ТАЙНЫ И ЗАГАДКИ ПТИЦЫ ГАМАЮНЪ

[raudulv]

15.08.2013 пользователь prokhozhyj в своем ЖЖурнале в рубрике «Птицы на московских домах» писал про дом Всеволожского, что на Остоженке, 49.

На фасаде этого дома находится лепной герб Всеволожских, внесеный в Часть 2 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 19:


И вот именно по поводу этого самого герба, точнее - нижней его части, представляющей собой герб Смоленский, и развернулась небольшая дискуссия.

Немного позже мне в руки попали несколько номеров журнала «Гербовѣдъ», только не того, который «…издаваемый Тройницким», а того, который вовсе даже современный, издаваемый ВГО/РГК во главе с И.С. Сметанниковым. С его разрешения я и перепечатываю статью «ТАЙНЫ И ЗАГАДКИ ПТИЦЫ ГАМАЮНЪ» из №1 за 1992 год.

Взал на себя смелость / наглость / ответственность внести исправления и дополнения в список литературы (раздел «Примѣчанiя»). Они (равно как и прочие мои примечания) отмечены знаком (⊕).

Заранее приношу свои извинения за качество сканирования изображений.

Орфография «Гербовѣда» сохранена.(⊕)
[читать статью]

ТАЙНЫ И ЗАГАДКИ ПТИЦЫ ГАМАЮНЪ

Смоленскiй гербъ изъ малаго Титулярника царевича Ѳеодора Алексѣевича.
Въ работѣ гербовѣда одной изъ увлекательныхъ и трудныхъ задачъ является расшифровка символики изображенныхъ въ гербѣ фигуръ.

Кромѣ гербовъ Смоленска и смоленскихъ городовъ, птица Гамаюнъ (райская птица) изображена во многихъ гербахъ тѣхъ фамилiй, которыя произошли отъ смоленскаго князя Ростислава Мстиславовича (девятое колѣно отъ Рюрика). Достаточно назвать Вяземскихъ, Кропоткиныхъ, Ржевскихъ, Карповыхъ, Татищевыхъ, Шаховскихъ, Дашковыхъ, Прозоровскихъ, Дмитрiевыхъ, Всеволожскихъ и многихъ другихъ. Птица Гамаюнъ изображена также въ гербахъ выѣзжихъ дворянъ: Болотниковыхъ, Купреяновыхъ, Бобриковыхъ, Коробковыхъ и Радковичей.

Государственный гербъ независимаго Узбекистана
Интересно, что въ началѣ 1992 года на одномъ изъ засѣданiй Президiума Верховнаго Совѣта Республики Узбекистанъ при обсужденiи проекта Государственнаго герба Республики Узбекистанъ его основнымъ элементомъ была утверждена птица Гамаюнъ (узбекскiй вариантъ - Птица Хумо)[1].

Вотъ почему интересъ къ птицѣ Гамаюнъ въ средѣ геральдистовъ Россiи и Узбекистана рѣзко возросъ, а потребность въ глубокой расшифровкѣ символики миѳической птицы становится насущной.

При попыткѣ глубокой расшифровки символики Гамаюна гербовѣдъ неминуемо столкнется съ большими трудностями: въ имѣющейся литературѣ по миѳологiи свѣдѣнiя о фантастической птицѣ Гамаюнъ отсутствуютъ, а въ немногихъ работахъ по геральдикѣ до сихъ поръ символика райской птицы раскрывается противорѣчиво, а порой и невѣрно. Такъ, напримѣръ, одни авторы сообщаютъ, что «райская птица - символъ тщеславiя и суетности».

Другiе изслѣдователи, изучавшiе смоленскiй гербъ, расшифровывали смыслъ Гамаюна, неглубоко проникая въ его символику, предостерегая, однако, читателей отъ отождествленiя его съ другими райскими птицами - Сириномъ, Алконостомъ и Фениксомъ.

Что-же на самомъ дѣлѣ символизируетъ птица Гамаюнъ?

