Идеология правого крыла правящей партии
4. Путин - власть или антивласть, лидер элиты или лидер большинства?
По умолчанию Путин и Медведев пользуются народным сочувствием как борцы с бюрократией, как Добрыня Никитич и Алеша Попович, сражающиеся со змейгорынычем ненавистной касты чиновников, с проворовавшейся прозападной «элитой», а также с прочими чудесными явлениями щедрой русской природы, включая ветряные мельницы разнообразной модификации. Еще несколько лет назад простой опрос выявлял не загадочность не менее щедрой русской души, а левую интерпретацию режима, доминирующую в головах: власть в России при максимально общей и априорной постановке вопроса большинство осуждало, деятельность власти осуждало, но с меньшей решимостью, а Путина на ура одобряло, из чего можно было уверенно заключить, что народ Путина за власть не считает. Получалось, что Путин - это анти-власть. С каким бы пониманием мы ни относились к народным настроениям и текстам публицистов, любящих припадать к народной груди, нужно признать, что все это очень плохо для страны, государства и, вне всяких сомнений, для того самого народа. Попробуем теперь высказать гипотезу, что во всех смыслах было бы значительно полезнее, если бы Путин, придя к власти, воспринимал себя как лидера элиты, а не революционного большинства, и как человека, чья миссия в том, чтобы создать в стране полноценный правящий слой.
Было бы неплохо, годы напролет твердили идеологи «путинского большинства», чтобы, опираясь на «народ», лидер построил «нормальные государственные институты», каковых новорожденному российскому государству так не хватает. Прекрасная идея, но, согласимся, она близка к замыслу реорганизации и всестороннего «улучшения» той «плохой» «элиты», которая самообнаружилась в России 90-х годов. Ведь институты - это люди, которые работают в этих институтах и способны дать или не дать им функционировать. Достаточно ли мандата, данного «большинством», и ментального единства с ним, чтобы решить эту сверхзадачу? Более естественным кажется предположить, что улучшение элиты с опорой на «большинство» - утопия. «Простой человек», посредством своего лидера и данного ему мандата воспитывающий и улучшающий элиту, - иллюзия посильней «кухарки, управляющей государством».
К теме формирования элиты или «повышения ее качества» сводятся ответы на большинство вопросов, обсуждаемых сегодня в России (да, в общем-то, и не только в России). Плебисцитарная теория Макса Вебера, введенная в обиход общественной мысли Андраником Миграняном на рубеже 80-х - 90-х гг, подразумевала прямой контакт харизматического лидера и общества, благодаря которому обеспечивается контроль над аппаратом власти, над так нелюбимой Вебером бюрократией. Эта концепция, попав в резонанс с лейтмотивом русского царско-народного комплекса («Бей бояр, люби царя»), сохраняет актуальность до сих пор, работая не единственным, но существенным идеологическим обоснованием для ненависти к элите. Разница между нашей действительностью и изначальной площадкой, где разрабатывалась эта теория, в том, что бюрократия, которую предлагалось взять под контроль обществу и народу в Германии XIX века, не воровала. То есть, можно сказать, в известной мере контролировала себя сама еще до и без возникновения плебисцитарных форм контроля над ней, обсуждать цели и необходимость которых, как они понимались Вебером, здесь сейчас не место. Для России это роскошь.
Не случайно в дискурсе «путинского большинства» если и встречается упоминание термина «элита» в положительно-позитивистском контексте, то почти всегда в множественном значении. «Элиты» - они еще худо-бедно признаются, их надо терпеть, с ними приходится считаться, но вот «элита» характеризуется в основном презрительно и негативно. Такое словоупотребление имеет под собой объективное основание. То, в чем сейчас нуждается страна, и что с той или иной скоростью происходит в действительности, можно описать как процесс перехода от «элит» к элите. Правда, ценностные ранги должны при этом, скорее всего, измениться. «Элита» есть то, что обладает наивысшей ценностью. Кстати говоря, только, в этом случае создается предпосылка для построения диалога «элит». Ценность элиты и есть та твердая объединяющая почва, на которой этот диалог становится возможным. И точно так же не случайно прежний дискурс «большинства» в последнее время стремится представать в новой форме «дискурса меньшинств», в рамках которого рекомендуется осмыслить свое назначение Дмитрию Медведеву. «Меньшинства» - концепт, который столь же надежно преграждает путь концепту «элиты», как принявшее облик концепта «большинство». «Меньшинства»: фактически это шаг назад вместо шага вперед, которого сейчас ждут, который логически и последовательно напрашивается во все большей мере.
