А. ШОПЕНГАУЭР О ДУЭЛЯХ И УБИЙСТВАХ «ИЗ-ЗА УГЛА»
«Не подлежит сомнению, что упрек оскорбителен лишь
постольку, поскольку он справедлив: малейший попавший в цель
намек оскорбляет гораздо сильнее, чем самое тяжкое обвинение,
раз оно не имеет оснований. Кто действительно уверен, что ни в
чем не заслуживает упрека, тот может и будет спокойно
пренебрегать ими. Однако принцип чести требует, чтобы он
выказал отсутствующую у него восприимчивость к таким упрекам и
жестоко мстил бы за оскорбления, которые его нимало не
задевают. Очень низкое мнение о своей ценности имеет тот, кто
старается заглушить всякое изъявление скептического к ней
отношения. Поэтому истинное самоуважение внушает нам отвечать
на обиду полным равнодушием, а если это, за недостатком
первого, не удастся, то все же ум и воспитание заставят нас
выказать внешнее спокойствие и скрыть наш гнев. Если бы удалось
отделаться от предрассудка рыцарской чести, так, чтобы никто не
мог рассчитывать путем брани отнять честь другого, или
восстановить свою; если бы каждая неправда, каждая
необузданная, грубая выходка не узаконялась бы готовностью
тотчас же дать удовлетворение, т. е. драться -- тогда все бы
скоро поняли, что, раз дело дошло до брани и оскорблений, то
ПОБЕДИТЕЛЬ В СУЩНОСТИ ТОТ, КТО ПОБЕЖДЕН В ЭТОЙ БИТВЕ; как
говорит Винченцо Монти, ОБИДЫ ТЕМ ПОХОЖИ НА ДУХОВНЫЕ ПРОЦЕССИИ, ЧТО ВОЗВРАЩАЮТСЯ ТУДА ЖЕ, ОТКУДА ВЫШЛИ. Тогда не было бы
достаточно, как теперь, сказать грубость, чтобы остаться
правым; логика и разум получили бы иное значение, чем в наше
время, когда, прежде чем заговорить, им приходится справляться,
не расходятся ли они с мнениями ОГРАНИЧЕННЫХ И ТУПЫХ ЛЮДЕЙ, ДОСАДУЮЩИХ И ЗЛЯЩИХСЯ НА КАЖДОМ СЛОВЕ, иначе может
случиться, что умную голову придется поставить в карту против
головы заядлого тупицы. Тогда духовное превосходство получило
бы первенствующее значение в обществе, которое сейчас
принадлежит, хотя и негласно, физической силе и "гусарской"
лихости, и ДЛЯ ЛУЧШИХ ЛЮДЕЙ СТАЛО БЫ ОДНИМ ПОВОДОМ МЕНЬШЕ К ТОМУ, ЧТОБЫ УДАЛЯТЬСЯ ОТ ОБЩЕСТВА. Такого рода изменение
породило бы настоящий хороший тон, дало бы дорогу настоящему
хорошему обществу…
…Этот осколок кулачного права, пережиток дикой Средневековой эпохи и мог
сохраниться до 19-го века, и поныне МАРАЯ ОБЩЕСТВО; пора бы от
него отделаться. Ведь не разрешается же в наше время
методическая травля собак или петухов (по крайней мере в Англии
такие травли наказуемы). Людей же против их воли втравливают в
кровавую битву друг с другом; абсурдный предрассудок рыцарской
чести и поклоняющиеся ему представители и апологеты его
обязывают людей биться, как гладиаторов, из-за какого-нибудь
пустяка. Я предлагаю поэтому немецким туристам вместо слова
дуэль -- происходящего, вероятно, не от латинского duellum, a
от испанского duelo -- горе, жалоба -- ввести термин
