СССР и мир. От разрухи к Победе #3 После Пакта / окончание
Оригинал взят у mamlas в СССР и мир. От разрухи к Победе #3 После Пакта / окончание
Начало
23 октября Финляндия отказалась принимать навязанные другим прибалтийским республикам советские условия договора о взаимопомощи, которые предусматривали создание советских военных баз в этих государствах. Вероятно, на аналогичных условиях предлагался и договор о взаимопомощи Болгарии, переговоры с которой по этому вопросу продолжались параллельно финским до 12 ноября 1939 г. Но камнем преткновения стала Турция, которой 28 октября 1939 г. Кремль заявил о своём отказе от зашедших в тупик дальнейших переговоров с ней. Джамиль Гасанлы считает, что резкое сворачивание советско-турецких переговоров по пакту о взаимопомощи, предпринятое по указанию Молотова в конце октября 1939 г., имело одной из причин нежелание советской стороны брать на себя обязательства, ограничивавшие свободу ее действий по отношению к Румынии.
Осложнением политической ситуации на юге можно объяснить тот факт, что следующим шагом Сталина в реализации достигнутых с Гитлером договоренностей стала кампания в Финляндии, вылившаяся в настоящую войну. Причину не уступчивости Финляндии раскрывает министр иностранных дел этой страны Э. Эркко, который заявил на заседании сейма: «Мы не должны идти ни на какие уступки, и будем драться, во что бы то ни стало. Нам обещали поддержку Англия, Америка и Швеция» («Заневский Летописец» от 08.11.2005 № 1313). А своим оппонентам, в числе которых был Паасикиви и сам Маннергейм, предупредивший правительство, что Финляндия в военном отношении не готова к тому, чтобы отказываться от политики уступок Советскому Союзу, он отвечал: «Русские не хотят конфликта и побоятся рисковать перед лицом всего мира» (Кабанен П. Советско-финляндские переговоры 1938-1939 годов // Родина, № 12, 1995. С. 57).
Некоторые основания для таких выводов финнам давала позиция США. Но Эркко явно переоценил западную поддержку, а Сталин не блефовал. Причём, это касалось не только Финляндии. 23 октября 1939 г. на базе части сил Киевского Военного Округа (ВО) был создан Одесский ВО, что свидетельствует о подготовке операций и на юге. Но невозможность политического обеспечения подготавливаемой здесь операции заставили Сталина обратить свой взор на Финляндию. Возможно, с финской стороны расчет делался также на то, что удобное время для военной кампании Советским Союзом было упущено, и начинать зимой войну на Севере Европы Сталин не решится. Но Сталин решился, и 11 ноября на советской территории стал формироваться корпус Народной Армии Финляндии. 12 ноября 1939 г. ТАСС заявил о непримиримости финской стороны и подготовке ее к войне, с одновременным сообщением Молотова в Софию, что с советско-болгарским договором о взаимопомощи можно подождать. 13 ноября финны прервали переговоры, а Эркко заявил, выступая по национальному радио, что у Финляндии есть «более важные дела», чем переговоры с СССР. А вот у Москвы не было более важных дел, чем Финляндия. Именно поэтому 15 ноября 1939 г. он поспешил признать марионеточную профашистскую Республику Словакию, которая была признана всего 27 государствами мира (Страны Восточной Европы во Второй мировой войне (1939-1945 гг.). Республика Словакия. Руниверс. Ресурсы Интернета).
Сосредоточение войск у границы с Финляндией вблизи побережья Северного Ледовитого океана началось ещё 3 сентября. Вскоре была создана (на основе приказа от 10 сентября 1939 г.) Мурманская оперативная группа. Во второй половине сентября почти в 2 раза была усилена на границе с Финляндией основная группировка войск Ленинградского военного округа. Первоначально предусматривалось развернуть подготовку к военным действиям против Финляндии в конце октября-ноября. Во второй половине сентября этот срок отодвинули на ноябрь 1939 г. (Советско-финляндская война 1939-1940 гг. на море. М., 1946. Т. II. С. 17; Manninen О. Op. cit. S. 88-89). Между 18 и 23 ноября 1939 г., как доказывает И.И. Сейдин, Сталин дает А.А. Жданову указание создать повод для начала войны, в ходе которой к власти должно прийти созданное в Москве т.н. «народное правительство» Демократической Республики Финляндии во главе с секретарём Исполкома Коминтерна О.В. Куусиненом. И опять, как в Польше, никакого коммунизма с мировой революцией. Поэтому даже в подготовленной в Управлении пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) инструкции для служебного пользования «С чего начать политическую и организационную работу коммунистов в районах, освобожденных от власти белых», слово «коммунистов» было вычеркнуто лично А.А. Ждановым (Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941 (Документы, факты, суждения). М., 2000, с. 153).
После провокации близ селения Майнила на Карельском перешейке 26 ноября 1939 г. была предпринята последняя попытка заставить финнов пойти на уступки, лишавшие их возможности оказывать сопротивление. Но успеха она не имела. Тогда 29 ноября финскому посланнику было заявлено о разрыве дипломатических отношений, а 30 ноября 1939 г. в 8 часов утра советские войска перешли финскую границу. Очевидной целью Кремля было присоединение Финляндии к СССР, возможно, поэтапно, как это было сделано позднее в отношении Латвии, Эстонии и Литвы, а это позволило бы Советскому Союзу вернуться здесь к довоенному положению царской России, что и являлось его конечной целью. Об этом красноречиво говорит: 1) вхождение всей Финляндии, а не только Карельского перешейка в сферу интересов СССР по пакту Молотова-Риббентропа, на что неоднократно указывала советская сторона Берлину после финской войны; 2) создание в Москве ещё до начала войны (11 ноября 1939 г.) «народного правительства Демократической Республики Финляндия»; 3) передача так называемой Демократической республике Финляндии в соответствии со статьёй 1 договора о взаимопомощи и дружбе Куусинена-Молотова от 2 декабря 1939 г. советской Карелии (с Петрозаводском), которая и должна была, вероятно, сыграть роль троянского коня; 4) дальнейшие (после 1940 г.) планы войны с Финляндией, предусматривающие её полный разгром.
