Былое (2)
Страшнее было только в Нью-Гемпшире, во время атаки енотов.
Слухи начали доходить еще на День труда, но сначала не обратили внимание. Проворонили, если честно. А когда Мак-Кормика привезли в госпиталь в Нэшуа, порванного, уже почти в коме, тогда, конечно, хватились.
Нам даже собраться не дали. Я ехал в одном траке с ребятами из Амхерста, из них только Браун вернулся, а у Джонса двое ребятишек осталось и вдова. Пинь Хао тоже загрызли. Господи, как он кричал!
Хуже всего было в маленьких городках. В Манчестере-то национальная гвардия стояла, они стреляли без предупреждения. Да и то, больше красовались, по улицам тройками ходили, в новеньких башмаках со скрипом. А нас послали в Вашингтон, занюханный поселок в самом сердце леса, вот там было все всерьез. На дорогах засады - они же выскакивали под колеса по трое, по пятеро, машины переворачивались, а дальше только надейся, что не успеют стекло когтями продрать. Семью одну мы так вытащили - полночи пролежали вверх ногами, мужик потом так и не оправился, перестал говорить совсем.
Народ расслабился за несколько спокойных лет, перестали двери засовами запирать и на окна ставни ставить. А еноты еще трубы освоили. Говорят, самое страшное было - когда среди ночи вдруг - шшшшшшух! шшшшшшух! - в гостиной уже их несколько штук.
Скип из Вашингтона ножом отбивался, положил шестерых. Мы когда его труп забирали, они вокруг валялись, уже вздувшиеся. Потом нашли, что они кабель к дому перекусили, значит, в темноте отбивался. Есть еще мужики в глубинке, не все - слюнявые маменькины сыночки.
Самое противное было, когда мы уже переломили кампанию и пошли с облавой в лес. Там никого не щадили, только самых мелких брали для зоопарка. Многие из наших сломались, ушли потом в буддисты, в вегетарианцы....
Да что вспоминать. Неохота, а каждый год в это время подступает. Не дай вам Бог такого.
Никогда больше.
Слухи начали доходить еще на День труда, но сначала не обратили внимание. Проворонили, если честно. А когда Мак-Кормика привезли в госпиталь в Нэшуа, порванного, уже почти в коме, тогда, конечно, хватились.
Нам даже собраться не дали. Я ехал в одном траке с ребятами из Амхерста, из них только Браун вернулся, а у Джонса двое ребятишек осталось и вдова. Пинь Хао тоже загрызли. Господи, как он кричал!
Хуже всего было в маленьких городках. В Манчестере-то национальная гвардия стояла, они стреляли без предупреждения. Да и то, больше красовались, по улицам тройками ходили, в новеньких башмаках со скрипом. А нас послали в Вашингтон, занюханный поселок в самом сердце леса, вот там было все всерьез. На дорогах засады - они же выскакивали под колеса по трое, по пятеро, машины переворачивались, а дальше только надейся, что не успеют стекло когтями продрать. Семью одну мы так вытащили - полночи пролежали вверх ногами, мужик потом так и не оправился, перестал говорить совсем.
Народ расслабился за несколько спокойных лет, перестали двери засовами запирать и на окна ставни ставить. А еноты еще трубы освоили. Говорят, самое страшное было - когда среди ночи вдруг - шшшшшшух! шшшшшшух! - в гостиной уже их несколько штук.
Скип из Вашингтона ножом отбивался, положил шестерых. Мы когда его труп забирали, они вокруг валялись, уже вздувшиеся. Потом нашли, что они кабель к дому перекусили, значит, в темноте отбивался. Есть еще мужики в глубинке, не все - слюнявые маменькины сыночки.
Самое противное было, когда мы уже переломили кампанию и пошли с облавой в лес. Там никого не щадили, только самых мелких брали для зоопарка. Многие из наших сломались, ушли потом в буддисты, в вегетарианцы....
Да что вспоминать. Неохота, а каждый год в это время подступает. Не дай вам Бог такого.
Никогда больше.