Ritterhetze (рыцарская травля). Педантичность, какою
обставляется это глупое дело, создает немало комических
положений. Но возмутительно то, что этот абсурдный кодекс
образует государство в государстве, притом такое, которое,
признавая лишь кулачное право, тиранизирует служащие ему классы
тем, что устанавливает особое судилище, пред которое каждый
может потребовать другого; необходимый повод всегда легко
создать; власть этого суда распространяется даже на жизнь обеих
сторон. Естественно, что ЭТОТ СУД СТАНОВИТСЯ ЗАСАДОЙ, ПОЛЬЗУЯСЬ КОТОРОЙ ГНУСНЕЙШИЙ ЧЕЛОВЕК, ЕСЛИ ТОЛЬКО ОН ПРИНАДЛЕЖИТ К ИЗВЕСТНОМУ КЛАССУ, МОЖЕТ ГРОЗИТЬ, ДАЖЕ УБИВАТЬ БЛАГОРОДНЕЙШИХ И ЛУЧШИХ ЛЮДЕЙ, НЕНАВИСТНЫХ ЕМУ ИМЕННО ЗА ИХ ДОСТОИНСТВА. После
того, как полиции и судам удалось более или менее добиться
того, что разбойники уже не преграждают нам дороги с возгласом:
"кошелек или жизнь", -- пора и здравому смыслу достичь того,
чтобы любой негодяй не смел более смущать наше спокойствие
окликом "честь или жизнь". Следует снять с высших классов гнет
сознания, что каждый в любой момент может быть вынужден
заплатить здоровьем или жизнью за дикость, грубость, глупость
или злобу того, кому заблагорассудится выместить их на нем.
Возмутительно и позорно, что два молодых, неопытных и
вспыльчивых молодых человека, перекинувшись парой резких слов,
должны искупить это своею кровью, здоровьем или жизнью.
Насколько могуча тирания этого государства в государстве, как
велика власть этого предрассудка, показывает то, что нередко
люди, лишенные возможности восстановить свою рыцарскую честь
из-за слишком высокого или слишком низкого положения, или из-за
иных "неподходящих" свойств обидчика, -- приходят из-за этого в
отчаяние и ТРАГИКОМИЧЕСКИ КОНЧАЮТ САМОУБИЙСТВОМ.
ВСЯКАЯ ЛОЖЬ И АБСУРД РАЗОБЛАЧАЮТСЯ ОБЫЧНО ПОТОМУ, ЧТО В МОМЕНТ АПОГЕЯ В НИХ ОБНАРУЖИВАЕТСЯ ВНУТРЕННЕЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ; оно
и в данном случае выступает в виде грубейшей коллизии законов:
дуэль воспрещается офицеру, но если он при известных условиях
от нее откажется -- его лишают офицерского звания.
Раз вступив на путь свободомыслия, я пойду еще далее.
Тщательное и беспристрастное рассмотрение показывает, что
считающаяся столь важной разница между убийством противника в
открытом бою и с равным оружием и убийством из засады вытекает
из того, что упомянутое государство признает лишь право
сильного -- кулачное право -- и, возведя его на степень Божьего
суда, строит на нем весь свой кодекс. В СУЩНОСТИ ЖЕ, ОТКРЫТЫЙ, ЧЕСТНЫЙ БОЙ ПОКАЗЫВАЕТ ТОЛЬКО, КТО СИЛЬНЕЕ ИЛИ ЛОВЧЕЕ.
Оправдывать его можно, лишь допустив предпосылку, что право
сильного -- воистину право. По существу же, то обстоятельство,
что противник не умеет защищаться, дает мне только возможность,
но не право убить его; право это, нравственное мое оправдание
может основываться лишь на мотивах, по которым я его убиваю.
