Дэвид Митчелл, "Black Swan Green", перевод, глава 4-3

[polyarinov]

( полный список готовых глав здесь)

Глава 4-3. Верховая тропа.

Огромный каштан, держащийся за землю своими жилистыми, узловатыми и длинными, как щупальца, корнями, раскинул миллионы ветвей, заслоняя небо. На одной из веток висели самодельные качели - покрышка от автомобиля на веревке. Покрышка медленно раскачивалась. Я вычерпал из нее дождевую воду - и запрыгнул. Полет в космос к созвездию Альфа Центавра - это круто, но полет вверх и вниз на качелях - тоже неплохо. Я вскарабкался вверх, на ветку, по веревке от качелей - хотел оценить обстановку. Оказавшись внутри кроны, я обнаружил множество следов предыдущих любопытных мальчишек, и даже руины заброшенного домика на дереве. Домик был в таком состоянии, словно хозяева оставили его десятки тысяч лет назад. Я вскарабкался на следующую ветку - раздвинул густую листву и выглянул из кроны. Отсюда я мог видеть все - и Блэк Свон Грин, и ферму отчима Дафны Маддэн, и поле с рядами рождественских елок, и дым, спиралью поднимающийся к небу, и шпиль церкви Святого Гавриила, и еще два огромных дерева, почти таких же больших, как мой каштан.
Своим швейцарским армейским ножом я вырезал на коре инициалы - свои и Дафны Маддэн, внутри сердца.



