На полях мемуаров - 33. Братья Ламеты (продолжение)
Я сделала перевод (с небольшими сокращениями) двух эпизодов из мемуаров Теодора де Ламета; оба касаются приключений, связанных с отъездом в эмиграцию в 1792-1794, и отчасти пересекаются с тем, что описывала дочь Шарля-Мало (см. «На полях мемуаров - 32»). Переведенный текст привожу без кавычек; мои примечания после отбивки.
Теодор де Ламет был депутатом от департамента Юра в Законодательном собрании, созванном в соответствии с конституцией от 3 сентября 1791 и заседавшем с 1 октября 1791 по 21 сентября 1792. Благодаря своему статусу депутата он смог добиться освобождения из тюрем своего брата Шарля-Мало и его друга Адриана Дюпора.
После прекращения депутатских полномочий Теодору, убежденному стороннику сохранения монархии, угрожал немедленный арест. Он находился фактически на нелегальном положении и принял решение эмигрировать в Англию, куда уже перебрались его брат Шарль-Мало с семьей и их друзья.
Первая эмиграция. Булонь.
Вид порта в Булони со стороны парижской дороги
***
С роспуском Собрания моя миссия была выполнена. Не зная, где найти убежище, я решил искать средства перебраться в Англию. Преодолев множество препятствий и избежав многих опасностей, я добрался до Булони, где нашел Ле Шапелье, бывшего члена Учредительного собрания. Но как пересечь море, не имея в городе никого знакомых? Однако мы знали, что рыбаки на здешнем побережье после 10 августа оказывали помощь французам в таком положении, как наше. Надо было ночью, во время отлива, когда суда в порту садились на илистое дно, суметь добраться до лодки и спрятаться там в тесном пространстве. Возвращающаяся приливная волна поднимала эти скорлупки, и они отплывали с первыми лучами солнца все разом, ускользая от тщательного досмотра.
Рыбаки готовят лодку в ожидании прилива. Снимок сделан в начале ХХ века, но на столетие раньше приливы и отливы были такие же.
С наступлением ночи мы попытались воспользоваться этим путем к спасению. Но наше намерение вызвало подозрения у двух агентов парижских комитетов, которые проследили за нами и хотели нас арестовать. Ле Шапелье был сильный человек; мы отчаянно сопротивлялись, и нам удалось сбросить наших преследователей со строительных мостков, по которым мы шли, и быстро удалиться.
Остаток ночи мы провели довольно грустно, но тут я вспомнил, что еще в Париже слышал про господина де …, командира национальной гвардии Булони, который после событий 10 августа неоднократно совершал смелые и благородные поступки. Я отправился к нему и доверительно рассказал ему о нашем положении. Он поблагодарил меня за доверие и сказал, что через два часа, с началом прилива, отплывает английский пакетбот, но подход к нему охраняет часовой. Потом, помолчав мгновение, он добавил с оттенком сожаления: «Если бы вас было не двое! Одного я бы мог выручить.» «Тогда, - сказал я, - выручайте Ле Шапелье; он храбр, но у него плохое зрение и он физически неловок. Из-за этого нас чуть не арестовали этой ночью. Он в одиночку не сможет спастись. Позаботьтесь о нем. Я, со своей стороны, попробую найти какое-нибудь средство.»
Пакетбот в проливе Ламанш. Картина Патрика Донавана, члена Королевского общества художников-маринистов. Надо полагать, что пакетбот именно так и выглядел.
Господин де … сообщил мне все сведения, которые могли помочь мне в моем предприятии, и я отправился в порт. Пройдя мимо нескольких постов охраны, на которых меня даже не остановили, я оказался напротив пакетбота. Но, как меня и предупреждали, вход на судно охранял часовой, который не отходил оттуда больше чем на несколько туазов. Я был одет как англичанин из простого сословия и немного говорил по-английски; я произнес несколько английских слов так, чтобы услышал часовой, а потом стал кидать «блинчики», по-детски радуясь, когда у меня получалось. Тем временем из множества рыбачек, бродивших по берегу и просивших милостыню неподалеку от пакетбота, некоторые догадались о моем положении и моих планах. Я это распознал по их взглядам, и мы без слов сразу друг друга поняли. Я стал раздавать им мелкие пятифранковые ассигнации, которыми запасся заранее…
Ассигнация номиналом в 5 ливров (в 1791, когда ее выпустили, деньги еще называли ливрами, а не франками). Для Теодора де Ламета это были мелкие деньги, а для рыбачек в Булони - очень даже неплохие.
Постепенно я оказался окружен большим числом этих бедных женщин, за которых поручились кивком те, что подошли первыми. Нарочно делая вид, что надоедают мне своими просьбами, они скрывали меня от глаз часового и подталкивали ко входу на пакетбот, на борт которого я и перешел. Там я быстро спустился по небольшой лесенке и устроился на своего рода койке в зазоре между шпангоутами.
Булонские рыбачки начала ХХ века промышляют ловлей креветок на мелководье. Одеты они явно небогато; эти фасоны мало меняются со временем, разве что в конце XVIII века даже для ловли креветок юбки были подлиннее.