Положим, что мотивы имеются и мотивы уважительные; тогда нет
надобности ставить все в зависимость от нашего умения стрелять
и фехтоваться: тогда будет безразлично, каким способом я его
убью -- спереди или с тылу. С МОРАЛЬНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПРАВО СИЛЬНОГО НИСКОЛЬКО НЕ ВЫШЕ ПРАВА ХИТРОГО, ПРИМЕНЯЕМОГО ПРИ УБИЙСТВЕ ИЗ-ЗА УГЛА: ПРАВО КУЛАКА ДОЛЖНО БЫТЬ ПОСТАВЛЕНО НАРЯДУ С ПРАВОМ ХИТРОСТИ. Замечу, кстати, что в дуэли применяются
одинаково и сила, и хитрость; ведь каждый прием -- это
коварство. ЕСЛИ Я СЧИТАЮ НРАВСТВЕННЫМ СВОИМ ПРАВОМ ЛИШИТЬ ДРУГОГО ЖИЗНИ, ТО ГЛУПО СТРЕЛЯТЬСЯ ИЛИ ФЕХТОВАТЬСЯ: ПРОТИВНИК МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ИСКУСНЕЕ МЕНЯ И ТОГДА ПОЛУЧИТСЯ, ЧТО ОСКОРБИВ МЕНЯ, ОН ЖЕ МЕНЯ ВДОБАВОК И УБИВАЕТ. ЗА ОСКОРБЛЕНИЕ СЛЕДУЕТ МСТИТЬ НЕ ДУЭЛЬЮ, А ПРОСТЫМ УБИЙСТВОМ - ТАКОВ ВЗГЛЯД РУССО, НА КОТОРЫЙ ОН ОСТОРОЖНО НАМЕКАЕТ в столь туманном 21-ом примечании
к 4-ой книге Эмиля. Но при этом Руссо так пропитан рыцарским
предрассудком, что даже упрек во лжи считает достаточным
основанием для такого убийства; следовало бы знать, что каждый
человек, а в особенности сам Руссо, несчетное число раз
заслужил этот упрек. Предрассудок, мешающий осуществлению права
убивать обидчика в открытом бою на равном оружии, считает
кулачное право -- подлинным правом, а поединок -- Божьим судом.
Разгневанный итальянец, кидающийся с ножом на обидчика тут же
на месте, без дальнейших разговоров, действует по крайней мере
последовательно; он только умнее, но нисколько не хуже
дуэлиста. Возражают иногда, что убивая противника в открытом
поединке, я имею за собою то оправдание, что и он также
старается меня убить, и что с другой стороны мой вызов ставит
его в положение необходимой обороны. Указывать на необходимую
оборону -- значит, в сущности, придумывать благовидный предлог
для убийства. Скорее можно оправдаться принципом: "нет обиды
при согласии на нее" -- при дуэли, дескать, противники по
обоюдному соглашению ставят свою жизнь на карту. Но едва ли
здесь можно говорить о согласии: деспотический принцип
рыцарской чести и весь этот абсурдный кодекс играют здесь роль
пристава, приволокшего обоих или, по крайней мере, одного из
противников пред это жестокое судилище.
Я пространно исследовал рыцарскую честь, но делал это с
добрым намерением, ввиду того, что победить нравственные и
умственные несуразности может только философия. -- Общественные
условия нового времени и древности различаются, главным
образом, в двух отношениях, притом не к выгоде нашего общества,
получающего суровую мрачную окраску, не омрачавшую веселых, как
утро жизни, дней древности. Факторы эти -- рыцарская честь и
ВЕНЕРИЧЕСКИЕ БОЛЕЗНИ - ДВЕ РАВНОЦЕННЫЕ ПРЕЛЕСТИ. ИМИ ОТРАВЛЕНА ВСЯ НАША СОВРЕМЕННАЯ ЖИЗНЬ. НА САМОМ ДЕЛЕ, ВЕНЕРИЧЕСКИЕ БОЛЕЗНИ РАСПРОСТРАНЯЮТ СВОЕ ВЛИЯНИЕ ГОРАЗДО ДАЛЬШЕ, ЧЕМ ЭТО ПРИНЯТО ДУМАТЬ; БОЛЕЗНИ ЭТИ НЕ ТОЛЬКО ФИЗИЧЕСКИЕ, НО И МОРАЛЬНЫЕ. С тех
пор, как В КОЛЧАН АМУРА ПОПАЛИ ОТРАВЛЕННЫЕ СТРЕЛЫ, во взаимные
отношения полов вкрался чуждый, враждебный им, некрасивый
элемент, проникающий их мрачным, боязливым недоверием;
косвенное влияние такого изменения этой первоосновы всякого
человеческого общения распространяется, в большей или меньшей
степени, и на другие общественные отношения; однако, ПОДРОБНЫЙ РАЗБОР ЗАВЛЕК БЫ НАС СЛИШКОМ ДАЛЕКО…»
(Артур Шопенгауэр (1788-1860) - немецкий классический философ-идеалист, считавший себя последователем Канта (http://procvetitel.livejournal.com/178924.html ; http://procvetitel.livejournal.com/159086.html ). «Афоризмы житейской мудрости», гл. 4 «О том, что представляет собою человек»).