Древесный сок окрасил лезвие ножа в зеленый цвет. Мисс Трокмортон говорила нам, что человек, который вырезает что-то ножом на дереве - это самый мерзкий вид вандала; он не только рисует в неположенном месте, но еще и делает больно живому существу. Мисс Трокмортон, конечно, права, но ей не понять меня - она ведь никогда не была 13-летним мальчишкой, влюбленным такую девочку, как Дафна Маддэн.
Однажды, подумал я, я приведу ее сюда и покажу ей эту надпись. Мой первый поцелуй случится здесь. Именно здесь. Она прикоснется ко мне. Именно здесь.
Я выглянул из кроны с другой стороны - и увидел всю верховую тропу. Она змеилась от Марл Банка до Каслмортона, через поля, километры полей. Я увидел старую серую башню, почти скрытую за кронами пихт. И линии электропередач. Я видел Малверн Хиллс в деталях. Солнце бросало блики на стекла машин, едущих по Уэллс-Роад. Прохожие, как муравьи, пересекали главную улицу. И ниже, где-то под землей, я знал, лежит туннель. Третий туннель. Тот самый. Я съел прихваченный из дома кусок сыра и пачку поломанных крекеров, жалея, что не захватил с собой воды.
Я уже собирался спускаться вниз, по веревке от качелей, как вдруг услышал голоса. Парень и девушка. Они приближались.
***
- Видишь? - Я сразу узнал Тома Юи. - Я же говорил, это не так уж и далеко.
- Угу, километров на двадцать. - Сказала девушка.
- Ну ты же сама сказала, что хочешь найти уединенное местечко.
- Я не имела в виду: «пойдем пешком до Уэльса». - Это была Дэбби Кромби.
Я мог бы просто крикнуть «Эй, привет» и спуститься вниз по веревке - и это было бы нормально. Но я не сделал этого - мне нравилось быть невидимкой. Я спрятался среди веток в кроне - и ждал, пока они уйдут.
Но они не уходили.
- Вот мы и пришли. - Том Юи остановился рядом с качелями. - Это Семейный Каштан Династии Юи.
- Тут, наверно, куча муравьев, пчел и всяких насекомых.
- Это называется «природа», Дэб. В деревне ее много. Обычно.
Дэбби Кромби постелила одеяло между двумя узловатыми корнями каштана. Даже сейчас, в данный момент, я мог (должен был) подать голос. Я хотел спуститься, честное слово, но пока я в голове обдумывал свои слова, пытаясь отсеять заикательные, Том и Дэбби легли на одеяло и стали обжиматься. Он начал расстегивать пуговицы на ее платье лавандового цвета, одну за одной, начиная снизу, с уровня колен, до покрасневшей от солнечного ожога шеи.
Если б я подал голос сейчас, они б меня убили.
Каштан зашуршал под действием ветра, заскрипел, закачался.
Дэбби сунула руку в штаны Тому и сказала.
- Здравствуй, морячок.
Они захихикали.
Том потянулся к рюкзаку, достал две бутылки пива, и открыл их с помощью Швейцарского Армейского ножа (мой нож красный, а у него - черный).
Они чокнулись.
- Выпьем за…
- … меня, прекрасную меня.
- Эй, я первый начал говорить.
- Хорошо. Тогда сначала - за тебя.
Они сделали по глотку. Бутылки их сверкали в свете солнца.
- И еще, - добавила Дэбби, - за то, чтобы твое следующее плавание было безопасным.
- Да брось, Дэб. Конечно, оно будет безопасным. Пять месяцев в Адриатике, Эгейском море, потом Суэцкий канал и Гольфстрим. Худшее, что там может случиться - это солнечный ожог.
- Да, но я тебя знаю. - Дэбби надула губы. - Когда ты взойдешь на борт «Ковентри», ты тут же забудешь и обо мне и скучном Ворчестершире.  Вы пришвартуетесь где-нибудь в Афинах, и ты подцепишь венерическую болезнь от какой-нибудь греческой Венеры по имени Янус.
- Янус - это мужское имя. Аналог нашего «Джон».
- Да, но ты поймешь это лишь после того, как он напоит тебя снотворным и привяжет к постели кожаными ремнями.
Том Юи, откинулся назад, ухмыляясь. Он смотрел прямо на меня.
Слава Богу, он меня не заметил. Кобры способны увидеть движение с расстояния в пол мили. Но если ты неподвижен, как статуя, кобра просто проползет мимо. Именно это и случилось сейчас.
- Когда-то я любил лазать по этому дереву, еще в те времена, когда Ник был совсем малышом. Однажды летом, давным-давно, мы даже построили там домик среди веток. Интересно, он еще там?
Дэбби гладила его промежность.
- А там у тебя совсем не малыш, Томас Уильям Юи. - Она стянула с него футболку с надписью «Харлей Дэвидсон» и отбросила в сторону. Его спина была рельефная и бугристая от множества мускулов. На плече - тату в виде синей рыбы-меч.
Дэбби сбросила свое лавандовое платье.
Если у Дафны Маддэн груди были небольшие, как булочки, то груди Дэбби напоминали воздушные шары; и каждый - оснащен огромным коричневым соском. Том Юи схватил один из них губами, его слюна блестела под апрельским солнцем.
Я знаю, что это было неправильно - смотреть на них, но я просто не отвести взгляд.
Том Юи снял ее красные трусики  и стал гладить ее кудрявые волосы там.
- Если хотите, чтобы я остановился, госпожа Кромби, вам лучше сказать об этом сейчас.
- У-у-у, - простонала она, - если остановишься, я тебя ударю.
Том Юи забрался на нее и стал двигаться. Она застонала так, словно он делал ей больно, и обхватила его ногами. Он двигался - вверх-вниз, вверх-вниз, - и серебряная цепочка тряслась у него на шее.
Ее грязные ступни сомкнулись, как ладони во время молитвы.
Его кожа заблестела, словно смазанная салом.
Она кричала как Муммитролль, которого пытают инквизиторы.
Том Юи задергался, затрясся быстро-быстро, так, словно его било током, и даже звук появился, похожий на треск оголенного провода. Он застонал так, словно ему дали по яйцам.
Ее ногти оставили розовые рубцы на его заднице.
Ее рот открылся, похожий на букву «О».

Я смотрел на клубы дыма, вырывающиеся из высокой трубы где-то там, на кладбище Святого Гавриила. Моран Предатель должно быть уже далеко впереди - обогнал меня на несколько миль. У меня будет шанс догнать его только в одном случае - если он наступит в ржавый медвежий капкан. (Я представил себе эту сцену, и то, как он будет умолять меня помочь ему, а я скажу: «Даже не знаю. Мне надо подумать»)
Дэбби Кромби и Том Юи до сих пор приходили в себя. Она слегка задремала, а Юи - так вообще храпел. Бабочка Адмирал приземлилась на его спину, чтобы попить из лужи пота, собравшейся в ложбинке между его лопаток.
Я чувствовал голод и зависть и гадость и стыд и много других чувств одновременно. Я не чувствовал ни гордости ни удовольствия ни желания смотреть - ничего. Звуки, которые они издавали, были звуками животных, а не людей.
Ветер укачивал каштан, и каштан укачивал меня.

