Первая посмертная книга стихов Шаламова, 1988. Истоки приватизации
В библиотеке ImWerden выложена электронная версия (PDF) первой посмертной книги стихов Шаламова 1988 года.
Варлам Шаламов, "Стихотворения" - М.: Советский писатель, 1988
Анонс издательства:
Имя Варлама Тихоновича Шаламова (1907-1982) хорошо известно читателям. В эту книгу вошли его стихотворения разных лет. Значительная часть их публиковалась в прижизненных сборниках поэта («Огниво» - 1961, «Шелест листьев» - 1964, «Дорога и судьба» - 1967, «Московские облака» - 1972, «Точка кипения» - 1977). Ряд стихотворений печатается впервые.
Открывается сборник очерком "Несколько моих жизней", это первая публикация очерка в советском издании, и осуществленная отнюдь не Сиротинской.
"Сдано в набор 28.04.88. Подписано к печати 19.08.88."
Сборник, что вполне предсказуемо, составлялся в период подготовки массовых журнальных публикаций "Колымских рассказов", подготовленных в основном как раз Сиротинской.
Составлена книжка редактором всех пяти прижизненных поэтических сборников Шаламова Виктором Фогельсоном - частично, насколько я понимаю, из некогда забракованных стихов, оставшихся "в портфеле" издательства. Имя Ирины Сиротинской в выходных данных отсутствует, участия в издании она, таким образом, не принимала.
Здесь опять встает побочный теме, но первостепенный вопрос. Сиротинская уверяет, что заплатила за памятник на могиле Шаламова из первых гонораров за публикацию его произведений (конец восьмидесятых годов). Но в качестве кого она могла получать эти гонорары? Прав на гонорары за публикацию "наследия Шаламова" у нее было не больше, чем у того же Виктора Фогельсона, составившего и подготовившего посмертный сборник стихотворений Шаламова. Сиротинская как работник архива и публикатор делала ту же работу, что Фогельсон, которая и должна была оплачиваться как работа составителя и редактора. Разница в том, что Фогельсон, в отличие от Сиротинской, не утверждал, что получал гонорары "за наследие Шаламова". Права наследницы Сиротинская получила в конце 1990 года вместе с дубликатом нотариально заверенного завещания Шаламова на ее имя от 1969-го, а аутентичность документа, с которого сделан дубликат, сейчас под сомнением. Так или иначе, все "права" Сиротинской в период восьмидесятых годов заключались в физическом обладании ею архива Шаламова, доступ к которому закрывала сначала госбезопасность, а после упразднения "спецхрана" - хозяйка кабинета, где пылились коробки с шаламовскими бумагами. На каком основании она отказывала в доступе к ним другим людям, например, Сергею Григорьянцу? На каком вообще основании Сиротинская до конца 1990 года владела монополией на архив писателя? Задаю этот вопрос потому, что именно здесь берет начало некое дистанцирование от фигуры Шаламова озабоченного своей чистоплотностью литературоведческого истеблишмента (научного сообщества и либеральных литераторов-эссеистов) и присвоение "наследия Шаламова" - в дальнейшем окончательное - чуждыми литературной среде проходимцами и политическими манипуляторами, вроде Есипова. Со всеми вытекающими для статуса шаламовской прозы в русской литературе последствиями.
Как резюме, могу повторить: несколько десятков прозаических текстов Шаламова и массу его стихов впервые - в СССР, разумеется, на Западе публикации шли своим чередом - опубликовали в конце "перестроечных" восьмидесятых годов Геннадий Трифонов, Людмила Зайвая, Юлий Шрейдер, Александр Морозов, Виктор Фогельсон, Виталий Коротич (журнал Огонек, "Письмо старому другу"), Борис Лесняк, Владимир Рябоконь. Претензия Сиротинской на монополию на Шаламова на этом этапе получала некоторый отпор.
ПО ТЕМЕ СМ.
