Идеология правого крыла правящей партии
7. Знак вопроса: вертикаль или загогулина власти.
Образ лидера нуждается в коррекции, которую способен инициировать и провести только он сам. Путин, конечно, никому ничего не должен, за исключением самого себя, но это достаточная причина настаивать, чтобы он взялся за такую коррекцию, если намерен соответствовать принятой на себя роли социального демиурга с миссией устроителя российского космоса в XXI веке. В названной роли нет ничего плохого, в конечном счете, в попытке сыграть ее не больше недостатков, чем у теории «катящегося мяча». Проблемы начинаются благодаря непоследовательности, когда сегодня некто берет на себя права и ответственность демиурга, а завтра как ни в чем ни бывало ведет себя скромным демократическим менеджером-тружеником маленького европейского государства. Нельзя быть демиургом по средам и евробюргером по пятницам.
Допустим, Путин встанет во главе «ЕР» как реальный лидер правящего слоя, вернется на пост президента или, в зависимости от собственных планов, вновь выдвинет кого-то на эту должность (например, говоря навскидку, Сергея Иванова при главе правительства Медведеве). Все изложенное в трех последних главках при желании можно считать длинным доказательством теоремы: в современной России партии необходимо быть более правой, чтобы быть более правящей, и наоборот. Этот тезис высказывался как гипотеза в начале данного текста. Представим себе «ЕР» во главе с «новым Путиным». Согласно сказанному, она заняла гораздо более серьезное место в структуре укрепившейся системы власти. Как это будет выглядеть в различных аспектах?
Не претендуя на описание всех сторон моделируемого будущего, мы можем утверждать, например, что «ЕР» и власть в целом будут более открытыми в отношении бизнеса. Одна из задач, решение которой усилит позиции «ЕР» как правой и правящей партии, - включить бизнес в систему власти и поднять на новый уровень защиту его интересов. Именно «ЕР» должна помочь своему лидеру сделать государство бизнес-ориентированным больше, чем социально-ориентированным. Если задуматься, ведь именно к этому сводится формула модернизационного разворота государства и экономики, то есть перемен, острую потребность в которых дал почувствовать кризис. Разумеется, на оборотной стороне медали следует искать рост правых, государственно-патриотических настроений в бизнесе. Одно невозможно без другого.
При наличии множества разногласий и взаимных претензий, которые копились последние годы, на ценностном уровне бизнес и власть связаны. Правое понимание власти раскрывает эту связь, выявляет их сущностное единство и позволяет реализовать его на практике, сняв недоразумения. Правый проект консолидации элиты имеет в виду, вне всяких сомнений, интеграцию бизнеса и власти, причем на такой основе, которая минимизирует риск подчинения одного другому.
В общих чертах видение ситуации и перспектив с правой точки зрения могло бы формулироваться следующим образом. В России сооружена не вертикаль власти, а некая изгибающаяся и потому очень неустойчивая конструкция, которая начинаясь где-то вверху, делает большой крюк, старательно огибает нечто значительное, прежде чем обратиться к своим основаниям, и напоминает, главным образом, знак вопроса. Это не вертикаль, это загогулина власти, минующая владельцев и руководителей бизнеса. Они в нее не включены, при том, что большинство россиян где-то работают и непосредственно кому-то подчиняются. Вот этот огромный мир власти, связанный с работой, ежедневной занятостью миллионов жителей страны, занимающий колоссальное место в их жизни, с которым они взаимодействуют существенно чаще, чем с государственной машиной, исключен из идеологической конструкции путинской вертикали. В этом его и ее слабость. Они не усиливают друг друга. Они не воспринимают друг друга как родственные, сущностно единые. Пока их не объединяет даже общий враг, а он у них есть.