Приступая къ всесторонней расшифровкѣ Гамаюна, обратимся сначала къ его скрытымъ миѳологическимъ источникамъ, изъ которыхъ вытекала егомногозначная символика. Во многомъ они обусловливались тѣми взглядами человѣка на птицъ, которые исходили изъ его первоначальныхъ воззрѣний на природу[2].

Тысячелѣтiями создавая обобщенный образъ птицы, человѣкъ ставилъ передъ собой и творческую цѣль - символически выразить не только природныя явленiя, но и мироощущенiе. Для этого он искалъ общiя свойства, присущiя какъ птицамъ, такъ и явленiямъ природы.

Он нашелъ ихъ въ необузданной стихiи и быстротѣ. Птица стала олицетворять вѣтеръ, громъ, молнiю, полетъ стрѣлы. Въ греческой миѳологiи богамъ грома сопутствовали и помогали орелъ и соколъ, а въ русскомъ фольклорѣ аистъ и ястребъ считались птицами, связанными магическими силами съ огнемъ.

Человѣкъ замѣтилъ также «разумное» поведенiе птицъ, ихъ совершенство и изящество. Онъ сталъ приписывать имъ мудрость и даже называть ихъ вѣшими. Древнiе люди полагали, что эти качества присущи многимъ птицамъ, напримѣръ, совѣ и даже такимъ прозаическимъ птицамъ, какъ воронъ, курица и кукушка.

Съ завистью наблюдая за птицами, человѣкъ мечталъ о полетѣ, скорости и гармонiи. Онъ уступалъ имъ в этомъ и потому приписывалъ птицѣ чудесную силу. Позднѣе человѣческое воображенiе создавало образы фантастическихъ птицъ, надѣленныхъ сказочной силой. Извѣстны преданiя о способностяхъ птицъ оживлять мертвыхъ, изгонять нечистую силу, переносить людей на большiя разстоянiя, плѣнять ихъ чарующимъ пѣнiемъ.

Чудесную силу усматривали также въ перьяхъ, гнѣздахъ, яйцахъ, когтяхъ и даже въ изображенiяхъ и тѣняхъ птицъ. Такъ, вѣра въ магическую силу перьевъ нѣкоторыхъ птицъ была настолько глубока, что ихъ использовали при гаданiяхъ и ритуальныхъ дѣйствiяхъ. Болѣе того, считалось, что само изображенiе птицы обладаетъ магической силой и является отвратителемъ бѣдъ.

Человѣкъ издавна восхищался красотой и безупречностью формъ птицы. Естественно, что ея изображенiе стало выполнять и декоративную функцiю[3]. Украшая орнаментами орудiя своего труда, одежду и оружiе, человѣкъ постоянно обращался и къ образамъ птицъ. Мы находимъ ихъ въ предметахъ декоративно-прикладного искусства, особенно въ монетахъ, эмблемахъ, печатяхъ и гербахъ. Вотъ почему анализъ символа Гамаюна въ составѣ герба долженъ учитывать и то, въ какой степени ея изображенiе реализуетъ декоративную функцiю.

Таковы въ общихъ чертахъ миѳологическiе источники представленiя людей о птицахъ. Они въ полной мѣрѣ относятся и къ Гамаюну. Такъ, напримѣръ, въ среднiе вѣка Гамаюнъ изображался съ мощнымъ краснымъ клювомъ, а такой клювъ символизировалъ молнiеносный ударъ стрѣлы (ядра), которымъ птица поражаетъ всякаго, кто попадается на ея пути. Неспроста въ фольклорѣ подъ влiяниемъ этихъ воззрѣнiй появилась загадка: летитъ птица - во рту спица, на носу смерть. Еще болѣе разрушительной силой, какъ считалось по народнымъ повѣрьямъ, обладали хищныя птицы, терзающiя животныхъ, или питающiяся падалью - орелъ, коршунъ, ястребъ. Гамаюнъ, по древнимъ преданiямъ, питался только костями.