Но что делать дальше, когда я даже не знал в лицо капитана? Прошло больше часа, и вот я увидел, как по лестнице спускается человек, которому морской воздух явно был благоприятен. Он удивился при виде меня, а я ему показал в одной руке десять луидоров, а в другой пистолет. Он, улыбнувшись, забрал деньги, накрыл меня полностью большим рединготом и удалился, ни слова не сказав. Я оставался в этом положении некоторое время. Но поскольку я служил прежде во флоте, мне было понятно, что происходит наверху; сочтя, что мы уже отошли от причала, я поднялся на палубу. Паруса едва надувались; мы еще почти касались причала, заполненного множеством любопытствующих и доброжелателей. Бедные рыбачки сразу же заметили меня среди пассажиров, у которых комиссары только что проверили паспорта, и жестами показывали мне свою искреннюю радость; меня от этого отвлекла моя собственная радость от того, что я оказался рядом с Ле Шапелье.
Я ему перед уходом сказал оставаться в гостинице и никуда не показываться. Господин де … пришел за ним туда, взяв с собой еще нескольких знакомых, и под предлогом того, чтобы показать им отплытие пакетбота, они прибыли на борт в лодке - на этой лодке он должен был вернуться, когда мы отплывем на некоторое расстояние. Он подумал, что никто не сосчитает, сколько в точности людей было с ним, и он сможет незаметно оставить Ле Шапелье на пакетботе.
Вид порта в Булони (конец XVIII - начало XIX века)
Когда мы были уже на рейде, господин де … оставил нас и вернулся обратно в Булонь, унося с собой нашу искреннюю благодарность и память о добром деле. Ветер и море нам благоприятствовали.
***
Теодор де Ламет вернется во Францию в том же 1792 году, узнав о начале суда над королем. Несмотря на все старания монархистов, король будет казнен в начале 1793. Теодор какое-то время проживет в Осни, куда к тому времени вернутся из эмиграции жена и дочь Шарля-Мало, но потом ему придется окончательно перейти на нелегальное положение, и в феврале 1794 он снова эмигрирует, на этот раз в Швейцарию. Про это будет следующий пост.
Депутат от третьего сословия Исаак-Рене-Ги Ле Шапелье (1754-1794) председательствовал на знаменитом заседании в ночь с 4 на 5 августа 1789, когда были отменены феодальные привилегии. Он вернется из эмиграции, чтобы избежать конфискации имущества, и будет гильотинирован во время Террора.
Ле Шапелье, адвокат. Избран председателем Национального собрания 4 августа 1789. Подпись в стихах: «Высокий депутат от Ренна // Возрождает своим стилем и искусство, и гордость // Цицерона и Демосфена // Именно его талантам мы обязаны свободой»
Заседание Учредительного собрания 4 августа 1789. В числе прочих участников заседания где-то там должны быть изображены уже знакомые нам двое младших Ламетов и их друг герцог д’Эгийон (см. пост «На полях мемуаров - 30»).
Заседание Учредительного собрания 4 августа 1789. Гравюра Огюста-Этьена Гийомо.
На заседании 4 августа 1789 сначала виконт де Ноайль предложил безвозмездно отменить налоговый иммунитет дворянства и отказаться от всех прав в отношении личности крестьянина, а прочие феодальные права (вроде права держать единственную в округе хлебную печь, которой всем приходилось пользоваться за плату) дать возможность крестьянам выкупить. Его тут же поддержал герцог д’Эгийон, человек не только родовитый, но и очень богатый, в отличие от виконта, который был младшим сыном в семье и располагал только впечатляющей родословной. Энтузиазм нарастал. Епископ Шартрский предложил отказаться от права охоты. Еще один депутат предложил отменить право сеньориального суда. Герцог дю Шатле предложил перевести церковную десятину в статус налога. Виконт де Богарне (первый муж Жозефины) тоже предложил несколько уравнительных мер. Дальше уже все подряд бросались к столу председателя со своими предложениями, что еще следует отменить.
***
Напоследок еще немного Булони, пакетботов и прекрасных рыбачек.
Булонь. Вид со стороны порта.
Булонь. Суда на выходе из порта
Еще одна рыбачка в рабочей одежде
Добытчица креветок. Кажется, фотография постановочная.
А вот это, с кружевным головным убором - нарядная одежда булонских рыбачек.
Местных дам называли matelotes - женский род от слова matelot, то есть матрос. В общем, «ты морячка, я моряк, ты рыбачка, я рыбак».
Здесь морячка-рыбачка во всей красе
Но фотографии все-таки постановочные -шаль и украшения явно те же, что и у предыдущей дамы
Джозеф Мэллорд Уильям Тернер. Прибытие пакетбота (1826). На первом плане, кажется, снасти для ловли креветок, с которыми позировали рыбачки.
Mémoires ([Reprod.]) / Théodore de Lameth ; publ. avec introd. et notes par Eugène Welvert
Mémoires ([Reprod.]) / Théodore de Lameth ; publ. avec introd. et notes par Eugène Welvert -- 1913 -- livre
gallica.bnf.fr