Юлия Латынина в передаче "Код доступа" про Егора Бычкова
You can watch this video on www.livejournal.com
16 октября 2010 года
Суббота, 16.10.2010
скачать (10.9 MB)
слушать (47:29)
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» Юлия Латынина.
Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. Юлия Латынина, программа «Код доступа», телефон для смс +7-985-970-4545.
...К делу, которое стало знаковым, что очень приятно для меня, и может стать таким вторым Химкинским лесом. Я имею в виду дело Егора Бычкова, который неожиданно объединил абсолютно всех. И даже большое количество людей, которые не осмелятся протестовать против власти на телевидении, здесь они увидели возможность сделать доброе дело и тоже вступились за Бычкова, 23-летнего главу нижнетагильского фонда «Город без наркотиков», который посажен - цитирую приговор - «за то, что по договоренности с родителями, заключив договор с родителями, изымали наркомана из дома, помещали в реабилитационный центр с целью формирования стойкой утраты зависимости от психоактивных веществ».
Т.е. это не пересказ, это не передергивание, это прямая цитата из приговора: лечил людей от наркотиков, сволочь какая. Три с половиной года. А просили двенадцать. Чему я страшно рада? Я не ожидала, что дело Бычкова вызовет такой шум. Потому что это не первое дело, когда в России наркоторговцы сажают человека, который с ними борется. Собственно, поэтому они так и обнаглели.
Была аналогичная история с пермским центром «Дельфин». Руководители сидят, но центр работает. Была аналогичная история в городе Искитим, который был просто центром - и остается, к сожалению, - центром торговли наркотиками. Это была жутковатая история, когда местный авторитет, вернее авторитет из города Бердска, Александр Григорьев, он же Гриня, у которого приемный сын умер от наркотиков, стал выгонять местных цыган и жечь их дома.
Там никто не погиб, пока этим занимался Григорьев. Уже когда Григорьев сидел, там сожгли один дом. Видимо, жители просто стали ему подражать. И там сгорела 8-летняя девочка. Цыгане сначала уехали, а потом они написали заявление, что их выгнали силой, что у них при переезде пропал холодильник. Я не сомневаюсь, что этот холодильник утащили, но скорее всего не григорьевские братки, а местные жители, у которых этот холодильник скорее всего утащили и продали цыганам.
Тоже наша прокуратура приняла страдания цыган близко к сердцу, и Григорьеву дали, по-моему, 12 лет. Я могу перепутать, но там какой-то чудовищный срок. Ну хорошо, этот человек страшно виноват: при совершении им ряда определенных действий у людей пропал холодильник. 12 лет, конечно, не меньше. Лучше расстрелять.
Но все эти цыгане, которые не просто торговали наркотиками, а от которых весь город стонал… Помимо всего прочего, не знаю как в Искитиме, но во многих российских городах у этих цыганских семей русские рабы. Вот он там сидит, иногда еще с детства украденный, и колется, и выполняет самую грязную работу по дому. А если наркотики, так на него списывают, и его сажают. Вот это прокуратуру не волновало. А холодильник цыган страшно взволновал прокуратуру. 12 лет.
Была такая же история в самом Екатеринбурге, в самом «Городе без наркотиков», когда разгромили женский реабилитационный центр. 40 человек девочек там лечились. Было это в 2003 году. Скажу, что почти все наркоманки являются одновременно проститутками, особенно из низших слоев общества. Они, чтобы заработать себе на наркотики, занимаются этим самым. Как правило, на наркотики их сажает сутенер, он же возлюбленный.
40 девочек. Из них 23 написали заявление по тому же типу: нас пытали, нас подвешивали ласточкой. Через четыре года дело было закрыто за отсутствием состава преступления. Из девчонок отыскались в живых восемь, все они не кололись. Это 20% излечения. Если говорить в реальности, это в 10 раз больше, чем в государственных центрах. Но государственные центры говорят про себя, что у них 10% излечения. На суде бычковском звучали слова, что на самом деле меньше 2%.
Вообще, у фонда излечение свыше 50%. Т.е. вот разница между теми восемью девочками, которые вылечились, и теми плюс 12, которые могли вылечиться, но оказались в морге или в тюрьме… А там все остальные в морге или в тюрьме, причем с серьезными статьями - разбой и грабеж. Они на совести правоохранителей. Т.е. несколько таких историй. И именно история Бычкова, видимо, задела за живое, потому что доколе.
В истории Бычкова, как во многих наших уголовных историях, есть две стороны: одна - формальная, другая - реальность. Они, кстати, часто различаются, потому что, например, в деле Магнитского реальность заключается в том, что люди, расследовавшие деятельность Браудера, воспользовались этим, чтобы украсть из бюджета 5,4 млрд. рублей.