Восхождение «меньшинств» к «элитам», а «элит» к элите - растянутая по времени эволюция, которая синхронно совершается на многих этажах социальной системы и требует благоприятных условий и целенаправленных усилий в самых разнообразных сферах. Но как минимум в одном пространстве эта трансформация не может наступить при помощи настойчивого воздействия извне. Восхождение «элит» к элите должно иметь место в их собственном самосознании - самосознании людей, из которых они состоят. Когда мы ищем определения «элиты», мы подбираем слова для обозначения различных особенностей того человеческого слоя, который способен являться становым хребтом государства, неотделимого от общества. Фактически, речь идет о правящем слое. Мы не ошибемся, если учтем особую российскую специфику момента и скажем так: правящий слой - это не ворующий слой. Это противопоставление, на самом деле, влечет за собой в наших условиях все остальные многочисленные смыслы понятия элиты и затрагивает ключевые потребности российского общества. Речь идет о слое людей, не ворующих (и потому реально внутренне вовлеченных в правление) один на один с собой, когда никто и ничто помешать воровать не в силах, наедине с собственным самосознанием, из уважения к ценности единого властного порядка, а не опасения возросшего риска.
Предположим, считая бюрократию вместе с Вебером и Миграняном 1990 г. опасной, косной и реакционной силой, мы придумываем механизмы контроля над ней в виде института «лидера»; предположим, под предлогом вынесения вотума недоверия «элите», представленной в парламенте, мы лишаем его прав заниматься «распилкой бюджета», которой он занимался в 90-х гг.; предположим, не доверяя чиновникам на всех уровнях, мы намереваемся разработать антикоррупционные процедуры, - все названные перечисленные начинания упираются в один и тот же по существу вопрос: кому будет поручена реализация этих механизмов взаимодействия далекого лидера с обществом, распилка бюджета структурами только исполнительной власти, разработка, внедрение и проверка исполнения документов, регулирующих антикоррупционные процедуры. Кто все это сделает, кто сделает это, а не то несколько иное, что по разным объективным причинам может захотеться сделать по ходу исполнения? Есть, конечно, еще одна точка зрения, которая также приближается к признанию решающей роли не внешних, а внутренних механизмов обеспечения функционирования правящего слоя: столкновение интересов, фракций и групп внутри элиты, говорят ее сторонники, - вот то горнило, из которого только и может выйти конструктивное и ответственное поведение лиц, принимающих и реализующих решения. Дайте простор этим столкновениям, освободите конкуренцию в среде власти, и все упорядочится само собой в нужном направлении и в наилучшем виде: мир катится… вверх, уверены почитатели этой интересной теории. Не контроль извне, со стороны или «свыше» (последний особенно призрачен, потому что никакой высоты у него нет, - его опора расположена слишком низко), а взаимоконтроль со стороны друг друга - самоконтроль, но внешний: вот решение проблем. Однако - см. только что сказанное - самоконтроль внешний не заменяет самоконтроль внутренний, они могут лишь дополнить друг друга; столкновение интересов примет приемлемую управляемую форму «диалога элит» тогда, когда «элиты» будут ощущать свою принадлежность к элите. Осознанное единство правящего слоя есть условие его существования (и успешности) в качестве такового.
Именно в качестве этого «осознанного единства правящего слоя» стране нужна «ЕР» - или, если она не состоится как структура, создающая такое единство, нечто вместо нее. Когда-то придет время двух- и более партийной системы, предусматривающей дифференциацию элиты. Сегодня пока нечего дифференцировать - та сила, фракции которой должны сталкиваться в будущем, еще не существует. Что такое «ЕР» в идеале? Имперская элита. Скажите ей это, хотя бы шепотом за закрытыми дверями, и это позволит в первом приближении пунктиром обозначить место ценностного фундамента для существования слоя, который правит, а не ворует. Фундамента будет недостаточно, но он необходим, на том месте, где сейчас просто дыра в земле.
