будет ведомо всем...", с сайта Агитклуб
________
"В письме лагерному другу Варлам Шаламов выражал восхищение поведением Даниэля и Синявского на процессе 1966 года и отвергал обвинение их в клевете: "…утверждаю, что для сталинского времени понятие клеветы не может быть применено. Человеческий мозг не в силах вообразить тех преступлений, которые совершались". Иными словами, историческая реальность была такова, что своим масштабом или ужасом она затмит любое преувеличение. В этом опыт Шаламова совпадал с интуицией Синявского; но их литературные практики были разными до противоположности, и Шаламов знал это. В том же письме он выражал свое несогласие с программой фантастического реализма, объясняя ее неопытностью Синявского."
Александр Эткинд, "Седло Синявского: лагерная критика в культурной истории советского периода", с сайта Журнальный зал
________
"Анализу художественного поведения писателя посвящен еще один образец литературной критики, включенный составителем в Белую книгу - Письмо старому другу Варлаама Шаламова, опубликованное без подписи и, как анонимное, распространявшееся впоследствии в многочленных самиздатских копиях. Для Шаламова, принадлежавшего к другой социокультурной страте, нежели Л. Чуковская и В. В. Иванов, самым важным является тот факт, что подсудимые первыми на политическом открытом процессе не признали себя виновными. Характерна и осторожная критика Шаламовым самого жанра текстов Синявского и Даниэля, который наиболее часто интерпретируется как фантастический сказ - как раз фантастичность («фантастика не годится») кажется ему не самым удачным жанровым выбором для изображения советской системы. Принципиально другой ряд формируется и в качестве достойных ориентиров прошлого, автор приводит имена, запрещенные в официальной культуре: Пильняк, Гумилев, Мандельштам, Бабель, Воронский, Табидзе, Яшвили, совпадая если, не опережая неофициальную культуру, в списке ее будущих безусловных авторитетов. Важно и совпадение принципа внесения в священный мартиролог - как и для неофициальной культуры истинными объявляются только те писатели, которые пострадали от советской власти. Характерна и жесткая критика Шаламовым М. Горького, который «оставил позорный след в истории России 30-х годов своим людоедским лозунгом: «Если враг не сдается - его уничтожают» и освятил массовые репрессии»
Михаил Берг, "Неофициальная литературная критика и теория", на сайте автора.
________
"...Митинг на площади Пушкина, куда в День конституции 5 декабря вышла группа протестующих с лозунгом “Уважайте собственную конституцию!” (гарантирующую свободу слова) и с требованием на этом основании гласности суда над Синявским и Даниэлем. Митинг был моментально разогнан милицией. Считается, что с этого началось правозащитное движение в Советском Союзе. [...]
[после процесса] Майя Розанова и Лариса Богораз [жены подсудимых] задержались в здании суда, выясняя какие-то формальности со служителями фемиды. Я ждал их в коридоре. Когда мы трое вышли из здания, густая толпа, заполняющая двор московского областного суда, встретила нас овацией."
Игорь Голомшток, "Воспоминания старого пессимиста", с сайта Журнальный зал
UPD
"Из собрания защитных писем, собранных А. Гинзбургом в «Белой книге о деле Синявского и Даниэля», оппозиционностью авторской позиции выделяется «Письмо старому другу» В. Шаламова. Оно было приведено в сборнике без подписи и послужило поводом для обвинения А. Гинзбурга в антисоветском характере составленной им книги. Шаламов категоричен в своих заявлениях: процесс над писателями осмыслен как продолжение духовного и физического террора сталинской поры. Образцовое литературное поведение, по его мнению, предполагает сопротивление системе, враждебной таланту, творчеству и человеческой личности. А. Синявский и Ю. Даниэль на суде не признали себя виновными в антисоветской агитации и пропаганде, а значит, не отреклись от принципов свободы совести и творчества. Писатель-герой и борец - такую нормативность предложил В. Шаламов в своём письме. Адресат письма значим для понимания его семантики. Бывший зэк В. Шаламов не видел смысла объясняться с государством, а говорил с другом, прошедшим, как и он, сталинские лагеря и не нуждавшимся в недомолвках. В сборнике ясно прозвучал голос оппозиционера, убежденного в порочности самой системы.
При этом позиция автора не сводится к «антисоветскости». В тревоге за будущность страны, предупреждении современникам о сползании власти к сталинским методам управления культурой ощущается не только личный травматичный опыт Шаламова, но и типичное для «шестидесятников» восприятие истории. Поступательное историческое развитие способно давать сбои, регресс, как недавнее сталинское тридцатилетие, происходит не стихийно. Его возникновение имеет причинно-следственную связь: консервативные силы в правительстве и молчаливый, покорный народ. Вывод, логично следующий из этого силлогизма, был очевиден: каждый честный гражданин обязан подняться на действенное сопротивление общественной ресталинизации. Этого требует ответственность перед будущими поколениями. В этой позиции легко узнать трансформированную марксизмом рационалистическую парадигму. Нравственный долг писателя осмысливался Шаламовым, как и другими «шестидесятниками», в философских традициях Нового времени как культуротворческая миссия - содействие прогрессу, пробуждение сознания современников".
"«Советское» и «антисоветское» в самосознании и поведенческих практиках нонконформистов 1960-70-х годов", Серебрякова Елена Геннадьевна, к.филол.н., доцент, Воронежский государственный университет