Договор планировалось подписать в Кякисалми (ныне Приозерск), находившийся на «линии Маннергейма», где и намеревалось обосноваться «народное правительство Финляндии». Но так как Красной Армии не удалось прорвать «линию Маннергейма», о победе «народного правительства Демократической Республики Финляндия под председательством О.В. Куусинена московским новостям пришлось сообщать 1 декабря 1939 г. из дачного поселка Терийоки (ныне Зеленогорск), находящимся перед этой линией. Советское руководство тут же признало новое правительство и на следующий день заключило с ним договор о взаимопомощи и дружбе.
Вероятно, упорная оборона финнов и слабость Красной Армии подтолкнули союзников к идее создания здесь «Скандинавского фронта», как альтернативы Восточному фронту, с привлечением других скандинавских стран. И для этого у них были основания. Ведь наиболее значительное число добровольцев для защиты Финляндии в Шведский добровольческий корпус прибыло из Швеции, Дании и Норвегии. В дальнейшем этот фронт союзники планировали использовать также и против Германии, как альтернатива отсутствующему Восточному фронту. Для Германии отношения со скандинавскими странами были вопросом выживания. Даже при условии нейтралитета северных стран в первую войну, Германия испытывала недостаток продовольствия и сырья, что было следствием попыток союзников установить морскую блокаду. Между тем, северные страны в период первой мировой войны оставались нейтральными, и только богатели на транзитных поставках воюющим сторонам. Дания получала удобрения и корм для скота из Англии, а сам скот на своих судах и английском угле вывозила в Германию. Норвегия снабжала Антанту удобрениями, а Германию - рыбой. Швеция в первой мировой войне наживалась на поставках продовольствия Германии, а продукции металлургической промышленности - Антанте. Аналогичную политику скандинавы собирались проводить и в эту войну. Так, Швеция 7 декабря 1939 г. заключила торговый договор с Англией на фрахт 50% своего торгового флота до конца войны, а 22 декабря 1939 г. - с Германией на поставку железной руды.
Поэтому планы установления английского контроля над Скандинавией угрожали интересам германской военной машины, нуждающейся в превосходной шведской железной руде из Кируны. Помощь Финляндии Англия планировала оказывать через Норвегию (порт Нарвик), что, очевидно, преследовало и другую цель. Это означало изоляцию (блокаду) Германии в ее внутренних водах, о чем командующий немецким ВМФ адмирал Редер постоянно напоминал Гитлеру. В этом случае Германия лишалась возможности направить в мировой океан свое самое эффективное военно-морское оружие - подводные лодки. Поэтому «из захваченных немецких архивов следует, что Гитлер в начале 1940 года считал поддержание нейтралитета Норвегии наилучшим курсом для Германии» (Уткин А.И. Выступление в Скандинавии. Вторая мировая война. М., 2002).
Германские разведданные предупреждали фюрера в начале 1940 г., что англичане готовятся к высадке в Скандинавии. Высадка англичан планировалась на конец марта 1940 г. Тогда же предполагалась бомбардировка нефтепромыслов в Баку с союзных баз на Ближнем и Среднем Востоке, обстоятельные планы которой разрабатывались зимой-весной 1940 г. как в Лондоне, так и в Париже. Эти бомбардировки, как и высадка в Скандинавии, преследовали двойную цель: воздействовать на агрессию СССР в Финляндии и помешать поставкам стратегического сырья не только Красной Армии, но и Вермахту, которые осуществляла Москва по договору с Берлином. Зная, или догадываясь о наличии советско-германского договора о разделе Восточной Европы, союзники воспринимали СССР на данном этапе как союзника Германии, а поэтому они не сразу отказались от планов бомбардировок Баку даже после завершения советско-финской войны. Этим объясняется продолжение со стороны Запада в 1940 г. на Западном фронте «странной войны», которая не позволила Москве осуществить полный захват Финляндии. Ведь после прорыва в феврале 1940 г. «линии Маннергейма», мощь которой была не столько в техническом ее оснащении, сколько в стойкости защитников, Сталин получил возможность вести здесь войну «малой кровью», с последующим превращением её в гражданскую. Но это было возможно только в том случае, если бы центр тяжести второй мировой войны переместился на франко-германский фронт, чего следовало ожидать, но чего не произошло.
Немецкий план вторжения в Норвегию и Данию (операция «Везерюбунг»), который начал разрабатываться ОКВ лишь 27 января 1940 года, стал ответом на подготовку английского проникновения в Скандинавию. А окончательное решение Гитлер принял в середине февраля 1940 г., после того как Черчилль отдал приказ английскому эсминцу войти в норвежские территориальные воды и захватить германское судно «Альтмарк», на борту которого находились английские военнопленные. Тот факт, что свое вторжение в Данию и Норвегию Гитлер начал только после окончания советско-финской войны объясняется его желанием столкнуть Советы с западными союзниками, планы которых, как и немецкие, не стали секретом для советской разведки. Именно поэтому Сталин, мечтая о возврате к 1914 г., когда Финляндия входила в состав России, предпочел довольствоваться на этом северном направлении корректировкой мирного договора 1920 г. с ней в пользу СССР. Дальнейшая война с Финляндией грозила возвратом к ситуации 1919 г., то есть к угрозе новой иностранной интервенции. Причем, помимо угрозы со стороны западных союзников, в Германии против СССР выступили немецкие военные, которые считали, что по военно-стратегическим причинам ни в коем случае нельзя было жертвовать Финляндией в пользу Москвы. Именно тогда Гитлер чуть ли ни открыто морально поддержал Финляндию в войне с СССР. Риббентроп признает: «Гитлер привык почти демонстративно говорить в своем кругу о «храбрых финнах». Поскольку Советы в вопросе о Финляндии, согласно нашему договору, использовали свое право, позиция фюрера являлась во внешнеполитическом отношении ярко выраженной неудобной» («Откровения и признания». Нацистская верхушка о войне «третьего рейха» против СССР. Смоленск, 2000, с. 27-28). Теперь и сам Гитлер, планируя войну на севере континента, был заинтересован в сохранении независимости Финляндии, от ликвидации которой Москва не собиралась отказываться.
