Повесть о настоящем (Акунин и смертоубийство)
Портал Югополис опубликовал мою колонку не о еде. Вывешиваю ее и здесь для удобства дискуссии - вдруг накатит "хотите поговорить об этом?"
***Так совпало - в день, когда по интернету пополз «манифест» Виноградова, я дочитал «Аристономию» Акунина - Чхартишвили. Заявление юриста, расстрелявшего от «несчастной любви» коллег, и трактат о «человеке идеальном» беллетриста, ставшего одним из символов оппозиции, неожиданно пересеклись.
Казалось бы - что общего?
Пустота и безлюбье. Незрелость автора.
Как филолог, начну с литературы…
«Аристономия», безусловно, - поступок. На мой взгляд, в русской литературе это первая (соцреалистические агитки не в счет) после «Что делать?» попытка утопии. Акунин - Чхартишвили (авторство двойное потому, что за «приключенческую» часть книги «отвечает» псевдоним, а за идейно-философский трактат - сам литератор) осмелился всерьез поговорить о светлом будущем. Не обличать уродливое (что не новость), а утверждать прекрасное.
Хотелось бы написать, что в эпоху победившего скептицизма на такое способны немногие, но это будет враньем. На это в любые эпохи способны единицы. Платон, Мор, Кампанелла, Бэкон, Чернышевский. Теперь еще и Чхартишвили.
Если кратко, Чхартишвили предлагает концепцию нового человека - аристонома, и нового общества, в котором аристономов подавляющее большинство.
Аристоном - личность обладающая рядом непременных черт: стремлением к развитию, самоуважением, ответственностью, выдержкой, мужеством, уважением к другим, эмпатией (способностью сопереживать, понимать других).
Аристоном по Чхартишвили стремится к совершенству, при этом не делает зла другим, но и не поступается своими принципами. В обычном обществе аристоном практически обречен на гибель из-за своей принципиальности и чистопюйства. В обществе будущего, где, благодаря педагогике, человечество научится раскрывать талант каждого своего члена, аристономы составят подавляющее большинство, а значит - сумеют друг друга понять и договориться без конфликтов и насилия.
Правда одному проценту населения автор отказывает в способности развиться в аристономов. Этот генетически аморальный, априори безнадежный люд аристономы научатся изолировать - дабы защитить общество от скверны. А для обороны от окружающих (пока еще не аристономических) держав, общество будущего создаст крепкую армию.
Вот так, благодаря педагогике, добро с кулаками построит на земле рай, в который не возьмет отстающих.
С этим благолепием неожиданно рифмуется «манифест» убийцы Виноградова. На первый взгляд они различны во всем. Чхартишвили хочет спасти человечество. Виноградов - уничтожить. Чхартишвили дает 99 процентам шанс шагнуть к идеалу, Виноградов не дает его никому. Чхартишвили перелопатил тома философских трактатов, но при этом признает свое дилетантство в этой сфере. Виноградов вовсе не сомневается в собственной правоте, а его тексты недвусмысленно показывают - философское образование автора ограничилось чтением броских статусов обитателей «ВКонтакте». Наконец, Чхартишвили - человек разумный (во всяком случае - один из самых адекватных «декабристов»), а Виноградова того гляди признают невменяемым.
Но есть и общее.
1. Оба автора говорят от лица элиты.
2. Оба не ассоциируют себя с «остальными».
3. У обоих в системе координат не присутствует любовь.
4.Оба оперируют ограниченным жизненным опытом, потому что по большому счету не сделали шага от подростка к мужчине.
Доказательств тут требуют только два последних пункта. Виноградовскую «любовь» (из-за которой нужно пять дней пить, а потом устроить бойню), не проведешь даже по разряду любовного безумия. Ибо «амок» предварительного запоя не предполагает. Да и вообще - ради любви не убивают, а живут, что, кстати, очень четко понимает беллетрист Акунин, лишая своих героев любви.
