Фрагмент программы ОДИН с Дмитрием Быковым: про Владимира Бортко // "Эхо Москвы", 25 марта 2016 года
<...>
Очень много вопросов про Владимира Бортко и про «Собачье сердце». Сразу скажу, тут есть очень интересный вопрос, где сказано, что Бортко не показал себя сталинистом, потому что он им и был. Я попробую… Ну, имеется в виду - был, когда он экранизировал «Собачье сердце», потому что это вещь… Вот это очень глубокая мысль. Спасибо вам, Олег, за это соображение. Потому что действительно… Ох, это большая тема! Ну, мы её начнём до перерыва, а потом продолжим.
Понимаете, вечный вопрос о том, почему был разрешён «Тихий Дон» - книга ведь антисоветская по самой сути своей. Кстати говоря, во многих отношениях с нынешних позиций, пожалуй, что даже и русофобской можно было её назвать. «Тихий Дон» был разрешён, как замечательно сформулировал один мой школьник, потому, что это наглядная демонстрация. Если с вашей бочки снять стальной обруч, она мгновенно превратится вот в это, она рассыплется. Если у вас не будет царя, ваше общество превратится в кровавую кашу. «Вам необходим я, потому что иначе вы при первом сигнале срываетесь в самоистребительную бойню». И в этом смысле Сталин мог понять «Тихий Дон» как роман о необходимости авторитарной власти. Да, такой ход мышления у него мог быть. Он поэтому и разрешил.
Я думаю, что Булгаков вообще стоял на монархических позициях и на абсолютно сталинистских. Конечно, объектом ненависти в «Собачьем сердце» являются Швондер и компания - то есть идейные большевики, в значительной степени евреи, вот эта вся комиссарщина 20-х годов, которая так ненавистна людям 30-х годов. Страшно сказать, но у Пастернака ведь есть эти же ноты. Там сказано, что он ликвидировал «предшествующего пробел»:
Уклад вещей остался цел.
Он не взвился небесным телом,
Не растворился, не истлел…
Уклад вещей при Сталине остался цел. Грех себя цитировать, но у меня же было там сказано: «Когда людям 30-х кажется, что это вправляют вывихи, на самом деле это ломают кости». Конечно, позиция Булгакова абсолютно совпадает со сталинской. Это позиция профессора Преображенского, который сделал из собаки человека, а потом переделал обратно. И русская история - такой профессор Преображенский, преображающий всех вокруг себя - она ровно это сделала в 30-е годы. Кстати говоря, предсказала это именно Зинаида Николаевна Гиппиус, которая сказала:
И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий святынь!
И это произошло - в диктатуру обратно, в тиранию обратно загнали всю страну; Преображенский опять расчеловечил свою собаку, потому что с псом ему показалось проще. Понимаете, он понял… Ну, я не знаю, что он понял. Может быть, он понял, что Шариков необучаем. А может быть (и это гораздо печальнее), он понял, что его способностей, способностей Борменталя и способностей Зины не хватает на то, чтобы этого Шарикова чему-то обучить.
И когда Бортко называет себя Шариковым - это не самоуничижение, а это как раз довольно глубокое понимание булгаковской повести. Во всяком случае то, что эта повесть сталинистская, скажем так, бессознательно сталинистская, векторно сталинистская - я, пожалуй, готов с этим согласиться, хотя это звучит жестоко. В общем, как всегда всякая правда в литературе звучит жестоко, но с этим приходится согласиться.
<...>