Обострились отношения СССР с Италией, которая не признала советских интересов, не согласованных с ней, в имевших римские корни Румынии, которую Муссолини считал в сфере своих интересов. Это привело к отзыву советского полпреда в Италии Н.В. Горелкина. В телеграмме, направленной ему В.М. Молотовым 9 декабря 1939 г., говорилось: «Ввиду занятой итальянским правительством враждебной линии в отношении Советского Союза, что особенно сказывается в финляндском вопросе, мы считаем необходимым немедленно вызвать Вас в Москву до вручения Вами верительных грамот королю…» (Документы внешней политики. 1939 год. Т.ХХII. Кн. 2. М., 1992, Док. 849. Документы внешней политики. 1940-22 июня 1941, М., 1995). Отзыв итальянского посла в Москве 3 января 1940 г. произошел в контексте отзыва послов Великобритании и Франции в конце 1939-го - начале 1940 г., и эти страны в течение ряда месяцев были представлены в СССР временными поверенными в делах.
Такая международная изоляция угрожала балканским планам Москвы, дипломатическая подготовка к реализации которых началась с этого времени. Продолжавшиеся через культурные связи и по линии Болгарской рабочей партии (БРП) советско-болгарские связи привели к подписанию 5 января 1940 г. советско-болгарского договора о торговле и мореплавании (вступил в силу 13 февраля 1940г.), что не могло не сказаться на отношениях с Римом. Советско-итальянские отношения еще больше обострились, когда министры иностранных дел Италии и Венгрии без участия СССР встретились в Венеции 6-7 января 1940 г., где обсуждали и будущее Балкан. Ответ Москвы не заставил себя долго ждать. 11 января имела место беседа полномочного представителя СССР в королевстве Венгрия Н.И. Шаронова с посланником Югославии в этой стране С. Рашичем. 9 февраля 1940 г. начались советско-югославские экономические переговоры. В середине февраля 1940 г. Сталин обратился к румынскому правительству с предложением пакта о ненападении. Взамен он просил контроль над устьем Дуная, особенно над портами Сулина и Констанца, в обмен на территории в Советской Молдавии (Городецкий Г. Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз. М., 2001, с. 46; Галифакс - Гору о беседах с Тиля, 22 мая 1940; см. дальнейшие предложения в: АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 1. Д. 10. Л. 82-83. Молотов о встрече с Давидеску (румынским послом в Москве), 2 апр. 1940).
В этой связи понятно появление 26 февраля 1940 г. директивы наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова Балтийскому флоту адмирала В.Ф. Трибуца, в которой указывалась возможность выступления против СССР, наряду с Финляндией, Германии вместе с союзниками по Антикоминтерновскому пакту Италией и Венгрией (Соколов Б. Третий рейх: мифы и действительность. М., 2005, с. 107). И как свидетельствует Трибуц, подготовка Балтфлота в 1940-1941 гг., проходила именно в рамках указаний наркома, несмотря на то, что в конце апреля 1940 г. в советско-итальянских отношениях обозначился вектор на улучшение, что было следствием встречи 18 марта 1940 г. на перевале Бреннер А. Гитлера и Бенито Муссолини. На этой встрече, обсуждая вопрос о вступлении Италии в войну, Гитлер указывал на необходимость «в сложившихся условиях продолжить сотрудничество с Москвой» на базе германо-советского договора 1939 г. Все эти обстоятельства и заставили Советский Союз: 1) отказаться от дальнейшего использования марионеточного «правительства Куусинена»; 2) признать 25 января 1940 г. законным реально существующее с 1 декабря 1939 г. в Финляндии правительство Р. Рюти; 3) заключить 12 марта 1940 г. в Москве мир с законным правительством Финляндии.
Даже если признание правительства Рюти было ловким ходом Сталина перед планируемым советским февральским наступлением, советское правительство не вернулось к реанимации «правительство Куусинена» после прорыва линии Маннергейма. Этот прорыв обеспечил успешное наступления Красной Армии, в ходе которого фактически за две недели с 11 февраля 1940 г. она решила исход войны в свою пользу, что позволило Советскому Союзу получить аренду на 30 лет полуостров Ханко (Гангут), присоединить Карельский перешеек, часть Лапландии, а также, частично, намеченные к захвату планом Шапошникова от 24.03.38 г. полуострова Рыбачий и Средний. А вот занятый Красной Армией Петсамо (Печенгу) пришлось вернуть Финляндии. Москва вынуждена была отказаться от присоединения всей Финляндии и пойти на переговоры с Рюти. Эта пиррова победа стоила СССР в общей сложности 391,8 тыс. чел., согласно поименным спискам, составленным в 1949-1951 годах Главным управлением кадров МО СССР и Главным штабом Сухопутных войск (Россия и СССР в войнах ХХ в. Потери Вооруженных Сил. М., 2001, с. 211; Соколов Б.В. Правда о Великой Отечественной войне (Сборник статей). СПб., 1989). Общие потери финской стороны по последним данным составили 66 тыс. чел. Результатом этой войны было исключение СССР из Лиги Наций. Но для широких народных масс внутри страны, финская война была преподнесена как блестящая победа, достигшая всех поставленных целей, а вынужденный мир объяснялся чуть ли не врождённым миролюбием СССР. Именно для этих масс предназначалась речь Сталина 17 апреля 1940 г., в которой он говорил о победе в этой войне над тактикой, стратегией и передовыми технологиями Европы, хотя с древности известно, что не стены, а мужчины защищают города, и нет таких укреплений, которые нельзя взять.
