Бюрократия и иерархия
С другом loboff мы здесь очень интересно, я считаю, обмениваемся мыслями, что именно есть оплот против «демократического идиотизьма», каковому пока ещё почему-то не удалось разложить до основанья западные страны.
loboff полагает, что тайна этой устойчивости к тлетворным воздействиям тождественна тайне бюрократии. Закрытость бюрократических систем традиционно порождает иллюзию существования «там», «наверху», в олимпийской высоте, таинственного разума. И если официальная бюрократическая иерархия не даёт повода к подобным иллюзиям - тут можно вспомнить в качестве ограниченно-ходячего примера явное нежелание членов позднего брежневско-горбачевского политбюро демонстрировать присутствие хоть какого-то интеллекта, - то loboff намерен спасти одну гипотезу при помощи другой. Для этого он готов допустить наличие внутренней неформальной иерархии. Вот она-то и является, поверх или, точнее, подниз формальной иерархии, источником консервативного здоровья, а заодно - средоточием тайного правительства, которое тихонько тащит под уздцы общеизвестное витринное демократическое правительство.
Я же думаю, что закрытость ящичка в общем случае совсем не означает, что в нём что-то есть. Если положили туда что-то, то есть. Таинственный разум прежде должен существовать как таковой, полагаю я, и уже затем функции площадки, пригодной для него, может осуществить верхнее звено бюрократической системы. Если он существует, он способен при определенных обстоятельствах сформировать даже и теневую иерархию, которая затем вытеснит и заменит собой прежнюю аппаратную верхушку пирамиды. Но в обратное движение процесса я не верю. В подлинной аппаратно-бюрократической среде никакое параллельное копошение за спиной не способно заменить недостающие системе силу и смысл. Все такие среды обладают тем непререкаемым свойством, что любые подводно-донные течения и водовороты в них ещё более илисты и мутны, чем водица в среднем по водоему. Поэтому то, что loboff квалифицирует как первые признаки самозарождающегося разума, я не без доли юмора описываю как борьбу начальников с вольницей секретарш. Если в бюрократической толще формируется теневая иерархия, то это пришедшая извне и сверху иерархия смысла силы, порождающего власть, а не поросль ветвящихся бюрократических побегов.
Уверенность в обратном, надежда на то, что от перестановки слагаемых изменится сумма или что перетасовывание полупустой колоды способно превратить шестерок в тузов, тем не менее, глубже, чем просто «точка зрения». В ней выражается известный набор аксиом одного и того же типа мышления.
«Состоявшаяся, устойчивая бюрократия, которая вполне есть Система со своими традициями и внутренней иерархией, гораздо больше есть оплот государственности», - пишет loboff. В данном высказывании требует внимания в первую очередь убеждённость, на которой оно скрыто базируется. Вряд ли будет ошибкой эксплицировать её следующим образом: человек может быть оплотом государственности преимущественно тогда, когда занимает должность клерка в некоем бюджетном учреждении. Так тихонько заводится содержание, которое в дальнейшем планируется в порядке приятной неожиданности обнаружить в ящичке. Но проблема в том, что оно ведёт себя вопреки ожиданиям. Природа этого контента нам знакома и поддаётся классификации. В нём узнаётся рутинная левая точка зрения, которая провозглашает ставку на маленьких «исполнительных» людей и их начальников, полагая данный контингент как надежду, основу и опору. Грустно то, что у нас перед глазами жизнь демонстрирует ошибочность этого расчета - маленькие люди, в частности, в облике клерков, предоставленные самим себе как государственной цели, и не исполнительны, и не надёжны. Аргумент: а вот в Украине разрушили бюрократическую традицию (при Ющенко) и вона к чему это привело - работает ли? Кто её разрушил? Может, это она сама себя - то есть «разрушилась»? И если оплот дал себя разрушить тому, против чего он «оплот», то оплот ли это?
В общем и целом хотелось бы предположить, что не на «лицах, должность занимающих» держится государство, а на носителях государственной идеи. А царевы холопы, во всём многообразии их видов, ни при каких обстоятельствах не являются таковыми. Государственная идея - это идея власти, но холопы своим существованием способны транслировать лишь идею холопства. Если бюрократия не является частью аристократической корпорации с развитыми корпоративными институтами, то, брошенная себе на произвол (произвол генерального клерка или верховного холопа), она неизбежно разлагается и разлагает. Она - оплот, если погружена в оплот, в сообщество носителей идеи власти, которые могут занимать должность, а могут и не занимать.