«АААААААА! - Заорал Том Юи. - ФААААААА!»
Дэбби тоже завизжала. Ее глаза были широко открыты.
Он слез с нее и упал на землю.
- Том! Том! Все хорошо, все хорошо.
- Сука сука сука сука сука сука
- Милый! Это я, Дэб. Все хорошо! Это лишь кошмар! Просто кошмар.
Все еще голый, подпеченный солнцем, Том Юи зажмурился и закивал. Потом перегнулся через огромный корень-щупальцу каштана и схватился за горло. Этот вопль, должно быть, повредил ему голосовые связки.
- Все хорошо. - Дэбби влезла в свое лавандовое платье и по-матерински обняла Тома. - Милый, ты дрожишь! Тебе лучше одеться.
- Прости, Дэб. - Он хрипел. - Я напугал тебя, да?
Она накинула майку ему на плечи.
- Что это было, Том?
- Ничего.
- Прям-таки и «ничего»! Скажи мне.
- Я был в плавании, на «Ковентри». По нам открыли огонь…
- Продолжай.
- Нет. Это было… слишком реально.
- Но Том, я люблю тебя. Я хочу знать.
- Да, а я люблю тебя - слишком сильно, чтобы рассказать об этом. Давай, пора возвращаться в деревню. Пока какой-нибудь малолетка нас не заметил.

Я шел по полю, засаженному цветной капустой, когда в небе над Северн Валлей появились истребители. Они летают над нашей школой по нескольку раз в день, так что у меня давно уже вошло в привычку зажимать уши ладонями каждый раз, когда почувствую их приближение. Но в этот раз я оказался не готов, потому что по небу скользили сразу три самолета. Причем на бреющем полете, так низко, что, казалось, вытяни руку - и коснешься фюзеляжа. Звуковая волна была настолько сильной, что я упал на землю и свернулся в клубок. Истребители описали дугу, не долетев до Малверна, и взяли курс на Бирмингем, держась на минимально возможной высоте, чтобы скрыться от Советских радаров. Когда начнется Третья Мировая Война, со стороны Варшавы или Восточной Германии в нашу сторону вылетят МИГи, и они тоже будут лететь очень низко, чтобы скрыться от наших радаров. Они будут сбрасывать бомбы. На Английские города, поселки и деревни, вроде Малверна и Блэк Свон Грин.
Дрезден, Блиц и Нагасаки.
Я лежал на земле в позе эмбриона до тех пор, пока сверхзвуковые вопли истребителей не растворились в шуме ближайших деревьев.
Земля, как дверь, полна звуков, когда ты прижимаешься к ней ухом.
Вчера по телеку показывали миссис Тэтчер, она была в школе с визитом, и обсуждала с группой школьников проблему крылатых ракет и военного положения. «Единственный способ остановить задиру, - говорила она, уверенная в своих словах так же, как в том, что ее глаза - голубые, - предупредить его, что если он ударит тебя, ты обязательно дашь сдачи - и твой удар будет гораздо больнее!»
Росс Уилкокс и Грант Берч вряд ли испугаются, если я скажу им, что дам сдачи и мой удар будет гораздо больнее.
Я поднялся с земли, отряхнулся и пошел дальше. В конце очередного поля я обнаружил старую ванную. Вокруг нее было полно следов копыт, и я догадался, что эту ванную используют в качестве лотка для корма. Внутри лежал огромный мешок удобрений - и что-то под ним.
Труп мальчика моего возраста.
Труп приподнялся на локтях и закричал:
- ПРАХ К ПРАХУ! ПЕПЕЛ К ПЕПЛУ!

