Либава - 1906. Часть 2. Формирование Минной дивизии
(Начало: Либава-1904. Часть 1, 2, 3 . Либава-1906. Часть 1 )
Фрагменты из автобиографической книги Гаральда Карловича Графа «Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906-1914». Малоизвестный текст воспоминаний офицера русского флота попробуем иллюстрировать фотографиями того времени и сегодняшними снимками знакомых мест.
Минная дивизия
«В мае в Либаву стали попарно приходить из Франции вновь построенные там миноносцы типа «Лейтенант Бураков». «Французов», как у нас их называли, приводили заводские капитаны-сдатчики и с французской командой. В ожидании назначения на них командиров и команд они ставились в порту. В дальнейшем новым миноносцам предстояло идти в Петербург, к Балтийскому заводу, где на них должны были быть устроены кормовые платформы для второго орудия. При постройке второе орудие отчего-то не было предусмотрено. По-видимому, оттого, что они строились по старым чертежам, и только впоследствии начальство спохватилось, что опыт войны доказал необходимость иметь для миноносцев и кормовой огонь.
Миноносцы типа «Лейтенант Бураков» - «Французы» в доке Адмиралтейства порта имп. Александра III. 1906 год
Понемногу стали появляться и их командиры. Команду назначал порт, и то только в самом ограниченном числе, потому что им еще не скоро предстояло начать настоящее плавание. Чтобы командиры не были одни во время перехода в Петербург, к ним было приказано назначить по одному офицеру. Выбор пал на меня и Коссаковского, и мы три раза совершили переходы из Либавы в Петербург.
Миноносцы типа «Лейтенант Бураков» на переходе.
Я весьма радовался таким путешествиям, взад и вперед, так как это являлось развлечением и всегда удавалось дня на три застревать в Петербурге и приятно проводить время, тем более что там жили мои родители. Да и самые переходы были интересны и создавали много любопытных случаев, главным образом, оттого, что команды совершенно не были знакомы с механизмами миноносцев. Не раз по вине кочегара падали пары в котлах, возгорались подшипники или переставала действовать рулевая машинка. Начиналось волнение. Хорошо еще, что стояли тихие весенние погоды, а то, того и гляди, можно было оказаться в катастрофическом положении.
Когда закончился мой последний рейс в качестве временного штурмана, я опять оказался в Либаве….
Миноносец немецкой постройки "Лейтенант Зверев"
…Когда я опять оказался там, то заметил, что порт начинает немного оживать. В канале стояло восемь миноносцев, построенных на верфях в Эльбинге (Германия). Этих у нас для краткости называли «немками». Они тоже были водоизмещением в 350 т и, так же как и «французы», являлись не новым типом, а повторением тех, которые участвовали в Японской кампании. Ни скорость, ни вооружение не были изменены, и лишь потом прибавили по кормовому орудию и установили аппараты большего диаметра, для современных мин Уайтхеда (Минами Уайтхеда в то время в русском флоте называли торпеды, так как англичанин Роберт Уайтхед был одним из изобретателей этого нового вида оружия да и большинство находившихся на вооружении русского флота образцов торпед являлись модификациями изделий завода Уайтхеда в австрийском порту Фиуме (ныне Риека). Одним словом, они, входя в строй, уже оказывались устаревшими.
Увидя эти миноносцы, я сразу же и подумал, что обязательно буду назначен на один из них. Действительно, в Управлении порта меня уже ждал приказ о назначении на эскадренный миноносец «Инженер-механик Дмитриев» (Миноносец носил имя офицера, погибшего во время героического боя миноносца «Страшный» с шестью японскими кораблями того же класса под Порт-Артуром ранним утром 31 марта 1904 г. Дмитриева Павла Михайловича младшего инженер-механика). Впрочем, это назначение мне было по душе, так как казалось приятным попасть на совсем новый корабль, к тому же на один из наиболее современных на нашем флоте. Интересно налаживать заново жизнь корабля, быть первым на нем офицером.
Командиром оказался капитана 2-го ранга Алексей Михайлович Веселаго, человек во всех отношениях незаурядный. Он был сын очень популярного адмирала М.Г. Веселаго и уже по одному этому имел все шансы сделать хорошую карьеру. Но он и сам был выдающимся человеком и отличным офицером, к тому же и хорошо образованным, так как кончил Морскую академию по гидрографическому отделу и офицерский Артиллерийский класс. Он очень много плавал на Дальнем Востоке и в Средиземном море, и поэтому считался опытным штурманом и артиллеристом. Казалось бы, более ценного офицера трудно найти, однако он имел одно большое «но», и это «но» ему все портило и в конце концов сгубило его карьеру и привело к ранней могиле. Веселаго не то чтобы систематически пил, наоборот, проходили долгие периоды, и он в рот хмельного не брал, затем вдруг срывался и уходил в безудержный запой. После этого, проспав беспросыпно три дня, он как бы встряхивался и опять всецело уходил в работу. Это была своего рода болезнь, но, видимо, неизлечимая, а как можно доверять офицеру с такой болезнью, да еще на высоких должностях.
В периоды трезвости наш командир работал, как вол, и всех заставлял трудиться вместе с собою. Я попал в период трезвости, и поэтому на миноносце шла неутомимая деятельность. Командир прилагал все старание, чтобы как можно скорее его привести в состояние, необходимое для плавания. С раннего утра и до вечера мы с командиром обходили помещения, обучали команду и ходили в порт за приемками. Быстро наладилась служба, и мы скоро были готовы к выходу в море.
Командир меня загрузил работой, и на первых порах мне пришлось многому у него поучиться. Совместная служба с ним мне принесла большую пользу, особенно в отношении вооружения и снабжения корабля.
