На полях мемуаров - 10. Мишура
Я обещала прошлый раз что-нибудь повеселее? В канун Нового года, под елочкой, вполне уместно поговорить про мишуру.
Как сообщает словарь Даля, “МИШУРА - поддельное швейное и ткацкое золото и серебро; нить и бить из олова или меди и приготовленные из них вещи. | *обманчивый лоск и блеск, внешность. мишурный, из мишуры сделанный. мишурник м. -ница ж. кто делает, работает мишуру. | пустой ЧЕЛОВЕК, щеголяющий внешностью, ради одного вида.” Словарь Ожегова упоминает и о елочной мишуре: “МИШУРА́, -ы, жен. 1. Металлические, посеребрённые или позолоченные нити, идущие на изготовление галунов, парчовых тканей. Елочная м. (украшение из блестящих пушистых нитей). 2. перен. Внешняя броскость, блеск без внутреннего содержания.”
Сегодня будут истории и про металлические нити, и про то, что делают “ради одного вида”.
Дамам XVIII века полагалось заниматься рукоделием, даже если состояние и статус семьи позволяли всё необходимое заказывать у белошвеек, портних и модисток. Девочек учили шитью и вышиванию с детства - собственно, для большинства образование ограничивалось как раз рукоделием, умением читать-писать, танцами, пением и кратким курсом католического вероучения. Руки нужно было постоянно чем-то занимать, чтобы девица или дама не пребывала в праздности, от которой все пороки. Ну а заодно можно было привлечь внимание потенциальных поклонников, женихов и их родственниц к красивым ручкам. Мало кто потом что-то шил всерьез, как маркиза де Ла Тур дю Пен, которая в трудные периоды жизни обшивала всю семью. Большинство дам ее круга - и ровесниц, и старших, и младших - производили в лучшем случае какие-нибудь предметы церковного обихода или платочки-кошельки-кисеты в подарок милому другу. Но время от времени возникала мода на рукоделия совсем уж бесполезные или даже, можно сказать, деструктивные. Вот вам два удивительных примера.
Как вы думаете, что делает австрийская эрцгерцогиня Мария-Антония, будущая королева Франции Мария-Антуанетта, на этом портрете 1762 года работы Жана-Этьена Лиотара?
Будущая Мария-Антуанетта
(У Лиотара, кстати, целая серия портретов сестер-эрцгерцогинь и братьев-эрцгерцогов за разными занятиями: Мария-Амалия вышивает, Мария-Кристина акварелью рисует, Мария-Жозефа на клавесине играет, Мария-Анна книжку читает, Мария-Каролина цветочек держит, Мария-Елизавета просто так сидит, разговаривает с кем-то. Братец их, Петер-Леопольд, будущий император Леопольд II, серьезным делом занят - план крепости чертит.)
Так вот, Мария-Антония с помощью специального челночка завязывает узелки на узкой ленте. Просто завязывает узелки.
Вообще-то с помощью такого челночка можно вязать сетку, делать сумочки типа “авосек” (в них носили разные дамские мелочи), плести что-то вроде макраме. Но если задача показать, что ты не просто так сидишь, а занимаешься делом, то зачет можно получить и за узелки сами по себе.
Вот и дамы постарше тоже за этим занятием:
Жак Дюмон “Портрет мадам Мерсье, кормилицы Людовика XV, с семьей” (1731). Дама справа с челночком.
Луи Токе “Мадам Данже за вязанием узелков” (1753)
Жан-Марк Наттье “Мадам Аделаида Французская за вязанием узелков” (1756). Это дочь Людовика XV и тетка Людовика XVI.
Интересно, что они потом делали с этой лентой с узелками? Можно ли было использовать ее повторно? Или её отдавали слугам, а те уж, чертыхаясь, развязывали узелки, а ленту пускали в дело или даже продавали на сторону?
Мода на узелки продержалась несколько десятилетий, но под конец царствования Людовика XV ей на смену пришла другая, еще затейливее. Вот как описывает ее госпожа де Жанлис в своем “Словаре придворного этикета” (1818):
“ПАРФИЛАЖ. - Это была экстравагантная и отвратительная мода восемнадцатого века. Я могу гордиться, что критика, которую я высказала по отношению к ней в романе “Адель и Теодор”, привела к ее скорому прекращению; здесь я скажу только, не углубляясь в детали и рассуждения, что же представлял из себя парфилаж, род рукоделия, который на двенадцать или пятнадцать лет вытеснил из обихода множества женщин полезные занятия вышивкой.
У всех знакомых мужчин выпрашивали их старые золотые эполеты, золотые банты на шпагу, золотые галуны и прочее; все это забирали также и у своих слуг, а дальше занимались парфилажем, то есть отделяли золото от шелковых нитей, чтобы продать его в свою пользу. Кроме того, дамы получали в качестве новогодних подарков катушки золотой нити или небольшие вещички, покрытые золотом, которые также подвергали парфилажу, а золото продавали. Я видела, как несчастный герцог де Лозен подарил одной светской даме (госпоже А. де Б…) ненастоящую арфу в рост настоящей, всю покрытую катушками с золотой нитью. Обычно ловкая мастерица парфилажа зарабатывала этим странным ремеслом около ста луидоров в год!..”
Это упомянутый выще герцог де Лозен (он потом унаследовал титул и стал Бироном), портрет работы Жоржа Руже. Золотого шитья на мундире предостаточно.
