Цветы сложности
Путин интересно выступил на Валдае, местами интригующе. Но противоречиво. Эти противоречия как раз и делают отслеживание смысла его высказываний увлекательным занятием.
Вот что он говорил. Мультикультурализм на Западе провалился. Поэтому да здравствует он же в России. Без ценностей, заложенных в христианстве и других мировых религиях дело плохо, останавливается воспроизводство, но нельзя делать ставку ни на одну из этих религий в многоконфессиональной и многонациональной стране, идеология национального развития должна быть светской и наднациональной. И впрямь, можно ли безболезненно опереться на несколько мировых религий сразу? Они на то и мировые, не языческие, что не уживаются вместе, каждая в отдельности претендуя на универсализм, сакральный монотеистический централизм, на взаимоисключающее единство (оно же единственность) «навязываемой сверху модели». Надо или отказываться от всех сразу, или выбирать одну, или вообще не рассуждать о «христианских корнях».
Россия - «цветущая сложность», но при описании этой сложности после всех апелляций к светскости, сверхэтничности и гражданственности президент не находит ничего лучше, кроме как снова и снова вдаваться вот в эти самые «мульти», «поли». Люди же в России отличаются не только национальностью или конфессией, но типами и принципами поведения, волевыми и интеллектуальными качествми, много чем еще. Вот в этом направлении пора уже идти дальше, двигаться от анонсов сложности к контенту. Людей в стране интересуют отношения друг с другом больше, чем их общие отношения с американцами или немцами. Если «цветущая сложность» не раскроется в главном человеческом, личностном содержании, она будет цвести и пахнуть традиционной религиозно-этнической фрагментацией: притягательной простотой, сильно осложняющей жизнь. В терминологии Леонтьева это, скорее, вторичное упрощение-смешение. Вот оно-то и заявляет о себе как о проблеме в президентской речи. При наличии желания противопоставить этому негативному процессу «новую сложность», она ищется и обретается в другом месте.
Президент мог бы увидеть, осмыслить, прокомментировать, поддержать и приветствовать новую сложность, новую систему самоидентификаций, которая постепенно разворачивается из зачаточного состояния за стенами валдайского зала. Кстати, если он намерен сохранить лидирующие позиции, у него должны быть собственные приоритеты в комплексе мотивов, которые движут этим броуновским морем, и он должен быть способен вывести мотивы, им избранные, на первое место по влиятельности. Заметим, что у него есть сотрудники, готовые помочь ему в этом. То, что говорил Путин на Валдае, стыкуется с тем, что говорит Борис Титов вот в этом интервью. Титов по сути отвечает на запросы, обозначенные президентом, и в очередной раз примеряет ему лавры Столыпина: лидера, который открыл в России новые проявления «цветущей сложности», попытался сделать страну богаче человеческим капиталом. Кажется, снова тщетно.
Путин твердой рукой слагает этот венок, выражая готовность еще десяток лет порассуждать, что неплохо бы определиться: кто мы, кто вы, кто я. Политологи должны уже наконец об этом подумать, скажет он на следующем юбилейном заседании валдайского клуба… А политологи думают: да одень же ты хоть что-нибудь: сталинскую фуражку, феску Муссолини, императорскую корону, столыпинские лавры или окончательно решись носить штатский костюм либерального политика западного типа с «босой головой». В чём-то лучше, чем ни в чём. Нельзя видеть свою миссию в том, чтобы никем не быть, но постоянно подчеркивать, что неплохо кем-нибудь бы стать. Пауза затянулась.
Вот что он говорил. Мультикультурализм на Западе провалился. Поэтому да здравствует он же в России. Без ценностей, заложенных в христианстве и других мировых религиях дело плохо, останавливается воспроизводство, но нельзя делать ставку ни на одну из этих религий в многоконфессиональной и многонациональной стране, идеология национального развития должна быть светской и наднациональной. И впрямь, можно ли безболезненно опереться на несколько мировых религий сразу? Они на то и мировые, не языческие, что не уживаются вместе, каждая в отдельности претендуя на универсализм, сакральный монотеистический централизм, на взаимоисключающее единство (оно же единственность) «навязываемой сверху модели». Надо или отказываться от всех сразу, или выбирать одну, или вообще не рассуждать о «христианских корнях».
Россия - «цветущая сложность», но при описании этой сложности после всех апелляций к светскости, сверхэтничности и гражданственности президент не находит ничего лучше, кроме как снова и снова вдаваться вот в эти самые «мульти», «поли». Люди же в России отличаются не только национальностью или конфессией, но типами и принципами поведения, волевыми и интеллектуальными качествми, много чем еще. Вот в этом направлении пора уже идти дальше, двигаться от анонсов сложности к контенту. Людей в стране интересуют отношения друг с другом больше, чем их общие отношения с американцами или немцами. Если «цветущая сложность» не раскроется в главном человеческом, личностном содержании, она будет цвести и пахнуть традиционной религиозно-этнической фрагментацией: притягательной простотой, сильно осложняющей жизнь. В терминологии Леонтьева это, скорее, вторичное упрощение-смешение. Вот оно-то и заявляет о себе как о проблеме в президентской речи. При наличии желания противопоставить этому негативному процессу «новую сложность», она ищется и обретается в другом месте.
Президент мог бы увидеть, осмыслить, прокомментировать, поддержать и приветствовать новую сложность, новую систему самоидентификаций, которая постепенно разворачивается из зачаточного состояния за стенами валдайского зала. Кстати, если он намерен сохранить лидирующие позиции, у него должны быть собственные приоритеты в комплексе мотивов, которые движут этим броуновским морем, и он должен быть способен вывести мотивы, им избранные, на первое место по влиятельности. Заметим, что у него есть сотрудники, готовые помочь ему в этом. То, что говорил Путин на Валдае, стыкуется с тем, что говорит Борис Титов вот в этом интервью. Титов по сути отвечает на запросы, обозначенные президентом, и в очередной раз примеряет ему лавры Столыпина: лидера, который открыл в России новые проявления «цветущей сложности», попытался сделать страну богаче человеческим капиталом. Кажется, снова тщетно.
Путин твердой рукой слагает этот венок, выражая готовность еще десяток лет порассуждать, что неплохо бы определиться: кто мы, кто вы, кто я. Политологи должны уже наконец об этом подумать, скажет он на следующем юбилейном заседании валдайского клуба… А политологи думают: да одень же ты хоть что-нибудь: сталинскую фуражку, феску Муссолини, императорскую корону, столыпинские лавры или окончательно решись носить штатский костюм либерального политика западного типа с «босой головой». В чём-то лучше, чем ни в чём. Нельзя видеть свою миссию в том, чтобы никем не быть, но постоянно подчеркивать, что неплохо кем-нибудь бы стать. Пауза затянулась.