Недели через три, когда были установлены компасы, мы вышли из аванпорта, и командир сам уничтожил и определил девиацию (девиация компаса, отклонение подвижной системы компаса от положения, фиксирующего направление на магнитный полюс Земли (у магнитного компаса) или на географический полюс (у гирокомпаса). Девиация магнитного компаса устраняется с помощью вспомогательных магнитов, создающих систему компенсирующих магнитных полей), и мы совершили пробный пробег. В этом отношении миноносец был уже в полной готовности, но, к большому нашему сожалению, на нем еще не были установлены орудия и минные аппараты. Таковых еще не было в наличии порта, и в будущем нам предстояло для их установки идти в Кронштадт. Командир нажимал на всех, чтобы ускорить это, но из Кронштадта сообщали, что ни орудий, ни минных аппаратов они еще не получили с заводов…
Подводная лодка «Белуга» в канале порта имп. Александра III. (Проект "Голланд-7Р", "Fulton", лодки данного проекта собирались на Невском заводе С.П.)
…Тем временем в порту Императора Александра III началось формирование Учебного отряда подводного плавания. В то время подводные лодки появились впервые, и молодые офицеры, учитывая их громадное боевое значение в будущем, стали стремиться попасть на отряд, чтобы сделаться «подводниками». Лодки, конечно, были еще очень примитивные, водоизмещением 150-200 тонн, и на них было плавать далеко не безопасно. При испытаниях было уже несколько несчастных случаев, но плавать под водою казалось очень интересным.
Моторный отсек подводной лодки.
Подводные лодки "Почтовый" и "Сиг" в порту имп. Александра III у причала Учебного отряда подводного плавания.
Мы с приятелем, мичманом Коссаковским, тоже пришли к убеждению, что отчего бы и нам не пойти по подводной части. Но мы слыхали, что в Учебный отряд не очень-то охотно берут мичманов, что, в сущности, было очень правильно, так как мичманы были еще слишком неопытными офицерами. Впрочем, мы, как участники похода 2-й Тихоокеанской эскадры и Цусимского боя, могли быть исключением. Поэтому раньше, чем подать официальные рапорты, решили пойти к начальнику отряда и заручиться его согласием взять нас в число слушателей.
Заведующим подводным плаванием и одновременно начальником Учебного отряда подводного плавания был назначен известный на весь флот своей строгостью и придирчивостью контр-адмирал Щенснович (его для простоты называли Ща). Особенно он придирался к бедным мичманам. Его любимым эпитетом было - «мичман не офицер», что, конечно, нас очень возмущало.
Контр-адмирал Щенснович. Заведующий УОПП
Газета "Вестник Либавы". 7 февраля 1906 года
Хотя личность адмирала Щенсновича и не предвещала хороших результатов нашему начинанию, мы все же после некоторых колебаний решили рискнуть.
Адмирал держал свой флаг на транспорте «Хабаровск», который стоял в канале у самого аванпорта и служил маткой для подводных лодок. Весь личный состав подлодок жил на нем, так как на самих лодках жить было нельзя.
Причал на другой стороне канала, где в 1906-1907 гг. стоял транспорт "Хабаровск"
С большим волнением мы ожидали, пока флаг-офицер ходил докладывать адмиралу, и внимательно осматривали друг друга - нет ли какого либо изъяна в форме одежды, так как знали, что именно к ней любит больше всего придираться Щенснович.
Наконец нас позвали в каюту адмирала. Он сидел за письменным столом и при нашем появлении сейчас же начал нас оглядывать испытующим оком. Мы поклонились и стояли навытяжку. Он не особенно приветливо кивнул головой и отрывисто сказал: «Садитесь». Мы осмотрелись, где бы сесть, и так как к моему приятелю стул оказался ближе, то он и сел первым. Вдруг адмирал обращается ко мне и спрашивает: «Скажите, мичман, кто из вас старше?» Я был этим вопросом несколько озадачен, так как мы с Коссаковским были одного выпуска, но, вспомнив, что я по спискам стоял выше его, ответил: я. Тогда он накинулся на Коссаковского: «Как же вы, мичман, не знаете, что младшие не имеют права садиться раньше старших». Бедняга Коссаковский чрезвычайно сконфузился, так как ему никогда и в ум не приходило считаться с моим старшинством. Но ничего не поделаешь, это обстоятельство пришлось принять к сведению.
Далее адмирал опять напал на Коссаковского: «Скажите, мичман, сколько пуговиц должно быть на сюртуке?» - Тот, не задумываясь, ответил: -«Восемь». - «А отчего же у вас семь?» Коссаковский испуганно стал проверять свои пуговицы. Ведь мы и ожидали придирок к одежде и тщательно себя осматривали, как же это так могло получиться, что одной пуговицы не достает? Оказалось, что пуговицы-то все на месте, но только, нервничая, он одну из них случайно расстегнул.
После такого вступления Щенснович поинтересовался, что нам, собственно, надо. Мы изложили свою просьбу. Он ничего не ответил, но стал расспрашивать, на чем мы плаваем. Сказали, что на таких-то миноносцах. Но тут и начался экзамен: сообщить все измерения миноносцев, род шлюпок, вес и систему якорей, толщину якорных канатов, вооружение шлюпок и площадь парусности, данные машин и котлов, вооружение и т.д. и т.д. Чего только он не спрашивал. На счастье, адмирал не был знаком с типом наших миноносцев и не знал их данных, особенно тех, что касались шлюпок и якорей, так как они были немецкого образца. Поэтому, когда мы не были уверены в своих знаниях, то храбро импровизировали. Несколько раз он-таки сбивал нас с толку на разных мелочах, повторяя вопросы и задавая одно и то же, каждому по очереди. У нас получались разногласия. Но зато на якорных канатах мы сами его посадили, что называется, «в калошу». На всех кораблях флота канаты были цепные, а на наших миноносцах отчего-то немцы поставили стальные тросовые, что, между прочим, оказалось очень неудобным. Добравшись до канатов, адмирал в полной уверенности, что они цепные, стал спрашивать все их данные: сколько смычек и их длина, диаметр звеньев, длина контрфорсов и т. п. Мы ответили, что смычек вообще не имеется. «Как так не имеется, - воскликнул Щенснович, - этого не может быть!» А мы ему скромно отвечаем: «Так точно, ваше превосходительство, не имеется, так как наши якорные канаты стального троса».