Сохранились стихи, приписываемые Саади:

Хума потому превосходитъ всѣхъ птицъ,
Что питается костями, не терзаетъ животныхъ[4].

Въ одномъ изъ стиховъ Джами говорится:

Ты на поверженнаго тѣнь не бросишь съ дерева сидра:
Хума на немъ свила гнѣздо, къ моимъ костямъ ей не стремиться![5].

Вотъ почему въ этомъ смыслѣ Гамаюнъ символизировалъ фантастически мощную разрушительную силу и мѣткость.

Вмѣстѣ съ тѣмъ, феноменъ Гамаюна выражаетъ и рядъ особенностей, выдѣляющихъ его изъ всѣхъ миѳологическихъ птицъ.

Прежде всего замѣтимъ, что этимологiя слова «Гамаюнъ» - древнеиранская: Хума(й), Хумо(й) въ переводѣ на русскiй языкъ означаетъ: птица, приносящая счастье, благородство, власть, богатство, побѣду и спасительную силу. По предположенiю совѣтскаго ученаго О.Н. Трубачева, имя птицы Гамаюнъ восходитъ къ младоавѣстiйскому перiоду письменности, когда употреблялось слово «хумайа», что значитъ: хитроумная, чудодѣйственная.

Какъ Гамаюнъ, такъ и другiе миѳологическiе образы восточныхъ птицъ (фениксъ, симургъ, гаруда, сайена и др.) берутъ свое начало отъ еще болѣе древняго общеарiйскаго начала. Къ восточнымъ славянамъ эти иранскiе образы могли и перейти отъ скифовъ, сарматовъ и фрагiйцевъ - потомковъ сѣверныхъ арiевъ, контактировавшiхъ со славянами въ Причерноморьѣ. Слово «Гамаюнъ» могло осѣсть въ Смоленскѣ и съ возникновенiемъ города, и въ перiодъ активной торговли его съ Востокомъ. Изслѣдователь торговыхъ связей Смоленска Н.Н. Усачевъ[6] отмѣтилъ, что торговля смоленска съ Персiей и Ираномъ была болѣе интенсивной, чѣмъ съ Византiей. Этотъ выводъ подтверждается многочисленными находками арабскихъ монетъ въ Смоленскѣ, свидѣтельствами, изложенными въ трудахъ восточныхъ энциклопедистовъ Ибнъ Хордадбеха и Ибнъ Илфакила, а также археологическими находками подъ Смоленскомъ персидскихъ ювелирныхъ издѣлiй. В.Я. Янинъ установилъ, что въ Гнѣздовскихъ курганахъ араьскiя монеты, найденныя въ кладахъ, составили 90%.

Народы Древняго Востока слагали легенды о птицѣ Хума(й), приносящей человѣку величiе, счастье и почетъ. По преданiямъ, тотъ, кто увидить Хуму, или на кого падетъ ея тѣнь, обрѣтаетъ власть, становится богатымъ, счастливымъ, достигаетъ всѣхъ жизненныхъ благъ и можетъ стать шахомъ или царемъ. Народныя сказанiя нашли отраженiе въ персо-таджикской литературѣ, гдѣ Хума предстаетъ типичнымъ литературнымъ героемъ. Однако смысловые оттѣнки, вкладываемые въ образъ Хумы, столь разнообразны, что слѣдуетъ обратить вниманiе на нѣкоторые изъ нихъ.

Гамаюнъ упоминается въ поэмѣ А. Навои «Языкъ птицъ»[7]:

Отговорка Гамаюна

Рѣчь повелъ Гамаюнъ - блескомъ лучшшй изъ лучшихъ.
«Эй, - сказалъ онъ, - великiй наставникъ заблудшихъ!
Чинъ высокiй мой столько обрѣлъ благодати,
Что подъ сѣнью моей - престолъ благодати.
…Лучше въ небо вспарю я сверкающимъ взмахомъ,
Пусть даютъ мои крылья пристанище шахамъ!»