Аппарат есть аппарат, что значит: средство. Путать его с целью вредно и опасно для него же самого. Чтобы средство было устойчивым, состоявшимся, дисциплинированным, функционирующим как часы, оно должно существовать в твердых руках примата цели, примата смысла. Доминирование смысла по-определению не осуществляется одним исключительным лицом - только сообществом, только корпорацией: физическая персонификация обессмысливает. Феномен бюрократии, минимально подверженной коррупции, впервые появляется в рамках обновленных правящих сообществ на базе элитарной традиции, которая поднимается в идеалистическое пространство деперсонифицирующей виртуализации смысла.
«Бюрократия со своей внутренней иерархией»: но иерархия (в прямом, а не переносном значении слова) не сводится к лестнице аппаратных должностей. Мы понимаем, чем изнутри церковной традиции епископ отличается от приходского батюшки. Если тем, что это клерк более высокого уровня, то это не иерархия, а пародия на неё. При взгляде на церковь с внешней стороны так и есть. Другой пример: армию делает иерархической структурой система званий, а не должностей.
У бюрократии нет и не может быть «внутренней иерархии», у неё иерархия только внешняя. С точностью до наоборот: у иерархии может и должна быть своя бюрократия, и тогда, «при деле», эта бюрократия жизнеспособна, по аналогии с функционированием одушевленного тела.
Продолжая сопоставлять два явления, отметим: иерархия - это цепь репрезентаций смысла, меняющего внутреннее состояние носителей. И, следовательно, градация этих состояний, лестница создаваемых этим смыслом степеней человеческого качества. Там, где смысл лишь ретранслируется - уклоняется/отклоняется/отторгается вовне, можно говорить о «сети». Бюрократия, предоставленная в своё распоряжение, подвергается коррупции и оборачивается множественностью повсеместно плетущихся сетей. Бюрократизированный мир модерна закономерно превращается в коррумпированный сетевой мир постмодерна.
Формулы: иерархия внутренних состояний, иерархия как внутреннее состояние - напрашиваются при описании хорошо работающей эффективной бюрократии, которая реально ставит государственные интересы «во главу угла». В живой системе «правильной» бюрократии активен смысл власти, раскрывающийся как власть смысла, обладающего волей к власти. Но этот смысл - внебюрократического происхождения.
Данные формулировки с равным успехом могут быть отнесены к государству в целом, несводимому к бюрократическим механизмам. А что такое просто бюрократия, подменяющая собой государство, мы все прекрасно знаем.
loboff полагает, что тайна этой устойчивости к тлетворным воздействиям тождественна тайне бюрократии. Закрытость бюрократических систем традиционно порождает иллюзию существования «там», «наверху», в олимпийской высоте, таинственного разума. И если официальная бюрократическая иерархия не даёт повода к подобным иллюзиям - тут можно вспомнить в качестве ограниченно-ходячего примера явное нежелание членов позднего брежневско-горбачевского политбюро демонстрировать присутствие хоть какого-то интеллекта, - то loboff намерен спасти одну гипотезу при помощи другой. Для этого он готов допустить наличие внутренней неформальной иерархии. Вот она-то и является, поверх или, точнее, подниз формальной иерархии, источником консервативного здоровья, а заодно - средоточием тайного правительства, которое тихонько тащит под уздцы общеизвестное витринное демократическое правительство.
Я же думаю, что закрытость ящичка в общем случае совсем не означает, что в нём что-то есть. Если положили туда что-то, то есть. Таинственный разум прежде должен существовать как таковой, полагаю я, и уже затем функции площадки, пригодной для него, может осуществить верхнее звено бюрократической системы. Если он существует, он способен при определенных обстоятельствах сформировать даже и теневую иерархию, которая затем вытеснит и заменит собой прежнюю аппаратную верхушку пирамиды. Но в обратное движение процесса я не верю. В подлинной аппаратно-бюрократической среде никакое параллельное копошение за спиной не способно заменить недостающие системе силу и смысл. Все такие среды обладают тем непререкаемым свойством, что любые подводно-донные течения и водовороты в них ещё более илисты и мутны, чем водица в среднем по водоему. Поэтому то, что loboff квалифицирует как первые признаки самозарождающегося разума, я не без доли юмора описываю как борьбу начальников с вольницей секретарш. Если в бюрократической толще формируется теневая иерархия, то это пришедшая извне и сверху иерархия смысла силы, порождающего власть, а не поросль ветвящихся бюрократических побегов.
Уверенность в обратном, надежда на то, что от перестановки слагаемых изменится сумма или что перетасовывание полупустой колоды способно превратить шестерок в тузов, тем не менее, глубже, чем просто «точка зрения». В ней выражается известный набор аксиом одного и того же типа мышления.