Добрый час он мучил нас. Наконец сурово сказал: «Хотя вы и мичманы и вам следовало бы послужить вахтенными офицерами на больших кораблях, но можете подать рапорты о зачислении на отряд; с моей стороны препятствий не будет».
С облегченным сердцем мы выбрались от Щенсновича. По правде сказать, прием и этот экзамен сильно охладили наше стремление стать подводниками. Достаточно было только представить всю сладость оказаться в прямом подчинении у «Щи», чтобы почувствовать горячее желание быть от него подальше.
Все же через несколько дней я попробовал было заикнуться командиру, что собираюсь подать рапорт о зачислении в подводное плавание. Он так на меня обрушился и стал так убедительно доказывать, что в этом нет никакого смысла, и что он в моих же интересах меня не отпустит. После этого я решил отложить всю эту затею.
Вскоре наш миноносец был назначен на один месяц в отряд судов, предназначенных для плавания с воспитанниками Морского инженерного училища для их практики по управлению машинами и котлами. Обычно отряд имел постоянную стоянку в Биоркэ-зунде, куда мы и вышли…..
…После окончания кампании училища - наш миноносец был отпущен в Либаву.
Когда мы туда вернулись, стало известно, что на порт Императора Александра III будут базироваться вновь построенные минные крейсера (впоследствии их переименовали в эскадренные миноносцы), которые минувшее лето плавали в отряде под флагом вице-адмирала великого князя Александра Михайловича назначенного теперь министром коммерческого судоходства и воздухоплавания.
Из них предполагалось образовать 1-ю Минную дивизию Балтийского флота. Это было чрезвычайно приятное известие, что означало возрождение флота. В порту было заметно оживление.
Не успели мы вернуться в Либаву, как наш командир получил приказание вступить под командование начальника Сводного дивизиона миноносцев капитана 2-го ранга С.А. Посохова на время перехода дивизиона из Либавы в Кронштадт.
Миноносец №120 "Пакерорт"
Этот дивизион состоял из девяти старых номерных миноносцев (№ 104, 120, 140 и др.), водоизмещением около 100-120 тонн. Часть миноносцев находилась в исправном состоянии, но другая - в очень плохом. На переход были назначены командиры и не полный комплект команды. Переход из Либавы в Кронштадт для этих инвалидов был довольно-таки сложным предприятием. Можно было всего опасаться - аварии в машинах и котлах, свежей погоды, тем более что уже была осень, и других неприятных случайностей.
Начальник дивизиона поднял брейд-вымпел на нашем миноносце, так как мы должны были вести дивизион и вообще являлись его конвоиром. К тому же почти на всех миноносцах компасы были в очень плохом состоянии.
В назначенный для похода день погода стояла удачная - серая и тихая. Дивизион благополучно вышел из аванпорта и повернул на норд. Мы должны были идти Ирбенским проливом, Рижским заливом, Моонзундом, затем повернуть на Ревель, а оттуда пересечь Финский залив и идти шхерами, с заходом в Котку, до Биоркэ.
В море сразу же начались различные маленькие аварии, и то и дело какой-нибудь миноносец выходил из строя, и приходилось уменьшать ход, пока он справится со своими недоразумениями. Само собой разумеется, что миноносцы не в состоянии были хорошо соблюдать строй и то отставали, то налезали друг на друга.
Миноносец №106 "Луга"
Бедный начальник дивизиона сильно волновался, да и было от чего. Даже с трудом удавалось переговариваться сигналами и семафором, потому что на некоторых миноносцах не было сигнальщиков и самим командирам приходилось этим заниматься. Особенно трудно было в темноте. Связь с отдельными миноносцами прекращалась. Самым страшным было, если бы погода засвежела.
Несение вахт мною и лейтенантом Светликом оказалось чрезвычайно трудным: приходилось не только следить за курсом своего корабля, но и внимательно следить за всеми миноносцами. Впрочем, командир и начальник дивизиона почти не сходили с мостика.
Все с облегчением вздохнули, когда вошли в Рижский залив, а затем в Куйваст, где встали на якорь, чтобы переночевать. Идти ночью было бы слишком рискованным.
На следующий день, к вечеру, добрались до Ревеля, где и ночевали. На третий день, уже в темноте, добрались до Котки. Несмотря на бесконечные трудности, пока ни один миноносец не отстал.
Миноносец № 142
Капитан 2-го ранга Посохов был очень доволен, что все шло сравнительно благополучно, и пригласил командиров и офицеров нашего миноносца на ужин в ресторан Котки. Под влиянием пережитых волнений и благополучного исхода плавания все были приятно возбуждены и без конца делились рассказами о разных случаях, теперь казавшихся смешными, а когда они случались в море, то было совсем не до смеху. На одном миноносце оказалось, что рулевой никуда не годился, так что командиру пришлось самому встать на руль; на другом машинисты не умели соблюдать числа оборотов, и миноносец то отставал, то налезал на переднего и т. д. При всем этом и винить-то никого было нельзя, так как все организовалось за один переход, и то еще хорошо, что команды сумели справиться со всеми недочетами. Но с морем шутить не приходится, и если бы нам не повезло и погода бы испортилась, то легко бы могло случиться, что переход кончился бы катастрофой.