Страна страдает от плохого управления, но, пожалуй, еще больше она страдает от плохих работников, при том, что два этих недостатка являются причиной и следствием друг друга. Вот проблема, известная любому руководителю бизнеса, и до сих пор не очень интересная руководителям государства, в то время как ее влияние на российскую экономику намного превосходит влияние Кудрина, Грефа, самого Путина вместе взятых, а может быть даже цен на нефть. Левое отношение к власти проявляется на всех уровнях. Противодействие укреплению управляющих институтов, воровство, инерционно-враждебный саботаж идущих сверху инициатив со стороны аппарата и сотрудников, стремление ограничить участие в деле тупым и бессмысленным «исполнительством» или таким же резонерством в кухнях-курилках - одна и та же реальность, которая по разному именуется в политике и в жизни предприятий. Даже русская склонность к левизне в политической идеологии и русская лень недалеко ушли от единого источника.
К теме единства источника - еще одно замечание. Те самые люди, которые исходя из своих оранжево-либеральных убеждений, годами специализируются на громком «бичевании общественных язв» коррупции и воровства, думают, что возглавляют борьбу за очищение общественных нравов. А на самом деле огромен их вклад в распространение и популяризацию названных зол. Тут речь не только о том, что ныне оранжевые носители либеральных ценностей идейно возглавляли агитпроповскую активность 90-х гг., разоблачая все, что движется и редуцируя сограждан «до основания» пустоты и бессодержательности, о чем говорилось выше. Эффект, которого они добились, - это эффект подражания. Если все вокруг, а особенно наверху, воруют, как твердят, например, журналисты «Новой газеты» при каждом удобном поводе, или вдохновенно вещают Минкин, Латынина, Шендерович, многие другие, то что я должен делать, спрашивает себя человек читающий? Каков вывод? Это сейчас вывод у большинства из них следует незамедлительно - мораль всех басен сводится к максиме: главное «сбросить Путина», а что потом, разберемся, как уже один раз разобрались, когда «сбросили КПСС». Лет же 10 - 15 назад революционные речи ограничивались революционной для обыденного сознания мыслью, что все вокруг воруют, и точка, выбирай сердцем все это, потому что таковы законы первоначального накопления капитала, и вообще не дай бог Зюганова. Превращаясь в запятую, данная идея обретала форму стимула для воровства же. Идя во власть, идя ко власти, люди уже знали, чем там надо заниматься. «Надо» - потому что «все занимаются». А у нас сейчас каждый как все: демократия. Либеральная риторика опровергает сама себя. Она есть самоотрицание, агрессивное и тотальное. И в политике, и в деловой и общественной среде она вызывает к жизни то, что намерена опровергнуть.
«Латинкирович» начал, телевизор углубил. Левый антимиф захватил воображение масс. В 90-е годы больше читали, в 2000-е смотрят. Сидят, прильнув к экрану, миллионы, с жадным любопытством, затаив дыхание, познают жизнь из бесконечных сериалов про бандитов, чиновников и бизнесменов, которые по сути те же бандиты. Вот на чем держится бизнес, вот чем занимаются на работе и в жизни «они» - начальники, которых зрители видят на работе лишь издалека. Такова она, правда и школа жизни. И, в итоге, что мы получаем на выходе? Эти миллионы, удалившиеся во внутреннюю оппозицию. Это люди, которые с 90-х годов уверовали во всеобщую коррупцию как норму жизни и передали ее своим детям. Это люди, которых невозможно вовлечь ни в какой конструктивный созидательный процесс, ни политический, ни производственный, ни в одно сознательное коллективное действие. Они отвергают любую положительную объединяющую идею, потому как убеждены, что знают «правду», которая за ней кроется. Они левые всегда и во всем. Они усвоили, что собственность - это кража, они уверены, что всеми правдами и неправдами урвать свой кусок - единственный мыслимый способ существования. И даже чуть ли не свидетельство активной жизненной позиции в противостоянии «здоровых сил страны» ненавистной олигархии. Они настроены не работать, а ныть, жаловаться, воровать, самоустраняться, перекладывать ответственность. В остальном они милейшие современные российские люди. Краса и гордость левых идеологов режима. «Путинское большинство».
