Спор о Ционе
В продолжение постов И.Ф. Цион. Из предисловия к книге "Куда Временщик Витте ведет Россию?" (Париж, 1896) и И.Ф. Цион. Из предисловия к книге "Как Установить в России правовой Государственный Строй?" (1905); см. также И.Ф. Цион. Публицистика. Книги и статьи по политическим и финансовым вопросам.
Не имея возможности сделать пространный разбор всех тех ложных обвинений, которые возводились рядом авторов на И.Ф. Циона, попробую выделить некоторые из них.
Как известно, в своей работе "Итоги финансового управления г. Вышнеградского по официальным документам" (Лозанна, 1892) Цион критиковал, между прочим, конверсию внешних займов России, проведенную министром финансов И.А. Вышнеградским (см. §9. Правда о конверсиях г. Вышнеградского. с. 35-44). Цион ссылается при этом на запрещенные русской цензурой (Цион пишет, что И.А. Вышнеградский добился уничтожения этих книг) книги полковника И.И. Борткевича (автор книг: "Государственные конверсии 1888-1889", "Конверсии: английская и русская", "О денежной реформе, проектированной министерством финансов").
Был ли Цион единственным автором, кто пришел к выводу о невыгодности конверсий Вышнеградского?
Нет. Такой точки зрения придерживались проф. А.Л. Сидоров и проф. П.П. Мигулин. Проф. Сидоров в предисловии в статье [1] анализирует конверсии и, ссылаясь между прочим на работу проф. Мигулина (Русский государственный кредит. Том II. Х., 1900), делает следующий вывод:
{с. 102} (...)
Даже буржуазный профессор Мигулин отказывался признать конвертированные французские займы выгодными, расценивая их как "операцию, совершенно бесполезную, если не вредную".
См. также статью Н.Х. Весселя [2]:
{№9, с. 37} (...)
Поэтому наши конверсионные займы {№9, с. 38} были очень выгодны для иностранных банкиров и каждый заем при подписке покрывался в несколько раз. Мы видели в этом необычайный рост финансового кредита России и ликовали, и наши газеты писали, что министр финансов держит в руках всех заграничных банкиров, в том числе и Ротшильдов. В действительности же тут происходила сильная биржевая игра на разницу, и земледельческая Россия являлась самою ярою биржевою страною! (...)
{№10, с. 392} (...)
"Произведенные конверсии 5% золотых займов, а также и еще некоторых внутренних 5% займов, уменьшили платежи Государственного Казначейства, как совершенно справедливо сказано во всеподданнейшем докладе о росписях на 1891 и 1892 годы, на 23 миллиона руб. в год; но если бы не было конверсий, кредитный рубль в конце 1890 г. сравнялся бы с металлическим и потому не пришлось бы приплачивать курсовой разницы в 1891 г. 37 миллионов руб. и в 1892 37½ миллионов руб.
Итак, Цион не был одинок в своей критике конверсий Вышнеградского как невыгодных.
Многие авторы обвиняли Циона также и в том, что он клеветал на министра финансов гр. С.Ю. Витте. Действительно, еще при жизни Витте некоторые авторы его неумеренно хвалили; к примеру, Витте называли "Моисеем русской промышленности и торговли", на том основании, что "издавая законы, он [Витте] обучал и направлял все и всех на благо" (по выражению сахарозаводчика Эпштейна, цит. по [3, №6, с. 12]). При старом режиме (СССР) была тенденция преувеличивать заслуги и интеллект Витте по контрасту с царем "Николаем Кровавым". Соответственно, Цион как критик Витте, приобрел репутацию клеветника. Однако, не все, что кажется мэйнстрим-историкам клеветой на "Моисея русской промышленности и торговли", является клеветой по сути. Вот как оценивал эпоху Вышнеградского и Витте один из их современников:
{№5, с. 1} (...)
Начало решительного торжества настоящей системы нашей финансово-экономической политики относится ко второй половине 80-х годов прошлого столетия, когда стоявшего во главе финансового ведомства Н.Х. Бунге сменил И.А. Вышнеградский. Это не была простая личная перемена в руководстве финансового ведомства. В системе Н.Х. Бунге несомненно отражались еще в значительной степени влияние руководящих идей и принципов освободительной эпохи Александра II. (...)
{№5, с. 2} (...)
Новая политическая система, первым проводником которой в экономической области явился И.А. Вышнеградский, выяснилась теперь уже совершенно определенным образом, и мы лишь напомним в нескольких словах ее основные черты.
Цели и средства этой определяются общим характером государственного абсолютизма. Для последнего самодовлеющею целью является, выражаясь общепринятою формулою, {№5, с. 3} внешнее могущество и сила государства как целого, выражаясь же более конкретно, можно сказать, что этой целью служат интересы правящих классов. (...) Единственным средством для достижения этой цели признается деятельность самого правительства и его органов. (...)
В согласии с этим общим духом государственного абсолютизма, основными руководящими началами нашей политики в последние 25 лет становятся: последовательное расширение власти правительства и прав его органов - высших и низших, постоянное распространение его деятельности на новые и новые области народной жизни, полное подавление личности и ее мысли, ее свободной инициативы и самодеятельности во всех сферах индивидуальной и общественной жизни (...)
{№5, с. 4} (...)