На следующее утро, с рассветом, вышли дальше. Оставался один переход до Кронштадта, который прошел совсем гладко. Видимо, все успели кое-как приспособиться. К вечеру весь дивизион влез в Кронштадтскую гавань.
Нам разрешили отдохнуть три дня, и мы все перебывали в Петербурге. Затем понеслись обратно в Либаву. Ночевали в Ревеле, где, так сказать, по традиции немного «провернули».
Миноносец "Разящий" в Ревеле
То ли дело идти одним - не поход, а одно удовольствие! Заботиться только о своем корабле - лишь бы курс был правильно проложен, своевременно открывались маяки да встречные суда не мешали.
Вернувшись в Либаву, встали на свое обычное место в канале и стали ожидать новых распоряжений. Но тут стряслась неприятность с нашим командиром, то, о чем я уже упоминал выше. Насколько он весь этот период всецело уходил в налаживание миноносца и работал с утра до вечера, настолько теперь его почти не видели, он где-то пропадал в городе.
В одно прекрасное утро он появился на миноносце в весьма подавленном состоянии, и мы скоро узнали, что с ним на берегу приключился глупейший случай. Накануне после обеда с обильным возлиянием он поехал в цирк. Занял место в первом ряду и незаметно задремал. Так почти все представление он проспал, и его никто не потревожил. Да, наверно, никто и не заметил, что он спит, так как благодаря своей тучности он сидел прямо, лишь слегка наклонив голову. Несомненно, все прошло бы незамеченным, если бы, на несчастье Веселаго, в последнем номере программы два клоуна не стали бы разыгрывать дуэль, стреляя друг в друга из игрушечных, но с большим треском револьверов. Эти выстрелы были настолько громкие, что разбудили нашего командира. Спросонья он вообразил, что это стреляют в него, так как клоуны находились совсем близко. Поэтому он выхватил свой револьвер и сделал два уже настоящих выстрела. К счастью, ни в кого не попал, но эффект получился потрясающий. Клоуны закричали «ай, ай, ай» и начали убегать; в публике произошла паника, и все стремительно ринулись к выходу, давя друг друга. Полиции с трудом удалось водворить порядок.
Веселаго быстро пришел в себя и был страшно смущен происшедшим, но уладить скандал было уже нельзя. Полиция вызвала плац-адъютанта, который его увез на гауптвахту, и по телефону было сообщено о случившемся командиру порта адмиралу Ирецкому. Времена были очень тревожные, на офицеров, особенно морских, косились из-за участия морских батальонов в усмирении беспорядков в Прибалтийском крае и вдруг такой скандал, да еще не с каким-нибудь молодым мичманом, а с капитаном 2-го ранга.
Газета "Вестник Либавы". Март 1906 года
Адмирал Ирецкой сейчас же протелеграфировал о происшедшем главному командиру портов Балтийского моря вице-адмиралу Никонову в Кронштадт. Со своей стороны, сам Веселаго послал телеграмму отцу-адмиралу в Петербург, прося заступиться. Но отец ничего поделать не мог. Высшее начальство было неумолимо, тем более что с Веселаго это был уже не первый скандал и о его пороке было известно. Поэтому к нему применили суровую меру наказания - отставили от командования миноносцем и списали в наличие экипажа (Упомянутый скандал в Либавском цирке произошел 13 октября 1905 г. Мы были искренне огорчены этим печальным случаем с нашим командиром. Что бы там ни было, а он был выдающимся офицером. В частности, я многому у него научился. Особенно вспомнилось, как он постоянно внушал, что необходимо добиваться, чтобы каждое полученное приказание было бы в точности исполнено. Чего проще эта истина, а на деле часто бывало, что кажется, что приказание нельзя исполнить. Не раз случалось, что командир отдаст приказание, а выполнить его кажется невозможным. Приходилось докладывать, что затрудняешься выполнить его приказание. Веселаго рассердится и прикрикнет, что дело не в невыполнимости приказания, а в неумении. Объяснит, как надо поступить, и, глядишь, все выходит хорошо.
Помню, раз он приказал лейтенанту Светлику сходить под парусами на нашей четверке на берег. Миноносец стоял в аванпорте. Погода была очень свежей, волна большая. Светлик (и я был с ним согласен) доложил, что это очень опасно, особенно благодаря плохим морским качествам наших четверок, и шлюпка может перевернуться, и поэтому просил идти под веслами. Веселаго ответил, что он с этим не согласен, спустился в четверку, поставил парус и благополучно дошел до пристани в канале.
После скандала в цирке Веселаго долго продержали на берегу, но, наконец, назначили командиром старого минного крейсера «Абрек». Он им не долго прокомандовал, как о какой-то люк ударился ногой. У него получилось заражение крови, и его не смогли спасти.
Такой способный и выдающийся человек загубил себя совершенно зря. К сожалению, в доцусимские времена многие офицеры губили себя алкоголем. Но, к счастью для флота, пьянство все больше и больше выводилось, и будущий командующий адмирал Эссен строго преследовал за этот порок.
К нам на миноносец назначили нового командира капитана 2-го ранга Вечеслова, который, несомненно, был очень дельный офицер и считался прекрасным штурманом, но, к сожалению, обладал тяжелым характером, и нам он не понравился.
Это событие совпало с приездом в порт Императора Александра III вновь назначенного начальником 1-й Минной дивизии адмирала Эссена. Скоро был получен приказ о его производстве в контр-адмиралы».