В узком кругу Сталин выражал свое явное недовольство ходом и итогами войны, и даже заменил Ворошилова на должности наркома обороны С.М. Тимошенко, фронт которого и прорвал «линию Маннергейма». На пленуме ЦК ВКП(б) 28 марта 1940 года, где проводился критический разбор советско-финской войны, в ответ на ссылки о суровых зимних условиях было заявлено, как сообщает Димитров, что эти условия не помешали одерживать победы над шведами Александру Невскому и Петру I, а также Александру I над Наполеоном (Димитров Г. Дневник (9 март 1936 - 6 февруари 1949). София, 1997). Это были не просто слова, примененные для сравнения. Они получили продолжение во внутренней политике. 7 мая 1940 г. в СССР были введены генеральские звания (а позднее и погоны, в чем, возможно, сыграл свою роль Б.М. Шапошников), восстановлены «буржуазных» ритуалы и формы приветствия, и, прежде всего отдача чести, возвращена морякам прежняя (царская) военная форма. Все изменения были отражены в Дисциплинарном Уставе, принятом в августе 1940 года. 12 августа 1940 г. в Красной Армии были упразднены институты военных комиссаров (отмена двоевластия в армии) и введено единоначалие, лишившая политкомиссаров контроля над командирами. Введение единоначалия - лишь констатация факта подчинения партии, включая ее структуры в армии, интересам государства. Таким образом, советское руководство уже открыто признало приоритет государственных интересов перед революционно-социальными ценностями. Й. Геббельс по этому поводу записал в своем дневнике за 15 августа 1940 г.: «Сталин отказывается от большевистских абсурдностей» («Откровения и признания». Нацистская верхушка о войне «третьего рейха» против СССР. Смоленск, 2000, с. 27-28).
Возвращение к царской политике коснулось и международных отношений, где уже Сталин был вынужден пойти на установление новых контактов с традиционным «заклятым другом» царской России - Великобританией. Это стало следствием финской войны. Не случайно первая попытка таких контактов была предпринята советской стороной еще до подписания мира с финнами. Выступая в палате общин 11 марта 1940 г. Н. Чемберлен признал, что «был случай, когда советский посол сообщил Лондону о предварительных условиях, которые правительство СССР было готово передать Финляндии, но правительство Великобритании не сочло возможным взять на себя передачу этих условий Финляндии». Но после окончания Зимней войны отношение Лондона к Москве изменилось, что не осталось не замеченным Гитлером, который 30 марта 1940 г. в свете предстоящих военных действий в Скандинавии сделал вывод, что Англия стремиться использовать Россию, возлагая на нее свои надежды. Но и Сталин возлагал на Англию не меньшие надежды в свете задуманного им присоединения к СССР прибалтийских республик и планируемой кампании в Юго-Восточной Европе, которая явно не ограничивалась оговорённой с Гитлером Бессарабией, о чём свидетельствует захват в ходе её осуществления Северной Буковины и северных районов румынской Молдовы с г. Герца. А эти шаги, согласно пакту Молотова-Риббентропа, требовали согласования с Гитлером, что Сталин, если и собирался сделать, то постфактум.
В начале апреля 1940 г. возобновились советско-английские торговые переговоры, прерванные финской войной, что полностью соответствовало «большой игре» советского руководства по взаимному стравливанию Германии и Англии. Жертвами этой игры стали пленённые Красной Армией осенью 1939 г. польские офицеры, расстрелянные в Медыне, Катыне и под Харьковом в начале апреля 1940 г. Идя на сближение с Англией, Сталин не собирался защищать её интересы, а передача пленных поляков союзникам означила конфронтацию с Гитлером, союзнический потенциал с которым ещё не был до конца реализован. Ведь именно в это время под патронажем Англии полным ходом шло формирование польской армии во Франции, численность которой за короткий срок с осени 1939 до лета 1940 г. достигла 84 тысяч.
Эта армия остро нуждалась в офицерских кадрах, которые с избытком были в сталинских лагерях. Но помощь союзникам в этом деле не входила в планы Сталина, тем более, что настроены эти пленные польские офицеры были отнюдь не просоветски. Кроме того, такой шаг давал союзникам возможность разыграть польскую карту против СССР, тем более что сами поляки стремились восстановить свою государственность, а их правительство в изгнании получило мировое признание, что угрожало территориальной целостности СССР в новых его границах, несмотря на признание этих границ де-факто даже Соединёнными Штатами. Ведь всё могло измениться после окончания войны. И это могло быть основанием не только для расстрела пленных польских офицеров, но и для ликвидации генерала Владислава Сикорского, первое неудачное покушение на которого имело место в том же 1940 г. в Париже.
Решение о ликвидации пленных поляков было принято на Политбюро 5 марта 1940 г. (Выписка из протокола № 13 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) «Особая папка» от 5 марта 1940 г. «Вопрос НКВД СССР» // Вопросы истории, 1993, № 1, с. 7-22), за несколько дней до первой попытки нового сближения с Англией и параллельно с переброской к демаркационной линии (ставшей границей) в Польше и к границам Румынии участников финской войны, срок демобилизации которых был отодвинут до 1 июля 1940 г. Всего с апреля по июнь 1940 г. сюда было переброшено дополнительно 30 дивизий. Вероятно, спешка в осуществлении расстрела польских офицеров в апреле 1940 г. объясняется наступлением благоприятного времени для главных военных кампаний этого года, которые должны были, как казалось тогда, решить судьбу войны. И надо было торопиться, чтобы успеть подойти к послевоенному разделу мира не с пустыми руками. Ведь после наступления мира могло стать большой проблемой даже присоединение оговорённой с Гитлером Бессарабии, которой, отнюдь, не исчерпывались планы советского руководства.