Дополнительно:
О НЕЧЕСТИВОЙ СМЕРТИ «СЕРАФИМА» САРОВСКОГО И О ТЕХ, КТО ЛИШАЕТСЯ ЦЕРКОВНОГО ПОГРЕБЕНИЯ
http://procvetitel.livejournal.com/37401.html
«...И НЕЧЕСТИВЕЦ СТАРЫЙ СКОНЧАЛСЯ, КАК И ЖИЛ». ТОЛЬКО ВНЕЗАПНАЯ СМЕРТЬ ЛЖЕАРХИЕПИСКОПА ИОАННА МАКСИМОВИЧА СОРВАЛА ПРОВОКАТОРСКИЕ ПЛАНЫ «ОБЩЕСТВА МИРЯН»
http://procvetitel.livejournal.com/48941.html
А.Г.ШАТИЛОВА О «ПЕРЕГРЫЗАНИЯХ ГЛОТОК» ВНУТРИ РЗЦ…
http://procvetitel.livejournal.com/63080.html
постольку, поскольку он справедлив: малейший попавший в цель
намек оскорбляет гораздо сильнее, чем самое тяжкое обвинение,
раз оно не имеет оснований. Кто действительно уверен, что ни в
чем не заслуживает упрека, тот может и будет спокойно
пренебрегать ими. Однако принцип чести требует, чтобы он
выказал отсутствующую у него восприимчивость к таким упрекам и
жестоко мстил бы за оскорбления, которые его нимало не
задевают. Очень низкое мнение о своей ценности имеет тот, кто
старается заглушить всякое изъявление скептического к ней
отношения. Поэтому истинное самоуважение внушает нам отвечать
на обиду полным равнодушием, а если это, за недостатком
первого, не удастся, то все же ум и воспитание заставят нас
выказать внешнее спокойствие и скрыть наш гнев. Если бы удалось
отделаться от предрассудка рыцарской чести, так, чтобы никто не
мог рассчитывать путем брани отнять честь другого, или
восстановить свою; если бы каждая неправда, каждая
необузданная, грубая выходка не узаконялась бы готовностью
тотчас же дать удовлетворение, т. е. драться -- тогда все бы
скоро поняли, что, раз дело дошло до брани и оскорблений, то
ПОБЕДИТЕЛЬ В СУЩНОСТИ ТОТ, КТО ПОБЕЖДЕН В ЭТОЙ БИТВЕ; как
говорит Винченцо Монти, ОБИДЫ ТЕМ ПОХОЖИ НА ДУХОВНЫЕ ПРОЦЕССИИ, ЧТО ВОЗВРАЩАЮТСЯ ТУДА ЖЕ, ОТКУДА ВЫШЛИ. Тогда не было бы
достаточно, как теперь, сказать грубость, чтобы остаться
правым; логика и разум получили бы иное значение, чем в наше
время, когда, прежде чем заговорить, им приходится справляться,
не расходятся ли они с мнениями ОГРАНИЧЕННЫХ И ТУПЫХ ЛЮДЕЙ, ДОСАДУЮЩИХ И ЗЛЯЩИХСЯ НА КАЖДОМ СЛОВЕ, иначе может
случиться, что умную голову придется поставить в карту против
головы заядлого тупицы. Тогда духовное превосходство получило
бы первенствующее значение в обществе, которое сейчас
принадлежит, хотя и негласно, физической силе и "гусарской"
лихости, и ДЛЯ ЛУЧШИХ ЛЮДЕЙ СТАЛО БЫ ОДНИМ ПОВОДОМ МЕНЬШЕ К ТОМУ, ЧТОБЫ УДАЛЯТЬСЯ ОТ ОБЩЕСТВА. Такого рода изменение
породило бы настоящий хороший тон, дало бы дорогу настоящему