5. Правящий слой и «культурный капитал».
Правящий слой - это люди, которые воспринимают дело власти, дело порядка как личностно свое, возвышаясь до него, вместо того, чтобы минимизировать его до превращения в частный гешефт или «отрывание кусков». Это внутренне активные люди, принимающие решения от имени целого и способные их отстаивать. Это люди, для которых власть - правило, а не исключение. Без таких людей государственные и общественные институты не в состоянии нормально функционировать. Мы можем сколько угодно сочинять способы внешнего регулирования деятельности людей, занятых в управлении, но давайте не забывать, что персонал любого уровня мотивируется не только материальными, но и моральными стимулами. Нелогично отказывать в этом людям власти, лишая слой, который они составляют, собственной внутренней культуры, ценностного начала, по большому счету, единственного, что способно придать их деятельности конструктивный созидательный характер.
Насколько справедливо утверждение о том, что властвовать сегодня - значит «оказывать услугу управления»? Можно ли свести властвование к «оказанию услуг», то есть к собственной противоположности? Насколько правомерно такое сведение, не является ли оно искусственным, не является ли оно самопротиворечием властвования, левой ложью, которая разрушает и деморализует правящий слой? Если это так, то должна существовать культура правящего слоя в его властном призвании, которая не пытается игнорировать феномен власти, но возводит его к его идее, культовому пра-образцу. Функцию такой культуры традиционно выполняли религиозные системы ценностей.
Говоря об этом, приходится поднять оценку сложности ситуации, наблюдаемой в современной России. Правящий слой - продукт времени, для которого требуется стечение ряда серьезных, возможно, экстраординарных, обстоятельств. Правящий слой жив традицией, которая как правило формировалась в прошлом, традиции, которая в России была прервана господством левой идеологии.
Часто говорят о возникновении «из ничего», хотя и под контролем извне, демократии в Германии или Японии. При этом упускается из виду, что правящий слой этих стран не формировался извне - он сложился в императорскую эпоху в Японии и в аристократические времена старой Германии, даже если претерпел заметные изменения после II мировой войны. Правящий слой Соединенных Штатов родился из европейского религиозного прорыва XVI - XVII веков. Кальвинистская идея абсолютной аристократии предопределенно, но персонально избранных, - вот основа духовно-культурного становления этого слоя. Правящий слой способен существовать без демократии, но демократия без него невозможна. В отсутствие элиты невозможна государственность вообще, частной формой которой является республиканский строй, сочетающий в себе аристократические и демократические элементы.
Среди прочего, отсюда вытекают требования, которые предъявляет время к уровню духовно-идеологических и культурных исканий в современной России, ставя в зависимость от их выполнения перспективу выживания страны. Требования эти таковы, что ничто не должно казаться завышенным, вопреки мнению людей, которые полагают, что не надо изобретать велосипед, и все, что нужно, у нас уже наличествует под рукой, а посему на велосипед надо просто сесть и бодро ехать в светлое будущее.
В рамках действующей сейчас «готовой» простой как велосипед системы ценностей ни у «режима», ни у России нет будущего. Их сдадут в утиль. То есть разворуют. Лучшее же, что пока светит Путину и Медведеву - войти в историю как некое недоразумение, как противоречивое, переходное явление, коллективное подобие то ли Хрущева, то ли Горбачева. Путин очень не хочет быть Горбачевым. Но выбора-то по сути нет: или Хрущев, или Горбачев, или… Стоять на весеннем льду, который уже начал проваливаться, или уйти в некоем новом направлении, на Север, а может быть, на Юг. Удастся ли подлатать миросистему в рамках отдельно взятой страны методами политтехнологий? Это все равно как пытаться искусственно скрепить скобами и гвоздями льдину, которая дрейфует в теплых водах и разваливается на глазах. Надо менять вектор движения и/или платформу дислокации. Весь наш половинчатый не то демократизм, не то авторитаризм, это самоотрицание на бегу (из ценностного пространства), не спасут ни страну, ни репутацию.
