Воспоминания о Шаламове Александра Запольского, конец 1950-х - нач. 1970-х
Отрывок из книги Лидии Анискович "Варлам Шаламов. Нельзя уйти от самих себя".
Примечания в квадратных скобках и звездочкой мои.
_______
Совершенно случайно я узнала от одного из своих корреспондентов Александра Константиновича Запольского (переписывались по цветаевской теме), что он около 15 лет прожил в одном доме с Варламом Шаламовым на Хорошевке.
Я попросила его написать какие-нибудь воспоминания, и он написал мне четыре чудесные странички (2.01.2008), чем я с вами и делюсь:
«Дорогая Лидия Иосифовна!
...огромное спасибо за новые книги. Очень хотелось бы отплатить вам такими же ценными материалами по Шаламову, но это, увы, неосуществимо: моя информация по Варламу Тихоновичу будет несравненно менее емкой, да и отделить личные впечатления от того, что я узнал и прочитал впоследствии, не так-то просто, но я попытаюсь.
Впервые я увидел писателя зимой 57-58 гг., когда он поселился в нашем доме N 10 по Хорошевскому шоссе в квартире N 2 (а всего в доме их было четыре), где в двух проходных комнатах по 13 кв.м. проживали писательница О. С. Неклюдова с сыном Серёжей; третью комнату этой коммуналки занимала милейшая старушка - тёща философа В.Ф. Асмуса и одновременно библиограф Ленинской библиотеки. До середины 50-х гг. всю эту квартиру занимало семейство Асмусов, но после рождения у них четвертого ребёнка им дали двухэтажную квартиру в соседнем доме, которую в связи с переездом освободила семья А.Б. Маковского [явная опечатка: А.Б. Чаковского], будущего главного редактора «Литературной газеты». Вот тогда-то в нашем доме и появилась Ольга Сергеевна с сыном.
Надо сказать, что домики наши, построенные пленными немцами сразу после войны, своими размерами больше напоминали современные коттеджи, и заполняла их самая разная публика: от рабочих и уборщиц до профессоров и докторов наук. Неудивительно поэтому, что соседи всё про всех знали. На первый взгляд, О.С. Неклюдова сильно отличалась от прочих соседей: она не вступала ни с кем из них в доверительные отношения и прогуливала своих кошек в палисаднике на поводках - такое тогда мы увидели впервые. В общем, была О.С. достаточно чопорной, хотя впоследствии, встретив в книжном магазине пару её книг на школьно-юношескую тему, я убедился, что была она тривиальной советской писательницей без всяких претензий. Вот в такой дом и въехал Варлам Тихонович Шаламов в начале 1958 г.
Несмотря на то, что он был ещё менее общителен, чем Ольга Сергеевна, вскоре мы уже знали, что В.Т. с недавних пор её муж, а до того провёл 18 лет в лагерях на Колыме и в ссылке. Узнали мы также, что Шаламов - поэт и печатается в «Юности»; ни про какие «Колымские рассказы» мы в то время ничего не слышали.
Я не знаю, был ли брак Шаламова с Неклюдовой фиктивным или нет, но с самого начала их совместной жизни он отгородил себе половину проходной комнаты и устроил там кабинет.
...площадь каморки В.Т. Шаламова едва ли превышала 6 кв.м, и ни в каком фильме её невозможно было бы отснять. Его окно выходило на шумное Хорошёвское шоссе и располагалось рядом с входной дверью, так что с улицы была видна вся скудная обстановка.
Я потому так подробно знаком со всеми квартирными мелочами, что мы с родителями занимали точно такую же жилплощадь на 2-м этаже, прямо над В.Т.
...Выглядел в то время Шаламов отнюдь не стариком: высокий, прямой, с не совсем ещё седой шевелюрой. Когда я встречал его в эти годы весной на улице, мне казалось, что в его голубых глазах отражается небо. Лицо у В.Т. было смуглое, как будто навсегда обветренное, с глубокими морщинами. Взгляд отрешённый, какой-то нездешний, но иногда он казался мне даже счастливым. Позднее я понял причину этого “счастья”: в каком-то рассказе он говорит о выполненном перед погибшими товарищами долге: “Я их сделал!” И его можно понять.