«Состоявшаяся, устойчивая бюрократия, которая вполне есть Система со своими традициями и внутренней иерархией, гораздо больше есть оплот государственности», - пишет loboff. В данном высказывании требует внимания в первую очередь убеждённость, на которой оно скрыто базируется. Вряд ли будет ошибкой эксплицировать её следующим образом: человек может быть оплотом государственности преимущественно тогда, когда занимает должность клерка в некоем бюджетном учреждении. Так тихонько заводится содержание, которое в дальнейшем планируется в порядке приятной неожиданности обнаружить в ящичке. Но проблема в том, что оно ведёт себя вопреки ожиданиям. Природа этого контента нам знакома и поддаётся классификации. В нём узнаётся рутинная левая точка зрения, которая провозглашает ставку на маленьких «исполнительных» людей и их начальников, полагая данный контингент как надежду, основу и опору. Грустно то, что у нас перед глазами жизнь демонстрирует ошибочность этого расчета - маленькие люди, в частности, в облике клерков, предоставленные самим себе как государственной цели, и не исполнительны, и не надёжны. Аргумент: а вот в Украине разрушили бюрократическую традицию (при Ющенко) и вона к чему это привело - работает ли? Кто её разрушил? Может, это она сама себя - то есть «разрушилась»? И если оплот дал себя разрушить тому, против чего он «оплот», то оплот ли это?
В общем и целом хотелось бы предположить, что не на «лицах, должность занимающих» держится государство, а на носителях государственной идеи. А царевы холопы, во всём многообразии их видов, ни при каких обстоятельствах не являются таковыми. Государственная идея - это идея власти, но холопы своим существованием способны транслировать лишь идею холопства. Если бюрократия не является частью аристократической корпорации с развитыми корпоративными институтами, то, брошенная себе на произвол (произвол генерального клерка или верховного холопа), она неизбежно разлагается и разлагает. Она - оплот, если погружена в оплот, в сообщество носителей идеи власти, которые могут занимать должность, а могут и не занимать.
Аппарат есть аппарат, что значит: средство. Путать его с целью вредно и опасно для него же самого. Чтобы средство было устойчивым, состоявшимся, дисциплинированным, функционирующим как часы, оно должно существовать в твердых руках примата цели, примата смысла. Доминирование смысла по-определению не осуществляется одним исключительным лицом - только сообществом, только корпорацией: физическая персонификация обессмысливает. Феномен бюрократии, минимально подверженной коррупции, впервые появляется в рамках обновленных правящих сообществ на базе элитарной традиции, которая поднимается в идеалистическое пространство деперсонифицирующей виртуализации смысла.
«Бюрократия со своей внутренней иерархией»: но иерархия (в прямом, а не переносном значении слова) не сводится к лестнице аппаратных должностей. Мы понимаем, чем изнутри церковной традиции епископ отличается от приходского батюшки. Если тем, что это клерк более высокого уровня, то это не иерархия, а пародия на неё. При взгляде на церковь с внешней стороны так и есть. Другой пример: армию делает иерархической структурой система званий, а не должностей.
У бюрократии нет и не может быть «внутренней иерархии», у неё иерархия только внешняя. С точностью до наоборот: у иерархии может и должна быть своя бюрократия, и тогда, «при деле», эта бюрократия жизнеспособна, по аналогии с функционированием одушевленного тела.
Продолжая сопоставлять два явления, отметим: иерархия - это цепь репрезентаций смысла, меняющего внутреннее состояние носителей. И, следовательно, градация этих состояний, лестница создаваемых этим смыслом степеней человеческого качества. Там, где смысл лишь ретранслируется - уклоняется/отклоняется/отторгается вовне, можно говорить о «сети». Бюрократия, предоставленная в своё распоряжение, подвергается коррупции и оборачивается множественностью повсеместно плетущихся сетей. Бюрократизированный мир модерна закономерно превращается в коррумпированный сетевой мир постмодерна.
Формулы: иерархия внутренних состояний, иерархия как внутреннее состояние - напрашиваются при описании хорошо работающей эффективной бюрократии, которая реально ставит государственные интересы «во главу угла». В живой системе «правильной» бюрократии активен смысл власти, раскрывающийся как власть смысла, обладающего волей к власти. Но этот смысл - внебюрократического происхождения.
Данные формулировки с равным успехом могут быть отнесены к государству в целом, несводимому к бюрократическим механизмам. А что такое просто бюрократия, подменяющая собой государство, мы все прекрасно знаем.