Прошла уже целая минута, но Дин Моран продолжал корчиться от хохота на дне ванной.
- Ты бы видел свое лицо! - Прошипел он, не в силах сдержать смех. - Ты бы видел!
- Ладно, ладно, - сказал я, - поздравляю. Ты гений.
- Ты выглядел так, как будто наложил в штаны.
- Да, Моран, ты подловил меня, тут уж ничего не скажешь.
- Лучшая Первоапрельская шутка на свете! Шутка века!
- Ты лучше скажи мне: почему ты свалил? Я думал, мы договорились искать туннель вместе.
Моран успокоился.
- Ну, ты же знаешь…
- Нет, не знаю. Я думал, мы договорились.
- Я не хотел будить тебя. Ты так сладко спал. - Пробормотал Моран.
Это как-то связано с его отцом, сказал мне мой Нерожденный Брат Близнец.
Я напомнил себе, что Моран спас меня от Гарри Дрэйка - и потому заслуживает снисхождения.
- Ну так что? Вернемся к первоначальному плану, или ты опять собираешься подло сбежать?
- Да ты чего? Я ж специально тут тебя ждал, чтобы дальше вместе идти.

Заброшенное поле заросло сорняками.
- Ты ни за что не догадаешься, кого я встретил в пути. - Сказал я.
- Дафна Маддэн, на тракторе. - Ответил Моран.
- А, ты тоже ее видел?
- Она сумасшедшая, эта Дафна. Она заставила меня залезть на трактор и сидеть с ней.
- Серьезно?
- Ага! Она хотела потягаться со мной силами. Арм-рэстлинг. Я поставил на кон мою датскую булочку, она - свой перочинный нож.
- И кто победил?
- Я! Она ж девчонка! Но потом она все равно забрала мою булочку и сказала, что если я не свалю с земли ее отчима, она позовет его, и он пристрелит меня из дробовика. Просто психопатка!
Знаете, что я почувствовал? Это как если бы я случайно нашел тайник с рождественскими подарками и увидел, что там лежит все то, о чем я мечтал… а потом на Рождество оказалось бы, что это были не мои подарки, и тот тайник предназначался не мне. Вот как я себя чувствовал.
- Ну, я видел не только Дафну Маддэн, я видел кое-что поинтересней.
- И что же?
- Тома Юи и Дэбби Кромби.
- Да ладно! Ты видел ее сиськи? - Моран восторженно улыбнулся, и я увидел щербинку у него между передними зубами.
- Ну…
Сплетни - как фишки домино: урони одну - и их уже не остановить. Я расскажу Морану. Моран расскажет своей сестре Келли. Келли расскажет сестре Пита Рэдмарли, Рут. Рут скажет Питу. Пит расскажет Нику Юи. Ник расскажет Тому. И уже сегодня вечером Том Юи подъедет к моему дому на своем Сузуки 150сс, сунет меня в мешок, завяжет узлом и бросит в озеро.
- Что «ну»?
- Вообще-то они просто обжимались.
- Тебе надо было подольше посмотреть - я думаю, там было мнооого интересного. - Моран изобразил свой коронный трюк - дотянулся языком до кончика носа.