Это не та оппозиция, которая будет митинговать на площадях. Но разве эта внутренняя, «тихая» оппозиция лучше? Она опаснее. Ущерб, который ежедневно наносит она, серьезнее угрозы «украинизации» политической жизни. Это та многомиллионная внутренняя оппозиция, которая ежедневно подрывает страну и ослабляет российскую экономику, лишая ее шансов на развитие. Нет более серьезного препятствия для роста ВВП. Именно эта оппозиция лежит костьми на пути «модернизации» страны, причем лежит, если уж на то пошло, там, где место нагрето и облюбовано еще с 80-х, брежневских годов. Коллективный Минкин - ее сегодняшний рулевой. А вот кто рулевой государственной силы, способной прекратить идиотизм телевизионного самовозобновления этой оппозиции или хотя бы озаботиться этим? Неужели мы смотрим на вещи настолько поверхностно, что замечаем угрозу будущему страны и государства только если она сама принимает максимально наглядную и вызывающую форму? Снял оранжевую майку - значит замаскировался. Слишком просто.
8. Чем отличаются «хорошие работники» и «простые люди»?
Оппозиция, которая здесь имеется в виду, - та, влияние которой описывается не количеством голосов, поданных не за «ЕР» или «против всех». Ключевой показатель, характеризующий ее деятельность, называется «производительность труда». Показательна и заставляет задуматься, в данном контексте, бурная реакция на предложения РСПП по изменению трудового законодательства, сделанные в апреле 2010 г. См., например: http://www.gazeta.ru/comments/2010/04/16_a_3352372.shtml. Эта реакция стоит того, чтобы присмотреться к ней внимательнее.
Очень может быть, Михаил Прохоров, как и другие представители «профсоюза олигархов», не идеальная фигура, чтобы выступать от имени российского бизнеса и озвучивать какие бы то ни было его интересы. Слишком много соображений, не относящихся к сути обсуждаемого вопроса, мешают воспринимать его правоту. Самое главное: то, чем занимался и занимается Прохоров, совсем не для всех и не во все времена расшифровывалось как именно «бизнес». Не бизнес приносил в России миллиарды, а кое-что другое, не переводимое на многие иные современные языки. Но, кем бы ни был Прохоров в прошлом, сегодня он привлекает внимание к вещам, которые объективно очень важны для бизнеса. Да и для бизнеса ли только?
Прохоров облекает в экономические понятия цели, которые формулирует Медведев, вспоминая о старом добром и заслуженно забытом в России 90-х - 2000-х годов показателе производительности труда. Для руководителей государства оно не есть первое, что приходит в голову. Для бизнеса оно отражает головную боль повседневности. Для бизнеса производительность труда - основной фактор развития. Снижение издержек и повышение за счет этого конкурентоспособности - типовая задача, ежедневно решаемая на просторах России в тысячах предприятиях, вынужденных оптимизировать бюджеты. Сегодня нам захотелось, чтобы государство стало больше напоминать хорошо управляемую корпорацию. Следовательно, наша глобальная национальная сверхзадача - повышение производительности труда. Это значит - воспитание хороших работников, а не «политических солдат», которые маршировали перед внутренним и внешним взором кремлевских борцов с «врагами России» в 2004 - 2008 гг. Настоящая борьба с «врагами России» проходит через головы и через трудовые коллективы.
В «борьбе» за Россию, о которой идет речь, руководители бизнеса, выясняется при правом взгляде на вещи, - естественные союзники государства. Закономерно, что, ослепленное миражами либерально-демократической парадигмы 90-х, общество не замечало напрашивающихся параллелей между тем, что делал Путин в рамках России и тем, чем занят любой бизнесмен или топ-менеджер внутри успешного бизнеса. Укрепление «вертикали» внутри компании, дисциплина, ответственность, эффективный порядок управления без замыкания всего на одно лицо, то есть распределение власти через создание внутреннего правящего слоя, через формирование команды людей, преданных делу, и системы принятий решений, в которой они могут себя проявить, культ успеха, агрессивная динамика в конкурентом окружении: вот они, цели и ценности бизнеса. Закономерно, что мы начинаем замечать упомянутые параллели сегодня.