В своих действиях в этом направлении оно [новое финансово-экономическое управление] проявило столько энергии и неукротимого порыва, столько небывалой даже в истории нашей бюрократии безцеремонности по отношению к чьим бы то ни было интересам и правам, к каким бы то ни было установившимся традициям, что в некоторой части нашего общества и печати возникло даже мнение, будто наше финансовое ведомство в лице таких его руководителей, как И.А. Вышнеградский и, в особенности, С.Ю. Витте, разорвало с обычаями и рутиной бюрократических форм и порядков действия и поставило у нас деятельность государства на новые начала строгого соответствия и живой связи с действительными нуждами и запросами развивающегося народного хозяйства. Практическая жизнь давно уже опровергла этот наивно оптимистический взгляд и показала, что сущность новой системы составляет тот же старый полицейско-бюрократический режим, новизна же заключается единственно в широте, энергии и стремительности натиска со стороны названных деятелей, объявивших безправными и подлежащими опеке финансовой бюрократии не только русского обывателя и русское общество, но и все другие бюрократические ведомства, которые действительно с этого момента стушевались и отступили на второй план, а некоторые и всецело покорились неограниченной власти нового временщика. (...)
{№5, с. 6} (...)
С.Ю. Витте действительно постиг силу общественного мнения в различных формах его выражения, как средство для рекламирования своей личности и для давления на противоположные ему течения в тех же бюрократических сферах. Но он совершенно не понимал и не признавал за общественным мнением и за свободным публичным обсуждением государственных вопросов огромного значения, как безусловно необходимых факторов нормального и успешного течения и развития государственной жизни и народного хозяйства. (...)
{№5, с. 7} (...)
Мы сказали, что С.Ю. Витте никогда не относился искренне и с действительным доверием к общественному мнению и отнюдь не стремился посвятить его в истинные цели и существо своих мероприятий. Но в сущности он действовал совершенно таким же образом и по отношению к тем высшим учреждениям и совещанияя, от которых зависело одобрение или отклонение его проектов. В огромном большинстве случаев в представлениях министерства финансов, которые вносились в эти учреждения и совещания, истинные цели и действительные мотивы мероприятий тщательно замаскировывались и во всяком случае разъяснялись далеко недостаточным образом, резолютивная же часть строилась всегда таким образом, чтобы сохранить для власти министра финансов полную свободу и широкий простор отступать по своему усмотрению от указанных целей и не стесняться установленными правилами. (...) Главнейший общий практический результат этой политики сводится к чрезвычайному расширению и усилению власти правительства над всеми проявлениями хозяйственной жизни и деятельности страны, к установлению самой строгой и всесторонней зависимости самых разнообразных сторон и главнейших ресурсов народного хозяйства по отношению к финансовому ведомству. Стремление к такому возможно полному сосредоточению неограниченной власти и фактической материальной силы в руках министерства финансов и составляет основной руководящий принцип нашего финансово-экономического управления за последние 15-20 лет.
Разумеется, читатель Циона не может не увидеть в этой статье, опубликованной в 1905 г., сходства с мыслями Циона, изложенными в изданных им в 90-х гг. XIX в. книгах.
Но самой нелепым обвинением в адрес Циона выглядят теории о его якобы причастности к созданию "Протоколов сионских мудрецов" (далее ПСМ).
Как известно, прообразом ПСМ послужил памфлет французского адвоката и журналиста Мориса Жоли (Maurice Joly). В 1864 г. он издал в Брюсселе (чтобы обойти французскую цензуру) "Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье, или Политика Макиавелли в XIX веке" [4], без указания имени автора; увы, тираж был конфискован на бельгийско-французской границе, а Жоли был в 1865 г. заключен в тюрьму, где просидел 2 года. 2-е издание [5], 1868 г., вышло уже с указанием имени автора. Не так давно книга Жоли была издана на русском языке [6].
Как ни странно, (насколько мне известно), до сих пор труд Жоли не изучается как исторический документ, описывающий Францию в период Второй Империи. Дело в том, что мне не вполне понятно, выступает ли Жоли как писатель-реалист, или он в своей книге несколько искажает реалии того времени.
Но вернемся к Циону. В западной литературе Циона связывают с ПСМ благодаря изданной в 1939 г. книге Анри Роллина (Henri Rollin) "Апокалипсис нашего времени" (L'Apocalypse de notre temps, les dessous de la propagande allemande d'après des documents inédits, Paris, Gallimard, coll. Problèmes et documents, 1939).
Так, французский философ-марксист Роже Гароди (Roger Garaudy) пишет [7]:
Образцом такого рода подлостей являются "Протоколы сионских мудрецов". В моей книге "Палестина, земля божественных посланий" [La Palestine : terre des messages divins. Beyrouth, 1998] я дал подробный разбор (с. 206-214) истории фабрикации этой фальшивки полицией, опираясь на неоспоримый анализ, сделанный Анри Ролленом в книге "Апокалипсис нашего времени" (Галлимар, 1939), которую Гитлер в 1940 году приказал уничтожить, потому что она выбивала из рук антиеврейской пропаганды нацистов её любимое оружие.
Анри Роллен обнаружил два источника, которыми воспользовались в начале века плагиаторы, действовавшие по указке российского министра внутренних дел фон Плеве:
1) Памфлет, написанный во Франции в 1864 году Морисом Жоли против Наполеона III "Диалог в аду между Монтескье и Макиавелли", из которого абзац за абзацем была воспроизведена вся критика диктатуры императора, приложимая к любой диктатуре.
2) Брошюра русского эмигранта Ильи Циона против министра финансов графа Витте, озаглавленная "Куда диктатура Витте ведет Россию" (1895), которая в свою очередь была плагиатом с пасквилей, объектом которых накануне 1789 года был де Калонн и которые можно приложить к любым связям министров финансов с международными банками. В данном случае Плеве сводил счеты с Витте, которого ненавидел.
