Ксения Агалли об Ирусе. Часть 2. Раки
Часть первая тут.
Часть 2 - Раки
Когда я хорошенько отлежалась в Ирусиной комнате и насмотрелась в круглое окно, мы с Гошей уехали на море автостопом, а когда через неделю вернулись - тем же способом, посредством тех же красных КАМАЗов - то уже была дикая гроза, поздний вечер, гром и молнии и полное отсутствие каких бы то ни было хозяев на Московской.
Ну, мы - чуть не написала "перезимовали" - пересидели ночь, уткнувшись в родимый порожек, а утром допросили с пристрастием соседей - и они раскололись и дали наводку на дачу.
Автобус довез до указанной делянки, и там, на подступах к имению, в каком-то из рядов виноградника, обещавшего сократить нам путь, мы и уткнулись в Ирусю и Лешку, как будто так и надо. У нах с собой были раки, а также тайнознание касательно того, где дают еще.
Как мы их варили и ели, и где, и чем закусывали - я не помню. Потому что сразу заговорили все вместе, потом, полагаю, выпили портвейну, потом зачитали стихи.
Ируся произносила, немного растягивая некоторые слова (выбор их был вполне бессистемным и алгоритмизации не поддавался): "Алеша, это плохой хороший стих" - или: "Алеша, а это хороший плохой стих".
Это была собственная Ирусина классификация, и она удивительно точно передавала и суть оглашенного опуса, и Ирусину собственно оценку. Все становилось понятно и уточнений не требовало.
Лешка читал свое, и все вместе читали все подряд - кто чего успел полюбить за время разлуки.
--Пока я это писала, мне целых три раза показалось, что стоит вот только захотеть, вот только немного напрячься - ну там зажмуриться или присесть или помотать головой - и мы снова будет там стоять, как ни в чем ни бывало - а кругом виноград рядами, солнце, пар от земли (гроза же была!), на земле - наши дорожные сумки (настоящие парашютные, из брезента, дед Мороз подарил), раки в пакете еще совсем живые, скрежещут клешнями.--
Часть 2 - Раки
Когда я хорошенько отлежалась в Ирусиной комнате и насмотрелась в круглое окно, мы с Гошей уехали на море автостопом, а когда через неделю вернулись - тем же способом, посредством тех же красных КАМАЗов - то уже была дикая гроза, поздний вечер, гром и молнии и полное отсутствие каких бы то ни было хозяев на Московской.
Ну, мы - чуть не написала "перезимовали" - пересидели ночь, уткнувшись в родимый порожек, а утром допросили с пристрастием соседей - и они раскололись и дали наводку на дачу.
Автобус довез до указанной делянки, и там, на подступах к имению, в каком-то из рядов виноградника, обещавшего сократить нам путь, мы и уткнулись в Ирусю и Лешку, как будто так и надо. У нах с собой были раки, а также тайнознание касательно того, где дают еще.
Как мы их варили и ели, и где, и чем закусывали - я не помню. Потому что сразу заговорили все вместе, потом, полагаю, выпили портвейну, потом зачитали стихи.
Ируся произносила, немного растягивая некоторые слова (выбор их был вполне бессистемным и алгоритмизации не поддавался): "Алеша, это плохой хороший стих" - или: "Алеша, а это хороший плохой стих".
Это была собственная Ирусина классификация, и она удивительно точно передавала и суть оглашенного опуса, и Ирусину собственно оценку. Все становилось понятно и уточнений не требовало.
Лешка читал свое, и все вместе читали все подряд - кто чего успел полюбить за время разлуки.
--Пока я это писала, мне целых три раза показалось, что стоит вот только захотеть, вот только немного напрячься - ну там зажмуриться или присесть или помотать головой - и мы снова будет там стоять, как ни в чем ни бывало - а кругом виноград рядами, солнце, пар от земли (гроза же была!), на земле - наши дорожные сумки (настоящие парашютные, из брезента, дед Мороз подарил), раки в пакете еще совсем живые, скрежещут клешнями.--