В конце 60-х гг. в “Лит. Газете” появилось осуждение В.Т. Шаламова за лагерные рассказы, затем было опубликовано его “раскаяние” типа “ничего не знаю”, “за границу ничего не отправлял” и т.д. Только тогда мы поняли, что рядом с нами творилась история, как минимум, литературы.
В 1970 г. у нас под окном стали рыть котлован будущего метро*, и в стенах нашего дома образовались приличные трещины. В связи с этим я составил письмо на имя тогдашнего секретаря МК КПСС В.В. Гришина с просьбой ликвидировать разрушения и отправился подписывать его по квартирам. Зашёл я и во 2-ю квартиру, где меня очень любезно приняла Серёжина (Неклюдова) жена Валя. Она не только подписала мне письмо, но и подарила сборник «Колымских рассказов», изданный в “Посеве”, так что я впервые смог прочитать “Последний бой майора Пугачёва”, “Аневризму аорты”, “Дыхание Чейн-Стокса” и что-то ещё**. Впечатление было оглушительным. Тогда же я побывал в закутке у Шаламова, который до этого видел только через окно 1-го этажа.
Тем временем, в кв. N 3 нашего дома освободилась отдельная комната, которую предоставили Шаламову. Соседями его оказались обычные дремучие мещане, которые понятия не имели, кто он такой, и на почве шаламовских всё более обостряющихся болезней у них начали возникать скандалы. Именно в это время я как-то осмелился зайти к нему для разговора. Показав В.Т. “посевовский сборник” его же рассказов, я сказал, что восхищен, и попросил у него почитать что-нибудь ещё. Шаламов замахал, даже как-то испуганно, на меня руками и довольно нечленораздельно, мыча и запинаясь, заявил, что больше у него ничего нет. В общем, разговора явно не получилось; допускаю даже, что он принял меня за подосланного сексота.
В 1972 г. наш дом, наконец, снесли, всем его жителям дали новые квартиры в Чертанове и Бирюлёве, а Шаламов получил комнату в центре, которая и была показана в т-фильме “Завещание Ленина”. С тех пор я видел его только один раз: как-то я стоял и разговаривал по телефону-автомату около Зала Чайковского, когда мимо по улице, размахивая всё той же клеёнчатой сумкой, с которой он ходил и в наш гастроном, прошествовал В.Т. Внешне он изменился очень мало, но, помня о неудачной попытке разговора, я не решился к нему подойти. Было это году в 80-м, а потом я узнал, что в 1981 г. Шаламов был помещён в психиатрическую лечебницу, где и умер в том же году. Похоронен В.Т. на Кунцевском кладбище, но на могиле я не был.
Таковы мои личные впечатления от образа В.Т. Шаламова».
---------
* Видимо, Таганско-Краснопресненская линия со станцией "Беговая" у Хорошевского шоссе, открыта в 1972 году.
** Речь, конечно же, идет не об отдельном сборнике "Колымских рассказов", а о франкфуртском НТС-овском альманахе "Грани", в двух номерах которого за 1970 год было напечатано пятнадцать рассказов Шаламова, среди них "Последний бой майора Пугачева" и "Аневризма аорты". Рассказа под названием "Дыхание Чейн-Стокса" (отсылающим к сообщениям о состоянии здоровья и смерти Сталина) у Шаламова нет, с сообщения о смерти Сталина начинается рассказ "Погоня за паровозным дымом" из той же подборки.
Из рассказа Запольского следует, что "посевовские" публикации "Колымских рассказов" в 1970 году были хорошо известны и в семье Неклюдовых, и самому Шаламову (хотя бы вот от Запольского), что, впрочем, естественно - до 1972-го Шаламов поддерживал добрые отношения с Моисеем Авербахом и пользовался услугами машинистки Елены Кавельмахер, а немка Зельма Руофф из их круга беспрепятственно получала вороха "тамиздата" через посольство ФРГ в Москве. Поэтому утверждения Шаламова, что о публикациях КР "в «Посеве»" он узнал только перед самым "Письмом в ЛГ", что, собственно, и подвигло его "дать отповедь", я бы назвал лукавством.
_________
Кто такой Запольский, не знаю. В интернете нашел только одного подходящего Александра Константиновича Запольского - на фотографии (1967) группы сотрудников Лаборатории квантовой радиофизики ФИАН. Еще три человека с такими ФИО числятся в современном интернетовском списке жителей столицы.