(Начало: Либава-1904. Часть 1, 2, 3 . Либава-1906. Часть 1 )
Продолжение следует
Фрагменты из автобиографической книги Гаральда Карловича Графа «Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906-1914». Малоизвестный текст воспоминаний офицера русского флота попробуем иллюстрировать фотографиями того времени и сегодняшними снимками знакомых мест.
Минная дивизия
«В мае в Либаву стали попарно приходить из Франции вновь построенные там миноносцы типа «Лейтенант Бураков». «Французов», как у нас их называли, приводили заводские капитаны-сдатчики и с французской командой. В ожидании назначения на них командиров и команд они ставились в порту. В дальнейшем новым миноносцам предстояло идти в Петербург, к Балтийскому заводу, где на них должны были быть устроены кормовые платформы для второго орудия. При постройке второе орудие отчего-то не было предусмотрено. По-видимому, оттого, что они строились по старым чертежам, и только впоследствии начальство спохватилось, что опыт войны доказал необходимость иметь для миноносцев и кормовой огонь.
Миноносцы типа «Лейтенант Бураков» - «Французы» в доке Адмиралтейства порта имп. Александра III. 1906 год
Понемногу стали появляться и их командиры. Команду назначал порт, и то только в самом ограниченном числе, потому что им еще не скоро предстояло начать настоящее плавание. Чтобы командиры не были одни во время перехода в Петербург, к ним было приказано назначить по одному офицеру. Выбор пал на меня и Коссаковского, и мы три раза совершили переходы из Либавы в Петербург.
Миноносцы типа «Лейтенант Бураков» на переходе.
Я весьма радовался таким путешествиям, взад и вперед, так как это являлось развлечением и всегда удавалось дня на три застревать в Петербурге и приятно проводить время, тем более что там жили мои родители. Да и самые переходы были интересны и создавали много любопытных случаев, главным образом, оттого, что команды совершенно не были знакомы с механизмами миноносцев. Не раз по вине кочегара падали пары в котлах, возгорались подшипники или переставала действовать рулевая машинка. Начиналось волнение. Хорошо еще, что стояли тихие весенние погоды, а то, того и гляди, можно было оказаться в катастрофическом положении.
Когда закончился мой последний рейс в качестве временного штурмана, я опять оказался в Либаве….
Миноносец немецкой постройки "Лейтенант Зверев"
…Когда я опять оказался там, то заметил, что порт начинает немного оживать. В канале стояло восемь миноносцев, построенных на верфях в Эльбинге (Германия). Этих у нас для краткости называли «немками». Они тоже были водоизмещением в 350 т и, так же как и «французы», являлись не новым типом, а повторением тех, которые участвовали в Японской кампании. Ни скорость, ни вооружение не были изменены, и лишь потом прибавили по кормовому орудию и установили аппараты большего диаметра, для современных мин Уайтхеда (Минами Уайтхеда в то время в русском флоте называли торпеды, так как англичанин Роберт Уайтхед был одним из изобретателей этого нового вида оружия да и большинство находившихся на вооружении русского флота образцов торпед являлись модификациями изделий завода Уайтхеда в австрийском порту Фиуме (ныне Риека). Одним словом, они, входя в строй, уже оказывались устаревшими.
Увидя эти миноносцы, я сразу же и подумал, что обязательно буду назначен на один из них. Действительно, в Управлении порта меня уже ждал приказ о назначении на эскадренный миноносец «Инженер-механик Дмитриев» (Миноносец носил имя офицера, погибшего во время героического боя миноносца «Страшный» с шестью японскими кораблями того же класса под Порт-Артуром ранним утром 31 марта 1904 г. Дмитриева Павла Михайловича младшего инженер-механика). Впрочем, это назначение мне было по душе, так как казалось приятным попасть на совсем новый корабль, к тому же на один из наиболее современных на нашем флоте. Интересно налаживать заново жизнь корабля, быть первым на нем офицером.
Командиром оказался капитана 2-го ранга Алексей Михайлович Веселаго, человек во всех отношениях незаурядный. Он был сын очень популярного адмирала М.Г. Веселаго и уже по одному этому имел все шансы сделать хорошую карьеру. Но он и сам был выдающимся человеком и отличным офицером, к тому же и хорошо образованным, так как кончил Морскую академию по гидрографическому отделу и офицерский Артиллерийский класс. Он очень много плавал на Дальнем Востоке и в Средиземном море, и поэтому считался опытным штурманом и артиллеристом. Казалось бы, более ценного офицера трудно найти, однако он имел одно большое «но», и это «но» ему все портило и в конце концов сгубило его карьеру и привело к ранней могиле. Веселаго не то чтобы систематически пил, наоборот, проходили долгие периоды, и он в рот хмельного не брал, затем вдруг срывался и уходил в безудержный запой. После этого, проспав беспросыпно три дня, он как бы встряхивался и опять всецело уходил в работу. Это была своего рода болезнь, но, видимо, неизлечимая, а как можно доверять офицеру с такой болезнью, да еще на высоких должностях.
В периоды трезвости наш командир работал, как вол, и всех заставлял трудиться вместе с собою. Я попал в период трезвости, и поэтому на миноносце шла неутомимая деятельность. Командир прилагал все старание, чтобы как можно скорее его привести в состояние, необходимое для плавания. С раннего утра и до вечера мы с командиром обходили помещения, обучали команду и ходили в порт за приемками. Быстро наладилась служба, и мы скоро были готовы к выходу в море.
Командир меня загрузил работой, и на первых порах мне пришлось многому у него поучиться. Совместная служба с ним мне принесла большую пользу, особенно в отношении вооружения и снабжения корабля.