Колокольчики купались в лучах солнца, пробивающихся сквозь густые кроны деревьев. Дикий чеснок пах запеченной слизью. И отчаянно пели дрозды - пели так, словно молчание равносильно смерти. Вообще, мне кажется, что пение птиц - это мысли леса. Это так же восхитительно, как классическая музыка, - и я хотел сказать об этом Морану, но не мог - мы, мальчишки не можем говорить «восхитительно», потому что так говорят только педики.
Верховая тропа сузилась. Я пропустил Морана вперед, мой план был прост: если случится что-то плохое, он будет служить мне живым щитом. (из книги «Полководец» я почерпнул много полезного - особенно то, что касается техники выживания).
Моран остановился так резко, что я просто врезался в него.
Он приложил палец к губам. Чуть дальше по тропе мы заметили странного, красномордого мужика в бирюзовом халате. Его окружал темный, словно живой, шевелящийся, жужжащий ореол - это были пчелы!
- Что он делает? - Прошептал Моран.
«Молится», - чуть не сказал я.
- Понятия не имею.
- Это пчелы! Целый рой пчел вокруг него! Там улей, на дереве, видишь?
Я не видел.
- Думаешь, он пчеловод?
Моран долго не отвечал.
Наш «пчеловод» не носил специальной сетчатой маски, и пчелы просто ползали по его лицу и халату. Даже смотреть на него было жутко - мне казалось, что по мне теперь тоже ползают сотни фантомных пчел. Он был наголо бритый, лысина покрыта шрамами. На ногах - рваные тапки.
- Не знаю. Как думаешь, он заметит, если мы просто тихо проскочим мимо?
- Думаю, да. Ты посмотри, это ж сколько пчел. - Я вспомнил один фильм ужасов - там тоже были пчелы.
Недалеко от того места, где мы стояли, была еще одна тропа - она была поменьше и шла в обход пчело-человека. Мы с Мораном переглянулись и кивнули друг другу. Моран пошел первым, хотя на этот раз это уже не выглядело так смело: идти первым легко, когда опасность за спиной.
Дорога пару раз вильнула, мы шли дальше. Вдруг Моран обернулся и прошипел:
- Слышишь?
Что это: пчелы? Шаги?
Они приближались!
Мы побежали со всех ног, прорываясь сквозь листву и колючие кусты.

Мы забились в какую-то болотистую канаву, скрытую зарослями плюща и белой омелы, слишком измотанные, чтобы бежать дальше. Мне не нравилось наше укрытие - если незнакомец поймает нас здесь и задушит, ему даже не надо будет думать о том, как спрятать тела - ведь мы и так практически в могиле. Мы замерли, прислушиваясь, пытаясь понять - гонится ли кто-нибудь вообще за нами. Довольно сложно слушать что-то, когда ты запыхался, и у тебя одышка.
Гудения не было. Пчелы не преследовали нас, «пчело-человек» - тоже.
Быть может, это сам лес пугал нас - просто ради развлечения.
Моран шмыгнул носом и сглотнул.
- Кажись, оторвались.
- Похоже, что так. Но где верховая тропа?

Мы протиснулись сквозь заросший мхом забор в том месте, где не хватало одной штакетины. Жухлый газон под ногами был изрыт кротовыми норами. Огромное, тихое поместье с башнями по периметру располагалось на склоне холма. Заходящее солнце растворялось в мутной воде пруда. Мухи - целая туча мух - они, как угорелые, кружили над прудом. Раскидистые деревья почти закрывали собой сгнившую сцену. Мы увидели старые столы на террасе, а на столах - кувшины, оранжевые и желтые, наполненные апельсиновым и лимонным соком. Подул ветер, и я увидел, как нагнулась и упала стопка бумажных стаканов. Стаканы покатились по газону в нашу сторону. И ни души.
Ни души.
- Господи. Я бы все отдал за стакан сока. - Сказал Моран.
- Я тоже. Тут, похоже, что-то праздновали. Праздник весны или типа того.
- Да, но где все?
Во рту у меня пересохло, появился солоноватый привкус.
- Может, они еще не начали? Время не пришло? Давай просто выпьем соку. Если кто-то заметит нас, мы сделаем вид, что все равно собирались заплатить. Я не думаю, что с нас возьмут больше чем пенни. Ну, максимум, 5 пенни.
Морану не понравился мой план, но он все равно сказал:
- Окей.
Мы изнывали от жажды.
- Ну, пойдем.
Пчелы, тихо жужжа, летали над лугом.
- Как-то тихо тут. - Слишком громко сказал Моран.
- Угу.
И все таки - куда все делись? Играют в прятки в лесу? Почему я не вижу никаких следов жизни?
В окнах поместья мы не могли разглядеть ничего, кроме наших отражений. В кувшинах с апельсиновым соком уже успели утопиться сотни муравьев, поэтому мы решил выпить лимонного. Моран держал бумажные стаканы, пока я разливал напиток. Кувшин весил целую тонну, и пока я наливал, кубики льда звенели внутри него. Моя рука онемела от холода, пока я разливал напиток. Существуют сотни историй о том, как что-то плохое случилось с героями, которые пытались поесть или попить в неизвестном месте.
- Твое здоровье. - Мы чокнулись и выпили.
Сок холодной влажной струей проник в мое горло и дальше по пищеводу, - ах, как вкусно!