Сиротинская и шаламовский копирайт, 1980-1990
Предисловие Сиротинской к первой публикации в СССР "Четвертой Вологды", 1988
Варлам Шаламов, "Стихотворения" - М.: Советский писатель, 1988
Анонс издательства:
Имя Варлама Тихоновича Шаламова (1907-1982) хорошо известно читателям. В эту книгу вошли его стихотворения разных лет. Значительная часть их публиковалась в прижизненных сборниках поэта («Огниво» - 1961, «Шелест листьев» - 1964, «Дорога и судьба» - 1967, «Московские облака» - 1972, «Точка кипения» - 1977). Ряд стихотворений печатается впервые.
Открывается сборник очерком "Несколько моих жизней", это первая публикация очерка в советском издании, и осуществленная отнюдь не Сиротинской.
"Сдано в набор 28.04.88. Подписано к печати 19.08.88."
Сборник, что вполне предсказуемо, составлялся в период подготовки массовых журнальных публикаций "Колымских рассказов", подготовленных в основном как раз Сиротинской.
Составлена книжка редактором всех пяти прижизненных поэтических сборников Шаламова Виктором Фогельсоном - частично, насколько я понимаю, из некогда забракованных стихов, оставшихся "в портфеле" издательства. Имя Ирины Сиротинской в выходных данных отсутствует, участия в издании она, таким образом, не принимала.
Здесь опять встает побочный теме, но первостепенный вопрос. Сиротинская уверяет, что заплатила за памятник на могиле Шаламова из первых гонораров за публикацию его произведений (конец восьмидесятых годов). Но в качестве кого она могла получать эти гонорары? Прав на гонорары за публикацию "наследия Шаламова" у нее было не больше, чем у того же Виктора Фогельсона, составившего и подготовившего посмертный сборник стихотворений Шаламова. Сиротинская как работник архива и публикатор делала ту же работу, что Фогельсон, которая и должна была оплачиваться как работа составителя и редактора. Разница в том, что Фогельсон, в отличие от Сиротинской, не утверждал, что получал гонорары "за наследие Шаламова". Права наследницы Сиротинская получила в конце 1990 года вместе с дубликатом нотариально заверенного завещания Шаламова на ее имя от 1969-го, а аутентичность документа, с которого сделан дубликат, сейчас под сомнением. Так или иначе, все "права" Сиротинской в период восьмидесятых годов заключались в физическом обладании ею архива Шаламова, доступ к которому закрывала сначала госбезопасность, а после упразднения "спецхрана" - хозяйка кабинета, где пылились коробки с шаламовскими бумагами. На каком основании она отказывала в доступе к ним другим людям, например, Сергею Григорьянцу? На каком вообще основании Сиротинская до конца 1990 года владела монополией на архив писателя? Задаю этот вопрос потому, что именно здесь берет начало некое дистанцирование от фигуры Шаламова озабоченного своей чистоплотностью литературоведческого истеблишмента (научного сообщества и либеральных литераторов-эссеистов) и присвоение "наследия Шаламова" - в дальнейшем окончательное - чуждыми литературной среде проходимцами и политическими манипуляторами, вроде Есипова. Со всеми вытекающими для статуса шаламовской прозы в русской литературе последствиями.
Как резюме, могу повторить: несколько десятков прозаических текстов Шаламова и массу его стихов впервые - в СССР, разумеется, на Западе публикации шли своим чередом - опубликовали в конце "перестроечных" восьмидесятых годов Геннадий Трифонов, Людмила Зайвая, Юлий Шрейдер, Александр Морозов, Виктор Фогельсон, Виталий Коротич (журнал Огонек, "Письмо старому другу"), Борис Лесняк, Владимир Рябоконь. Претензия Сиротинской на монополию на Шаламова на этом этапе получала некоторый отпор.
ПО ТЕМЕ СМ.
Сиротинская и шаламовский копирайт, 1980-1990
Предисловие Сиротинской к первой публикации в СССР "Четвертой Вологды", 1988