Загадка. Судьба авторских редакций КР на Западе
Кто и как распоряжался на Западе рукописями Шаламова
Рукописи «Колымских рассказов» попадали на Запад разными путями и через разных людей. Но сейчас меня интересуют только два списка - переданных на Запад лично Шаламовым для издания в виде книги. Эта книга должна была принести ему мировое признание и решить его судьбу.
Рукопись первой редакции КР была вручена им неизвестному американскому профессору-слависту в Москве в 1966 году, а тот передал ее редактору Нового журнала Роману Гулю. В интервью Джону Глэду Гуль говорит о 1963 годе, но старик перепутал, я об этом уже писал, кроме того, в своей книге «Я унес Россию» Гуль помещает «Колымские рассказы» в контекст конца шестидесятых годов.
Естественно предположить, что на протяжении десяти лет (1966-1976) Новый журнал черпал материалы для публикаций из списка 1966 года. Но это не так. Некоторые из опубликованных журналом рассказов написаны в 1966-67 годах (поскольку время передачи Шаламовым рукописи и точные даты написания рассказов в 1966 году мне неизвестны, вполне можно допустить, что в шаламовский список вошла только часть рассказов этого года). Но главное не это. После 1975 года, говорит Гуль, он передал право на издание «Колымских рассказов» руководителю лондонского издательства «Оверсиз Пабликейшенс» Стипульковскому, и в 1978 году они вышли на русском той книгой, которую Наталья Столярова передала Шаламову в дом престарелых и которую Шаламов постоянно держал на тумбочке возле кровати. Эта книга, присвоенные права на которую Гуль передал Стипульковскому, содержала около полутора десятков рассказов, написанных в 66-67 годах, (причем больше половины приходится на 67), т.е. в списке, полученном Гулем от профессора-слависта, их быть не могло. Откуда они взялись в книге?
Вторую, полную редакцию КР (за исключением последнего цикла, писавшегося в начале семидесятых после «Четвертой Вологды), Шаламов передал в саквояже Кириллу Хенкину и Ирине Каневской в 1968. Эта рукопись, вернее, четыре тома машинописи, по-видимому, включала весь корпус рассказов, законченный годом раньше, и «Очерки преступного мира». Составлять ее помогал Шаламову Леонид Пинский. Рукопись благополучно добралась до Праги, где Хенкины работали в международном журнале Проблемы мира и социализма, а оттуда попала в Париж. Дальше ее следы теряются. Из рассказов, написанных в 66-67 годах, в печать попадают «Белка», «Экзамен», «Воскрешение лиственницы» (в Вестнике Русского христианского студенческого движения, 1982) и «Тропа» (газета Русская мысль, 1982), они войдут в книгу «Воскрешение лиственницы», выпущенную издательством ИМКА-пресс в 1985 году. Вот здесь абсолютно все непонятно. Как в книге 1978 года, составленной, как представляется, из текстов рукописи 1966 года, которая находилась в распоряжении Гуля и права на которую он передал вышеназванному издателю, оказалось около дюжины рассказов, которых в этой рукописи совершенно точно быть не могло? Как они попали в «Оверсиз Пабликейшенс»? От самого Гуля или от кого-то другого, кто тоже передал издательству право на публикацию этих текстов, но независимо от Гуля? Как вообще решались в связи с этой книгой юридические и финансовые вопросы? Чьи фамилии фигурируют в документах? Как было оформлено переиздание этой книги в 1982 году парижским издательством ИМКА-пресс, возглавлявшимся Никитой Струве, тесно связанным с журналом Вестник РСХД, где в том же 1982 публиковались «Белка», «Экзамен» и «Воскрешение лиственницы»? Кто их туда дал? Откуда попали в книгу «Воскрешение лиственницы» (1985) десяток рассказов, которых в рукописи 1966 года либо абсолютно точно, либо скорее всего быть не могло? Как получилось, что у какого-то мерзавца на Западе целых десять лет, с 1968 по 1978, лежал полный корпус «Колымских рассказов» как его первоначально задумал и создал Шаламов, и эта книга не была издана? Кто целенаправленно скрывал и разрушал книгу? Каневская не рассказывает, у кого и через кого рукопись оказалась в Париже. Вот этого человека я считаю необходимым установить. Почему список 1968 года был издан двумя томами только в 1982-85 годах, после смерти Шаламова? Почему в издательстве ИМКА-пресс, а не, например, в германском «Посеве»? Шаламов зря негодовал на «Посев» в письме в ЛГ 1972 года. В «Посеве» было опубликовано всего два его рассказа и то за пять лет до злополучного письма. Не исключено, что, попади «Колымские рассказы» в редакции 1968 года в руки солидаристов, они были бы немедленно изданы книгой, как того и желал Шаламов. Именно «Посев» расторопно издал «Белую книгу» о процессе Синявского и Даниэля и позаботился о ее переводе на основные европейские языки. Именно НТС и «Посев» причастны к присуждению Шаламову премии Свободы французского ПЕН-клуба, хотя самые злые слова в письме 1972 года адресованы именно им. Именно НТС и «Посев» могли связать Шаламова через французский ПЕН-клуб с такой европейского масштаба фигурой как Ионеско, не менее авторитетной, чем выдвинувший Солженицына на Нобелевскую премию Франсуа Мориак или благоволивший Солженицыну Белль. Как раз с Ионеско Шаламов мог бы найти общий язык, как раз о пьесе «Носороги» Шаламов отзывался как о лучшей из современных пьес. Какова во всем этом может быть роль Солженицына? Ведь редакция КР 1968 года попала на Запад как раз тогда, когда Шаламов запретил Солженицыну использовать в «Архипелаге ГУЛАГ» любые полученные от него факты, и речь не только о фактах, сообщаемых в «Колымских рассказах», но, я думаю, прежде всего об обзоре «Континента Дальстрой» из его письма Солженицыну от ноября 1964 года. Именно в издательстве ИМКА-пресс был опубликован «Архипелаг ГУЛАГ» через год после того, что Солженицын назвал «отречением» Шаламова от проблематики сталинских лагерей. Именно Никита Струве встречал Солженицына после высылки из СССР и именно с ним разделил фактическое и идейное руководство издательством. Как к этому всему причастен Никита Струве, дожидавшийся для переиздания лондонской книги и издания второго тома КР и «Четвертой Вологды» смерти Шаламова? У кого все-таки находилась рукопись 1968 года? Кто все эти десять лет издали держал Шаламова в поле зрения, наблюдая за его медленным удушением и вознесением Солженицына в кумиры европейской толпы? Как связан этот человек с Романом Гулем, не имевшим в своем списке текстов, которые тем не менее появлялись в Новом журнале? Как все это решалось через голову бессильного вмешаться из далекой Москвы Шаламова, должна же существовать переписка, были свидетели? Где, наконец, хранятся рукописи, с которых производился набор для книг 1978-82 и 1985 годов? Где находится этот архив? Почему это не меньшая тайна, чем архивы советской тайной полиции?
Кто в русской эмиграции на пару с Романом Гулем помогал совпису и советской тайной полиции уничтожить Шаламова и чем руководствовался?