Ту же мысль, но с некоторыми отличиями, находим у Нормана Кона (Norman Cohn) [8]:
Кто же, в конце концов, сфабриковал "Протоколы"? Борис Николаевский и Анри Роллан утверждали, что большая часть текста "Протоколов" могла принадлежать перу выдающегося физиолога и журналиста-международника, известного как Илья Цион в России и как Эли де Цион - во Франции [30 См.: Николаевский в частной беседе с автором, Анри Ролланом. - In: L'Apocalypse de notre temps. Paris, 1939. (Илья Цион, кроме всего, служил чиновником в Министерстве финансов у Витте, будучи противником проводимых им реформ. Во французской транскрипции его фамилия звучит как "Cyon", но мы даем русское произношение. - Прим. перев.)]. Де Цион был непримиримым противником Витте, и многие отрывки из его политических статей действительно напоминают те части "Протоколов", которые прямо направлены против Витте и его политики. Однажды он даже напал на Витте с помощью метода, примененного в "Протоколах", то есть использовал забытую французскую сатиру на давно умершего государственного деятеля, заменив в ней имена. Кроме того, будучи русским изгнанником, он жил в Париже, входя в кружок, группировавшийся вокруг Жюльетт Адам, близкой подруги Юлианы Глинки. Но все же необходимо сделать важную оговорку: если де Цион действительно сфабриковал фальшивку, то отнюдь не "Протоколы", которые мы знаем сегодня.
Немыслимо, чтобы серьезный человек такого интеллектуального уровня, как Цион, мог опуститься до написания грубой антисемитской фальшивки. Кроме того, будучи еврейского происхождения, он принял христианство и никогда не нападал на евреев. В своей книге "Современная Россия" (1892) [31 E. de Сyon. La Russie contemporaine. Paris, 1892.] Илья Цион продемонстрировал глубокую симпатию к российским евреям, подвергавшимся преследованиям властей, требовал предоставления им равных прав и возможностей, яростно нападал на антисемитских пропагандистов и подстрекателей еврейских погромов. Если де Цион на самом деле причастен к фабрикации документов, известных под названием "Протоколы сионских мудрецов", тогда, значит, кто-то воспользовался его сочинением, переработав его и заменив русского министра финансов "мудрецами Сиона".
Здесь явно не обошлось без Рачковского, так как в 1897 году он и его люди по приказу Витте взломали виллу де Циона в Швейцарии в Территете и унесли многие бумаги. Они искали материалы, направленные против Витте, и, возможно, обнаружили там вариацию на тему книги Жоли. Остается загадкой, как Рачковский, преданный слуга Витте, мог распространять документ, который даже в переработанном виде все еще таил серьезную опасность для его покровителя. Не входило ли в его намерения приписать всю книгу де Циону? Такой шаг послужил бы сразу двум целям: антисемиты могли заявить, что всемирный еврейский заговор разоблачен евреем по происхождению, а де Цион будет морально уничтожен и какое-то время не сможет защитить себя от обвинений. А если вспомнить, что в России де Цион назывался просто Цион, то название "Протоколы сионских мудрецов" начинает звучать как зловещая шутка-розыгрыш. Все это - вполне в стиле Рачковского.
Во всяком случае, вполне вероятна гипотеза: сатира Жоли на Наполеона III была переделана де Ционом в сатиру на Витте, которая затем, под руководством Рачковского, подверглась переработке, став в конце концов "Протоколами сионских мудрецов".
Итак, налицо трогательное единство антисемита (или антисиониста) Гароди и семита Кона в обвинении Циона!
Этот факт объясняется тем, что оба автора читали Роллена. Следует задать вопрос: откуда Роллену об этом известно? Кон пишет, что Роллен общался с историком Б.Н. Николаевским. Сам Николаевский утверждал (спасибо О.А. Платонову за помещенную в его книге переписку Николаевского)[9]:
- Анри Роллэн (...) Все, что он написал, взято им большей частью из моих рассказов. Сначала он от меня скрывал, что собирается писать книгу, и вел разговоры якобы для "Тан", где он числился ред. иностр. отдела. Получил какую-то огромную сумму, по существу, за пустышку. В книге ничего серьезного нет. О Ционе им все взято от меня.
- Если ты думаешь, что у меня имеются к.-л. документы о Ционе, вроде его признаний, то жестоко ошибаешься. Документов нет. Имеются "косвенные улики". Молодой историк, с кот. мы производили раскопки, - это Эмиль Пилиас [Emile Pillias, 1905-1940], кот. тогда был секретарем о-ва истории 3-й республики.
- Но, вообще говоря, вопрос о том, кто именно был "пером", написавшим "Протоколы", до конца выяснить трудно. Что выясняется, мне кажется, бесспорно, - это круг людей, из среды кот. "Протоколы" вышли. На этом нужно сосредоточить центр внимания. А в этом кругу косвенные данные подводят к Циону.
Т.о., нет нужды читать Анри Роллена, на которого ссылаются Гароди и Кон, - он заимствовал материал у Николаевского.
На мой взгляд, это полный абсурд. Если Роллен (т.е. Николаевский) считал, как пишет Гароди, что Цион был близок к Плеве - то это значит, что Николаевский не читал книгу Циона 1905 г., где Плеве именуется временщиком и т.п. Разумеется, мнение Циона о Плеве могло измениться, но здесь нужны доказательства - а с ними беда, доказательств у Николаевского не было. Кон и вовсе путается: при министерстве Витте Цион явно не служил; Кон не проводит сопоставления статей Циона и текста ПСМ (ах да, он же читал Роллена, а Роллен говорил с Николаевским!); и, разумеется, Кон не читал книгу Циона 1905 г. - там Цион пишет в т.ч. о Плеве [10]:
{с. VI} (...)
{с. VI} (...)
Моя попытка продолжать служить правдой ныне царствующему Государю не имела успеха. Голос мой был заглушен и не дошел до Царя. Насколько мне известно, Государю были лишь доставлены две подложные брошюры, 1) напечатенные по заказу С.Ю. Витте в нескольких экземплярах и будто бы писанные мною. (...)