В стране реально создана свобода мысли. Но власть ей не пользуется. К сожалению, Путин не решается удалиться от идеологической оси, к которой его когда-нибудь пригвоздят как к известному столбу (вспомним судьбу корейских президентов переходного периода). Кому-то повезло с запасами нефти, наследия прошлых геологических эпох, кому-то с запасами «культурного капитала», наследия прошлых духовных эпох. Все заняты промотанием ресурсов. Мало сказать: кто первый остановится, тот и прав. Нам недостаточно остановиться.
6. Почему в России всегда народ хороший, а элита плохая?
Если проект «национальная элита» - проект № 1, самый важный из «национальных проектов», то «ЕР» приобретает значение как сверхпартия, на базе которой при определенных обстоятельствах должен с течением времени образоваться правящий слой. В приложенных текстах, опубликованных в 1994 - 1995 гг., ставился вопрос, что должно объединять людей, стремящихся создать новый социальный порядок в перевернутой и разоренной стране. Кто объединяется для этих целей, каков отличительный признак и платформа такого объединения?
«Консерватизм», часто упоминаемый сегодня, годится для маркировки платформы, но с множеством оговорок. Консерватизм, диктуемый страхом, не есть правая идеология и не способен продифференцировать, а затем проинтегрировать «элиты», извлечь каждую (и каждого) из инерции «болота» локальных интересов и собрать вокруг себя людей Власти. Как идеология сохранения и выживания, он объединяет тех, для кого именно самосохранение и выживание - внутренний ценностный приоритет. Такие люди опасны, а самосохранение - внутренне противоречивая ценность. Это тот тип людей, которые тяжелы на подъем, но при возникновении критической ситуации первыми бросаются к выходу или входу, рвутся туда по головам, создавая в интересах выживания панику, смертельную для всех. Это ценители «своего куска», непотопляемые персонажи, которые когда-то разворовали страну, опозорив и провалив дело власти. «Консерватизм» - тем более неподходящая формула в то время, когда стране требуется модернизационный и психологический прорыв.
В тексте 1994 г. была предпринята попытка выделить отличительный признак, принцип объединения, из которого вырастет новый правящий слой: тип мышления. Правый тип мышления, присущий «носителям идеи» в любом деле, внутренняя психологическая причастность властно-управляющему, инициирующему началу, характерная для правого человека. Здесь, как и всюду, под словом «власть» подразумевается не только власть государственная и политическая, но любая внутренне мотивированная, идущая изнутри активность. Создавать правящий слой - значит находить людей охарактеризованного типа во всех сферах социальной жизни и говорить им о самом главном в них самих. Постольку, поскольку самосознание, культурно-ценностное самоутверждение власти - ее первоосновной источник, ее главная вертикаль (если использовать слово «самосознание» как «самосозидание», самоутверждение в смысле Фихте и Гегеля), идеологические, интеллектуальные и культурные искания правой партии, привлекающие внимание таких людей, являются решающим фактором организации.
Народ хороший, а элита плохая, работники хорошие, а начальники никуда не годятся: основное положение российской национальной догматики, продолжающей действовать и ежедневно заново освящаемой (один исключительный главный хороший начальник - абсолютное исключение из всех правил, исключает своим образцом власть как правило). Примерно так же рассуждали в XIX веке с его общеизвестными штампами: предательство правящего слоя, образованного класса по отношению к народу, вечный долг интеллигенции, народ-богоносец и утратившая почву знать и т. д. На самом деле, какой народ, такова и его элита. Если в духовной культуре народа доминирует дух самоотрицания, элита будет антинациональной и склонной к самоуничтожению. Элита и становится проявлением этого самоотрицания. Левое внутреннее отчуждение людей от власти, распространенное в России, говорилось также в тексте 1994 г., ответственно за отчуждение власти от людей. «Элита» создается левым народом, ненавидящим элиту и «правых людей». Правая партия должна преодолеть это самоотчуждение общества. Культурно-идеологическая работа, энергичное присутствие и самоутверждение в духовном пространстве, о чем шла речь выше, должны оказать самое серьезное влияние в указанном направлении. Недавно вышел из печати целый многотомник В. Мединского, посвященный разоблачению самоуничижительных мифов, сочиненных или подхваченных русскими о самих себе. Предположим, от мифов не оставлено камня на камне, но как «разоблачить» и перестроить само мышление народа, склонного порождать эти мифы? Ведь если ментальность народа неприкосновенна, ничего не изменится: левое мифотворчество неискоренимо.