Эраст Петрович Фандорин от книги к книге меняет спутниц не оттого, что сухарь и «любить не умеет». Просто злодей-автор знает - оставь герою в сытом сердце любовь, и приключения кончатся. Романтический детектив завершается смертью, разлукой, или свадьбой. После смерти возможно чудесное воскрешение, после разлуки - счастливая встреча. И то и другое допускают новые приключения. После свадьбы же приключений не бывает. После свадьбы возможны истории взросления или деградации, возможны семейные саги, но не романтические похождения совершенного героя плаща и кинжала.
Беллетрист Акунин отлично понимает это правило жизни. Все его герои, которым он дарит безусловно счастливую любовь (как Летиция Дорн из «Сокола и Ласточки»), расплачиваются за нее бесповоротным исчезновением со страниц.
В «Аристономии» беллетрист Акунин тоже не дает главному герою любви. Только влюбленности и влечения плоти, преодолеваемые с большими или меньшими затратами душевных сил. Я бы счел это требованием жанра, кабы литератор Чхартишвили тоже не обошел любовь вниманием.
Но способности любить нет в перечне обязательных составляющих чхартишвилиевского аристонома. Есть эмпатия, но это принципиально разные вещи. Эмпатия помогает не лезть в чужой монастырь со своим уставом. Любовь же просто открывает двери, делая всякий монастырь - не чужим. Отчего у Чхартишвили нет среди ценностей любви - вопрос не ко мне.
И вот тут приходит пора четвертого пункта. Незрелости авторов.
С Виноградовым просто. Мужику к тридцати. У него нет семьи и детей. Бывает? Бывает. Может быть, он реализовывает себя в деле? Он выстроил собственный бизнес? Пропадает сутками в лаборатории, постигая природу вещей? Стал лучшим юристом (хотя бы - микрорайона)? Посвятил себя - без остатка - волонтерскому служению? Нет, нет и нет.
Но у мужчины только два пути приложения сил - Семья и Дело. Он не реализован ни тут, ни там. Он - никто. Не имея любви в сердце, он остался в пустоте, даже с престижным дипломом и приличным доходом. Свидетельство его пустоты - его «манифест».
С Чхартишвили сложнее.
Я давно думал, отчего все герои Акунина ведут себя как подростки? Эраст Петрович, Николас, Алеша Романов, товарищ Октябрьский, Зепп. Кого не тронь - юноши бледные со взором горящим, отличающиеся только градусом авантюризма в крови и степенью возвышенности идей. Потом понял: они все - альтер-эго автора, застрявшего в подростковом возрасте.
Пусть меня поправят психологи и психотерапевты, но стадии развития человека имеют известные физиологические рубежи. Так окончательно взрослым мужчина становится не когда уходит из дома, обеспечивает себе достойный доход или даже убивает врага. Взрослость приходит (и то - не сразу, и не ко всем) с отцовством. С добровольным принятием на себя ответственности за «малых сих». С осознанием необходимости ограничивать свою волю ради детей.
А следующий этап мужской зрелости - мудрость. Чтобы достичь ее - нужно отпустить в жизнь детей, за которых привык нести ответственность. Традиционно это происходит одновременно с обретением статуса деда.
А сейчас я скажу очень простую (и для кого-то возможно обидную), вещь. Как невозможно научиться водить, не сев за руль, так не стать отцом, не вырастив детей. Личный опыт бесконечного поиска компромисса (а именно это и есть - воспитание) не заменишь ни книгами, ни богатым воображением.
Григорию Шалвовичу по возрасту уже пора бы стать дедом. Но у него в жизни нет этого опыта. Он - начитанный и много повидавший - все же подросток, не прошедший инициацию взрослой жизни. Инициацию будничной, постоянной и вовсе не героической (как на площади) ответственностью за других.
Именно это делает его личный жизненный опыт и умственный поиск не масштабируемым и не тиражируемым. Тут как с монашеством. Мало того, что самое совершенное устройство монастыря невозможно перенести на все общество (надо же и детей рожать). Так ведь и внутри монастыря опыт каждого монаха индивидуален.