хорошему обществу…
…Этот осколок кулачного права, пережиток дикой Средневековой эпохи и мог
сохраниться до 19-го века, и поныне МАРАЯ ОБЩЕСТВО; пора бы от
него отделаться. Ведь не разрешается же в наше время
методическая травля собак или петухов (по крайней мере в Англии
такие травли наказуемы). Людей же против их воли втравливают в
кровавую битву друг с другом; абсурдный предрассудок рыцарской
чести и поклоняющиеся ему представители и апологеты его
обязывают людей биться, как гладиаторов, из-за какого-нибудь
пустяка. Я предлагаю поэтому немецким туристам вместо слова
дуэль -- происходящего, вероятно, не от латинского duellum, a
от испанского duelo -- горе, жалоба -- ввести термин
Ritterhetze (рыцарская травля). Педантичность, какою
обставляется это глупое дело, создает немало комических
положений. Но возмутительно то, что этот абсурдный кодекс
образует государство в государстве, притом такое, которое,
признавая лишь кулачное право, тиранизирует служащие ему классы
тем, что устанавливает особое судилище, пред которое каждый
может потребовать другого; необходимый повод всегда легко
создать; власть этого суда распространяется даже на жизнь обеих
сторон. Естественно, что ЭТОТ СУД СТАНОВИТСЯ ЗАСАДОЙ, ПОЛЬЗУЯСЬ КОТОРОЙ ГНУСНЕЙШИЙ ЧЕЛОВЕК, ЕСЛИ ТОЛЬКО ОН ПРИНАДЛЕЖИТ К ИЗВЕСТНОМУ КЛАССУ, МОЖЕТ ГРОЗИТЬ, ДАЖЕ УБИВАТЬ БЛАГОРОДНЕЙШИХ И ЛУЧШИХ ЛЮДЕЙ, НЕНАВИСТНЫХ ЕМУ ИМЕННО ЗА ИХ ДОСТОИНСТВА. После
того, как полиции и судам удалось более или менее добиться
того, что разбойники уже не преграждают нам дороги с возгласом:
"кошелек или жизнь", -- пора и здравому смыслу достичь того,
чтобы любой негодяй не смел более смущать наше спокойствие
окликом "честь или жизнь". Следует снять с высших классов гнет
сознания, что каждый в любой момент может быть вынужден
заплатить здоровьем или жизнью за дикость, грубость, глупость
или злобу того, кому заблагорассудится выместить их на нем.
Возмутительно и позорно, что два молодых, неопытных и
вспыльчивых молодых человека, перекинувшись парой резких слов,
должны искупить это своею кровью, здоровьем или жизнью.
Насколько могуча тирания этого государства в государстве, как
велика власть этого предрассудка, показывает то, что нередко
люди, лишенные возможности восстановить свою рыцарскую честь
из-за слишком высокого или слишком низкого положения, или из-за
иных "неподходящих" свойств обидчика, -- приходят из-за этого в
отчаяние и ТРАГИКОМИЧЕСКИ КОНЧАЮТ САМОУБИЙСТВОМ.