Признавая значимость сверхпартии в деле объединения российской элиты, не стоит, однако, сомневаться в том, что отправным пунктом эволюции, в ходе которой сверхпартия исполнит свое предназначение, в наступающий период может стать только пересмотр лидером своего статуса. Ориентир на такой пересмотр задает тройное решение Путина: вернуться на пост президента, возглавить «ЕР» и изменить сложившееся отношение к бизнесу.
Управлять элитой - совсем не то, что «народом». Есть очень много людей, которыми невозможно управлять, уподобляясь им или уподобляя их себе, в конструктивном взаимодействии с ними необходим «пафос дистанции». Снимая его, делаешь таких людей неуправляемыми. Это не всегда значит: буйно опасными. Если проблема страны или предприятия - недостаток активности, то неуправляемость опасна именно тем, что любые идущие сверху инициативы будут проигнорированы, увязнут в тине. К сожалению, людей, которых можно вовлечь в процесс управления только соблюдая дистанцию, очень много. Управлять элитой, напротив, реально лишь поддерживая положение «первого среди равных». Правящий слой, какой бы жесткой ни была дисциплина внутри него, не терпит присланных извне начальников, тем более, делегированных "снизу", - только лидеров, только «своих». Легитимность лидера правящего слоя определяется изнутри идеи власти и никак иначе. Интерпретации режима, навязанные идеологами большинства, привели к тому, что восприятие фигуры Путина в среде «элит» сделало его неспособным консолидировать и объединить этот слой общества, которому как никогда был необходим лидер. Путин, де факто самый сильный и успешный человек в стране, позиционировался посредством левой политической символики. Харизма «лидера элиты» и харизма лидера «угнетенного большинства» несовместимы. Те, из кого Путин должен был создать «правящий слой», не испытывали к нему уважения. Они знали, что он «такой же», а изображает из себя «другого». Лидер правящего слоя - носитель ценности власти и успеха. Путина превратили в их отрицание. Саботаж элиты на всех уровнях является следствием и имеет, в том числе, ментальную, психологическую природу.
Пример Путина, по сути, почти одного в огромной стране, показывает слабость «исключительной власти», власти как исключения из общего правила, которым является культивируемое безвластие. Без правящего слоя власть - ничто, не более, чем телевизионный пикалевский спектакль, она вырождается в немощь и безвластие, даже если прикрывается бравурными слоганами. В противовес исключительности одинокого лидера, окруженного массами «народа», которые радостно видят в нем дружественную себе анти-власть, правящий слой - это ценность и сущностное единство власти, это власть как идея и правило, распространяющиеся сверху вниз и снизу вверх. Трагедия такого лидера в том, что в силу его левой харизмы в его присутствии все превращаются в «народ», который с известных времен не занимается ничем, кроме как безмолвствует и ворует. Снижаются готовность действовать и решать; пассивность и безразличие ко всему, кроме плохо понятого непосредственного интереса, овладевают даже теми, кто по своим личностным характеристикам способен на большее. Левый лидер стандартно порождает хаос (который исторически иногда удается временно «поправить», чаще всего с помощью мер устрашения).
Правда, описывая именно случай современной России, нельзя не коснуться усложняющего феномена, благодаря которому устойчивость конструкции российских верхов несколько повышается. В какой-то мере левого лидера дополняет и корректирует теневая правая фигура, которая ограниченно компенсирует издержки его антиэлитного пафоса и частично восполняет пустоту «сакрального места». Владислав Сурков как теневой «лидер элиты», неофициальный ВРИО «лидера элиты», ушедшего «в народ», как местоблюститель престола: гипотетический концепт, заслуживающий интереса. Сурков, насколько можно понять, не делал ничего, чтобы отречься от своего прошлого в бизнесе или от принадлежности к элите, которую он скорее склонен поддерживать. Именно его проектом является «ЕР». И все-таки, теневое лидерство - не лучший вариант, если речь идет о социальном слое, боги которого всегда были солнечными. Это не решение проблемы. Сурков не заменяет Путина, даже если и в чем-то замещает его.
Часть третья:
http://rightview.livejournal.com/2210.html