Формальная сторона заключается в том, что г-н Браудер действительно торговал акциями через «мартышки», каковые «мартышки» были украдены злоумышленниками и использованы для похищения из бюджета денег. Мы, конечно, можем сказать, что все торгуют через «мартышки» и Браудер ничем не отличался от всех. Но это уже вопрос к российским законам, к избирательности российских законов, к знаменитой фразе Стресснера «Друзья - всё, врагам - закон». Вот Браудер оказался во врагах, получил закон. Но хотя бы формальная сторона дела, она имеет какое-то отношение к составу преступления.
В случае Быкова неформальная сторона дела заключается том, что в Нижнем Тагиле нижнетагильская прокуратура закрыла и спрятала 140 дел о торговле наркотиками. И в том же самом Дзержинском районе Нижнего Тагила, прокурор которого Светлана Кузнецова так хлопотала о сроке Егору Бычкову, сел в полном составе весь отряд по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. И у начальника отряда дома нашли мешок с героином. Учитывая эти особенности нижнетагильского правосудия, очень трудно представить себе, что прокуратура вдруг прониклась жестоким обращением с наркоманами.
Бычкова де-факто посадили за то, что он боролся с наркотиками. И более всего в этой борьбе с наркотиками был опасен реабилитационный центр, потому что реабилитационные центры такого рода - это фирменный почерк фонда «Город без наркотиков», в отличие от просто медицинских центров, - я бы сказала, они являются следственно-реабилитационными. Каждый наркоман, который туда заезжает, пишет, где, когда, с кем и у кого он брал наркотики, кто крышует. «И это, - цитирую Евгения Ройзмана, - страшный головняк для продажных». Так вот это де-факто сторона дела.
Теперь о стороне дела де-юре, которая заключается в том, как оценивать деятельность фонда. Пункт первый. Я считаю, что деятельность любого реабилитационного центра по лечению наркоманов надо оценивать по количеству излечившихся людей. Если количество излечившихся людей, как в Екатеринбурге, превышает 50%, что, как я уже сказала, реально отличается от государственных и дорогих клиник на порядок (спорный порядок, там есть разные цифры, от 2% до 10% эффективность), то, наверное, следует оценивать по этой цифре.
Второе - как лечили наркоманов. Наркоманов там лечили ровно так, как вылечился сам один основоположников «Города без наркотиков» бывший наркоман Дюша, он же Андрей Кабанов. Он себя приковал наручниками и перемучился всухую, при этом сидел на хлебе и воде и утверждал, что чувство голода, во-первых, способствует заглушению ломки и отвлекает наркомана, а во-вторых, поскольку организму и так тяжело, то не надо его нагружать лишней пищей. Кстати, на суде прозвучали разные оценки этой методики, в том числе и такие, что это замечательно, что именно это правильно.
О мучениях, которым подвергались наркоманы. Отвечу так. Уровень насилия в нижнетагильском фонде был совершенно такой же, как в среднем в Нижнем Тагиле. Я бы сказала, что он был несколько ниже, чем, допустим, в кадетском корпусе, где нет дедовщины, но есть естественное соперничество молодых самцов. Что я имею в виду? Какой был реально уровень насилия?
Вот простой пример. Заезжает в фонд барыга Самсонов. Как я уже сказала, когда он заезжает в фонд, он заполняет анкету, где и с кем торговал. Самсонову не понравилось отвечать на вопрос, кто его крышевал. Он обиделся. Он пошел в туалет, взял в туалете точильный камень (что там делал точильный камень, я не знаю), вернулся и этим точильным камнем хлобыстнул по затылку 17-летнего парня, которого зовут Пагин, который является обвиняемым по делу.
Барыга Самсонов, торговавший наркотиками и который дал точильным камнем, является потерпевшим, а 17-летний паренек Пагин, который с 10 лет кололся наркотиками, который в фонде перестал, который был в фонде в этот момент в реабилитационном центре дневальным, является обвиняемым. Он получил полтора года условно. Короче, барыга Самсонов дал этим камнем по голове, Пагин, естественно, развернулся и дал в ответ в грызло. Ребята, извините, вы что хотите? Это не швейцарская клиника.
Почему я специально на этом сосредоточиваюсь? Потому что в Интернете появились совершенно душераздирающие рассказы про домашний концлагерь. Особенно отличился г-н Евгений Ихлов. Я даже хочу найти его статью. Там было про домашний концлагерь. «Ах, если бы у них остановилось сердце… Прогрессистское сознание отбрасывает моральные табу либеральной цивилизации и позволяет столь многое в отношении того, кто причислен к «недочеловекам».