А.Навои замѣчаетъ, что Гамаюнъ обитаетъ въ поднебесьѣ, гдѣ царствуетъ мiръ ангеловъ, поэтому воля Гамаюна - воля боговъ.

Да найдутъ свой прiютъ на небесномъ престолѣ
И да вступятъ подъ сѣнь Гамаюновой воли!

Въ другой поэмѣ Навои - «смятенiе праведниковъ» - Хума предстаетъ какъ олицетворенiе мудрости, самоотверженности, справедливости и добродѣтели властелина, сравниваемаго съ эпическимъ Джамомъ.

Въ эпической поэмѣ «Стѣна Искандара» Навои используетъ образъ Хумы для раскрытiя смысла противоположностей:

…Быть можетъ, сходна съ ворономъ Хума
Но рознь ихъ непостижна для ума…

Мысль о томъ, что Хума - это счастье, добываемое самимъ человѣкомъ, пронизываетъ откровенiя Саади:

Хотѣлъ я, чтобъ Хумай ширококрылый
Отрадой озарилъ мой домъ унылый,
Но разумъ говоритъ - Хумая нѣтъ…[8]

Афоризмы и пословицы, отличающiеся глубокой восточной мудростью, съ эстетической емкостью характеризующiе Хуму, содержатся въ энциклопедическихъ мемуарахъ Мухаммада Хакимъ-хана «Мунтахабъ атъ-таварихъ», переведенныхъ нѣсколько лѣтъ назадъ узбекскимъ ученымъ-востоковѣдомъ Энваромъ Хуршутомъ съ персидскаго на узбекскiй языкъ[9]: «Никогда изъ гнѣзда грифа Хума не поднимется» (такъ говорятъ на Востокѣ, когда хотятъ подчеркнуть невозможность чего-либо въ данныхъ условiяхъ); «Переложить грузъ слона на муравья, а дѣло Хумы поручить совѣ» (въ литературѣ Востока символика совы противоположна символикѣ Хумы и по смыслу означаетъ запущенность, разруху и безтолковость); «Не жди отъ зловѣщей совы счастливаго предзнаменованiя Хумы».

Пророческую вѣщую силу приписываетъ Хумѣ А. Джами:

Сладкоголосый соловей, ты сталъ красивымъ, какъ павлинъ -
Такъ хочетъ вѣщая Хума, попавшая ко мнѣ въ полонъ.[10]

Въ началѣ XX вѣка къ образу Хумы обращался И. Бунинъ. Въ разсказѣ «Тѣнь птицы», написанномъ во время поѣздки въ Константинополь, онъ точно обрисовалъ сущность Хумы, тѣнь которой, по его словамъ, приноситъ царственность, красоту и безсмертiе.

Производное отъ слова «Хума» - прилагательное хумаюнъ (искаженное написанiе «гамаюнъ») переводится на русскiй языкъ какъ прiятный, добрый, хорошiй, а также какъ благородный, процвѣтающiй, благословенный, высочайшiй, августѣйшiй, благополучный, шахскiй, императорскiй. Слово «хумаюнъ» означаетъ и качество, отличающее Гамаюна отъ другихъ птицъ какъ самую почтеннѣйшую и царственную, поэтому символизирующую самое уважительное отношенiе.

Хумаюнъ - это и собственное мужское имя. Такъ звали сына индiйскаго императора и полководца Бабура. Его дочь написала о немъ книгу «Хумаюнъ намэ». Въ Дели сохранился величественный памятникъ архитектуры - мавзолей Хумаюна, построенный во второй половинѣ XVI вѣка.

