Об обыске в «Мемориале»
Что показал обыск, произведенный минувшим днем в научно-исследовательском центре петербургского правозащитного общества «Мемориал»? Он еще раз продемонстрировал сколь несовершенна и, зачастую, противозаконна наша, с позволения сказать, «правовая система» и правоприменительная практика. Многие задавали вопросы: в связи с чем силовики вдруг производят обыски в организации, которая легально занимается сбором информации о политических репрессиях, организует выставки и публикует книги на сей счет? Неужели прокурорам не хватает архивных документов репрессированных, которые хранятся в недрах самой прокуратуры и ФСБ, и следователям понадобилось пополнить собственные «дела» полувековой давности нюансами и подробностями из рассказов бывших политзеков и их родственников, хранящихся в «Мемориале»? Что можно искать в папках об андроповских или сталинских репрессиях? Разве что «передовой опыт» большевистских предков следователей по выколачиванию признательных показаний и самооговоров?
Ответ на вопросы о причинах визита в петербургский «Мемориал» прокурорских с «маскарадом», таков: следователь прокуратуры Центрального района Санкт-Петербурга (фамилию не запомнил, да и неважно это, таких тысячи по всей стране) заподозрил, что в помещении Благотворительного общества «Мемориал» (так написано в официальном ордере, а обыск проводился в помещении совсем другой организации - в Научно-исследовательском центре «Мемориала») могут храниться материалы и документы, свидетельствующие о финансировании некой газеты «Новый Петербург», в которой, в свою очередь, в 2007 году была опубликована статья какого-то автора, вызвавшая у правоохранителей подозрения в экстремистской направленности.
Надо отдать должное следователю прокуратуры. Он не побоялся и, не дрогнув, выписал ордер на обыск в организации, не имеющей ни малейшего отношения, ни к газете «Новый Петербург», ни к автору сомнительной статьи в данном издании. Прокурорский работник стойко проигнорировал всякую элементарную логику, опираясь на которую, можно было бы заранее сделать вывод, что искать в демократическом правозащитном научно-исследовательском центре "Мемориала" источники финансирования и следы деятельности шовинистической газеты, работающей на ксенофобной грани - занятие бессмысленное и глупое. Но наш российский постсталинский Уголовно-процессуальный кодекс дает следствию широкие полномочия. На усмотрение следователя по делу о вырубке леса, ОМОНовцы с прокурором могут ворваться для обыска в любой детский сад или ясли во время «тихого часа». Достаточно только следовательского подозрения, что сучки и пеньки со спилами хранятся в подушечках под головами спящих детишек из младших групп. Обоснованность следовательского предположения - дело десятое, если вообще таковая обоснованность требуется. Ответственность за ее отсутствие законодательством не установлена.
Методы проведения следственных действий тоже отсылают нас к «наработкам» предыдущих времен советской правовой системы. Вместо понятых - милиционеры (когда следователь зачитывал протокол обыска, так и сказал, что понятые - милиционеры). Адвокаты на обыск не допущены (что, безусловно, является серьезнейшим нарушением российского законодательства). Тележурналист ТВЦ получил кулаком от омоновца и вместе с диссидентом-правозащитником Юлием Рыбаковым был вышвырнут на улицу. Важен один маленький нюанс: Юлий Рыбаков с оператором ТВЦ оказались в помещении, где проводился обыск во время оперативного следственного действия. По закону ни Рыбаков, ни телеоператор после этого не могли быть выпущены из обыскиваемого офиса до завершения всей процедуры обыска.
Сравнивая минувший «мемориальский» обыск с недавним следствием по факту нападения нацистов на Научно-исследовательский центр общества «Мемориал», отмечу, что следствию обыск был куда более интересен, нежели расследование вылазки реальных экстремистов, разгромивших помещение правозащитной организации молниеносно, с особым цинизмом и жестокостью.
Спасибо.
Ответ на вопросы о причинах визита в петербургский «Мемориал» прокурорских с «маскарадом», таков: следователь прокуратуры Центрального района Санкт-Петербурга (фамилию не запомнил, да и неважно это, таких тысячи по всей стране) заподозрил, что в помещении Благотворительного общества «Мемориал» (так написано в официальном ордере, а обыск проводился в помещении совсем другой организации - в Научно-исследовательском центре «Мемориала») могут храниться материалы и документы, свидетельствующие о финансировании некой газеты «Новый Петербург», в которой, в свою очередь, в 2007 году была опубликована статья какого-то автора, вызвавшая у правоохранителей подозрения в экстремистской направленности.
Надо отдать должное следователю прокуратуры. Он не побоялся и, не дрогнув, выписал ордер на обыск в организации, не имеющей ни малейшего отношения, ни к газете «Новый Петербург», ни к автору сомнительной статьи в данном издании. Прокурорский работник стойко проигнорировал всякую элементарную логику, опираясь на которую, можно было бы заранее сделать вывод, что искать в демократическом правозащитном научно-исследовательском центре "Мемориала" источники финансирования и следы деятельности шовинистической газеты, работающей на ксенофобной грани - занятие бессмысленное и глупое. Но наш российский постсталинский Уголовно-процессуальный кодекс дает следствию широкие полномочия. На усмотрение следователя по делу о вырубке леса, ОМОНовцы с прокурором могут ворваться для обыска в любой детский сад или ясли во время «тихого часа». Достаточно только следовательского подозрения, что сучки и пеньки со спилами хранятся в подушечках под головами спящих детишек из младших групп. Обоснованность следовательского предположения - дело десятое, если вообще таковая обоснованность требуется. Ответственность за ее отсутствие законодательством не установлена.
Методы проведения следственных действий тоже отсылают нас к «наработкам» предыдущих времен советской правовой системы. Вместо понятых - милиционеры (когда следователь зачитывал протокол обыска, так и сказал, что понятые - милиционеры). Адвокаты на обыск не допущены (что, безусловно, является серьезнейшим нарушением российского законодательства). Тележурналист ТВЦ получил кулаком от омоновца и вместе с диссидентом-правозащитником Юлием Рыбаковым был вышвырнут на улицу. Важен один маленький нюанс: Юлий Рыбаков с оператором ТВЦ оказались в помещении, где проводился обыск во время оперативного следственного действия. По закону ни Рыбаков, ни телеоператор после этого не могли быть выпущены из обыскиваемого офиса до завершения всей процедуры обыска.
Сравнивая минувший «мемориальский» обыск с недавним следствием по факту нападения нацистов на Научно-исследовательский центр общества «Мемориал», отмечу, что следствию обыск был куда более интересен, нежели расследование вылазки реальных экстремистов, разгромивших помещение правозащитной организации молниеносно, с особым цинизмом и жестокостью.
Спасибо.