Продолжение следует…
Вадим Ануфриев, независимый исследователь
«Переформат», 26 декабря 2015
Начало
23 октября Финляндия отказалась принимать навязанные другим прибалтийским республикам советские условия договора о взаимопомощи, которые предусматривали создание советских военных баз в этих государствах. Вероятно, на аналогичных условиях предлагался и договор о взаимопомощи Болгарии, переговоры с которой по этому вопросу продолжались параллельно финским до 12 ноября 1939 г. Но камнем преткновения стала Турция, которой 28 октября 1939 г. Кремль заявил о своём отказе от зашедших в тупик дальнейших переговоров с ней. Джамиль Гасанлы считает, что резкое сворачивание советско-турецких переговоров по пакту о взаимопомощи, предпринятое по указанию Молотова в конце октября 1939 г., имело одной из причин нежелание советской стороны брать на себя обязательства, ограничивавшие свободу ее действий по отношению к Румынии.
Осложнением политической ситуации на юге можно объяснить тот факт, что следующим шагом Сталина в реализации достигнутых с Гитлером договоренностей стала кампания в Финляндии, вылившаяся в настоящую войну. Причину не уступчивости Финляндии раскрывает министр иностранных дел этой страны Э. Эркко, который заявил на заседании сейма: «Мы не должны идти ни на какие уступки, и будем драться, во что бы то ни стало. Нам обещали поддержку Англия, Америка и Швеция» («Заневский Летописец» от 08.11.2005 № 1313). А своим оппонентам, в числе которых был Паасикиви и сам Маннергейм, предупредивший правительство, что Финляндия в военном отношении не готова к тому, чтобы отказываться от политики уступок Советскому Союзу, он отвечал: «Русские не хотят конфликта и побоятся рисковать перед лицом всего мира» (Кабанен П. Советско-финляндские переговоры 1938-1939 годов // Родина, № 12, 1995. С. 57).
Некоторые основания для таких выводов финнам давала позиция США. Но Эркко явно переоценил западную поддержку, а Сталин не блефовал. Причём, это касалось не только Финляндии. 23 октября 1939 г. на базе части сил Киевского Военного Округа (ВО) был создан Одесский ВО, что свидетельствует о подготовке операций и на юге. Но невозможность политического обеспечения подготавливаемой здесь операции заставили Сталина обратить свой взор на Финляндию. Возможно, с финской стороны расчет делался также на то, что удобное время для военной кампании Советским Союзом было упущено, и начинать зимой войну на Севере Европы Сталин не решится. Но Сталин решился, и 11 ноября на советской территории стал формироваться корпус Народной Армии Финляндии. 12 ноября 1939 г. ТАСС заявил о непримиримости финской стороны и подготовке ее к войне, с одновременным сообщением Молотова в Софию, что с советско-болгарским договором о взаимопомощи можно подождать. 13 ноября финны прервали переговоры, а Эркко заявил, выступая по национальному радио, что у Финляндии есть «более важные дела», чем переговоры с СССР. А вот у Москвы не было более важных дел, чем Финляндия. Именно поэтому 15 ноября 1939 г. он поспешил признать марионеточную профашистскую Республику Словакию, которая была признана всего 27 государствами мира (Страны Восточной Европы во Второй мировой войне (1939-1945 гг.). Республика Словакия. Руниверс. Ресурсы Интернета).
Сосредоточение войск у границы с Финляндией вблизи побережья Северного Ледовитого океана началось ещё 3 сентября. Вскоре была создана (на основе приказа от 10 сентября 1939 г.) Мурманская оперативная группа. Во второй половине сентября почти в 2 раза была усилена на границе с Финляндией основная группировка войск Ленинградского военного округа. Первоначально предусматривалось развернуть подготовку к военным действиям против Финляндии в конце октября-ноября. Во второй половине сентября этот срок отодвинули на ноябрь 1939 г. (Советско-финляндская война 1939-1940 гг. на море. М., 1946. Т. II. С. 17; Manninen О. Op. cit. S. 88-89). Между 18 и 23 ноября 1939 г., как доказывает И.И. Сейдин, Сталин дает А.А. Жданову указание создать повод для начала войны, в ходе которой к власти должно прийти созданное в Москве т.н. «народное правительство» Демократической Республики Финляндии во главе с секретарём Исполкома Коминтерна О.В. Куусиненом. И опять, как в Польше, никакого коммунизма с мировой революцией. Поэтому даже в подготовленной в Управлении пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) инструкции для служебного пользования «С чего начать политическую и организационную работу коммунистов в районах, освобожденных от власти белых», слово «коммунистов» было вычеркнуто лично А.А. Ждановым (Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941 (Документы, факты, суждения). М., 2000, с. 153).
После провокации близ селения Майнила на Карельском перешейке 26 ноября 1939 г. была предпринята последняя попытка заставить финнов пойти на уступки, лишавшие их возможности оказывать сопротивление. Но успеха она не имела. Тогда 29 ноября финскому посланнику было заявлено о разрыве дипломатических отношений, а 30 ноября 1939 г. в 8 часов утра советские войска перешли финскую границу. Очевидной целью Кремля было присоединение Финляндии к СССР, возможно, поэтапно, как это было сделано позднее в отношении Латвии, Эстонии и Литвы, а это позволило бы Советскому Союзу вернуться здесь к довоенному положению царской России, что и являлось его конечной целью. Об этом красноречиво говорит: 1) вхождение всей Финляндии, а не только Карельского перешейка в сферу интересов СССР по пакту Молотова-Риббентропа, на что неоднократно указывала советская сторона Берлину после финской войны; 2) создание в Москве ещё до начала войны (11 ноября 1939 г.) «народного правительства Демократической Республики Финляндия»; 3) передача так называемой Демократической республике Финляндии в соответствии со статьёй 1 договора о взаимопомощи и дружбе Куусинена-Молотова от 2 декабря 1939 г. советской Карелии (с Петрозаводском), которая и должна была, вероятно, сыграть роль троянского коня; 4) дальнейшие (после 1940 г.) планы войны с Финляндией, предусматривающие её полный разгром.