Терминъ «гамаюнъ» какъ прилагательное широко применялся для выраженiя превосходной степени антропоморфнаго содержанiя. Въ этомъ смыслѣ онъ часто употреблялся въ составѣ титулованiя при обращенiи къ высокопоставленному лицу въ дипломатическихъ грамотахъ и статейныхъ спискахъ (отчетахъ пословъ) въ среднiе вѣка. Такъ, напримѣръ, въ статейномъ спискѣ князя А. Звенигородскаго за 1590 годъ записано: «…Гамаюново повелѣнiе то есть. Того величества…»[11]

Въ царской грамотѣ султану, датированной 1667 годомъ, говорится: «Гамаюна подражателю… и доброму прiятелю нашему…»[12]

Въ еще болѣе величественномъ смыслѣ слово «гамаюнъ» примѣнено Борисомъ Годуновымъ въ посольской грамотѣ Аббасъ-шаху: «…его царскаго величества… во царяхъ свѣтлообразнѣйшему и избранному гамаюну подражателю, славнѣйшему государю Перситцкiя и Ширванскiя земли, начальнику Иранскому и Тиранскому Аббасъ-шахову…»[13]

Такое пониманiе слова «гамаюнъ» нашло свое отраженiе и въ другой практикѣ: изображенiе птицы Гамаюнъ украшало мундиры царскихъ сокольничихъ.

Гамаюнъ украшалъ и знамя сокольничихъ: какъ сообщилъ русскiй историкъ Ю.В. Арсеньевъ, въ Рижскомъ походѣ царя Алексѣя Михайловича имѣлось знамя черной тафты, въ центрѣ котораго была вышита птица Гамаюнъ. Знамя принадлежало сотнѣ царскихъ сокольничихъ.[14]

Разнообразныя значенiя слова «гамаюнъ» переходили съ Востока на Русь различными путями, отражаясь и въ личныхъ знакахъ, гербахъ и географическихъ названiяхъ. Примѣръ тому - личный знакъ князя Ѳеодора Юрьевича Ромодановскаго. Мѣста, которыми владѣлъ князь Ромодановскiй, народъ назвалъ «Гамаюнщиной».

На территорiи Россiи сохранились и офицiальные топонимы, происходящiе отъ слова «гамаюнъ».

Гербъ княжества Смоленскаго изъ книги профессора Ф. Дильтея «Опытъ россiйской географiи», 1771 г.
Въ справочной книгѣ Пермской губернiи за 1869 годъ подъ номеромъ 3264 числится поселокъ Гамаюнъ. Совсѣмъ рядомъ съ этими мѣстами, недалнко отъ Свердловска, на озерѣ Исетскомъ есть мысъ Гамаюнъ. Примѣчательно, что по названiю этого мыса археологи, исходя изъ топонимическаго принципа, дали названiе культурѣ древнѣйшихъ народовъ, проживавшихъ въ Зауральѣ со второго тысячелѣтiя до Р.Х. до VI вѣка н.э., «гамаюнская культура». Предположительно, мысъ Гамаюнъ получилъ свое названше въ глубокой древности: Зауралье было зоной контактовъ между древними арiями и мѣстнымъ финно-угорскимъ населенiемъ Урала и Западной Сибири.

Въ русскомъ говорѣ слово «гамаюнъ» иногда ошибочно толкуютъ какъ производное отъ «гомонить» (много говорить). Поэтому въ простонародьѣ слово «гамаюнъ» получило различные смысловые оттѣнки, характершзующiе шумныхъ непосѣдъ и трудягъ, а также людей противоположнаго типа. И сейчасъ можно услышать поговорку: «Онъ у насъ такой гамаюнъ, ни минуты безъ дѣла не сидитъ». Въ этомъ смыслѣ слова далъ фамилiю Гамаюнъ герою своей повѣсти «Мое поколѣнiе» писатель Б. Горбатовъ.

Въ уральскихъ же говорахъ гамаюномъ называютъ лѣниваго, нерадиваго человѣка.

На руси птица Гамаюнъ, какъ и Сиринъ, Алконостъ, надѣлялась чудесной силой пѣнiя, способной очаровать человѣка. Объ этомъ, напримѣръ, разсказывается въ притчѣ «Тысяча лѣтъ пройде яко день единъ» и двухлистовой лубочной картинкѣ XIII иѣка на этотъ сюжетъ. Легенда повѣствуетъ объ инокѣ, который, увлекшись пѣнiемъ райской птицы, ходилъ за ней, какъ ему показалось, не болѣе трехъ часовъ. Вернувшись въ монастырь, онъ никого не узналъ, такъ какъ слушал волшебное пѣнiе триста лѣтъ.[15]

Въ духовныхъ стихахъ-пѣсняхъ, исполняемыхъ каликами перехожими, райскiя птицы поютъ архангельскими голосами «царскiя» пѣсни.