Недели через три, когда были установлены компасы, мы вышли из аванпорта, и командир сам уничтожил и определил девиацию (девиация компаса, отклонение подвижной системы компаса от положения, фиксирующего направление на магнитный полюс Земли (у магнитного компаса) или на географический полюс (у гирокомпаса). Девиация магнитного компаса устраняется с помощью вспомогательных магнитов, создающих систему компенсирующих магнитных полей), и мы совершили пробный пробег. В этом отношении миноносец был уже в полной готовности, но, к большому нашему сожалению, на нем еще не были установлены орудия и минные аппараты. Таковых еще не было в наличии порта, и в будущем нам предстояло для их установки идти в Кронштадт. Командир нажимал на всех, чтобы ускорить это, но из Кронштадта сообщали, что ни орудий, ни минных аппаратов они еще не получили с заводов…
Подводная лодка «Белуга» в канале порта имп. Александра III. (Проект "Голланд-7Р", "Fulton", лодки данного проекта собирались на Невском заводе С.П.)
…Тем временем в порту Императора Александра III началось формирование Учебного отряда подводного плавания. В то время подводные лодки появились впервые, и молодые офицеры, учитывая их громадное боевое значение в будущем, стали стремиться попасть на отряд, чтобы сделаться «подводниками». Лодки, конечно, были еще очень примитивные, водоизмещением 150-200 тонн, и на них было плавать далеко не безопасно. При испытаниях было уже несколько несчастных случаев, но плавать под водою казалось очень интересным.
Моторный отсек подводной лодки.
Подводные лодки "Почтовый" и "Сиг" в порту имп. Александра III у причала Учебного отряда подводного плавания.
Мы с приятелем, мичманом Коссаковским, тоже пришли к убеждению, что отчего бы и нам не пойти по подводной части. Но мы слыхали, что в Учебный отряд не очень-то охотно берут мичманов, что, в сущности, было очень правильно, так как мичманы были еще слишком неопытными офицерами. Впрочем, мы, как участники похода 2-й Тихоокеанской эскадры и Цусимского боя, могли быть исключением. Поэтому раньше, чем подать официальные рапорты, решили пойти к начальнику отряда и заручиться его согласием взять нас в число слушателей.
Заведующим подводным плаванием и одновременно начальником Учебного отряда подводного плавания был назначен известный на весь флот своей строгостью и придирчивостью контр-адмирал Щенснович (его для простоты называли Ща). Особенно он придирался к бедным мичманам. Его любимым эпитетом было - «мичман не офицер», что, конечно, нас очень возмущало.
Контр-адмирал Щенснович. Заведующий УОПП
Газета "Вестник Либавы". 7 февраля 1906 года
Хотя личность адмирала Щенсновича и не предвещала хороших результатов нашему начинанию, мы все же после некоторых колебаний решили рискнуть.
Адмирал держал свой флаг на транспорте «Хабаровск», который стоял в канале у самого аванпорта и служил маткой для подводных лодок. Весь личный состав подлодок жил на нем, так как на самих лодках жить было нельзя.
Причал на другой стороне канала, где в 1906-1907 гг. стоял транспорт "Хабаровск"
С большим волнением мы ожидали, пока флаг-офицер ходил докладывать адмиралу, и внимательно осматривали друг друга - нет ли какого либо изъяна в форме одежды, так как знали, что именно к ней любит больше всего придираться Щенснович.
Наконец нас позвали в каюту адмирала. Он сидел за письменным столом и при нашем появлении сейчас же начал нас оглядывать испытующим оком. Мы поклонились и стояли навытяжку. Он не особенно приветливо кивнул головой и отрывисто сказал: «Садитесь». Мы осмотрелись, где бы сесть, и так как к моему приятелю стул оказался ближе, то он и сел первым. Вдруг адмирал обращается ко мне и спрашивает: «Скажите, мичман, кто из вас старше?» Я был этим вопросом несколько озадачен, так как мы с Коссаковским были одного выпуска, но, вспомнив, что я по спискам стоял выше его, ответил: я. Тогда он накинулся на Коссаковского: «Как же вы, мичман, не знаете, что младшие не имеют права садиться раньше старших». Бедняга Коссаковский чрезвычайно сконфузился, так как ему никогда и в ум не приходило считаться с моим старшинством. Но ничего не поделаешь, это обстоятельство пришлось принять к сведению.
Далее адмирал опять напал на Коссаковского: «Скажите, мичман, сколько пуговиц должно быть на сюртуке?» - Тот, не задумываясь, ответил: -«Восемь». - «А отчего же у вас семь?» Коссаковский испуганно стал проверять свои пуговицы. Ведь мы и ожидали придирок к одежде и тщательно себя осматривали, как же это так могло получиться, что одной пуговицы не достает? Оказалось, что пуговицы-то все на месте, но только, нервничая, он одну из них случайно расстегнул.
После такого вступления Щенснович поинтересовался, что нам, собственно, надо. Мы изложили свою просьбу. Он ничего не ответил, но стал расспрашивать, на чем мы плаваем. Сказали, что на таких-то миноносцах. Но тут и начался экзамен: сообщить все измерения миноносцев, род шлюпок, вес и систему якорей, толщину якорных канатов, вооружение шлюпок и площадь парусности, данные машин и котлов, вооружение и т.д. и т.д. Чего только он не спрашивал. На счастье, адмирал не был знаком с типом наших миноносцев и не знал их данных, особенно тех, что касались шлюпок и якорей, так как они были немецкого образца. Поэтому, когда мы не были уверены в своих знаниях, то храбро импровизировали. Несколько раз он-таки сбивал нас с толку на разных мелочах, повторяя вопросы и задавая одно и то же, каждому по очереди. У нас получались разногласия. Но зато на якорных канатах мы сами его посадили, что называется, «в калошу». На всех кораблях флота канаты были цепные, а на наших миноносцах отчего-то немцы поставили стальные тросовые, что, между прочим, оказалось очень неудобным. Добравшись до канатов, адмирал в полной уверенности, что они цепные, стал спрашивать все их данные: сколько смычек и их длина, диаметр звеньев, длина контрфорсов и т. п. Мы ответили, что смычек вообще не имеется. «Как так не имеется, - воскликнул Щенснович, - этого не может быть!» А мы ему скромно отвечаем: «Так точно, ваше превосходительство, не имеется, так как наши якорные канаты стального троса».
