На полях мемуаров - 39. Приключения Эдуарда Диллона (начало)
В истории про диллоновские бумаги (см. « На полях мемуаров - 37») уже упоминалось, что второго по старшинству из сыновей Роберта Диллона - Эдварда или, на французский манер, Эдуарда - прозвали «красавчик Диллон». Маркиза де Ла Тур дю Пен, недолюбливавшая все это семейство, с удовольствием пересказывает шутку своего мужа:
«Господин де Ла Тур дю Пен имел обыкновение говорить в шутку, глядя на отличную выправку моего отца, что прозвище «красавчик Диллон», данное Эдуарду Диллону, есть двойная узурпация - имени и красоты.»
Имелось в виду, что «Диллоны из Бордо», к которым принадлежал Эдуард, не по праву претендуют на родство с благородным семейством Диллонов, а уж красотой отец мемуаристки Артур Диллон этого Эдуарда совершенно затмевает.
Насчет красоты судить трудно, потому что портретов Эдуарда Диллона не сохранилось. Единственная обнаружившаяся картинка, на которой он изображен, портретного сходства явно не передает (см. « На полях мемуаров - 38»). Но действительно, вспоминают о нем чаще всего именно как о «красавчике» и одном из фаворитов или даже предполагаемых любовников Марии-Антуанетты, хотя в его почти девяностолетней жизни было много и других приключений, веселых и не очень.
Поскольку Эдуард Диллон был персонажем несомненно ярким - те, кто знал его молодым, упоминают не только о внешности, но и о, скажем так, выдающемся самомнении и апломбе - он попал на страницы многих опубликованных мемуаров. Уцелели и кое-какие официальные бумаги, благодаря чему некоторые его приключения удалось восстановить и расположить в более или менее хронологическом порядке.
Итак, Эдуард Диллон, второй сын Роберта Диллона и Мэри Диконсон, родился в 1750 году в Англии. Он был еще маленьким, когда их семья перебралась в окрестности Бордо и натурализовалась во Франции. Большую часть жизни он провел во Франции и на французской службе, но англичане тоже считали его своим, в Англию он неоднократно приезжал, а во время эмиграции так и вовсе командовал полком английской армии.
Насчет точной степени родства с благородным семейством Диллонов ясности нет, но архиепископ Диллон, по крайней мере, наличие родства признавал и взял Эдуарда, как и остальных его братьев и сестер, под свое крыло.
В 1759 отец Эдуарда выправил себе во Франции бумаги, позволявшие именоваться графом. В 1764 отец скоропостижно скончался, оставив большое семейство и совершенно расстроенное состояние. Мать просила помощи у всех знакомых, и кое-кто явно помогал, потому что сначала в 1763 удалось пристроить в королевские пажи старшего сына Теобальда, а в 1766 и второго, Эдуарда.
Карьера сложилась не сразу - в 1768 Эдуард Диллон вышел су-лейтенантом в полк карабинеров и потом несколько лет оставался в младших офицерских чинах.
Осенью 1773 года младшему из братьев наследника престола (будущего Людовика XVI), графу д’Артуа (будущему Карлу Х), исполнилось 16 лет, и его сразу женили на савойской принцессе.
Портрет графа д’Артуа работы Луи-Мишеля Ван Лоо, 1773
Пора было сформировать для него собственный придворный штат; дедушка-король Людовик XV долго откладывал это важное дело, но, наконец, собрался. Все значительные персоны старались провести на открывшиеся вакансии своих протеже; больше всего мест заняли выдвиженцы королевской фаворитки госпожи Дюбарри, но кое-чего добилась и супруга наследника Мария-Антуанетта - по ее протекции в «дом» графа д’Артуа в качестве gentilhomme d’honneur (это довольно высокий ранг) был принят Эдуард Диллон. Маркиза де Ла Тур дю Пен пишет, что своей удачей он был обязан красоте лица, но не очень понятно, когда Мария-Антуанетта успела его заметить, если он уехал в полк в 1768, а она приехала во Францию в 1770. Наверное, все-таки поспособствовал архиепископ Диллон. Впрочем, возможно, что бывший паж был представлен ко двору и появлялся в Версале хотя бы иногда.