Совѣтскiй писатель Д.И. Ереминъ въ историческомъ романѣ «Кремлевскiй холмъ» использовалъ подобныя упоминанiя о Гамаюнѣ для характеристики образованности княжича Константина.
ПРИМѢЧАНIЯ

1. Государственный гербъ независимаго Узбекистана.// Вѣстникъ геральдиста, 1992, №5, с.4.
2. Афанасьевъ А.Н. Поэтическiя возрѣнiя славянъ на природу. Т. 1. М., 1865; Шеппингъ Д.О. Обозрѣнiе звѣринаго эпоса Западной Европы. М., 1868; Проппъ В.Я. Историческiе корни волшебной сказки. Л., ЛГУ, 1946.
3. Моранъ Анри де. Исторiя декоративно-прикладного искусства отъ древнѣйшихъ временъ до нашихъ дней. Пер. съ фр. М., 1982.
4. Хакимъ-ханъ М. Мунтабахъ аттаварихъ.// Рукопись Института востоковѣденiя АН УзССР. Ташкентъ, №593, л. 255а.
5. Ирано-таджикская поэзiя. М., 1974, с. 398.
6. Усачевъ Н.Н. Торговля Смоленска съ Висби, Ригой и сѣверогерманскими городами въ XII-XIV в.// Авторефератъ диссертацiи на соиск. учен. степ. канд. историч. наук. М., 1952.
7. Навои А. Сочиненiя. Въ 10 т. Т. 8. Языкъ птицъ. Ташкентъ, 1970, с. 47.
8. Ирано-таджикская поэзiя. М., 1974, с. 209.
9. Хакимъ-ханъ М. Мунтабахъ аттаварихъ.// Рукопись Института востоковѣденiя АН УзССР. Ташкентъ, №593, лл. 177б, 219а.
10. Джами А. Избранныя произведенiя. Т. 1. Душанбе, 1972, с. 249.
11. Памятники дипломатическихъ и торговыхъ сношенiй Московской Руси съ Персiей. Т.1.// Труды восточнаго отдѣленiя императорскаго русскаго археологическаго общества. Т.20. СПб., 1890, с. 247.
12. Ц.Г.А.Д.А., ф. 89, оп. 1, д. 8, л. 248.
13. Памятники дипломатическихъ и торговыхъ сношенiй Московской Руси съ Персiей. Т.1.// Труды восточнаго отдѣленiя императорскаго русскаго археологическаго общества. Т.20. СПб., 1890, с. 228.
14. Арсеньевъ Ю.В. О знаменахъ съ геральдическими изображенiями въ русскомъ войскѣ XVII вѣка. Смоленскъ, 1911, сс. 14-16.(⊕)
15. Ровинскiй Д.А. Русскiя народныя картинки. СПб., 1900, т. 2, с. 336, №716.
16. Лукомскiй В.К., Типольтъ Н.А. Русская геральдика. Пг., 1915.(⊕)
17. Клюевъ Н. Разруха. Циклъ неопубликованныхъ стиховъ.// Огонекъ, 1989, №43, с. 11.
18. Лакiеръ А. Русская геральдика. Кн. 1, СПб., 1855.(⊕)
19. Винклеръ П.П. Гербы городовъ, губернiй, областей и посадовъ Россiйской имперiи. СПб., 1900.(⊕)
20. Юань Кэ. Миѳы древняго Китая. М., 1965, сс. 100, 150.
21. Лисевичъ И.С. Древнiе миѳы о Хуанъ-ди и гипотеза о космическихъ пришельцахъ.// Азiя и Африка сегодня. 1974, №11.

   
[ читать окончание]