Добрый час он мучил нас. Наконец сурово сказал: «Хотя вы и мичманы и вам следовало бы послужить вахтенными офицерами на больших кораблях, но можете подать рапорты о зачислении на отряд; с моей стороны препятствий не будет».
С облегченным сердцем мы выбрались от Щенсновича. По правде сказать, прием и этот экзамен сильно охладили наше стремление стать подводниками. Достаточно было только представить всю сладость оказаться в прямом подчинении у «Щи», чтобы почувствовать горячее желание быть от него подальше.
Все же через несколько дней я попробовал было заикнуться командиру, что собираюсь подать рапорт о зачислении в подводное плавание. Он так на меня обрушился и стал так убедительно доказывать, что в этом нет никакого смысла, и что он в моих же интересах меня не отпустит. После этого я решил отложить всю эту затею.
Вскоре наш миноносец был назначен на один месяц в отряд судов, предназначенных для плавания с воспитанниками Морского инженерного училища для их практики по управлению машинами и котлами. Обычно отряд имел постоянную стоянку в Биоркэ-зунде, куда мы и вышли…..
…После окончания кампании училища - наш миноносец был отпущен в Либаву.
Когда мы туда вернулись, стало известно, что на порт Императора Александра III будут базироваться вновь построенные минные крейсера (впоследствии их переименовали в эскадренные миноносцы), которые минувшее лето плавали в отряде под флагом вице-адмирала великого князя Александра Михайловича назначенного теперь министром коммерческого судоходства и воздухоплавания.
Из них предполагалось образовать 1-ю Минную дивизию Балтийского флота. Это было чрезвычайно приятное известие, что означало возрождение флота. В порту было заметно оживление.
Не успели мы вернуться в Либаву, как наш командир получил приказание вступить под командование начальника Сводного дивизиона миноносцев капитана 2-го ранга С.А. Посохова на время перехода дивизиона из Либавы в Кронштадт.
Миноносец №120 "Пакерорт"
Этот дивизион состоял из девяти старых номерных миноносцев (№ 104, 120, 140 и др.), водоизмещением около 100-120 тонн. Часть миноносцев находилась в исправном состоянии, но другая - в очень плохом. На переход были назначены командиры и не полный комплект команды. Переход из Либавы в Кронштадт для этих инвалидов был довольно-таки сложным предприятием. Можно было всего опасаться - аварии в машинах и котлах, свежей погоды, тем более что уже была осень, и других неприятных случайностей.
Начальник дивизиона поднял брейд-вымпел на нашем миноносце, так как мы должны были вести дивизион и вообще являлись его конвоиром. К тому же почти на всех миноносцах компасы были в очень плохом состоянии.
В назначенный для похода день погода стояла удачная - серая и тихая. Дивизион благополучно вышел из аванпорта и повернул на норд. Мы должны были идти Ирбенским проливом, Рижским заливом, Моонзундом, затем повернуть на Ревель, а оттуда пересечь Финский залив и идти шхерами, с заходом в Котку, до Биоркэ.
В море сразу же начались различные маленькие аварии, и то и дело какой-нибудь миноносец выходил из строя, и приходилось уменьшать ход, пока он справится со своими недоразумениями. Само собой разумеется, что миноносцы не в состоянии были хорошо соблюдать строй и то отставали, то налезали друг на друга.
Миноносец №106 "Луга"
Бедный начальник дивизиона сильно волновался, да и было от чего. Даже с трудом удавалось переговариваться сигналами и семафором, потому что на некоторых миноносцах не было сигнальщиков и самим командирам приходилось этим заниматься. Особенно трудно было в темноте. Связь с отдельными миноносцами прекращалась. Самым страшным было, если бы погода засвежела.
Несение вахт мною и лейтенантом Светликом оказалось чрезвычайно трудным: приходилось не только следить за курсом своего корабля, но и внимательно следить за всеми миноносцами. Впрочем, командир и начальник дивизиона почти не сходили с мостика.
Все с облегчением вздохнули, когда вошли в Рижский залив, а затем в Куйваст, где встали на якорь, чтобы переночевать. Идти ночью было бы слишком рискованным.
На следующий день, к вечеру, добрались до Ревеля, где и ночевали. На третий день, уже в темноте, добрались до Котки. Несмотря на бесконечные трудности, пока ни один миноносец не отстал.
Миноносец № 142
Капитан 2-го ранга Посохов был очень доволен, что все шло сравнительно благополучно, и пригласил командиров и офицеров нашего миноносца на ужин в ресторан Котки. Под влиянием пережитых волнений и благополучного исхода плавания все были приятно возбуждены и без конца делились рассказами о разных случаях, теперь казавшихся смешными, а когда они случались в море, то было совсем не до смеху. На одном миноносце оказалось, что рулевой никуда не годился, так что командиру пришлось самому встать на руль; на другом машинисты не умели соблюдать числа оборотов, и миноносец то отставал, то налезал на переднего и т. д. При всем этом и винить-то никого было нельзя, так как все организовалось за один переход, и то еще хорошо, что команды сумели справиться со всеми недочетами. Но с морем шутить не приходится, и если бы нам не повезло и погода бы испортилась, то легко бы могло случиться, что переход кончился бы катастрофой.