Примечания в квадратных скобках и звездочкой мои.
_______
Совершенно случайно я узнала от одного из своих корреспондентов Александра Константиновича Запольского (переписывались по цветаевской теме), что он около 15 лет прожил в одном доме с Варламом Шаламовым на Хорошевке.
Я попросила его написать какие-нибудь воспоминания, и он написал мне четыре чудесные странички (2.01.2008), чем я с вами и делюсь:
«Дорогая Лидия Иосифовна!
...огромное спасибо за новые книги. Очень хотелось бы отплатить вам такими же ценными материалами по Шаламову, но это, увы, неосуществимо: моя информация по Варламу Тихоновичу будет несравненно менее емкой, да и отделить личные впечатления от того, что я узнал и прочитал впоследствии, не так-то просто, но я попытаюсь.
Впервые я увидел писателя зимой 57-58 гг., когда он поселился в нашем доме N 10 по Хорошевскому шоссе в квартире N 2 (а всего в доме их было четыре), где в двух проходных комнатах по 13 кв.м. проживали писательница О. С. Неклюдова с сыном Серёжей; третью комнату этой коммуналки занимала милейшая старушка - тёща философа В.Ф. Асмуса и одновременно библиограф Ленинской библиотеки. До середины 50-х гг. всю эту квартиру занимало семейство Асмусов, но после рождения у них четвертого ребёнка им дали двухэтажную квартиру в соседнем доме, которую в связи с переездом освободила семья А.Б. Маковского [явная опечатка: А.Б. Чаковского], будущего главного редактора «Литературной газеты». Вот тогда-то в нашем доме и появилась Ольга Сергеевна с сыном.
Надо сказать, что домики наши, построенные пленными немцами сразу после войны, своими размерами больше напоминали современные коттеджи, и заполняла их самая разная публика: от рабочих и уборщиц до профессоров и докторов наук. Неудивительно поэтому, что соседи всё про всех знали. На первый взгляд, О.С. Неклюдова сильно отличалась от прочих соседей: она не вступала ни с кем из них в доверительные отношения и прогуливала своих кошек в палисаднике на поводках - такое тогда мы увидели впервые. В общем, была О.С. достаточно чопорной, хотя впоследствии, встретив в книжном магазине пару её книг на школьно-юношескую тему, я убедился, что была она тривиальной советской писательницей без всяких претензий. Вот в такой дом и въехал Варлам Тихонович Шаламов в начале 1958 г.
Несмотря на то, что он был ещё менее общителен, чем Ольга Сергеевна, вскоре мы уже знали, что В.Т. с недавних пор её муж, а до того провёл 18 лет в лагерях на Колыме и в ссылке. Узнали мы также, что Шаламов - поэт и печатается в «Юности»; ни про какие «Колымские рассказы» мы в то время ничего не слышали.
Я не знаю, был ли брак Шаламова с Неклюдовой фиктивным или нет, но с самого начала их совместной жизни он отгородил себе половину проходной комнаты и устроил там кабинет.
...площадь каморки В.Т. Шаламова едва ли превышала 6 кв.м, и ни в каком фильме её невозможно было бы отснять. Его окно выходило на шумное Хорошёвское шоссе и располагалось рядом с входной дверью, так что с улицы была видна вся скудная обстановка.
Я потому так подробно знаком со всеми квартирными мелочами, что мы с родителями занимали точно такую же жилплощадь на 2-м этаже, прямо над В.Т.
...Выглядел в то время Шаламов отнюдь не стариком: высокий, прямой, с не совсем ещё седой шевелюрой. Когда я встречал его в эти годы весной на улице, мне казалось, что в его голубых глазах отражается небо. Лицо у В.Т. было смуглое, как будто навсегда обветренное, с глубокими морщинами. Взгляд отрешённый, какой-то нездешний, но иногда он казался мне даже счастливым. Позднее я понял причину этого “счастья”: в каком-то рассказе он говорит о выполненном перед погибшими товарищами долге: “Я их сделал!” И его можно понять.