1) Текст и заглавия этих подложных брошюр мне неизвестны; несмотря на все мои усилия, мне не удалось достать в руки экземпляр. О их существовании я узнал лишь от лиц, которым сам г. Витте их показывал. Обе будто бы напечатаны были в Лондоне, одна около 1897 г., другая около 1900 года.
(...)
{с. 69}
В.К. Плеве не психопат вроде Витте, из пустого тщеславия, развертывающего пред первым попавшимся репортером все изгибы своего в сущности несложного интеллекта. Он был несомненно человек с большим и весьма гибким умом, и обнаружил в течении своей долголетней служебной деятельности весьма резко определенные политические взгляды, которые он развивал и осуществлял с железною последовательностью.
Как пример этой последовательности достаточно привести лишь один факт. В 1881 году, будучи директором Департамента Полиции он впервые задумал организовать резню еврейского населения, под предлогом отвлечь внимание общества от революционного движения. Двадцать лет спустя он очутился министром внутренних дел опять в эпоху революционного брожения, и одною из его первых мероприятий была организация в Кишиневе тех же ужасов и той же резни евреев, что раньше в Одессе, Елисаветграде, Киеве и др. городах.
А между тем он по первому опыту уже знал, что его варварские меры к цели не привели, а лишь усугубили революционную тревогу в стране, и опозорили Русское Правительство на весь мир. Мало этого: Плеве отлично знал, что его безумная резня евреев в 1881 году, благодая вмешательству М.Н. Каткова, вызвала падение Графа Н.П. Игнатьева и на время прервала его собственную служебную карьеру. Несмотря на этот опыт он возобновил в 1902 г. ту же политику...
Удивительно, но Цион ничего не пишет о взломе (у Кона: "он [Рачковский] и его люди по приказу Витте взломали виллу де Циона в Швейцарии в Территете и унесли многие бумаги").
Но надо отдать должное Кону: британский историк не обвиняет Циона в антисемитизме. Эти обвинения можно зато без труда найти в опусах С.Ю. Дудакова [11]:
Он опубликовал множество антисемитских и крайне правых статей и брошюр, и надо признать, что Цион оказался талантливым журналистом. (...) Он издал в это время множество брошюр, направленных против финансовой политики Вышнеградского и Витте. Финансовую политику Витте он называл "государственным капитализмом", а самого Витте - агентом "мирового еврейства".
Характерно, что Дудаков не приводит названия ни одной антисемитской статьи Циона; то же и об агенте "мировом еврействе" - где это у Циона?
Вот что, на самом деле, Цион писал о Витте как о социалисте [12]:
{с. 69}
Взяточничеству, казнокрадству и повальному грабежу несчастной публики, открылись горизонты, о которых не мечталось нашим бюджетоедам даже в самые отдаленные эпохи нашей истории.
Горе России в чрезмерной централизации, в необычайном могуществе самой рутинной, самой злотворной канцелярщины (...) Казалось бы, что далее уже идти было невозможно в опутывании общества чиновными сетями,- г. Витте умудрился усугубить этот бич России. Выкуп железных дорог, спиртная монополия, нормировка сахарного производства и сотни других его затей удесятерили число чиновников и казне,- т.е. в конце концов плательщикам же податей - на содержание этого сонма новых бюджетоедов приходится увеличивать расходы ежегодно на сотни миллионов. (...)
Из всех систем социализма, г. Витте подобрал для России самую смертносную, именно тот государственный социализм, который стремится превратить страну в обширную казарму, где армия чиновников заправляет деспотически всеми проявлениями общественной жизни,- где нет места ни личной свободе, ни оригинальной мысли, где все и все будут безпрекословно повиноваться палке капрала с зеленым околышем.
И т.д. и т.п.
Похоже, С.Ю. Дудаков (автор примечательной книги История одного мифа. Очерки русской литературы XIX-XX вв. М., 1993) по неизвестным причинам доверился Роллену, книг или статей Циона не читал, и попросту морочит читателям голову, как и его коллеги по перу Гароди и Кон.
На мой взгляд, Цион не имел никакого отношения к ПСМ, а теория Николаевского (дошедшая до нашего времени разве что в пересказе Роллена, и неизвестно, что там добавил от себя Роллен), о которой сам Николаевский пишет как об основанной на неких косвенных доказательствах, отнюдь не является верной.
1. Конверсии внешних займов России в 1888-1890 гг. [Публикация документов и предисловие к публикуемым документам проф. А.Л. Сидорова.] // Исторический архив. М., 1959. №3, с. 98-125.
2. Вессель Н.Х. Биржевое хозяйство и наша пореформенная финансовая и экономическая политика. // Русский вестник. Спб, 1905. Том 299, №9, с. 3-38, №10, с. 385-417.
3. N.N. Политика нашего финансового ведомства. // Народное хозяйство. Спб, 1905. №5, с. 1-22, №6, с. 1-26.
4. Dialogue aux enfers entre Machiavel et Montesquieu, ou La politique au XIXe siècle / par un contemporain [Maurice Joly]. Bruxelles, 1864.
5. Dialogue aux Enfers entre Machiavel et Montesquieu, ou la Politique au XIXe siècle, par un contemporain (Maurice Joly). Bruxelles, 1868.
6. Жоли М. Разговор в Аду между Макиавелли и Монтескье. Спб, 2004.
7. Гароди Р. Основополагающие мифы израильской политики. Б.м., 2006. с. 106.
8. Кон Н. Благословение на геноцид : Миф о всемирном заговоре евреев и "Протоколы сионских мудрецов". М., 1990. с. 67-69.
9. Платонов О.А. Терновый венец России. Загадка Сионских протоколов. М., 1999. См. Приложения.
10. Цион И.Ф. Как Установить в России правовой Государственный Строй. Париж, 1905.