На следующее утро, с рассветом, вышли дальше. Оставался один переход до Кронштадта, который прошел совсем гладко. Видимо, все успели кое-как приспособиться. К вечеру весь дивизион влез в Кронштадтскую гавань.
Нам разрешили отдохнуть три дня, и мы все перебывали в Петербурге. Затем понеслись обратно в Либаву. Ночевали в Ревеле, где, так сказать, по традиции немного «провернули».
Миноносец "Разящий" в Ревеле
То ли дело идти одним - не поход, а одно удовольствие! Заботиться только о своем корабле - лишь бы курс был правильно проложен, своевременно открывались маяки да встречные суда не мешали.
Вернувшись в Либаву, встали на свое обычное место в канале и стали ожидать новых распоряжений. Но тут стряслась неприятность с нашим командиром, то, о чем я уже упоминал выше. Насколько он весь этот период всецело уходил в налаживание миноносца и работал с утра до вечера, настолько теперь его почти не видели, он где-то пропадал в городе.
В одно прекрасное утро он появился на миноносце в весьма подавленном состоянии, и мы скоро узнали, что с ним на берегу приключился глупейший случай. Накануне после обеда с обильным возлиянием он поехал в цирк. Занял место в первом ряду и незаметно задремал. Так почти все представление он проспал, и его никто не потревожил. Да, наверно, никто и не заметил, что он спит, так как благодаря своей тучности он сидел прямо, лишь слегка наклонив голову. Несомненно, все прошло бы незамеченным, если бы, на несчастье Веселаго, в последнем номере программы два клоуна не стали бы разыгрывать дуэль, стреляя друг в друга из игрушечных, но с большим треском револьверов. Эти выстрелы были настолько громкие, что разбудили нашего командира. Спросонья он вообразил, что это стреляют в него, так как клоуны находились совсем близко. Поэтому он выхватил свой револьвер и сделал два уже настоящих выстрела. К счастью, ни в кого не попал, но эффект получился потрясающий. Клоуны закричали «ай, ай, ай» и начали убегать; в публике произошла паника, и все стремительно ринулись к выходу, давя друг друга. Полиции с трудом удалось водворить порядок.
Веселаго быстро пришел в себя и был страшно смущен происшедшим, но уладить скандал было уже нельзя. Полиция вызвала плац-адъютанта, который его увез на гауптвахту, и по телефону было сообщено о случившемся командиру порта адмиралу Ирецкому. Времена были очень тревожные, на офицеров, особенно морских, косились из-за участия морских батальонов в усмирении беспорядков в Прибалтийском крае и вдруг такой скандал, да еще не с каким-нибудь молодым мичманом, а с капитаном 2-го ранга.
Газета "Вестник Либавы". Март 1906 года
Адмирал Ирецкой сейчас же протелеграфировал о происшедшем главному командиру портов Балтийского моря вице-адмиралу Никонову в Кронштадт. Со своей стороны, сам Веселаго послал телеграмму отцу-адмиралу в Петербург, прося заступиться. Но отец ничего поделать не мог. Высшее начальство было неумолимо, тем более что с Веселаго это был уже не первый скандал и о его пороке было известно. Поэтому к нему применили суровую меру наказания - отставили от командования миноносцем и списали в наличие экипажа (Упомянутый скандал в Либавском цирке произошел 13 октября 1905 г. Мы были искренне огорчены этим печальным случаем с нашим командиром. Что бы там ни было, а он был выдающимся офицером. В частности, я многому у него научился. Особенно вспомнилось, как он постоянно внушал, что необходимо добиваться, чтобы каждое полученное приказание было бы в точности исполнено. Чего проще эта истина, а на деле часто бывало, что кажется, что приказание нельзя исполнить. Не раз случалось, что командир отдаст приказание, а выполнить его кажется невозможным. Приходилось докладывать, что затрудняешься выполнить его приказание. Веселаго рассердится и прикрикнет, что дело не в невыполнимости приказания, а в неумении. Объяснит, как надо поступить, и, глядишь, все выходит хорошо.
Помню, раз он приказал лейтенанту Светлику сходить под парусами на нашей четверке на берег. Миноносец стоял в аванпорте. Погода была очень свежей, волна большая. Светлик (и я был с ним согласен) доложил, что это очень опасно, особенно благодаря плохим морским качествам наших четверок, и шлюпка может перевернуться, и поэтому просил идти под веслами. Веселаго ответил, что он с этим не согласен, спустился в четверку, поставил парус и благополучно дошел до пристани в канале.
После скандала в цирке Веселаго долго продержали на берегу, но, наконец, назначили командиром старого минного крейсера «Абрек». Он им не долго прокомандовал, как о какой-то люк ударился ногой. У него получилось заражение крови, и его не смогли спасти.
Такой способный и выдающийся человек загубил себя совершенно зря. К сожалению, в доцусимские времена многие офицеры губили себя алкоголем. Но, к счастью для флота, пьянство все больше и больше выводилось, и будущий командующий адмирал Эссен строго преследовал за этот порок.
К нам на миноносец назначили нового командира капитана 2-го ранга Вечеслова, который, несомненно, был очень дельный офицер и считался прекрасным штурманом, но, к сожалению, обладал тяжелым характером, и нам он не понравился.
Это событие совпало с приездом в порт Императора Александра III вновь назначенного начальником 1-й Минной дивизии адмирала Эссена. Скоро был получен приказ о его производстве в контр-адмиралы».
(Начало: Либава-1904. Часть 1, 2, 3 . Либава-1906. Часть 1 )
Продолжение следует