Много говорилось о «капитулянтских», «пораженческих» наклонностях нашей «недоэлиты» 90-х годов. Между тем, общеизвестно, что речь шла о людях, которым, судя по их успешной практике в бизнесе, «пораженческие» настроения в общем-то совсем не свойственны. Таким образом, обнаруживался ценностный диссонанс, ценностный разрыв между двумя социальными уровнями: при переходе с одного на другой ценности менялись на противоположность, причем высший уровень выступал отрицанием, а не утверждением и развитием нижестоящего. Традиция такого разрыва не преодолена и сейчас, хотя все предпосылки для ее преодоления существуют. Если государство хочет быть похожим на хорошо управляемую корпорацию, то корпорациям не менее свойственно хотеть быть похожим на государство, ведь именно оно «по определению» есть прообраз организации вообще, архетип организованного социального единства, культурный и культовый образец власти. Но это должен быть именно правый образец власти и самоутверждения, а не левый образец безвластия и самоотрицания. Тогда он «работает» и работает на развитие. Государство 90-х должно было уйти, потому что представляло собой случайное временно-переходное явление, промежуточный этап эволюции самосознания элиты. Движение этого самосознания отправило его в прошлое на выборах 1999-2000 г., на которых не было выбора. Однако многим ли лучше, уже с позиции сегодняшнего дня, государство 2000-х? Не должен ли последовать новый шаг вперед?
Повышение ВВП любой ценой, то есть, по сути, не задумываясь о том, за счет чего и как, - это тезис середины 2000-х годов. Уточнение: «за счет роста производительности труда» - является достижением кризисного времени. Во время кризиса бизнес сверху донизу заговорил об этом. Медведев и Прохоров сказали об одном и том же разными словами, развивая и конкретизируя мысль, носителем которой все годы своего правления является Путин. В эмоциональных возражениях Прохорову на сайте либеральной «Газеты.ру» самое существенное определение - «простые люди», которых, считает автор, надо «защитить от бизнеса» так же, как немногим раньше от путинского авторитаризма. Вообще, стоит отметить, нет более симптоматичного словосочетания, иллюстрирующего левое мышление, чем эти «простые люди», популярная форма концепта «путинского большинства». Нет «простых людей», есть работники, хорошие работники или плохие работники, у которых есть возможность стать хорошими, если они того захотят: такова экономическая форма отрицания этого концепта. Защищать и поддерживать нужно хороших работников, то есть сильных. Но только бизнес и так органически заинтересован в их защите. И никто лучше их не защитит. Государство может внести свой вклад в их защиту, отказавшись от затеи искусственно объединять их в одну кучу с другими и якобы «защищать» всех скопом. Потому что первое, в защите от чего нуждаются хорошие работники, это плохие работники.
Смысл предложений РСПП - в предоставлении людям возможности защищаться самим, действуя в экономическом пространстве и используя естественные механизмы поддержки хороших работников, тождественные бизнесу как таковому. Каждый раз, когда государство стремиться «защитить» людей, оно, в конечном счете, в долгосрочной перспективе, делает им хуже. «Социально защищая» слабых, оно делает их еще слабее, беднее и несчастнее. Это так потому, что сущность государства - сила, имеющая значение культурного образца. Стремясь согнать комара с носа «простого человека», государство ломает ему кости.
Напоследок еще два слова о «простоте». Трудно сказать, что проще, то есть примитивнее: психология пенсионера, привыкшего жить на шее у любимой страны, и гордящегося достижениями социализма, или поведение олигарха, ведущего себя в государстве как обиженный с рождения сирота во враждебном детдомовском окружении, которое пока не обмишулишь, не насытишься. Так мог бы выглядеть один из вариантов политического комментария к концепту «простого человека». И тот, и другой - равно простые люди… «Простые люди» -- словосочетание, по самозапрету на произнесение которого определяется правый политик или правый интеллектуал. «Простые люди» с правой точки зрения - это оскорбление, а не синоним ценности и призыв к защите. Чем скорее эта апология «простонародья» уйдет из российского политического лексикона, тем лучше себя почувствует страна.