ВСЯКАЯ ЛОЖЬ И АБСУРД РАЗОБЛАЧАЮТСЯ ОБЫЧНО ПОТОМУ, ЧТО В МОМЕНТ АПОГЕЯ В НИХ ОБНАРУЖИВАЕТСЯ ВНУТРЕННЕЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ; оно
и в данном случае выступает в виде грубейшей коллизии законов:
дуэль воспрещается офицеру, но если он при известных условиях
от нее откажется -- его лишают офицерского звания.
Раз вступив на путь свободомыслия, я пойду еще далее.
Тщательное и беспристрастное рассмотрение показывает, что
считающаяся столь важной разница между убийством противника в
открытом бою и с равным оружием и убийством из засады вытекает
из того, что упомянутое государство признает лишь право
сильного -- кулачное право -- и, возведя его на степень Божьего
суда, строит на нем весь свой кодекс. В СУЩНОСТИ ЖЕ, ОТКРЫТЫЙ, ЧЕСТНЫЙ БОЙ ПОКАЗЫВАЕТ ТОЛЬКО, КТО СИЛЬНЕЕ ИЛИ ЛОВЧЕЕ.
Оправдывать его можно, лишь допустив предпосылку, что право
сильного -- воистину право. По существу же, то обстоятельство,
что противник не умеет защищаться, дает мне только возможность,
но не право убить его; право это, нравственное мое оправдание
может основываться лишь на мотивах, по которым я его убиваю.
Положим, что мотивы имеются и мотивы уважительные; тогда нет
надобности ставить все в зависимость от нашего умения стрелять
и фехтоваться: тогда будет безразлично, каким способом я его
убью -- спереди или с тылу. С МОРАЛЬНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПРАВО СИЛЬНОГО НИСКОЛЬКО НЕ ВЫШЕ ПРАВА ХИТРОГО, ПРИМЕНЯЕМОГО ПРИ УБИЙСТВЕ ИЗ-ЗА УГЛА: ПРАВО КУЛАКА ДОЛЖНО БЫТЬ ПОСТАВЛЕНО НАРЯДУ С ПРАВОМ ХИТРОСТИ. Замечу, кстати, что в дуэли применяются
одинаково и сила, и хитрость; ведь каждый прием -- это
коварство. ЕСЛИ Я СЧИТАЮ НРАВСТВЕННЫМ СВОИМ ПРАВОМ ЛИШИТЬ ДРУГОГО ЖИЗНИ, ТО ГЛУПО СТРЕЛЯТЬСЯ ИЛИ ФЕХТОВАТЬСЯ: ПРОТИВНИК МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ИСКУСНЕЕ МЕНЯ И ТОГДА ПОЛУЧИТСЯ, ЧТО ОСКОРБИВ МЕНЯ, ОН ЖЕ МЕНЯ ВДОБАВОК И УБИВАЕТ. ЗА ОСКОРБЛЕНИЕ СЛЕДУЕТ МСТИТЬ НЕ ДУЭЛЬЮ, А ПРОСТЫМ УБИЙСТВОМ - ТАКОВ ВЗГЛЯД РУССО, НА КОТОРЫЙ ОН ОСТОРОЖНО НАМЕКАЕТ в столь туманном 21-ом примечании
к 4-ой книге Эмиля. Но при этом Руссо так пропитан рыцарским
предрассудком, что даже упрек во лжи считает достаточным
основанием для такого убийства; следовало бы знать, что каждый
человек, а в особенности сам Руссо, несчетное число раз
заслужил этот упрек. Предрассудок, мешающий осуществлению права
убивать обидчика в открытом бою на равном оружии, считает
кулачное право -- подлинным правом, а поединок -- Божьим судом.