Портрет Марии-Антуанетты в парадном платье работы Элизабет Виже-Лебрен (1777)
За придворными чинами последовали и военные: уже в 1774 он становится капитаном и получает под командование роту в том же самом полку карабинеров. Служба в мирное время была не слишком обременительна, да и продлилась она недолго - в 1776 в ходе военной реформы полк был расформирован, и Эдуард Диллон благополучно вышел в отставку, так что можно было и от придворных дел не отвлекаться, и личной жизни уделять больше времени. В конце 1777 ему был присвоен чин полковника, правда, без полка. Для человека, не принадлежащего к высшей придворной аристократии, это было стремительное возвышение, и злые языки не замедлили распустить слухи о предполагаемой любовной связи Эдуарда Диллона с молодой королевой (см. « На полях мемуаров - 38»). Его приглашали на многочисленные балы и празднества, в том числе и в узком кругу, в Трианоне; он сопровождал герцога д’Артуа в его развлечениях, а в свободное время часто бывал в поместье архиепископа Диллона в Отфонтен, где собиралось блестящее общество.
Все это было, конечно, хорошо, но денег не приносило, а красивая жизнь требовала больших расходов. Как водится, «тогда корнет решил жениться и взять в приданое мильён». В поместье Отфонтен у дядюшки-архиепископа гостили англичанки Френсис (Фанни) и Марианна Харленд, дочери вице-адмирала и баронета Роберта Харленда (1715-1784).
Сэр Роберт Харленд (1715-1784). Гравюра с портрета работы Натаниэля Дэнса.
Эдуард очаровал Фанни, произвел хорошее впечатление на ее мамашу, и папаша-адмирал неожиданно благосклонно отнесся к безденежному жениху. Скорее всего, причиной было слабое здоровье Фанни. Как бы то ни было, родители дали согласие. Свадьба состоялась 19 июня 1777 в Отфонтене. 25 июля супруга Эдуарда Диллона была представлена ко двору; по обычаю ее должна была представлять старшая родственница, и в этом качестве выступила графиня де Диллон, мать мемуаристки. В начале осени молодые уехали в Англию к родителям Фанни; она чувствовала себя очень плохо. 27 октября 1777 Фанни умерла в отцовском поместье Спроутон неподалеку от Ипсвича. Надо полагать, что приданое Эдуард получить не успел.
Миниатюрные портреты Роберта Харленда (работы Джервеза Спенсера, 1759) и его дочери Френсис (Фанни) в детстве (без указания автора). Акварель на слоновой кости в обрамлении стразов.
Марианна Дороти Харленд - младшая сестра Фанни, которая помогала ей уговорить родителей дать согласие на брак. Ричард Косуэй написал парные портреты двух сестер, но местонахождение портрета Фанни неизвестно. По сохранившимся описаниям она была изображена в голубом платье с кружевной отделкой, с письмом в руках. Марианна тоже прожила недолго - она вышла замуж в 1783, через год родила единственного сына, а в 1785 умерла.
В 1778 Франция официально вступила в войну с Англией, поддержав восставшие американские колонии, но поначалу ее участие ограничилось отправкой войск на Антильские острова. 27 марта 1779 туда отплыл и полковник Эдуард Диллон, за несколько дней до этого приписанный к Диллоновскому полку (командиром полка был владетельный полковник Артур Диллон, отец мемуаристки).