9. Национальная идея.
Когда-то было популярным высказывание: «То, что выгодно «General Motors», выгодно Америке». Времена меняются, но мы рассматриваем вопрос не с технической точки зрения, оценивая, что кому выгодно, а с ценностной, благодаря чему можем сформулировать это утверждение следующим образом: если «General Motors» обладает ценностью, то Америка (как государство) также, равно и наоборот.
И государство, и корпорация - формы власти. Если GM есть ценность как корпорация, как «произведение искусства», как организованная и организующая сила большого масштаба, то государство обладает теми же качествами, причем в более высокой степени. В обратную сторону: если государство есть не просто царящая сила, но как таковая признается ценностью, то тем самым задано ценностное пространство, в котором освящается любое организованное единство большого масштаба. Властные структуры высшего и высокого порядков периодически конфликтуют, территория конфликта часто проходит даже внутри отдельного сознания. Но принципиально это ничего не меняет. Более того, именно единство ценностной вертикали, включающей обе структуры, есть условие успешного разрешения таких конфликтов, происходящих в технической плоскости. Ценность ли GM? Или она существует только на бумаге коллективного/индивидуального трудового контракта как субъект/объект юридических отношений? Ценность ли Америка? Или она, какой она была свои великие годы, перестала быть ценностью? Верно ли утверждение, что она «преодолена»? Тема для интересного обсуждения, выходящего за рамки данного текста.
Возвращаемся к родным пенатам. Одна из целей данного текста - высказать и обосновать ту мысль, что объединение элит, повышение взаимопонимания государства и бизнеса с созданием реальной вертикали власти, полезнее для страны и ближе соответствует миссии правящей партии и ее лидера, чем традиционное российское разыгрывание левых комплексов. Авторитет, которым сегодня располагает Путин, растает как дым, если вовремя, пока еще не ушел поезд, не отконвертировать его в правом ключе, перейдя от популистского языка к той тональности диалогов с народом, которой десятилетиями придерживались руководители, например, в Сингапуре. «Простой человек» еще способен эволюционировать в субъекта, создающего свою страну, если перестать рассказывать ему детские убаюкивающие сказки про то, что «чаяния и заботы рядового гражданина наша главная цель и задача». «Простому человеку» нужен подлинный лидер, который, обращаясь к нему, не сюсюкает, а включает его в систему власти, ставит ему задачи и предъявляет требования, освященные высшими ценностями.
Лидер, пользующийся стихийным признанием народа, но говорящий на языке правых ценностей, сумеет решить главную российскую проблему последних десятилетий - проблему национального недоверия к власти. Российский человек должен научиться не любить власть, а ценить и уважать ее как таковую. А это можно научиться делать только во всех ее проявлениях, в том числе, таких, как бизнес и ненавистная бюрократия. Подобный пересмотр устоявшихся стандартов мышления будет чрезвычайно полезен для здоровья нашим согражданам и их детям. Не поменяв стереотипы, общество не создаст правильных и эффективных государственных и экономических институтов. Партия, которая постепенно собирает в себе новый правящий слой, должна помочь лидеру провести эту работу по изменению кодов национального самосознания.
Если правящая партия и ее глава собираются в каком-либо будущем, в рамках своей миссии лидерства, предложить народу нечто вроде национальной идеи, то, да не покажется это чем-то странным, она должна заключать в себе правильное процветание предприятия, где сейчас работает человек. Правильное - это значит не в ущерб целому, то есть в рамках единого социального порядка. Существенный критерий «национальной идеи» - быть понятной всем и каждому, служить конкретным руководством к действию для конкретного человека - при таком пожелании выполняется. Разумеется, трудно представить, чтобы национальная идея исчерпывалась этой формулировкой, но она должна включать ее. Принципиально важно, чтобы для людей, которые заняты на частных предприятиях, национальная идея означала именно это. Вполне вероятно, благодаря этому российский человек станет немного более японским или более немецким, чем это есть в настоящее время. Но, может быть, ему это не помешает.