СКАЖИ-КА, ДЯДЯ...
Смердяков - вот самый интересный и непонятый брат Карамазов. И самый умный, самый глубокий, в чем-то наиболее близкий к народу. Он наиболее смело и интересно заявил тему о России...
Никаких претензий к автору текста в смысле оценки образа Павла Смердякова у меня, разумеется, нет и быть не может. Женщину, религию, дорогу, а равно и делать жизнь с кого, каждый выбирает для себя, и что термин "широпаевщина" давно уже стал синонимом "смердяковщины" ни для кого не секрет. Так что, скорее всего, я и не обратил бы внимания на очередной звонкий пук альтернативно мыслящей особи, кабы не одно интересное "но"...
Что г-н Широпаев историю России знает, мягко говоря, скверно, а то, что каким-то чудом все-таки откуда-то знает, интерпретирует, мягко говоря, вольно, мне доводилось показывать уже не раз. И на примере Господина Великого Новгорода, бывшего отнюдь не "оплотом свободы и демократии", - по г-ну Широпаеву, - а вотчиной лютой олигархии, помыкавшей бесправным охлосом, и насчет врача-немца, казненного вовсе не по "царской прихоти", - по г-ну Широпаеву, - но за отравительство, и, прежде того, разбираясь с перепевом г-ном Широпаевым " новых мифов" украинской истории. Вывод был однозначен: пусть ему; .мало ли бродит по просторам Сети странных людей с особым взглядом на свою роль в этом лучшем из миров...
Но заинтриговало.
"А оказавшись в заграничном походе, - пишет о русских дезертирах 1814 года сие дарование, - стал разбегаться по Европе в поисках лучшей доли - считай, четыре дивизии кануло с концами! Сорок тысяч Смердяковых! Русские крепостные в солдатских мундирах ногами голосовали за вражеский «Кодекс Наполеона», т.е. за «совсем другие порядки». Наша нация оказалась не так уж «глупа»".
Источник, в данном случае, понятен. Не знаю, из какой конкретно лужицы лакал наш козленочек, но эту дикую цифру, - 40000 дезертиров, - впервые назвал, - указав: «согласно многочисленным рапортам полковых командиров, сохранившимся в архивах», - известный шулер Андрей Буровский ("Наполеон - спаситель России" М., 2009), затем ее же, с тем же указанием, подхватил еще один жулик и пройдоха, Евгений Понасенков ("Наполеон Бонапарт - кавалер Ордена Св. Андрея Первозванного", Аргументы недели, 2010, 7 окт.), и наконец, в юбилейном, 2012-м, ее же озвучил известный либерал Владимир Абаринов, и не где-нибудь, а на сайте Радио "Свобода", и не абы когда, но аккурат в сентябре, под годовщину Бородина. Ага. Именно. Чтобы хоть как-то, но нагадить. Правда, осторожности ради, г-н Абаринов, в отличие от Буровского и Понасенкова, не дурак, ссылается на "Записки Барановича", реальные мемуары реального артиллерийского офицера, в самом деле, прошедшего от звонка до звонка весь Зарубежный поход.
Но ссылается хитро.
Сперва, как видим, описывает казус с денщиком полковника Засядько, затем признает: "автор записок утверждает, что этот случай «небывалый в войске и в летописях истории русских войск»", однако тут же делает ход конем: "но в другом месте он же сообщает, что по возвращении из похода русская армия недосчиталась сорока тысяч нижних чинов, «о возвратe которых Государь Александр и просил короля Людовика XVIII», однако король просьбу императора исполнить не мог «за утайкою французами беглецов, и потому ни один не возвратился»".
И вот тут, - внимание, - появляется повод бить жуликов канделябром по мордам.
По хитрым рыжим мордам.
Не потому даже, что всего в составе 6-й коалиции русских войск сражалось около 180 тысяч, а во Францию ступило сильно меньше 100 тысяч (само предположение о дезертирстве каждого второго бредово), а потому, что у Барановича сказано совсем иначе.
