Рубли на вес и весомый доллар
Тот грозный "денежный навес" над советской экономикой составлял 400 млрд. рублей, около 700 млрд. долларов, считая по советскому курсу. Цифра, способная привести в трепет любую экономику, но стоимость основных средств Советского Союза, то достояние, что было обещано им в обмен на рубль, составляла около 2 трлн. рублей. Достаточно было просто продать населению то, что ранее иметь ему было запрещено: фабрики, заводы, магазины, грузовики, тракторы… не все, лишь пятую часть всего, и этот навес исчез бы, растворился, мы же предпочли взорвать этот навес вместе со всей экономикой. Преимущество в стартовых условиях перед послевоенной Германией, половина промышленности которой лежала в руинах, а другая уже являлась чьей-то собственностью, мы утратили в течение первого же месяца реформ.
В первый год реформ инфляция составила 2000%, промышленность перешла на бартер, зарплата на заводах и фабриках выплачивалась зачастую продукцией этих заводов и фабрик. Денег катастрофически не хватало и промышленности, и целым регионам не только из-за того, что правительство, борясь с инфляцией сознательно задерживало платежи, но еще и потому, что правительство реформ, забыв устроить казначейство, переводило деньги через коммерческие банки, успевавшие за те месяцы, что их ожидал получатель, извлечь из этих денег прибыль, достаточную для передачи ее ожидавшему.
Это было нашим способом развития банковской системы, хотя банковская инфраструктура, как и инфраструктура современной торговли, у нас существовала и прежде, достаточно было, реформировав доставшиеся России в наследство от Советского Союза банки, сделать их отделения самостоятельными агентами рынка, и мы бы получили вполне приличную банковскую систему.
Рынок строит себя сам, но только такой рынок, строительство которого позволяет инфраструктура. Вряд ли реформаторы, приступая к реформам, имели в виду тот рынок, что получился в результате реформ. Граждане взяли мешки и полетели в Турцию, Китай, Польшу, Грецию, обменяв обесценивающиеся рубли на доллары, за товаром для насыщения рынка. Розничная торговля перешла на оплату по реализации товара, получая товары в кредит от поставщиков. Оптовая торговля умерла. Отечественный производитель, лишенный ее поддержки, тоже был при смерти.
Правительство, считавшее, что тот, кто не способен удовлетворять запросы рынка, и должен умереть в этой гонке, не заметило того обстоятельства, что рынок, строившийся им, запрашивал мелкий опт и розницу в кредит, а не массовую продукцию промышленных предприятий по предоплате, промышленные предприятия, вынужденные работать на склад и предоставлять товарный кредит розничной торговле, что требовало дополнительных затрат, не имели возможности перейти в своих операциях с обесценивавшегося на глазах рубля на доллар, а правительство в это время увеличивало налоговую нагрузку на предприятия. Выживал в этих условиях лишь тот, кто мог оперировать твердой валютой и скрываться от налогообложения, он и стал в наших условиях искомым правительством эффективным собственником.
В довершение всех бед правительство стало бороться с инфляцией, сжимая денежную массу. Сжатие было настолько успешным, что вовсе выдавило рубль из обращения. Цепочка неплатежей, инициированная правительством, вскоре вернулась к нему же отсутствием налоговых поступлений и платежей за услуги естественных монополистов. Уже государственные структуры стали принимать в качестве платежей в бюджет продукцию и услуги предприятий.
Забавно, но первыми начали бороться с инфляцией, сжимая денежную массу, американские президенты. Причем дважды. Первым это делал Никсон, добившись падения производства и удорожания товаров, то есть увеличения инфляции и сокращения товарной массы вслед за сокращением денежной, вторым был Рейган, в самом начале своего президентства получивший такой же результат. Американские грабли нам настолько понравились, что с подачи МВФ мы тоже решили на них наступить, хотя до этого их испробовали чуть ли не вся Африка и Латинская Америка.
Оказавшись перед угрозой банкротства, правительство украло идею у С. Мавроди и начало увлекательную игру в строительство пирамид ГКО, это позволило приостановить инфляцию, но окончательно вытеснило рубль и отечественного производителя с рынка. Эту операцию правительство России затеяло после приватизации, и она ударила уже и по приватизированным предприятиям.
По темпам инфляции и разрушениям в промышленности, недоверию к национальной валюте и степени неудовлетворенности потребностей населения мы оставили дореформенную западную зону оккупации Германии далеко позади себя уже через два года с начала наших реформ. Единственное, что удалось нам преодолеть - нормативное распределение по карточкам и талонам. Россия существовала благодаря мешочникам-челнокам и кредитам МВФ. Аргумент Эрхарда в защиту своих реформ - "раньше все стоило меньше, но искать приходилось дольше", повторяемый в разных вариациях нашими реформаторами, в наших условиях звучал просто издевательски.
СССР получил в наследство от прежней инкарнации нашей Империи уже промышленный вариант торговли и производства. Попытки большевиков создать иной регулятор для них вместо рынка на научной, рациональной основе потерпели крах. Производство замерло вместе с уничтожением торговли, и большевикам пришлось строить свой рынок. Начали они это строительство с червонца - ценной бумаги, приравненной по стоимости к царскому золотому десятирублевику, то есть с нормализации денежного обращения. Червонец вытеснил совзнак в расчетах при крупных сделках. Чтобы сориентироваться в ситуации, большевикам понадобилось пять лет экспериментов, причем, три года из них пришлись на Гражданскую войну, когда всем было не до производства, торговли или финансов.
Место червонца двадцатых годов при расчетах в ходе наших реформ через два года уверенно занял доллар. Даже при покупке машины или квартиры покупатель смотрел на продавца с удивлением и крутил пальцем у виска, когда часть денег продавец требовал в рублях, а не долларах. Рынок строил себя сам, компенсируя отсутствие необходимой ему части инфраструктуры заимствованием ее у соседей.
РЫНКОСТРОЕНИЕ 10 11 12