Эта история с матом датируется летом 1978 года. Случилась она на колхозных полях Калининской области.
Последнюю можно прочесть
здесьПервую можно прочесть
здесьТретью можно прочесть
здесь Политическая преамбула
В те благословенные годы, когда страна наша была большая-пребольшая, трава была зеленее, солнце ярче, а чукче для ощущения полноты жизни не требовалась виагра, самый большой в мире отряд учёных обитал в СССР. Крестьян в СССР было тоже много, по этому показателю нас опережали только Китай и Индия. Однако в пересчёте на каждый гектар нашей необъятной Родины, как с учётом тундры и внутренних водоёмов, так и без них, картина была куда более суровой. Поэтому партия и правительство были вынуждены каждый год время от времени отрывать школьников, студентов, учёных товарищей и прочих бездельников от парт и просиженных стульев и отправлять их на уборку продуктов жизнедеятельности колхозных полей и ферм. Называлось это шефской помощью селу.
Формально эти поездки были на добровольной основе, но мало кто рисковал воспользоваться этой добровольностью, хотя свободу можно было получить по медицинской справке, которую рекомендовалось обновлять каждый год.
Труженники заводов и фабрик тоже время от времени помогали убирать урожаи, например, шахтёры Донбасса во время своего отпуска, таки действительно добровольно и с песнями, приезжали в моё Нечерноземье - на самые высокоплачиваемые работы - уборку льна и шабашки. Наверное на шахтах у них была слишком маленькая зарплата.
Я начал дышать свежим воздухом необозримых советских полей с пятого класса - на хлопковых плантациях южной Киргизии, продолжил, будучи студентом третьего курса химфака МГУ, на морковке под Серпуховом, но лишь став младшим научным сотрудником Всесоюзного НИИ Синтетических Волокон и занимаясь исследованиями по технологии производства сверхвысокопрочных и сверхвысокомодульных углеродных и полиэтиленовых нитей смог получить столь необходимые для этих работ по укреплению оборонного щита Родины навыки по метанию навоза и стогов, сушки сена и семенного фонда и закапывания их в землю, трамбовки силоса и рубки веточного корма, конопатки щелей в коровниках и избах, а также погрузочно-разгрузочных работ, кастрации поросят и управления малыми коллективами.
Про школьников и студентов я расскажу как-нибудь в другой раз, а эта байка будет про товарищей учёных на погрузке мешков с сушённым семенным фондом.
В заключение этой преамбулы необходимо также напомнить, что в многотысячелетней истории нашей страны ключевую роль играли вожди с сакральным именем Владимир, что делает понятным широкую популярность анекдотов про Вовочку-матершинника.
Суровая жизнь сушильщиков льносемян
На тяжёлых физических работах весьма популярны матерные анекдоты. Летом 1978 года в нашей небольшой учёной группе, посланной райкомом партии на поля и элеваторы одного из колхозов Калининской области, самым популярным был следующий анекдот про Вовочку:
Вовочка приходит в школу, опаздывает на урок, забегает в класс, а Марь Иванна ему говорит: "Выйди и зайди нормально".
Вовочка: "А я не умею нормально".
Марь Иванна: "Ты зайди как твой папа заходит".
Вовочка выходит, открывает дверь с ноги, срывает кепку, проводит рукой по голове и говорит: "Еб..ть мою лысую голову, кого я вижу? Марьиванна!"
Последняя фраза в итоге стала нашим стандартным приветствием.
И вот, наша бригада, в которой я был единственным некандидатом наук, грузит на тракторную тележку многопудовые мешки с только что высушенными семенами льна (на эту работу почему-то шахтёров Донбасса не нашлось). Кандидаты подают снизу, а я делаю этим мешкам удобно, отволакивая их вглубь тележки. После особо тяжёлого мешка я срываю кепку, провожу рукой по голове и, разворачиваясь, обращаюсь к стоящим внизу товарищам с нашей коронной фразой. Меня встречает громовой хохот.
И что я таки вижу? Внизу стоит молодая агрономша Маша, которая заглянула на сушилку с целью учёта результатов нашего вдохновенного труда ... Была ли она Ивановной, история умалчивает.
Вместо эпилога
1) С тех пор прошло почти 40 лет, но свидетели этой истории до сих пор при встречах здороваются со мною без слов - они просто делают правой рукой два характерных движения - имитируют срывание кепки и проводят рукой по голове ...
2) Через 10 лет после этой истории я заработал привычный вывих правого плеча и больше никогда не ездил на сельхозработы, даже принципиально не ходил за медсправкой, ведь отправка в колхоз была добровольной ...
По итогам многолетней практики шефской помощи селу я на всю жизнь я возненавидел любой сельскохозяйственный труд и с успехом увиливаю от него, даже от прополки и копки грядок на даче моей старенькой мамы. Единственное на что меня хватает, это уборка триммером сорняков на её и (гораздо реже) на моём участке.
3) И самое главное - с тех пор я резко прекратил употребление мата всуе, оставив его только для сакральных и литературных целей. Второй момент достаточно подробно раскрыт в моих литературных упражнениях, а что касается первого пункта, то замечу для полноты картины, что сакральные слова, сочетающиеся с порывом страсти, могут обладать эффектом виагры, хотя, как отмечалось в известном анекдоте о поручике Ржевском, можно и по морде получить, но первая часть этого анекдота реализуется куда чаще.
На этой оптимистической ноте Шахерезада прекращает дозволенные речи, её не прельщают эксгибиционистские лавры Ксавьеры Холландер - в литературной части этой темы чукча скорее читатель, чем писатель.