11. Дудаков С. Гений и злодейство.
12. Цион И.Ф. Куда Временщик Витте ведет Россию? Париж, 1896.
Не имея возможности сделать пространный разбор всех тех ложных обвинений, которые возводились рядом авторов на И.Ф. Циона, попробую выделить некоторые из них.
Как известно, в своей работе "Итоги финансового управления г. Вышнеградского по официальным документам" (Лозанна, 1892) Цион критиковал, между прочим, конверсию внешних займов России, проведенную министром финансов И.А. Вышнеградским (см. §9. Правда о конверсиях г. Вышнеградского. с. 35-44). Цион ссылается при этом на запрещенные русской цензурой (Цион пишет, что И.А. Вышнеградский добился уничтожения этих книг) книги полковника И.И. Борткевича (автор книг: "Государственные конверсии 1888-1889", "Конверсии: английская и русская", "О денежной реформе, проектированной министерством финансов").
Был ли Цион единственным автором, кто пришел к выводу о невыгодности конверсий Вышнеградского?
Нет. Такой точки зрения придерживались проф. А.Л. Сидоров и проф. П.П. Мигулин. Проф. Сидоров в предисловии в статье [1] анализирует конверсии и, ссылаясь между прочим на работу проф. Мигулина (Русский государственный кредит. Том II. Х., 1900), делает следующий вывод:
{с. 102} (...)
Даже буржуазный профессор Мигулин отказывался признать конвертированные французские займы выгодными, расценивая их как "операцию, совершенно бесполезную, если не вредную".
См. также статью Н.Х. Весселя [2]:
{№9, с. 37} (...)
Поэтому наши конверсионные займы {№9, с. 38} были очень выгодны для иностранных банкиров и каждый заем при подписке покрывался в несколько раз. Мы видели в этом необычайный рост финансового кредита России и ликовали, и наши газеты писали, что министр финансов держит в руках всех заграничных банкиров, в том числе и Ротшильдов. В действительности же тут происходила сильная биржевая игра на разницу, и земледельческая Россия являлась самою ярою биржевою страною! (...)
{№10, с. 392} (...)
"Произведенные конверсии 5% золотых займов, а также и еще некоторых внутренних 5% займов, уменьшили платежи Государственного Казначейства, как совершенно справедливо сказано во всеподданнейшем докладе о росписях на 1891 и 1892 годы, на 23 миллиона руб. в год; но если бы не было конверсий, кредитный рубль в конце 1890 г. сравнялся бы с металлическим и потому не пришлось бы приплачивать курсовой разницы в 1891 г. 37 миллионов руб. и в 1892 37½ миллионов руб.
Итак, Цион не был одинок в своей критике конверсий Вышнеградского как невыгодных.
Многие авторы обвиняли Циона также и в том, что он клеветал на министра финансов гр. С.Ю. Витте. Действительно, еще при жизни Витте некоторые авторы его неумеренно хвалили; к примеру, Витте называли "Моисеем русской промышленности и торговли", на том основании, что "издавая законы, он [Витте] обучал и направлял все и всех на благо" (по выражению сахарозаводчика Эпштейна, цит. по [3, №6, с. 12]). При старом режиме (СССР) была тенденция преувеличивать заслуги и интеллект Витте по контрасту с царем "Николаем Кровавым". Соответственно, Цион как критик Витте, приобрел репутацию клеветника. Однако, не все, что кажется мэйнстрим-историкам клеветой на "Моисея русской промышленности и торговли", является клеветой по сути. Вот как оценивал эпоху Вышнеградского и Витте один из их современников:
{№5, с. 1} (...)
Начало решительного торжества настоящей системы нашей финансово-экономической политики относится ко второй половине 80-х годов прошлого столетия, когда стоявшего во главе финансового ведомства Н.Х. Бунге сменил И.А. Вышнеградский. Это не была простая личная перемена в руководстве финансового ведомства. В системе Н.Х. Бунге несомненно отражались еще в значительной степени влияние руководящих идей и принципов освободительной эпохи Александра II. (...)
{№5, с. 2} (...)
Новая политическая система, первым проводником которой в экономической области явился И.А. Вышнеградский, выяснилась теперь уже совершенно определенным образом, и мы лишь напомним в нескольких словах ее основные черты.
Цели и средства этой определяются общим характером государственного абсолютизма. Для последнего самодовлеющею целью является, выражаясь общепринятою формулою, {№5, с. 3} внешнее могущество и сила государства как целого, выражаясь же более конкретно, можно сказать, что этой целью служат интересы правящих классов. (...) Единственным средством для достижения этой цели признается деятельность самого правительства и его органов. (...)
В согласии с этим общим духом государственного абсолютизма, основными руководящими началами нашей политики в последние 25 лет становятся: последовательное расширение власти правительства и прав его органов - высших и низших, постоянное распространение его деятельности на новые и новые области народной жизни, полное подавление личности и ее мысли, ее свободной инициативы и самодеятельности во всех сферах индивидуальной и общественной жизни (...)
{№5, с. 4} (...)
В своих действиях в этом направлении оно [новое финансово-экономическое управление] проявило столько энергии и неукротимого порыва, столько небывалой даже в истории нашей бюрократии безцеремонности по отношению к чьим бы то ни было интересам и правам, к каким бы то ни было установившимся традициям, что в некоторой части нашего общества и печати возникло даже мнение, будто наше финансовое ведомство в лице таких его руководителей, как И.А. Вышнеградский и, в особенности, С.Ю. Витте, разорвало с обычаями и рутиной бюрократических форм и порядков действия и поставило у нас деятельность государства на новые начала строгого соответствия и живой связи с действительными нуждами и запросами развивающегося народного хозяйства. Практическая жизнь давно уже опровергла этот наивно оптимистический взгляд и показала, что сущность новой системы составляет тот же старый полицейско-бюрократический режим, новизна же заключается единственно в широте, энергии и стремительности натиска со стороны названных деятелей, объявивших безправными и подлежащими опеке финансовой бюрократии не только русского обывателя и русское общество, но и все другие бюрократические ведомства, которые действительно с этого момента стушевались и отступили на второй план, а некоторые и всецело покорились неограниченной власти нового временщика. (...)