Можно предположить, что с деньгами у него на тот момент было совсем плохо. В архивах колониального ведомства сохранилась любопытная бумага 1780 года о рассмотрении прошения Эдуарда Диллона, поданного после возвращения с войны. Он писал, что «…незадолго до его отъезда некоторые события вынудили его взять в долг 2 000 ливров, которые он намеревался выплатить из своих доходов во время пребывания на Мартинике. Но во время морского плавания непогода забросила его в Норвегию, и он был вынужден взять такую же сумму в Копенгагене. … Состояние его здоровья ввело его в такие расходы, что этой помощи только хватило.» Куда и зачем он там плавал незадолго до отъезда, неизвестно, но с такими долгами прямой резон был уехать куда-нибудь на войну. Резолюция на прошении сообщает, что Его Величество выписал Эдуарду Диллону премию 3000 ливров.
При захвате острова Гренада 3 июля 1779 Эдуард был назначен командовать одной из трех колонн. Легкое ранение не помешало ему 6 июля участвовать в новом сражении, теперь уже морском. Он снова был ранен - на этот раз он получил двойной перелом руки, и последствия ранения сказывались еще долго.
Взятие острова Гренада. Эдуард Диллон перечислен среди раненых в морском сражении и среди тех, кто командовал на суше.
В сентябре Диллоновский полк перебросили на континент, и Эдуард Диллон успел поприсутcтвовать при неудавшейся осаде Саванны, прежде чем вернуться во Францию в начале 1780.
А. Келлер. Осада Саванны
Возвращение тоже прошло не без приключений. Сам Эдуард Диллон добрался до Франции в целости, а вот багаж его, находившийся на фрегате La Fortunée, оказался утрачен.
32-пушечный фрегат La Fortunée - «Счастливица» или, если угодно, «Любимица фортуны» (фрегат по-французски женского рода) - был построен в Бресте в 1777-1778, успел в первый же год после спуска на воду принять участие в сражении при Уэссане в проливе Ламанш, а в марте 1779 отправился на Антильские острова с эскадрой Ла Мотта-Пике. Эдуард Диллон плыл на другом корабле той же эскадры, «Диадеме». Корабль поучаствовал в боевых действиях у Наветренных островов, в сентябре был задействован в переброске французских войск на континент, где они безуспешно осаждали Саванну, а в конце декабря вместе с еще двумя фрегатами вышел из Фор-Рояля на Мартинике. Английский флот отрядил за ними погоню, в завязавшемся бою французы потерпели поражение, и их корабли достались англичанам. Фрегат La Fortunée был захвачен английским кораблем «Саффолк» 22 декабря 1779. Экипаж вскорости обменяли на английских пленных, а корабль уже с 17 января следующего 1780 года, утратив французский артикль, был принят в состав английского флота под названием Fortunee. В качестве фрегата он провоевал до заключения мира в 1783, а в 1785 был переоборудован и снят с военного учета - поначалу на нем перевозили заключенных, а последние десять лет своего существования, с 1791 по 1800, корабль провел в незавидном качестве плавучей тюрьмы, стоя на якоре в гавани Лэнгстоуна.
Жан-Франсуа Юэ. Морской бой у острова Гренада 6 июля 1779. (1788)
Почему багаж Эдуарда Диллона следовал отдельно от него и что именно было в этом багаже, в сохранившихся бумагах не сказано, но колониальное ведомство 8 июля 1780 выплатило ему «11 064 ливра в компенсацию за одежду и вещи, утраченные на фрегате La Fortunée во время службы на Мартинике в 1779 году».
Судя по тому, что за период с 5 апреля по конец 1779 года Эдуарду Диллону было выплачено жалованье из расчета 3000 ливров в год (2216 ливров 13 солей 4 денье), а за 3 первых месяца 1780 - из расчета 1500 ливров в год (375 ливров), за участие в военных действиях полагалась удвоенная оплата, а «на войне» он пробыл до конца 1779 года.
За участие в той войне Эдуарда Диллона в 1784 приняли в престижный американский Орден Цинцинната; за него ходатайствовал лично перед Джорджем Вашингтоном генерал Лафайет, особо подчеркивая, что Диллон служил в чине полковника.