Разгневанный итальянец, кидающийся с ножом на обидчика тут же
на месте, без дальнейших разговоров, действует по крайней мере
последовательно; он только умнее, но нисколько не хуже
дуэлиста. Возражают иногда, что убивая противника в открытом
поединке, я имею за собою то оправдание, что и он также
старается меня убить, и что с другой стороны мой вызов ставит
его в положение необходимой обороны. Указывать на необходимую
оборону -- значит, в сущности, придумывать благовидный предлог
для убийства. Скорее можно оправдаться принципом: "нет обиды
при согласии на нее" -- при дуэли, дескать, противники по
обоюдному соглашению ставят свою жизнь на карту. Но едва ли
здесь можно говорить о согласии: деспотический принцип
рыцарской чести и весь этот абсурдный кодекс играют здесь роль
пристава, приволокшего обоих или, по крайней мере, одного из
противников пред это жестокое судилище.
Я пространно исследовал рыцарскую честь, но делал это с
добрым намерением, ввиду того, что победить нравственные и
умственные несуразности может только философия. -- Общественные
условия нового времени и древности различаются, главным
образом, в двух отношениях, притом не к выгоде нашего общества,
получающего суровую мрачную окраску, не омрачавшую веселых, как
утро жизни, дней древности. Факторы эти -- рыцарская честь и
ВЕНЕРИЧЕСКИЕ БОЛЕЗНИ - ДВЕ РАВНОЦЕННЫЕ ПРЕЛЕСТИ. ИМИ ОТРАВЛЕНА ВСЯ НАША СОВРЕМЕННАЯ ЖИЗНЬ. НА САМОМ ДЕЛЕ, ВЕНЕРИЧЕСКИЕ БОЛЕЗНИ РАСПРОСТРАНЯЮТ СВОЕ ВЛИЯНИЕ ГОРАЗДО ДАЛЬШЕ, ЧЕМ ЭТО ПРИНЯТО ДУМАТЬ; БОЛЕЗНИ ЭТИ НЕ ТОЛЬКО ФИЗИЧЕСКИЕ, НО И МОРАЛЬНЫЕ. С тех
пор, как В КОЛЧАН АМУРА ПОПАЛИ ОТРАВЛЕННЫЕ СТРЕЛЫ, во взаимные
отношения полов вкрался чуждый, враждебный им, некрасивый
элемент, проникающий их мрачным, боязливым недоверием;
косвенное влияние такого изменения этой первоосновы всякого
человеческого общения распространяется, в большей или меньшей
степени, и на другие общественные отношения; однако, ПОДРОБНЫЙ РАЗБОР ЗАВЛЕК БЫ НАС СЛИШКОМ ДАЛЕКО…»
(Артур Шопенгауэр (1788-1860) - немецкий классический философ-идеалист, считавший себя последователем Канта (http://procvetitel.livejournal.com/178924.html ; http://procvetitel.livejournal.com/159086.html ). «Афоризмы житейской мудрости», гл. 4 «О том, что представляет собою человек»).
Дополнительно:
О НЕЧЕСТИВОЙ СМЕРТИ «СЕРАФИМА» САРОВСКОГО И О ТЕХ, КТО ЛИШАЕТСЯ ЦЕРКОВНОГО ПОГРЕБЕНИЯ
http://procvetitel.livejournal.com/37401.html
«...И НЕЧЕСТИВЕЦ СТАРЫЙ СКОНЧАЛСЯ, КАК И ЖИЛ». ТОЛЬКО ВНЕЗАПНАЯ СМЕРТЬ ЛЖЕАРХИЕПИСКОПА ИОАННА МАКСИМОВИЧА СОРВАЛА ПРОВОКАТОРСКИЕ ПЛАНЫ «ОБЩЕСТВА МИРЯН»
http://procvetitel.livejournal.com/48941.html
А.Г.ШАТИЛОВА О «ПЕРЕГРЫЗАНИЯХ ГЛОТОК» ВНУТРИ РЗЦ…
http://procvetitel.livejournal.com/63080.html