Вы никогда не задумывались, отчего все утопии писаны или монахами, или аскетами? Даже Ефремов со своей «Туманностью Андромеды» вполне укладывается в этот канон - ученый, человек не от мира сего, а аскетизм в СССР был частью официальной идеологии.
Искренне верить в совершенного человека можно, лишь когда сам стремишься жить совершенно. Но для этого нужно ограничить контакты с миром - чем жестче рамки, тем свободней человек внутри них. У монаха, аскета, творца нет долгов перед детьми, ибо нет детей. Нет мешающих страстей, ибо для него важна только идея, служение, творчество. Нет болезненных компромиссов, потому что его поражение будет исключительно личным.
Обычному человеку роскошь отвечать только перед собой и историей недоступна. Именно поэтому еще ни одна из утопий не была реализована.
Именно поэтому никогда не будет создано общество, которое видит Чхартишвили. Самодостаточные, никому ничем не обязанные наидостойнейшие аристономы - собери их жизнь вместе - умрут бездетными и никому не передадут свой уникальный опыт. Гейм овер.
Впрочем, проблема не в нереализуемости очередной утопии.
На мой взгляд, она в том, что огромные массы наших сограждан, причисляющих сегодня себя к элите, претендующих на лидерство, ментально остаются подростками и в тридцать, и в сорок, и в пятьдесят.
Гордыми, безаппеляционными, не слышащими даже себя.
Тысячи лайков, поставленные человеконенавистническому бреду Виноградова можно списать на поверхностность обитателей сети. В конце концов, что есть «ВКонтакте», как не глобальная тусовка подростков? Недоученные, непризнанные, распираемые гормонами и амбициями они еще имеют шанс перерасти.
А вот «Аристономия» - это безжалостный приговор обществу, ее породившему.
Акунин - Чхартишвили - интеллектуальный титан сегодняшнего протестного движения. Заметной в интернете прослойки, претендующей на право говорить от лица всех россиян. Потенциальной элиты.
Его труд - единственное программное заявление представителей этой страты - набор благих пожеланий. Программа восторженного подростка, полагающего, что достойно человека без любви отдавать свою жизнь за идеалы, для выражения которых даже не хватает слов. Ведь термин «аристономия» - авторский конструкт.
Я искренне рекомендую всем, кто имеет привычку задумываться о жизни прочесть «Аристономию».
Как любое правдивое произведение оно ценно не столько тем, что автор хотел сказать, сколько тем, что сказал. Например, главный (и, безусловно, положительный!) герой разворачивающейся на фоне революции 1917 года «Аристономии» юный Клобуков - очень современный персонаж. Мальчик из креативного класса, родители которого предпочли собственные интересы - единственному чаду. Юноша, не знавший любви и не умеющий любить - только влюбляться. Идеалист, чуждый христианства, но верящий в разум. Восторженный непрофессионал, без особого труда получающий от жизни «плюшки» - разнообразные влиятельные друзья покойных родителей всегда(!) помогают ему или хорошо устроиться, или избежать смертельной опасности. Нет ни одной должности, которой бы Клобуков добился сам, и ни одной неприятности, из которой выпутался бы благодаря личным усилиям. Приличный человек, не делающий ничего, идущего вразрез с совестью, потому что… его совесть очень легко поддается доводам убежденных в своей правоте харизматиков. Слабак, сломленный осознанием несовершенства мира. Подросток, не становящийся мужчиной даже в эпилоге. Такой милый, добрый и чистый. Безусловно - любимый автором.
А еще разуверившийся в человечестве везунчик Клобуков - резонер, силящийся заполнить умными мыслями личный дневник. Для дневника куплен платный аккаунт в ЖЖ блокнот в красивом кожаном переплете. Вот только собственных умных мыслей не хватает, как не хватает любви, а потому день ото дня все меньше светлых начал, для которых следует жить.