{№5, с. 6} (...)
С.Ю. Витте действительно постиг силу общественного мнения в различных формах его выражения, как средство для рекламирования своей личности и для давления на противоположные ему течения в тех же бюрократических сферах. Но он совершенно не понимал и не признавал за общественным мнением и за свободным публичным обсуждением государственных вопросов огромного значения, как безусловно необходимых факторов нормального и успешного течения и развития государственной жизни и народного хозяйства. (...)
{№5, с. 7} (...)
Мы сказали, что С.Ю. Витте никогда не относился искренне и с действительным доверием к общественному мнению и отнюдь не стремился посвятить его в истинные цели и существо своих мероприятий. Но в сущности он действовал совершенно таким же образом и по отношению к тем высшим учреждениям и совещанияя, от которых зависело одобрение или отклонение его проектов. В огромном большинстве случаев в представлениях министерства финансов, которые вносились в эти учреждения и совещания, истинные цели и действительные мотивы мероприятий тщательно замаскировывались и во всяком случае разъяснялись далеко недостаточным образом, резолютивная же часть строилась всегда таким образом, чтобы сохранить для власти министра финансов полную свободу и широкий простор отступать по своему усмотрению от указанных целей и не стесняться установленными правилами. (...) Главнейший общий практический результат этой политики сводится к чрезвычайному расширению и усилению власти правительства над всеми проявлениями хозяйственной жизни и деятельности страны, к установлению самой строгой и всесторонней зависимости самых разнообразных сторон и главнейших ресурсов народного хозяйства по отношению к финансовому ведомству. Стремление к такому возможно полному сосредоточению неограниченной власти и фактической материальной силы в руках министерства финансов и составляет основной руководящий принцип нашего финансово-экономического управления за последние 15-20 лет.
Разумеется, читатель Циона не может не увидеть в этой статье, опубликованной в 1905 г., сходства с мыслями Циона, изложенными в изданных им в 90-х гг. XIX в. книгах.
Но самой нелепым обвинением в адрес Циона выглядят теории о его якобы причастности к созданию "Протоколов сионских мудрецов" (далее ПСМ).
Как известно, прообразом ПСМ послужил памфлет французского адвоката и журналиста Мориса Жоли (Maurice Joly). В 1864 г. он издал в Брюсселе (чтобы обойти французскую цензуру) "Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье, или Политика Макиавелли в XIX веке" [4], без указания имени автора; увы, тираж был конфискован на бельгийско-французской границе, а Жоли был в 1865 г. заключен в тюрьму, где просидел 2 года. 2-е издание [5], 1868 г., вышло уже с указанием имени автора. Не так давно книга Жоли была издана на русском языке [6].
Как ни странно, (насколько мне известно), до сих пор труд Жоли не изучается как исторический документ, описывающий Францию в период Второй Империи. Дело в том, что мне не вполне понятно, выступает ли Жоли как писатель-реалист, или он в своей книге несколько искажает реалии того времени.
Но вернемся к Циону. В западной литературе Циона связывают с ПСМ благодаря изданной в 1939 г. книге Анри Роллина (Henri Rollin) "Апокалипсис нашего времени" (L'Apocalypse de notre temps, les dessous de la propagande allemande d'après des documents inédits, Paris, Gallimard, coll. Problèmes et documents, 1939).
Так, французский философ-марксист Роже Гароди (Roger Garaudy) пишет [7]:
Образцом такого рода подлостей являются "Протоколы сионских мудрецов". В моей книге "Палестина, земля божественных посланий" [La Palestine : terre des messages divins. Beyrouth, 1998] я дал подробный разбор (с. 206-214) истории фабрикации этой фальшивки полицией, опираясь на неоспоримый анализ, сделанный Анри Ролленом в книге "Апокалипсис нашего времени" (Галлимар, 1939), которую Гитлер в 1940 году приказал уничтожить, потому что она выбивала из рук антиеврейской пропаганды нацистов её любимое оружие.
Анри Роллен обнаружил два источника, которыми воспользовались в начале века плагиаторы, действовавшие по указке российского министра внутренних дел фон Плеве:
1) Памфлет, написанный во Франции в 1864 году Морисом Жоли против Наполеона III "Диалог в аду между Монтескье и Макиавелли", из которого абзац за абзацем была воспроизведена вся критика диктатуры императора, приложимая к любой диктатуре.
2) Брошюра русского эмигранта Ильи Циона против министра финансов графа Витте, озаглавленная "Куда диктатура Витте ведет Россию" (1895), которая в свою очередь была плагиатом с пасквилей, объектом которых накануне 1789 года был де Калонн и которые можно приложить к любым связям министров финансов с международными банками. В данном случае Плеве сводил счеты с Витте, которого ненавидел.