Договор планировалось подписать в Кякисалми (ныне Приозерск), находившийся на «линии Маннергейма», где и намеревалось обосноваться «народное правительство Финляндии». Но так как Красной Армии не удалось прорвать «линию Маннергейма», о победе «народного правительства Демократической Республики Финляндия под председательством О.В. Куусинена московским новостям пришлось сообщать 1 декабря 1939 г. из дачного поселка Терийоки (ныне Зеленогорск), находящимся перед этой линией. Советское руководство тут же признало новое правительство и на следующий день заключило с ним договор о взаимопомощи и дружбе.
Вероятно, упорная оборона финнов и слабость Красной Армии подтолкнули союзников к идее создания здесь «Скандинавского фронта», как альтернативы Восточному фронту, с привлечением других скандинавских стран. И для этого у них были основания. Ведь наиболее значительное число добровольцев для защиты Финляндии в Шведский добровольческий корпус прибыло из Швеции, Дании и Норвегии. В дальнейшем этот фронт союзники планировали использовать также и против Германии, как альтернатива отсутствующему Восточному фронту. Для Германии отношения со скандинавскими странами были вопросом выживания. Даже при условии нейтралитета северных стран в первую войну, Германия испытывала недостаток продовольствия и сырья, что было следствием попыток союзников установить морскую блокаду. Между тем, северные страны в период первой мировой войны оставались нейтральными, и только богатели на транзитных поставках воюющим сторонам. Дания получала удобрения и корм для скота из Англии, а сам скот на своих судах и английском угле вывозила в Германию. Норвегия снабжала Антанту удобрениями, а Германию - рыбой. Швеция в первой мировой войне наживалась на поставках продовольствия Германии, а продукции металлургической промышленности - Антанте. Аналогичную политику скандинавы собирались проводить и в эту войну. Так, Швеция 7 декабря 1939 г. заключила торговый договор с Англией на фрахт 50% своего торгового флота до конца войны, а 22 декабря 1939 г. - с Германией на поставку железной руды.
Поэтому планы установления английского контроля над Скандинавией угрожали интересам германской военной машины, нуждающейся в превосходной шведской железной руде из Кируны. Помощь Финляндии Англия планировала оказывать через Норвегию (порт Нарвик), что, очевидно, преследовало и другую цель. Это означало изоляцию (блокаду) Германии в ее внутренних водах, о чем командующий немецким ВМФ адмирал Редер постоянно напоминал Гитлеру. В этом случае Германия лишалась возможности направить в мировой океан свое самое эффективное военно-морское оружие - подводные лодки. Поэтому «из захваченных немецких архивов следует, что Гитлер в начале 1940 года считал поддержание нейтралитета Норвегии наилучшим курсом для Германии» (Уткин А.И. Выступление в Скандинавии. Вторая мировая война. М., 2002).
Германские разведданные предупреждали фюрера в начале 1940 г., что англичане готовятся к высадке в Скандинавии. Высадка англичан планировалась на конец марта 1940 г. Тогда же предполагалась бомбардировка нефтепромыслов в Баку с союзных баз на Ближнем и Среднем Востоке, обстоятельные планы которой разрабатывались зимой-весной 1940 г. как в Лондоне, так и в Париже. Эти бомбардировки, как и высадка в Скандинавии, преследовали двойную цель: воздействовать на агрессию СССР в Финляндии и помешать поставкам стратегического сырья не только Красной Армии, но и Вермахту, которые осуществляла Москва по договору с Берлином. Зная, или догадываясь о наличии советско-германского договора о разделе Восточной Европы, союзники воспринимали СССР на данном этапе как союзника Германии, а поэтому они не сразу отказались от планов бомбардировок Баку даже после завершения советско-финской войны. Этим объясняется продолжение со стороны Запада в 1940 г. на Западном фронте «странной войны», которая не позволила Москве осуществить полный захват Финляндии. Ведь после прорыва в феврале 1940 г. «линии Маннергейма», мощь которой была не столько в техническом ее оснащении, сколько в стойкости защитников, Сталин получил возможность вести здесь войну «малой кровью», с последующим превращением её в гражданскую. Но это было возможно только в том случае, если бы центр тяжести второй мировой войны переместился на франко-германский фронт, чего следовало ожидать, но чего не произошло.
Немецкий план вторжения в Норвегию и Данию (операция «Везерюбунг»), который начал разрабатываться ОКВ лишь 27 января 1940 года, стал ответом на подготовку английского проникновения в Скандинавию. А окончательное решение Гитлер принял в середине февраля 1940 г., после того как Черчилль отдал приказ английскому эсминцу войти в норвежские территориальные воды и захватить германское судно «Альтмарк», на борту которого находились английские военнопленные. Тот факт, что свое вторжение в Данию и Норвегию Гитлер начал только после окончания советско-финской войны объясняется его желанием столкнуть Советы с западными союзниками, планы которых, как и немецкие, не стали секретом для советской разведки. Именно поэтому Сталин, мечтая о возврате к 1914 г., когда Финляндия входила в состав России, предпочел довольствоваться на этом северном направлении корректировкой мирного договора 1920 г. с ней в пользу СССР. Дальнейшая война с Финляндией грозила возвратом к ситуации 1919 г., то есть к угрозе новой иностранной интервенции. Причем, помимо угрозы со стороны западных союзников, в Германии против СССР выступили немецкие военные, которые считали, что по военно-стратегическим причинам ни в коем случае нельзя было жертвовать Финляндией в пользу Москвы. Именно тогда Гитлер чуть ли ни открыто морально поддержал Финляндию в войне с СССР. Риббентроп признает: «Гитлер привык почти демонстративно говорить в своем кругу о «храбрых финнах». Поскольку Советы в вопросе о Финляндии, согласно нашему договору, использовали свое право, позиция фюрера являлась во внешнеполитическом отношении ярко выраженной неудобной» («Откровения и признания». Нацистская верхушка о войне «третьего рейха» против СССР. Смоленск, 2000, с. 27-28). Теперь и сам Гитлер, планируя войну на севере континента, был заинтересован в сохранении независимости Финляндии, от ликвидации которой Москва не собиралась отказываться.