Почему-то мне кажется, что последней записью в этом дневнике мог бы оказаться лайк на «манифест» Виноградова.
***Так совпало - в день, когда по интернету пополз «манифест» Виноградова, я дочитал «Аристономию» Акунина - Чхартишвили. Заявление юриста, расстрелявшего от «несчастной любви» коллег, и трактат о «человеке идеальном» беллетриста, ставшего одним из символов оппозиции, неожиданно пересеклись.
Казалось бы - что общего?
Пустота и безлюбье. Незрелость автора.
Как филолог, начну с литературы…
«Аристономия», безусловно, - поступок. На мой взгляд, в русской литературе это первая (соцреалистические агитки не в счет) после «Что делать?» попытка утопии. Акунин - Чхартишвили (авторство двойное потому, что за «приключенческую» часть книги «отвечает» псевдоним, а за идейно-философский трактат - сам литератор) осмелился всерьез поговорить о светлом будущем. Не обличать уродливое (что не новость), а утверждать прекрасное.
Хотелось бы написать, что в эпоху победившего скептицизма на такое способны немногие, но это будет враньем. На это в любые эпохи способны единицы. Платон, Мор, Кампанелла, Бэкон, Чернышевский. Теперь еще и Чхартишвили.
Если кратко, Чхартишвили предлагает концепцию нового человека - аристонома, и нового общества, в котором аристономов подавляющее большинство.
Аристоном - личность обладающая рядом непременных черт: стремлением к развитию, самоуважением, ответственностью, выдержкой, мужеством, уважением к другим, эмпатией (способностью сопереживать, понимать других).
Аристоном по Чхартишвили стремится к совершенству, при этом не делает зла другим, но и не поступается своими принципами. В обычном обществе аристоном практически обречен на гибель из-за своей принципиальности и чистопюйства. В обществе будущего, где, благодаря педагогике, человечество научится раскрывать талант каждого своего члена, аристономы составят подавляющее большинство, а значит - сумеют друг друга понять и договориться без конфликтов и насилия.
Правда одному проценту населения автор отказывает в способности развиться в аристономов. Этот генетически аморальный, априори безнадежный люд аристономы научатся изолировать - дабы защитить общество от скверны. А для обороны от окружающих (пока еще не аристономических) держав, общество будущего создаст крепкую армию.
Вот так, благодаря педагогике, добро с кулаками построит на земле рай, в который не возьмет отстающих.
С этим благолепием неожиданно рифмуется «манифест» убийцы Виноградова. На первый взгляд они различны во всем. Чхартишвили хочет спасти человечество. Виноградов - уничтожить. Чхартишвили дает 99 процентам шанс шагнуть к идеалу, Виноградов не дает его никому. Чхартишвили перелопатил тома философских трактатов, но при этом признает свое дилетантство в этой сфере. Виноградов вовсе не сомневается в собственной правоте, а его тексты недвусмысленно показывают - философское образование автора ограничилось чтением броских статусов обитателей «ВКонтакте». Наконец, Чхартишвили - человек разумный (во всяком случае - один из самых адекватных «декабристов»), а Виноградова того гляди признают невменяемым.
Но есть и общее.
1. Оба автора говорят от лица элиты.
2. Оба не ассоциируют себя с «остальными».
3. У обоих в системе координат не присутствует любовь.
4.Оба оперируют ограниченным жизненным опытом, потому что по большому счету не сделали шага от подростка к мужчине.
Доказательств тут требуют только два последних пункта. Виноградовскую «любовь» (из-за которой нужно пять дней пить, а потом устроить бойню), не проведешь даже по разряду любовного безумия. Ибо «амок» предварительного запоя не предполагает. Да и вообще - ради любви не убивают, а живут, что, кстати, очень четко понимает беллетрист Акунин, лишая своих героев любви.