Ту же мысль, но с некоторыми отличиями, находим у Нормана Кона (Norman Cohn) [8]:
Кто же, в конце концов, сфабриковал "Протоколы"? Борис Николаевский и Анри Роллан утверждали, что большая часть текста "Протоколов" могла принадлежать перу выдающегося физиолога и журналиста-международника, известного как Илья Цион в России и как Эли де Цион - во Франции [30 См.: Николаевский в частной беседе с автором, Анри Ролланом. - In: L'Apocalypse de notre temps. Paris, 1939. (Илья Цион, кроме всего, служил чиновником в Министерстве финансов у Витте, будучи противником проводимых им реформ. Во французской транскрипции его фамилия звучит как "Cyon", но мы даем русское произношение. - Прим. перев.)]. Де Цион был непримиримым противником Витте, и многие отрывки из его политических статей действительно напоминают те части "Протоколов", которые прямо направлены против Витте и его политики. Однажды он даже напал на Витте с помощью метода, примененного в "Протоколах", то есть использовал забытую французскую сатиру на давно умершего государственного деятеля, заменив в ней имена. Кроме того, будучи русским изгнанником, он жил в Париже, входя в кружок, группировавшийся вокруг Жюльетт Адам, близкой подруги Юлианы Глинки. Но все же необходимо сделать важную оговорку: если де Цион действительно сфабриковал фальшивку, то отнюдь не "Протоколы", которые мы знаем сегодня.
Немыслимо, чтобы серьезный человек такого интеллектуального уровня, как Цион, мог опуститься до написания грубой антисемитской фальшивки. Кроме того, будучи еврейского происхождения, он принял христианство и никогда не нападал на евреев. В своей книге "Современная Россия" (1892) [31 E. de Сyon. La Russie contemporaine. Paris, 1892.] Илья Цион продемонстрировал глубокую симпатию к российским евреям, подвергавшимся преследованиям властей, требовал предоставления им равных прав и возможностей, яростно нападал на антисемитских пропагандистов и подстрекателей еврейских погромов. Если де Цион на самом деле причастен к фабрикации документов, известных под названием "Протоколы сионских мудрецов", тогда, значит, кто-то воспользовался его сочинением, переработав его и заменив русского министра финансов "мудрецами Сиона".
Здесь явно не обошлось без Рачковского, так как в 1897 году он и его люди по приказу Витте взломали виллу де Циона в Швейцарии в Территете и унесли многие бумаги. Они искали материалы, направленные против Витте, и, возможно, обнаружили там вариацию на тему книги Жоли. Остается загадкой, как Рачковский, преданный слуга Витте, мог распространять документ, который даже в переработанном виде все еще таил серьезную опасность для его покровителя. Не входило ли в его намерения приписать всю книгу де Циону? Такой шаг послужил бы сразу двум целям: антисемиты могли заявить, что всемирный еврейский заговор разоблачен евреем по происхождению, а де Цион будет морально уничтожен и какое-то время не сможет защитить себя от обвинений. А если вспомнить, что в России де Цион назывался просто Цион, то название "Протоколы сионских мудрецов" начинает звучать как зловещая шутка-розыгрыш. Все это - вполне в стиле Рачковского.
Во всяком случае, вполне вероятна гипотеза: сатира Жоли на Наполеона III была переделана де Ционом в сатиру на Витте, которая затем, под руководством Рачковского, подверглась переработке, став в конце концов "Протоколами сионских мудрецов".
Итак, налицо трогательное единство антисемита (или антисиониста) Гароди и семита Кона в обвинении Циона!
Этот факт объясняется тем, что оба автора читали Роллена. Следует задать вопрос: откуда Роллену об этом известно? Кон пишет, что Роллен общался с историком Б.Н. Николаевским. Сам Николаевский утверждал (спасибо О.А. Платонову за помещенную в его книге переписку Николаевского)[9]:
- Анри Роллэн (...) Все, что он написал, взято им большей частью из моих рассказов. Сначала он от меня скрывал, что собирается писать книгу, и вел разговоры якобы для "Тан", где он числился ред. иностр. отдела. Получил какую-то огромную сумму, по существу, за пустышку. В книге ничего серьезного нет. О Ционе им все взято от меня.
- Если ты думаешь, что у меня имеются к.-л. документы о Ционе, вроде его признаний, то жестоко ошибаешься. Документов нет. Имеются "косвенные улики". Молодой историк, с кот. мы производили раскопки, - это Эмиль Пилиас [Emile Pillias, 1905-1940], кот. тогда был секретарем о-ва истории 3-й республики.
- Но, вообще говоря, вопрос о том, кто именно был "пером", написавшим "Протоколы", до конца выяснить трудно. Что выясняется, мне кажется, бесспорно, - это круг людей, из среды кот. "Протоколы" вышли. На этом нужно сосредоточить центр внимания. А в этом кругу косвенные данные подводят к Циону.
Т.о., нет нужды читать Анри Роллена, на которого ссылаются Гароди и Кон, - он заимствовал материал у Николаевского.
На мой взгляд, это полный абсурд. Если Роллен (т.е. Николаевский) считал, как пишет Гароди, что Цион был близок к Плеве - то это значит, что Николаевский не читал книгу Циона 1905 г., где Плеве именуется временщиком и т.п. Разумеется, мнение Циона о Плеве могло измениться, но здесь нужны доказательства - а с ними беда, доказательств у Николаевского не было. Кон и вовсе путается: при министерстве Витте Цион явно не служил; Кон не проводит сопоставления статей Циона и текста ПСМ (ах да, он же читал Роллена, а Роллен говорил с Николаевским!); и, разумеется, Кон не читал книгу Циона 1905 г. - там Цион пишет в т.ч. о Плеве [10]:
{с. VI} (...)
{с. VI} (...)
Моя попытка продолжать служить правдой ныне царствующему Государю не имела успеха. Голос мой был заглушен и не дошел до Царя. Насколько мне известно, Государю были лишь доставлены две подложные брошюры, 1) напечатенные по заказу С.Ю. Витте в нескольких экземплярах и будто бы писанные мною. (...)
1) Текст и заглавия этих подложных брошюр мне неизвестны; несмотря на все мои усилия, мне не удалось достать в руки экземпляр. О их существовании я узнал лишь от лиц, которым сам г. Витте их показывал. Обе будто бы напечатаны были в Лондоне, одна около 1897 г., другая около 1900 года.