Уважаемый г-н Ихлов, насчет домашнего концлагеря. Вы, как Владимир Владимирович, который вдруг объясняет иностранным журналистам, что в деле Ходорковского куча трупов. Оно-то Владимир Владимирович объясняет, но вот в деле ничего такого нет. Даже судья Петрова в этом самом Дзержинском суде, который стоит Басманного суда, она отвергла как недоказанные все обвинения в истязаниях, в побоях, в корыстных мотивах г-на Бычкова, который брал аж 5 тысяч рублей в месяц за наркомана, притом что крупные наркореабилитационные клиники берут по 15 тысяч долларов. С соответствующим результатом, как я уже говорила.
А было ровно то, что я описала. Был барыга Самсонов, который дал кому-то по голове. Был семикратно судимый другой потерпевший Правосудов, он побежал колоться, его не пустили. Был еще один пострадавший Дёмин. Знаете, он был в федеральном розыске к тому моменту, когда он давал показания в суде. По-моему, это был то ли грабеж, то ли разбой. Потому что, естественно, они же все не вылечились. Им прервали лечение, они не вылечились.
Соответственно, пострадавшими оказались люди, которые в основном сидели в тюрьмах к этому моменту, как уже отсидевший Правосудов, или Дёмин, который был в федеральном розыске, которого привезли в суд свидетельствовать: морда у него разбита, нос сломан на сторону, он сидит и рассказывает, как его мучил Бычков, и при этом с ужасом поглядывает на ментов, которые ухмыляются тут же. А у него в этот же день в этом же суде слушается дело о его подписке о невыезде.
Третий похищенный Семенов был вообще красавец. Мент и наркоторговец. Причем это был единственный, по-моему, из всех этих фигурантов, подписи которого на договоре не было, потому что он в тот же день сбежал. Причем в суд этот человек не явился, он разыскивается за мошенничество с кредитами.
Я хочу рассказать историю, как появляются подобные рассказы о чрезмерном насилии. Эта история относится еще к 2003 году. Это страшная история. Я ее расскажу по порядку. Жила-была женщина, фамилию ее не буду называть, ее зовут Елена Ивановна. Сын у нее был наркоман 17 лет, в Екатеринбурге, вынес из дома всё. У нее остались на теле рубашка и юбка. Они его запирали, они жили на 10-м этаже. Ничего не помогало. Он ковры сбрасывал с 10-го этажа и убегал. Врал он постоянно. Елена Ивановна мне сказала, что первое, что начинается у наркомана, - он всегда лжет. Нельзя его жалеть, он тебя сожрет.
Она работала в поликлинике, поэтому вся поликлиника работала на нее. Наркоману этому носили трамал, любые лекарства, чтобы сняться с наркотиков. Ничего не помогало, он этого не хотел делать. Вот это ощущение, когда твой собственный ребенок утром просыпается, говорит мне Елена Ивановна, и ты смотришь на него, а он смотрит на тебя глазами волка и думает, чего бы еще из дома вынести. А дома уже ничего нет.
Как только с ним пытались что-то сделать, он имитировал попытку самоубийства. Сразу, если что, бежит в ванну, крик - я сейчас взрежу вены. Однажды они отвезли его на дачу, закрыли там на два дня. Через два дня они его нашли повесившимся. Была ли это действительно попытка самоубийства или это была очередная имитация, сказать сложно.
Женщина сошла с ума. Буквально. Она месяц просидела на могиле. Потом она начала ходить по судам. У нее была такая мания: она ходила по судам, и когда она слышала, что слушается дело против наркоторговца и ему дают срок, она сидела в этом суде и радовалась.
Однажды она увидела в суде Кабанова и Ройзмана, руководителей фонда «Город без наркотиков», который к этому времени уже действовал. Она потом мне говорила: «Я потом была в центре и видела, какие они там лежат, спокойненькие, на наручниках, и понимала, что мой сын был бы жив». И вот она к ним подходит и говорит: «Моему сыну уже ничего не поможет, но я чем могу помогу, если можно». И вот она стала работать в этом женском центре. В марте он организовался, в марте туда завезли в числе прочих девочку, которую звали Наталья Принцева, кличка у нее была Покемон.
Девочка эта пришла сначала сама. Но за воротами ее ждал молодой человек, то ли молодой человек, то ли сутенер, это история темная. Короче говоря, девочке не понравилось, она ушла. Вечером ее привезла уже мама в основное здание фонда с криком «Возьмите, иначе всё…» Девочка, естественно, не хотела лечиться. Девочка подписала, тем не менее, договор о лечении. Но когда началась ломка, она всячески, как всегда, выламывалась.