Эраст Петрович Фандорин от книги к книге меняет спутниц не оттого, что сухарь и «любить не умеет». Просто злодей-автор знает - оставь герою в сытом сердце любовь, и приключения кончатся. Романтический детектив завершается смертью, разлукой, или свадьбой. После смерти возможно чудесное воскрешение, после разлуки - счастливая встреча. И то и другое допускают новые приключения. После свадьбы же приключений не бывает. После свадьбы возможны истории взросления или деградации, возможны семейные саги, но не романтические похождения совершенного героя плаща и кинжала.
Беллетрист Акунин отлично понимает это правило жизни. Все его герои, которым он дарит безусловно счастливую любовь (как Летиция Дорн из «Сокола и Ласточки»), расплачиваются за нее бесповоротным исчезновением со страниц.
В «Аристономии» беллетрист Акунин тоже не дает главному герою любви. Только влюбленности и влечения плоти, преодолеваемые с большими или меньшими затратами душевных сил. Я бы счел это требованием жанра, кабы литератор Чхартишвили тоже не обошел любовь вниманием.
Но способности любить нет в перечне обязательных составляющих чхартишвилиевского аристонома. Есть эмпатия, но это принципиально разные вещи. Эмпатия помогает не лезть в чужой монастырь со своим уставом. Любовь же просто открывает двери, делая всякий монастырь - не чужим. Отчего у Чхартишвили нет среди ценностей любви - вопрос не ко мне.
И вот тут приходит пора четвертого пункта. Незрелости авторов.
С Виноградовым просто. Мужику к тридцати. У него нет семьи и детей. Бывает? Бывает. Может быть, он реализовывает себя в деле? Он выстроил собственный бизнес? Пропадает сутками в лаборатории, постигая природу вещей? Стал лучшим юристом (хотя бы - микрорайона)? Посвятил себя - без остатка - волонтерскому служению? Нет, нет и нет.
Но у мужчины только два пути приложения сил - Семья и Дело. Он не реализован ни тут, ни там. Он - никто. Не имея любви в сердце, он остался в пустоте, даже с престижным дипломом и приличным доходом. Свидетельство его пустоты - его «манифест».
С Чхартишвили сложнее.
Я давно думал, отчего все герои Акунина ведут себя как подростки? Эраст Петрович, Николас, Алеша Романов, товарищ Октябрьский, Зепп. Кого не тронь - юноши бледные со взором горящим, отличающиеся только градусом авантюризма в крови и степенью возвышенности идей. Потом понял: они все - альтер-эго автора, застрявшего в подростковом возрасте.
Пусть меня поправят психологи и психотерапевты, но стадии развития человека имеют известные физиологические рубежи. Так окончательно взрослым мужчина становится не когда уходит из дома, обеспечивает себе достойный доход или даже убивает врага. Взрослость приходит (и то - не сразу, и не ко всем) с отцовством. С добровольным принятием на себя ответственности за «малых сих». С осознанием необходимости ограничивать свою волю ради детей.
А следующий этап мужской зрелости - мудрость. Чтобы достичь ее - нужно отпустить в жизнь детей, за которых привык нести ответственность. Традиционно это происходит одновременно с обретением статуса деда.
А сейчас я скажу очень простую (и для кого-то возможно обидную), вещь. Как невозможно научиться водить, не сев за руль, так не стать отцом, не вырастив детей. Личный опыт бесконечного поиска компромисса (а именно это и есть - воспитание) не заменишь ни книгами, ни богатым воображением.
Григорию Шалвовичу по возрасту уже пора бы стать дедом. Но у него в жизни нет этого опыта. Он - начитанный и много повидавший - все же подросток, не прошедший инициацию взрослой жизни. Инициацию будничной, постоянной и вовсе не героической (как на площади) ответственностью за других.
Именно это делает его личный жизненный опыт и умственный поиск не масштабируемым и не тиражируемым. Тут как с монашеством. Мало того, что самое совершенное устройство монастыря невозможно перенести на все общество (надо же и детей рожать). Так ведь и внутри монастыря опыт каждого монаха индивидуален.