В конце 60-х гг. в “Лит. Газете” появилось осуждение В.Т. Шаламова за лагерные рассказы, затем было опубликовано его “раскаяние” типа “ничего не знаю”, “за границу ничего не отправлял” и т.д. Только тогда мы поняли, что рядом с нами творилась история, как минимум, литературы.
В 1970 г. у нас под окном стали рыть котлован будущего метро*, и в стенах нашего дома образовались приличные трещины. В связи с этим я составил письмо на имя тогдашнего секретаря МК КПСС В.В. Гришина с просьбой ликвидировать разрушения и отправился подписывать его по квартирам. Зашёл я и во 2-ю квартиру, где меня очень любезно приняла Серёжина (Неклюдова) жена Валя. Она не только подписала мне письмо, но и подарила сборник «Колымских рассказов», изданный в “Посеве”, так что я впервые смог прочитать “Последний бой майора Пугачёва”, “Аневризму аорты”, “Дыхание Чейн-Стокса” и что-то ещё**. Впечатление было оглушительным. Тогда же я побывал в закутке у Шаламова, который до этого видел только через окно 1-го этажа.
Тем временем, в кв. N 3 нашего дома освободилась отдельная комната, которую предоставили Шаламову. Соседями его оказались обычные дремучие мещане, которые понятия не имели, кто он такой, и на почве шаламовских всё более обостряющихся болезней у них начали возникать скандалы. Именно в это время я как-то осмелился зайти к нему для разговора. Показав В.Т. “посевовский сборник” его же рассказов, я сказал, что восхищен, и попросил у него почитать что-нибудь ещё. Шаламов замахал, даже как-то испуганно, на меня руками и довольно нечленораздельно, мыча и запинаясь, заявил, что больше у него ничего нет. В общем, разговора явно не получилось; допускаю даже, что он принял меня за подосланного сексота.
В 1972 г. наш дом, наконец, снесли, всем его жителям дали новые квартиры в Чертанове и Бирюлёве, а Шаламов получил комнату в центре, которая и была показана в т-фильме “Завещание Ленина”. С тех пор я видел его только один раз: как-то я стоял и разговаривал по телефону-автомату около Зала Чайковского, когда мимо по улице, размахивая всё той же клеёнчатой сумкой, с которой он ходил и в наш гастроном, прошествовал В.Т. Внешне он изменился очень мало, но, помня о неудачной попытке разговора, я не решился к нему подойти. Было это году в 80-м, а потом я узнал, что в 1981 г. Шаламов был помещён в психиатрическую лечебницу, где и умер в том же году. Похоронен В.Т. на Кунцевском кладбище, но на могиле я не был.
Таковы мои личные впечатления от образа В.Т. Шаламова».
---------
* Видимо, Таганско-Краснопресненская линия со станцией "Беговая" у Хорошевского шоссе, открыта в 1972 году.
** Речь, конечно же, идет не об отдельном сборнике "Колымских рассказов", а о франкфуртском НТС-овском альманахе "Грани", в двух номерах которого за 1970 год было напечатано пятнадцать рассказов Шаламова, среди них "Последний бой майора Пугачева" и "Аневризма аорты". Рассказа под названием "Дыхание Чейн-Стокса" (отсылающим к сообщениям о состоянии здоровья и смерти Сталина) у Шаламова нет, с сообщения о смерти Сталина начинается рассказ "Погоня за паровозным дымом" из той же подборки.
Из рассказа Запольского следует, что "посевовские" публикации "Колымских рассказов" в 1970 году были хорошо известны и в семье Неклюдовых, и самому Шаламову (хотя бы вот от Запольского), что, впрочем, естественно - до 1972-го Шаламов поддерживал добрые отношения с Моисеем Авербахом и пользовался услугами машинистки Елены Кавельмахер, а немка Зельма Руофф из их круга беспрепятственно получала вороха "тамиздата" через посольство ФРГ в Москве. Поэтому утверждения Шаламова, что о публикациях КР "в «Посеве»" он узнал только перед самым "Письмом в ЛГ", что, собственно, и подвигло его "дать отповедь", я бы назвал лукавством.
_________
Кто такой Запольский, не знаю. В интернете нашел только одного подходящего Александра Константиновича Запольского - на фотографии (1967) группы сотрудников Лаборатории квантовой радиофизики ФИАН. Еще три человека с такими ФИО числятся в современном интернетовском списке жителей столицы.