А самое главное для этой истории, что все знали, что случилось у Елены Ивановны, никто ничего не скрывал, все знали, что у нее таким образом погиб сын. И вот эта девочка хватает шнурок - она на наручниках, вокруг десятки человек, - делает вид, что пытается удавиться, и кричит: «Ты, сука, своего сына убила, так и меня же убей». Естественно, тут у Елены Ивановны перемкнуло, потому что она начала ее реально хлестать по щекам.
Я это к чему говорю? Потом, когда в августе центр разгромили, эта девочка, естественно, написала заявление. Если вы думаете, что она, как наркоманка, написала заявление, что ее хлестали по щекам, вы глубоко ошибаетесь. Она написала заявление, что ее били, для того чтобы заставить подписать договор, хлестали чуть ли не розгами, чуть ли не железными палками, что после попытки самоубийства, которую она предприняла как свободный совершеннолетний человек, ее привязали ласточкой между двух скамеек, что ее били какой-то плеткой-шестихвосткой. Если вы думаете, что всё это были просто слова… Елену Ивановну посадили в СИЗО, она там сидела за это. За это вранье наркомана, которое такое же страшное, как вранье террориста. Перерыв на новости.
НОВОСТИ
Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. Юлия Латынина, «Код доступа», смс-ки +7-985-970-4545. Знаете, ничего так не хочет негодяй, как чувствовать себя обиженным. Господь судил так, что мне не довелось близко встречаться с наркоманами. Но вот с исламскими фундаменталистами на Кавказе довольно часто общаешься. И каждый раз логика мыслей у них совершенно такая же, как у наркомана.
Вот посмотрите на девушку, которая взорвалась в московском метро, Мариам Шарипову. Реальность заключается в том, что оба ее брата бегают в горах с тех пор, как могут бегать, что они похищают людей, что они грабят инкассаторов во имя Аллаха, что, несмотря на это, они получили амнистию, что первый ее муж был арабский боевик, второй ее муж был дагестанский боевик, что ее отец Расул Магомедов является доверенным лицом фейковой организации «Матери Дагестана», которая представляет права религиозных фундаменталистов.
Но если вы послушаете самого г-на Магомедова… Ах, это же ужас такой, эта бедная девочка, ее семью преследовали не известно почему, страшно пытали. А саму ее потом проклятые чекисты затащили в метро, пытали перед смертью и взорвали.
И вот с показаниями Натальи Принцевой то же самое. Эти наркоманские истории, они парадоксальны тем, что мы видим как менты - я даже не могу сказать менты, я, наверное, скажу мусора - делают ставку на самое плохое, что есть в человеке. А самые страшные инстинкты - не важно, наркомана, бандита, террориста, - они вытаскивают в таких ситуациях на поверхность и используют для вещей, которые потом публикуются в газетах, которые потом в суде не устаивают ни секунды, потому что нет этих вещей. Еще раз повторяю, то, что было в фонде… Это Нижний Тагил, это нищета, это грязь, это 5 тысяч рублей в месяц… Извините, другого Нижнего Тагила у нас для вас нет. Это реальность.
Есть некий инфантильный гуманизм. Можно сказать - ребята, мы не должны нарушать, вот есть свободная воля наркомана, он причиняет вред только самому себе. Это неправда, он не причиняет вред только самому себе. Он вынесет всё от родителей, он сделает младшую сестру наркоманкой, чтобы заработать на наркотики, он убьет 12-летнего мальчика в подъезде. Это не только вред самому себе. Ах, бедный… Не надо дискриминировать детей из бедных семей - кстати, в фонде лечились не только дети из бедных семей, потому что там было эффективно, - поэтому мы не должны их лечить вообще, более эффективными методами, чем задорого.
Либеральный инфантильный гуманизм хорош тем, что он позволяет сделать любую проблему неразрешимой. Ой, Бен-Ладен, не надо его трогать, у него такие оригинальные взгляды… Но мы же не можем преследовать террористов неконституционными методами и расстреливать их с беспилотников. Ой, вот этот бедный мусульманский парень, который приехал куда-нибудь в Норвегию или в Голландию из Сомали, и вот он режет своего ребенка, девочку, вырезает у нее клитор кухонным ножом на обеденном столе, но мы же не можем что-нибудь с ним сделать, мы должны уважать его традиции. Мы же не можем применять насилие. Мы будем думать, что мы должны сделать, чтобы ему помочь. Еще раз повторяю, инфантильный гуманизм - это способ сделать неразрешимой любую проблему, от наркомании до терроризма.