По возвращении во Францию Эдуард Диллон был назначен начальником штаба полка Прованс, а со временем стал и командиром полка, но военной службой, как и прежде, себя не слишком обременял. В первой половине 1780-х все у него складывалось просто превосходно: за американскую кампанию следовали награды и денежные выплаты, в обществе он был в большой моде, им наперебой интересовались дамы, служба при графе д’Артуа позволяла участвовать во всевозможных придворных увеселениях, фаворитка королевы герцогиня де Полиньяк относилась к нему благосклонно, сама королева, как говорят, тоже.
В развлечениях в Париже недостатка не было, и светская хроника исправно фиксирует участие Эдуарда Диллона как «модной персоны». Вот, например, заметка из British Magazine and Review:
Париж, 13 октября 1783. Нынче утром был произведен в частном порядке опыт с воздушным шаром, который оказался бесконечно более удивительным, чем прошлый. Во дворе господина Монгольфье собралась компания числом около 30 человек; среди них были герцог Шартрский, полковник Ланд, полковник Диллон и другие модные персоны. Машина, в которой помещались три человека, поднялась постепенно в воздух почти на высоту домов и спустилась вниз с удивительной легкостью и правильностью, несмотря на груз в 1800 фунтов, прикрепленный к ней во избежание неожиданного подъема. При первых опытах случилась небольшая неполадка: клапан, рассчитанный так, чтобы закрываться и открываться по желанию, действовал не так хорошо, как ожидалось. Полковник Диллон, после того как первые трое вышли, отправился в воздушную экспедицию и поднял шар гораздо выше, чем кто-либо еще из присутствующих.
Это был, между прочим, первый пассажирский полет в истории воздухоплавания - ну ладно, не полет, а подъем, потому что шар был привязан. Заметим также, что Эдуарда Диллона перечисляют в одном ряду с герцогом Шартрским - сыном герцога Орлеанского, будущим Филиппом Эгалите.
Чаще, впрочем, он развлекался более традиционными способами. Рассказывает его племянница Адель де Буань:
«У моего дяди была дуэль, которая вызвала некоторые толки. За ужином у одного из министров какой-то провинциал, имя которого я забыла, через стол обратился к нему:
- Господин Диллон, хочу вас попросить передать мне эти горшочки - они с чем?
Эдуард, который беседовал со своей соседкой, ответил сухо:
- С овсом.
- Я вам тогда передам солому, - подхватил тот, не зная, что «овсяные горшочки» были модным блюдом.
Эдуард не прервал своей беседы, но после ужина была назначена встреча на следующий день, довольно поздно, потому что он не любил рано вставать утром. Противник приехал к нему в назначенный час. Эдуард еще не закончил одеваться; он извинился и завершил свой туалет со всей тщательностью и всевозможными изысками. Занимаясь этим, он сказал противнику:
- Мсье, если у вас нет какого-нибудь дела в другой стороне, я бы предпочел, чтобы мы поехали в Венсенский лес. Я обедаю в Сен-Море, и я вижу, что у меня времени в обрез, чтобы туда добраться.
- Как, мсье, вы рассчитываете…
- Без всякого сомнения, мсье, я рассчитываю обедать в Сен-Море после того, как вас убью; я это обещал вчера госпоже де…
Возможно, на беднягу произвел впечатление этот самоуверенный апломб; как бы то ни было, он получил хороший удар шпагой, а мой дядя отправился обедать в Сен-Мор, где только на следующий день, причем от других людей, узнали об этой дуэли и об этом разговоре. Нельзя не признаться, что такого рода наглость довольно обаятельна.»
Замок в Сен-Мор к северу от Парижа принадлежал семейству принца Конде. После революции он был конфискован и в конце концов разобран на строительные материалы
Продолжение в следующем посте