То есть кто-то специально делал, а кто-то покупал и дарил изящные вещички из золотой и серебряной нити, предназначенные специально для того, чтобы их потом распустить, драгметаллы отделить, сдать в скупку и выручить меньше половины стоимости исходного предмета! Дамам восемнадцатого века явно не хватало bubblewrap, упаковочной пленки с пузырьками. То-то была бы мода!
У той же госпожи де Жанлис в мемуарах читаем, что после выхода “Адели и Теодора” на нее ополчились все светские парфилажницы (назовем их так, за неимением точного перевода французского parfileuse). Но она считала себя вправе их критиковать, поскольку сама, несмотря на всеобщую моду, никогда парфилажем не занималась, и вообще ей представлялось отвратительным выпрашивать у мужчин их старые галуны, чтобы извлечь оттуда золото и продать, да и новогодние подарки, предназначенные для распускания, ей не нравились. Но это она была такая вся самобытная и тонкая, а вот маршальша Люксембург, например, как-то подарила госпоже де Бло (двоюродной тетке маркизиного мужа) муслиновый фартук в золотых оборочках, уложенный в сверток, в котором было еще на пятнадцать-двадцать луидоров золотой бахромы - и очень был приличный подарок, всем понравился. Маршальша де Бово (тоже хорошая знакомая маркизы, сильно постарше ее) на все большие праздники имела обыкновение дарить для парфилажа фигурки соответствующих животных: на Рождество осла и вола, на Пасху агнца, на Пятидесятницу голубя. Дарили корзиночки для рукоделия, фигурки барашков, кукольную мебель и другие безделушки, отделанные золотыми кружевами, галунами и бахромой. Получательница подарка любовалась им, с гордостью показывала друзьям, выслушивала сочиненные по случаю стихи (сохранилось несколько образцов), а через пару дней бралась за ножницы и разбирала очаровательную вещичку до последней нитки.
Из стихов самые симпатичные, пожалуй, вот эти (приписываются господину Неккеру, который был вообще-то по финансовой части; впрочем, их семья была не чужда изящной словесности - он отец Жермены де Сталь). Написано по случаю подарка в виде креслица для парфилажа, сделанного госпожой дю Деффан маршальше Люксембург.
Стихи хорошие. В первом куплете игра слов: déchirer используется и в значении "рвать", и в значении "злословить, поносить кого-то". Что такое "парфилировать идею", я не поняла, но вот Вольтер писал про Ньютона, что тот “парфилировал солнечный свет, как наши дамы парфилируют золотую парчу”. Красиво сказано!
А в “Адели и Теодоре” (1782) описан следующий случай, основанный на реальных событиях:
“Однажды мы все собрались в гостиной перед выходом на прогулку, когда госпожа де Р... вдруг заметила, что золотые оборки моего сюртука превосходно подошли бы для парфилажа. В то же мгновение в припадке веселья она отрезала одну из моих оборок, и вот я уже окружен десятком женщин, которые с очаровательной грацией и живостью раздевают меня, отбирают у меня сюртук и рассовывают все мои оборки и галуны по своим мешочкам.”
История чем-то напоминает советский мультфильм 1981 года “Белая бабочка” по мотивам сказки Евгения Пермяка.
Реальные события произошли с герцогом Орлеанским, в доме которого служила госпожа де Жанлис. Не то чтобы его совсем раздели, но какие-то оборки срезали. Герцог, наделенный своеобразным чувством юмора, специально потом заказал себе расшитый сюртук с отделкой из ПОДДЕЛЬНОГО золота и, никому ничего не говоря, позволил дамам срезать с него отделку. При попытке сдать надерганные золотые нитки ювелиру их ожидал неприятный сюрприз…
Портрет Луи-Филиппа Орлеанского (это будущий Филипп Эгалите) в церемониальном облачении Ордена Святого Духа, работы Франсуа Калле - тут золота, конечно, больше, чем носили в неформальной обстановке, но общее представление можно составить.
Когда в Англию, спасаясь от Революции, хлынули французские эмигранты, многим из них пришлось распускать золотые кружева не для забавы, а от бедности. В Англии парфилаж прижился в качестве рукоделия под неблагозвучным (для нашего слуха) названием “дризлинг” и оставался в моде до тех пор, пока для отделки продолжали использовать настоящее золото и серебро - практичные англичане ерундой не занимались. Для этого занятия делались специальные изящные наборчики, включающие ножницы, ножик и небольшой стилет для распутывания узлов.
Антикварный набор для парфилажа
Кстати, дризлингом занимались не только дамы. Самый знаменитый пример - принц Леопольд Саксен-Кобург-Готский. Когда в ноябре 1817 года умерла родами его жена принцесса Шарлотта, Леопольд был безутешен - вместе с женой и мертворожденным ребенком погибли и надежды на британский трон. Примерно в это время он и увлекся дризлингом, и дело дошло до настоящего обсессивного расстройства. Набор для дризлинга он повсюду таскал с собой; его тогдашняя любовница спустя много лет вспоминала в мемуарах, что совершенно не могла понять и с трудом выносила эту его манию. Леопольд, впрочем занятия своего не оставил даже тогда, когда стал королем Бельгии. Рассказывают, что за какой-то год у него накопилось столько серебра из распущенных кружев и шнуров, что хватило сделать супницу в подарок его племяннице, будущей королеве Виктории.
В общем, и до появления игр на смартфонах люди находили, чем себя занять.