Мистика в работе и жизни
Менеджеры проектов - люди прагматичные и трезво мыслящие. Но даже они, бывает, погружаются в пучину иррационального. Взять хотя бы приметы. Одна знакомая барышня-ПМ всегда на важные управляющие комитеты надевала особые красные туфли, которые хранила в коробке под столом. Мы тогда работали в одной компании, и я как-то предложил коллегам в шутку спрятать эти туфли, на что получил долгий задумчивый взгляд и лаконичный ответ: «Не, не стоит, поверь. Мы уже так шутили».
Другой знакомый ПМ во всех уставах проектов приписывал последней строчкой «Да пребудет с тобой сила!» шрифтом белого цвета. На печати не видно, а ему почему-то душу грело.
В мире спортивных проектов мистика культивируется на всех уровнях. Каждый год я смотрю чемпионаты мира по хоккею (напомню - лучшему командному виду спорта во вселенной), и слушаю, как дикторы обсуждают, счастливая рубашка на тренере или нет, по правильному ли каналу показывают четвертьфинал (по первому нельзя почему-то), побрился ли тот или иной хоккеист перед матчем (они там весь чемпионат бриться не должны) и т.д.
А как у вас с этим? Верите в приметы, ощущаете иногда влияние иррационального на работу? Встречаете необычное и труднообъяснимое в жизни?
Да и есть в этом что-то, наверное. Вот, расскажу вам такую историю.
Представьте: середина 90-х, провинциальный город, конец сентября. Вечер субботы, часов десять. В опустевшем дворе, - для мамочек с детьми уже поздно, а для алкашей уже слишком холодно, - стоят четыре молодых человека, студенты-первокурсники разных вузов. Что примечательно - трезвые, как горный хрусталь. Во дворе тихо, только где-то вдали нехотя лает уже засыпающая пожилая собака, да по соседней улице, за домами, проезжает редкий троллейбус, такой же безлюдный в это время, и с приглушенным в салоне светом. Двор тоже не самое освещенное место в мире - лампочки над подъездами и одинокий фонарь у детской площадки, - вот и все освещение.
Молодые люди уже собираются расходиться по домам, как вдруг происходит событие, которое каждый из них потом не сможет забыть, может быть, никогда.
В этот пустой осенний ночной двор вбегает мальчик лет восьми. Он одет в шортики, футболку с каким-то рисунком, сандалии на босу ногу, у него кудрявые волосы почти до плеч, он тонкий и легкий, как дети на иллюстрациях книг Крапивина. Мальчик смеется, заливисто и громко, запрокидывая голову, и бежит к качелям, как будто пританцовывая на бегу, по опавшим влажным листям и сырому песку. Он прыгает на эти качели, начинает раскачиваться, все сильнее, выше, потом спрыгивает с них и убегает. В шортиках и в футболке. В конце промозглого сентября. Ночью. И снова во дворе тихо, даже собака молчит, и только несколько секунд поскрипывают останавливающиеся качели.
Молодые люди переглядываются и, торопливо пожав столь же торопливо протянутые руки, молча и быстро расходятся.
Кто это или что это было? В провинциальных дворах не то что людей или кошек с собаками - тараканов в щелях знают в лицо. Но тут - неизвестность. И не знаешь, то ли нелепо это было, то ли по-настоящему страшно. Как будто заглянул в щель приоткрытой двери и увидел то, что тебе видеть не положено.
Двадцать лет прошло, а все помнят.