Обострились отношения СССР с Италией, которая не признала советских интересов, не согласованных с ней, в имевших римские корни Румынии, которую Муссолини считал в сфере своих интересов. Это привело к отзыву советского полпреда в Италии Н.В. Горелкина. В телеграмме, направленной ему В.М. Молотовым 9 декабря 1939 г., говорилось: «Ввиду занятой итальянским правительством враждебной линии в отношении Советского Союза, что особенно сказывается в финляндском вопросе, мы считаем необходимым немедленно вызвать Вас в Москву до вручения Вами верительных грамот королю…» (Документы внешней политики. 1939 год. Т.ХХII. Кн. 2. М., 1992, Док. 849. Документы внешней политики. 1940-22 июня 1941, М., 1995). Отзыв итальянского посла в Москве 3 января 1940 г. произошел в контексте отзыва послов Великобритании и Франции в конце 1939-го - начале 1940 г., и эти страны в течение ряда месяцев были представлены в СССР временными поверенными в делах.
Такая международная изоляция угрожала балканским планам Москвы, дипломатическая подготовка к реализации которых началась с этого времени. Продолжавшиеся через культурные связи и по линии Болгарской рабочей партии (БРП) советско-болгарские связи привели к подписанию 5 января 1940 г. советско-болгарского договора о торговле и мореплавании (вступил в силу 13 февраля 1940г.), что не могло не сказаться на отношениях с Римом. Советско-итальянские отношения еще больше обострились, когда министры иностранных дел Италии и Венгрии без участия СССР встретились в Венеции 6-7 января 1940 г., где обсуждали и будущее Балкан. Ответ Москвы не заставил себя долго ждать. 11 января имела место беседа полномочного представителя СССР в королевстве Венгрия Н.И. Шаронова с посланником Югославии в этой стране С. Рашичем. 9 февраля 1940 г. начались советско-югославские экономические переговоры. В середине февраля 1940 г. Сталин обратился к румынскому правительству с предложением пакта о ненападении. Взамен он просил контроль над устьем Дуная, особенно над портами Сулина и Констанца, в обмен на территории в Советской Молдавии (Городецкий Г. Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз. М., 2001, с. 46; Галифакс - Гору о беседах с Тиля, 22 мая 1940; см. дальнейшие предложения в: АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 1. Д. 10. Л. 82-83. Молотов о встрече с Давидеску (румынским послом в Москве), 2 апр. 1940).
В этой связи понятно появление 26 февраля 1940 г. директивы наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова Балтийскому флоту адмирала В.Ф. Трибуца, в которой указывалась возможность выступления против СССР, наряду с Финляндией, Германии вместе с союзниками по Антикоминтерновскому пакту Италией и Венгрией (Соколов Б. Третий рейх: мифы и действительность. М., 2005, с. 107). И как свидетельствует Трибуц, подготовка Балтфлота в 1940-1941 гг., проходила именно в рамках указаний наркома, несмотря на то, что в конце апреля 1940 г. в советско-итальянских отношениях обозначился вектор на улучшение, что было следствием встречи 18 марта 1940 г. на перевале Бреннер А. Гитлера и Бенито Муссолини. На этой встрече, обсуждая вопрос о вступлении Италии в войну, Гитлер указывал на необходимость «в сложившихся условиях продолжить сотрудничество с Москвой» на базе германо-советского договора 1939 г. Все эти обстоятельства и заставили Советский Союз: 1) отказаться от дальнейшего использования марионеточного «правительства Куусинена»; 2) признать 25 января 1940 г. законным реально существующее с 1 декабря 1939 г. в Финляндии правительство Р. Рюти; 3) заключить 12 марта 1940 г. в Москве мир с законным правительством Финляндии.
Даже если признание правительства Рюти было ловким ходом Сталина перед планируемым советским февральским наступлением, советское правительство не вернулось к реанимации «правительство Куусинена» после прорыва линии Маннергейма. Этот прорыв обеспечил успешное наступления Красной Армии, в ходе которого фактически за две недели с 11 февраля 1940 г. она решила исход войны в свою пользу, что позволило Советскому Союзу получить аренду на 30 лет полуостров Ханко (Гангут), присоединить Карельский перешеек, часть Лапландии, а также, частично, намеченные к захвату планом Шапошникова от 24.03.38 г. полуострова Рыбачий и Средний. А вот занятый Красной Армией Петсамо (Печенгу) пришлось вернуть Финляндии. Москва вынуждена была отказаться от присоединения всей Финляндии и пойти на переговоры с Рюти. Эта пиррова победа стоила СССР в общей сложности 391,8 тыс. чел., согласно поименным спискам, составленным в 1949-1951 годах Главным управлением кадров МО СССР и Главным штабом Сухопутных войск (Россия и СССР в войнах ХХ в. Потери Вооруженных Сил. М., 2001, с. 211; Соколов Б.В. Правда о Великой Отечественной войне (Сборник статей). СПб., 1989). Общие потери финской стороны по последним данным составили 66 тыс. чел. Результатом этой войны было исключение СССР из Лиги Наций. Но для широких народных масс внутри страны, финская война была преподнесена как блестящая победа, достигшая всех поставленных целей, а вынужденный мир объяснялся чуть ли не врождённым миролюбием СССР. Именно для этих масс предназначалась речь Сталина 17 апреля 1940 г., в которой он говорил о победе в этой войне над тактикой, стратегией и передовыми технологиями Европы, хотя с древности известно, что не стены, а мужчины защищают города, и нет таких укреплений, которые нельзя взять.
