К 290-летию И. Канта (р. 22 апр. 1724 г.)
Критика чистого ужаса
Первый вопрос, которым нам следует задаться, приступая к формулированию
любой философской системы, таков: Что мы, собственно, знаем? То есть, в
каком именно нашем знании мы уверены или уверены, что мы знаем, что знали
его, если оно вообще является познаваемым. Или, может быть, мы просто забыли
то, что знали, и теперь стесняемся в этом признаться? Декарт намекнул на эту
проблему, когда написал: "Мой разум никогда не знал моего тела, хотя с
ногами моими у него сложились довольно теплые отношения". Кстати, под
"познаваемым" я не подразумеваю ни того, что может быть познано посредством
чувственной перцепции, ни того, что может быть усвоено разумом, но по
преимуществу то, о чем можно сказать, что оно Должно Быть Познанным, или
обладать Знаемостью, или Познаемостью, или по меньшей мере то, о чем можно
поболтать с друзьями.
В самом деле, "знаем" ли мы вселенную? Бог ты мой, да нам далеко не
всегда удается выбраться даже из китайского квартала. Суть, однако же, в
следующем: Существует ли что-либо вне данной точки пространства? И зачем? И
чего оно так шумит? И наконец, невозможно сомневаться в том, что одной из
характеристик "реальности" является полное отсутствие сущности. Это не
означает, что сущности в ней нет совсем, просто сейчас она отсутствует.
(Реальность, о которой я здесь говорю, это та же самая, которую описывал
Гоббс, только моя немного поменьше.) Вследствие этого, смысл картезианского
изречения "Я мыслю, следовательно, существую", может быть гораздо яснее
передан словами: "Глянь-ка, а вот и Эдна с саксофоном!" Но в таком случае,
чтобы познать субстанцию или идею, мы должны в ней усомниться, и таким
образом, подвергая ее сомнению, воспринять качества, которыми она обладает в
конечном своем состоянии, каковое и есть подлинная "вещь в себе" или "вещь
из себя", или еще что-нибудь просто пустое место. Уяснив это, мы можем на
время оставить гносеологию в покое.
См.:
Вуди Аллен. Моя философия, 1.