(...)
{с. 69}
В.К. Плеве не психопат вроде Витте, из пустого тщеславия, развертывающего пред первым попавшимся репортером все изгибы своего в сущности несложного интеллекта. Он был несомненно человек с большим и весьма гибким умом, и обнаружил в течении своей долголетней служебной деятельности весьма резко определенные политические взгляды, которые он развивал и осуществлял с железною последовательностью.
Как пример этой последовательности достаточно привести лишь один факт. В 1881 году, будучи директором Департамента Полиции он впервые задумал организовать резню еврейского населения, под предлогом отвлечь внимание общества от революционного движения. Двадцать лет спустя он очутился министром внутренних дел опять в эпоху революционного брожения, и одною из его первых мероприятий была организация в Кишиневе тех же ужасов и той же резни евреев, что раньше в Одессе, Елисаветграде, Киеве и др. городах.
А между тем он по первому опыту уже знал, что его варварские меры к цели не привели, а лишь усугубили революционную тревогу в стране, и опозорили Русское Правительство на весь мир. Мало этого: Плеве отлично знал, что его безумная резня евреев в 1881 году, благодая вмешательству М.Н. Каткова, вызвала падение Графа Н.П. Игнатьева и на время прервала его собственную служебную карьеру. Несмотря на этот опыт он возобновил в 1902 г. ту же политику...
Удивительно, но Цион ничего не пишет о взломе (у Кона: "он [Рачковский] и его люди по приказу Витте взломали виллу де Циона в Швейцарии в Территете и унесли многие бумаги").
Но надо отдать должное Кону: британский историк не обвиняет Циона в антисемитизме. Эти обвинения можно зато без труда найти в опусах С.Ю. Дудакова [11]:
Он опубликовал множество антисемитских и крайне правых статей и брошюр, и надо признать, что Цион оказался талантливым журналистом. (...) Он издал в это время множество брошюр, направленных против финансовой политики Вышнеградского и Витте. Финансовую политику Витте он называл "государственным капитализмом", а самого Витте - агентом "мирового еврейства".
Характерно, что Дудаков не приводит названия ни одной антисемитской статьи Циона; то же и об агенте "мировом еврействе" - где это у Циона?
Вот что, на самом деле, Цион писал о Витте как о социалисте [12]:
{с. 69}
Взяточничеству, казнокрадству и повальному грабежу несчастной публики, открылись горизонты, о которых не мечталось нашим бюджетоедам даже в самые отдаленные эпохи нашей истории.
Горе России в чрезмерной централизации, в необычайном могуществе самой рутинной, самой злотворной канцелярщины (...) Казалось бы, что далее уже идти было невозможно в опутывании общества чиновными сетями,- г. Витте умудрился усугубить этот бич России. Выкуп железных дорог, спиртная монополия, нормировка сахарного производства и сотни других его затей удесятерили число чиновников и казне,- т.е. в конце концов плательщикам же податей - на содержание этого сонма новых бюджетоедов приходится увеличивать расходы ежегодно на сотни миллионов. (...)
Из всех систем социализма, г. Витте подобрал для России самую смертносную, именно тот государственный социализм, который стремится превратить страну в обширную казарму, где армия чиновников заправляет деспотически всеми проявлениями общественной жизни,- где нет места ни личной свободе, ни оригинальной мысли, где все и все будут безпрекословно повиноваться палке капрала с зеленым околышем.
И т.д. и т.п.
Похоже, С.Ю. Дудаков (автор примечательной книги История одного мифа. Очерки русской литературы XIX-XX вв. М., 1993) по неизвестным причинам доверился Роллену, книг или статей Циона не читал, и попросту морочит читателям голову, как и его коллеги по перу Гароди и Кон.
На мой взгляд, Цион не имел никакого отношения к ПСМ, а теория Николаевского (дошедшая до нашего времени разве что в пересказе Роллена, и неизвестно, что там добавил от себя Роллен), о которой сам Николаевский пишет как об основанной на неких косвенных доказательствах, отнюдь не является верной.
1. Конверсии внешних займов России в 1888-1890 гг. [Публикация документов и предисловие к публикуемым документам проф. А.Л. Сидорова.] // Исторический архив. М., 1959. №3, с. 98-125.
2. Вессель Н.Х. Биржевое хозяйство и наша пореформенная финансовая и экономическая политика. // Русский вестник. Спб, 1905. Том 299, №9, с. 3-38, №10, с. 385-417.
3. N.N. Политика нашего финансового ведомства. // Народное хозяйство. Спб, 1905. №5, с. 1-22, №6, с. 1-26.
4. Dialogue aux enfers entre Machiavel et Montesquieu, ou La politique au XIXe siècle / par un contemporain [Maurice Joly]. Bruxelles, 1864.
5. Dialogue aux Enfers entre Machiavel et Montesquieu, ou la Politique au XIXe siècle, par un contemporain (Maurice Joly). Bruxelles, 1868.
6. Жоли М. Разговор в Аду между Макиавелли и Монтескье. Спб, 2004.
7. Гароди Р. Основополагающие мифы израильской политики. Б.м., 2006. с. 106.
8. Кон Н. Благословение на геноцид : Миф о всемирном заговоре евреев и "Протоколы сионских мудрецов". М., 1990. с. 67-69.
9. Платонов О.А. Терновый венец России. Загадка Сионских протоколов. М., 1999. См. Приложения.
10. Цион И.Ф. Как Установить в России правовой Государственный Строй. Париж, 1905.
11. Дудаков С. Гений и злодейство.
12. Цион И.Ф. Куда Временщик Витте ведет Россию? Париж, 1896.