Вы никогда не задумывались, отчего все утопии писаны или монахами, или аскетами? Даже Ефремов со своей «Туманностью Андромеды» вполне укладывается в этот канон - ученый, человек не от мира сего, а аскетизм в СССР был частью официальной идеологии.
Искренне верить в совершенного человека можно, лишь когда сам стремишься жить совершенно. Но для этого нужно ограничить контакты с миром - чем жестче рамки, тем свободней человек внутри них. У монаха, аскета, творца нет долгов перед детьми, ибо нет детей. Нет мешающих страстей, ибо для него важна только идея, служение, творчество. Нет болезненных компромиссов, потому что его поражение будет исключительно личным.
Обычному человеку роскошь отвечать только перед собой и историей недоступна. Именно поэтому еще ни одна из утопий не была реализована.
Именно поэтому никогда не будет создано общество, которое видит Чхартишвили. Самодостаточные, никому ничем не обязанные наидостойнейшие аристономы - собери их жизнь вместе - умрут бездетными и никому не передадут свой уникальный опыт. Гейм овер.
Впрочем, проблема не в нереализуемости очередной утопии.
На мой взгляд, она в том, что огромные массы наших сограждан, причисляющих сегодня себя к элите, претендующих на лидерство, ментально остаются подростками и в тридцать, и в сорок, и в пятьдесят.
Гордыми, безаппеляционными, не слышащими даже себя.
Тысячи лайков, поставленные человеконенавистническому бреду Виноградова можно списать на поверхностность обитателей сети. В конце концов, что есть «ВКонтакте», как не глобальная тусовка подростков? Недоученные, непризнанные, распираемые гормонами и амбициями они еще имеют шанс перерасти.
А вот «Аристономия» - это безжалостный приговор обществу, ее породившему.
Акунин - Чхартишвили - интеллектуальный титан сегодняшнего протестного движения. Заметной в интернете прослойки, претендующей на право говорить от лица всех россиян. Потенциальной элиты.
Его труд - единственное программное заявление представителей этой страты - набор благих пожеланий. Программа восторженного подростка, полагающего, что достойно человека без любви отдавать свою жизнь за идеалы, для выражения которых даже не хватает слов. Ведь термин «аристономия» - авторский конструкт.
Я искренне рекомендую всем, кто имеет привычку задумываться о жизни прочесть «Аристономию».
Как любое правдивое произведение оно ценно не столько тем, что автор хотел сказать, сколько тем, что сказал. Например, главный (и, безусловно, положительный!) герой разворачивающейся на фоне революции 1917 года «Аристономии» юный Клобуков - очень современный персонаж. Мальчик из креативного класса, родители которого предпочли собственные интересы - единственному чаду. Юноша, не знавший любви и не умеющий любить - только влюбляться. Идеалист, чуждый христианства, но верящий в разум. Восторженный непрофессионал, без особого труда получающий от жизни «плюшки» - разнообразные влиятельные друзья покойных родителей всегда(!) помогают ему или хорошо устроиться, или избежать смертельной опасности. Нет ни одной должности, которой бы Клобуков добился сам, и ни одной неприятности, из которой выпутался бы благодаря личным усилиям. Приличный человек, не делающий ничего, идущего вразрез с совестью, потому что… его совесть очень легко поддается доводам убежденных в своей правоте харизматиков. Слабак, сломленный осознанием несовершенства мира. Подросток, не становящийся мужчиной даже в эпилоге. Такой милый, добрый и чистый. Безусловно - любимый автором.
А еще разуверившийся в человечестве везунчик Клобуков - резонер, силящийся заполнить умными мыслями личный дневник. Для дневника куплен платный аккаунт в ЖЖ блокнот в красивом кожаном переплете. Вот только собственных умных мыслей не хватает, как не хватает любви, а потому день ото дня все меньше светлых начал, для которых следует жить.
Почему-то мне кажется, что последней записью в этом дневнике мог бы оказаться лайк на «манифест» Виноградова.