"По 6-недельном отдохновении, - вспоминает он, - приказано было выступать в Россию... другой же день, для похода по сбору хотя (солдаты) и явились в парк, но не досчитались семнадцати рядовых, бежавших к своим хозяевам, уговорившим содержать их на своем иждивении и женить на дочерях. Когда же мы прибыли на границу России, то слышали, что из всего войска осталось во Франции до сорока тысяч нижних чинов, о возврате которых Государь и просил короля Людовика XVIII под условие, что возвращающийся в отечество наказанию не подлежит, если добровольно явится в полк на службу или в домашнее свое семейство, и путевыя издержки Государь приемлет на свой счет. Но король не в состоянии был исполнить государеву просьбу за утайкою французами беглецов, и потому ни один не возвратился»
Итак, как видим, информация о "40 тысячах дезертиров" основана отнюдь не на «рапортах полковых командиров», а исключительно на неясных слухах, донесшихся до офицера среднего ранга. Что же касается документов, то, к сожалению, я не нашел в Сети прекрасной монографии Евгения Назаряна, исследовавшего этот вопрос (все случаи дезертирства за все годы и их причины, как раз по тем самым рапортам, которых ни Буровский, ни Понасенков явно в глаза не видели) от альфы до омеги, но даже из первой его статьи на сей счет следует, что случаи дезертирства хотя и были, но исчислялись, по самому максимуму, сотнями. Ну, ладно, две-три тысячи на круг за 3 года. Бывало, бежали, проштрафившись и боясь наказания, бывало, по личным причинам, а в 1814-м случалось и так, что фермеры-французы, приманив солдатиков, в самом деле, «брали их на полное иждивение и женили на своих дочерях»,
Вот только представим себе, как оно было. Два десятилетия войн, как известно, из трудов Тьера, стоили Франции примерно 3 миллионов мужчин (включая безруких-безногих). Сам Наполеон считал, что "не ьольше миллиона", но все равно, много. В основном, ясное дело, молодых, так что уже под Лейпциг пришлось гнать, в числе прочих, и "мари-луиз", мальчишек 13-14 лет. Голод на мужиков, то есть, на рабочие руки и женихов, особенно на селе (основную-то тяготу наборов несло крестьянство), был жуткий, и совершенно понятно, что тысячи настоящих Мари и настоящих Луиз, застоявшись и засидевшись, с визгом кидались под кого угодно, лишь бы не калека, с визгом же и подзалетая.
После чего дядюшки Жаки и мамаши Кураж, дабы не сиротить будущих внуков и не бездолить дочерей, - да и чтобы хозяйство не рассыпалось в прах, - создавали заезжим молодцам (к слову сказать, не только русским, но и пруссакам, и чехам, и хорватам) режим наибольшего благоприятствования. На тебе, типа, солдатик, и дочь мою, и полцарства моего, а когда помру, так и все тебе, лишь бы остался. А иной служивый, со своей стороны, получая все и сразу, - теплую жену, одежонку от покойных шурьев и "полное иждивение", а в перспективе дом, скотину, кубышку и так далее, да плюс ко всему, прикидывая, что однова живем, а ежели искать станут, так баба с тестем ни в жисть не сдадут, - включал элементарную смекалку.
В такой ситуации, право слово, остается лишь удивляться моральной стойкости русского солдата. Всего (по подсчетам Назаряна) от 800 до 1,5 тысяч, не устоявших перед соблазном, это, - на фоне 4 тысяч беглецов из прусской армии и почти 10 тысяч беглецов из армии австрийской, - можно сказать, семечки. А уж если сравнить с британскими показателями, - аж 25% (42 тысячи дезертиров за 10 лет, в основном, во Францию, где по дефициту мужиков привечали и прятали всех), - так и вовсе. И ведь многие из этих "от 800 до 1,5 тысяч" потом, не прижившись, еще и обратно домой просились.
В общем, дорогие френды, все, как видите, проще простого, и никакой "Кодекс Наполеона", и никакие "совсем другие порядки" здесь даже даже в намеке ни причем. Уж как хотите, но самая обыкновенная экономическая эмиграция. "Ногами голосовали" за французскую любовь (только покрестись в латынство, и к алтарю) и всякие круасаны в придачу, на фоне чего такие мелочи, как присяга, Вера, Отечество и тэде для некоторых, - немногих, но все же, - сущая дребедень. Смердяковщина, она смердяковщина и есть...