В узком кругу Сталин выражал свое явное недовольство ходом и итогами войны, и даже заменил Ворошилова на должности наркома обороны С.М. Тимошенко, фронт которого и прорвал «линию Маннергейма». На пленуме ЦК ВКП(б) 28 марта 1940 года, где проводился критический разбор советско-финской войны, в ответ на ссылки о суровых зимних условиях было заявлено, как сообщает Димитров, что эти условия не помешали одерживать победы над шведами Александру Невскому и Петру I, а также Александру I над Наполеоном (Димитров Г. Дневник (9 март 1936 - 6 февруари 1949). София, 1997). Это были не просто слова, примененные для сравнения. Они получили продолжение во внутренней политике. 7 мая 1940 г. в СССР были введены генеральские звания (а позднее и погоны, в чем, возможно, сыграл свою роль Б.М. Шапошников), восстановлены «буржуазных» ритуалы и формы приветствия, и, прежде всего отдача чести, возвращена морякам прежняя (царская) военная форма. Все изменения были отражены в Дисциплинарном Уставе, принятом в августе 1940 года. 12 августа 1940 г. в Красной Армии были упразднены институты военных комиссаров (отмена двоевластия в армии) и введено единоначалие, лишившая политкомиссаров контроля над командирами. Введение единоначалия - лишь констатация факта подчинения партии, включая ее структуры в армии, интересам государства. Таким образом, советское руководство уже открыто признало приоритет государственных интересов перед революционно-социальными ценностями. Й. Геббельс по этому поводу записал в своем дневнике за 15 августа 1940 г.: «Сталин отказывается от большевистских абсурдностей» («Откровения и признания». Нацистская верхушка о войне «третьего рейха» против СССР. Смоленск, 2000, с. 27-28).
Возвращение к царской политике коснулось и международных отношений, где уже Сталин был вынужден пойти на установление новых контактов с традиционным «заклятым другом» царской России - Великобританией. Это стало следствием финской войны. Не случайно первая попытка таких контактов была предпринята советской стороной еще до подписания мира с финнами. Выступая в палате общин 11 марта 1940 г. Н. Чемберлен признал, что «был случай, когда советский посол сообщил Лондону о предварительных условиях, которые правительство СССР было готово передать Финляндии, но правительство Великобритании не сочло возможным взять на себя передачу этих условий Финляндии». Но после окончания Зимней войны отношение Лондона к Москве изменилось, что не осталось не замеченным Гитлером, который 30 марта 1940 г. в свете предстоящих военных действий в Скандинавии сделал вывод, что Англия стремиться использовать Россию, возлагая на нее свои надежды. Но и Сталин возлагал на Англию не меньшие надежды в свете задуманного им присоединения к СССР прибалтийских республик и планируемой кампании в Юго-Восточной Европе, которая явно не ограничивалась оговорённой с Гитлером Бессарабией, о чём свидетельствует захват в ходе её осуществления Северной Буковины и северных районов румынской Молдовы с г. Герца. А эти шаги, согласно пакту Молотова-Риббентропа, требовали согласования с Гитлером, что Сталин, если и собирался сделать, то постфактум.
В начале апреля 1940 г. возобновились советско-английские торговые переговоры, прерванные финской войной, что полностью соответствовало «большой игре» советского руководства по взаимному стравливанию Германии и Англии. Жертвами этой игры стали пленённые Красной Армией осенью 1939 г. польские офицеры, расстрелянные в Медыне, Катыне и под Харьковом в начале апреля 1940 г. Идя на сближение с Англией, Сталин не собирался защищать её интересы, а передача пленных поляков союзникам означила конфронтацию с Гитлером, союзнический потенциал с которым ещё не был до конца реализован. Ведь именно в это время под патронажем Англии полным ходом шло формирование польской армии во Франции, численность которой за короткий срок с осени 1939 до лета 1940 г. достигла 84 тысяч.
Эта армия остро нуждалась в офицерских кадрах, которые с избытком были в сталинских лагерях. Но помощь союзникам в этом деле не входила в планы Сталина, тем более, что настроены эти пленные польские офицеры были отнюдь не просоветски. Кроме того, такой шаг давал союзникам возможность разыграть польскую карту против СССР, тем более что сами поляки стремились восстановить свою государственность, а их правительство в изгнании получило мировое признание, что угрожало территориальной целостности СССР в новых его границах, несмотря на признание этих границ де-факто даже Соединёнными Штатами. Ведь всё могло измениться после окончания войны. И это могло быть основанием не только для расстрела пленных польских офицеров, но и для ликвидации генерала Владислава Сикорского, первое неудачное покушение на которого имело место в том же 1940 г. в Париже.
Решение о ликвидации пленных поляков было принято на Политбюро 5 марта 1940 г. (Выписка из протокола № 13 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) «Особая папка» от 5 марта 1940 г. «Вопрос НКВД СССР» // Вопросы истории, 1993, № 1, с. 7-22), за несколько дней до первой попытки нового сближения с Англией и параллельно с переброской к демаркационной линии (ставшей границей) в Польше и к границам Румынии участников финской войны, срок демобилизации которых был отодвинут до 1 июля 1940 г. Всего с апреля по июнь 1940 г. сюда было переброшено дополнительно 30 дивизий. Вероятно, спешка в осуществлении расстрела польских офицеров в апреле 1940 г. объясняется наступлением благоприятного времени для главных военных кампаний этого года, которые должны были, как казалось тогда, решить судьбу войны. И надо было торопиться, чтобы успеть подойти к послевоенному разделу мира не с пустыми руками. Ведь после наступления мира могло стать большой проблемой даже присоединение оговорённой с Гитлером Бессарабии, которой, отнюдь, не исчерпывались планы советского руководства.
Продолжение следует…
Вадим Ануфриев, независимый исследователь
«Переформат», 26 декабря 2015