Поместье вдруг затрещало, все двери открылись одновременно, и на улицу стали выходить люди - мужчины и женщины. Отступать нам с Мораном было некуда, взрослые шли с двух сторон. В большинстве своем они были одеты в бирюзовые халаты - точь-в-точь как тот наш «пчело-человек». Некоторые сидели в инвалидных креслах, и медсестры в белой больничной форме везли их к веранде. Остальные шли сами по себе, но как-то странно, дергаясь, как сломанные роботы.
Меня пробила дрожь ужаса.
- Это психушка, Малвернский приют для душевнобольных. - Прошипел я Морану.
Но Морана не было рядом. Я обернулся и увидел его - он уже протискивался сквозь дыру в заборе, там, где была оторвана штакетина. Возможно, он думал, что я бегу прямо за ним, или, - что более вероятно, - он снова предал меня.
Но я не мог бежать - было слишком поздно. Если я сейчас сорвусь с места, и меня поймают, это будет выглядеть ужасно - так, словно я пытался выпить соку и свалить, не заплатив. Эти люди потом скажут моим родителям, что я вор.
А если меня не поймают, и мне все же удастся проскочить сквозь дыру в заборе, то где гарантия, что они не пустят собак по моему следу?
В общем, у меня не было выбора. Я должен был остаться и найти того, с кем можно расплатиться за два стакана сока.
- Августин Моль убежал! - Медсестра с прической, похожей на старую швабру, подбежала ко мне. - Суп был очень горячий, и теперь мы не можем его найти!
Я сглотнул.
- Вы имеете в виду того странного дядьку в лесу? С пчелами? Она там. - Я махнул рукой в нужном направлении. - На Верховой тропе. Я могу показать вам.
- Августин Моль! Как ты мог?
- Эм, мне кажется, вы меня с кем-то путаете. Меня (Палач схватил слово «зовут») мое имя Джейсон.
- Ты не думай, я не сумасшедшая, я не одна из этих! Я точно знаю, кто ты! Ты сбежал от меня в день нашей свадьбы! С этой Ганеш! Ты купился на ее лживые клятвы! Но сам ты клялся, что любишь меня!
Я сделал шаг назад.
- Я просто хотел заплатить за сок.
- Нет! - Психанутая медсестра схватила меня за запястье. - Последствия! Все имеет последствия! - Ее ногти больно впились мне в кожу. - Разве это любовь? Разве это забота, разве это честь и смирение? - Она не говорила, но выплевывала эти слова прямо мне в лицо. Я закрыл глаза и отвернулся. - С чего ты взял, что у тебя есть право ранить чувства других людей?
- Розмари! - Подошла другая медсестра. - Розмари, я ведь предупреждала тебя - ты не можешь просто так брать мою форму! - У нее был шотландский акцент. Она посмотрела на меня. - Он еще слишком молод, чтобы быть твоим женихом, Розмари, и, кроме того, я сомневаюсь, что он есть в списке приглашенных.
- Перестань называть меня так! - Выкрикнула Розмари. - Я тысячу раз говорила тебе: мое имя Ивонн! Ивонн дэ Галас! (*Yvonne de Galais - одна из героинь романа Алена-Фурнье «Большой Мольн»*)
Психопатка снова повернулась ко мне:
- Послушай меня, - от нее пахло мылом и овечьей шерстью. - В мире нет ничего определенного и заданного раз и на всегда! И знаешь почему? Потому что любая вещь, не успеешь глазом моргнуть, уже превращается во что-то другое!
- Так, пойдем-ка со мной. - Настоящая медсестра потащила Розмари. Розмари сопротивлялась, словно лошадь, которую тащат за удила в загон. - Пойдем переоденемся в более удобную и свободную одежду. А если будешь упираться, я позову санитаров. Ты же не хочешь это, а, Розмари?

А дальше произошло… я, честно говоря, ожидал чего угодно, но не этого. Розмари разинула рот, так широко, что, казалось, могла сломать себе челюсть, - и заорала. Вопль ее словно вырвался из самой темной и удаленной части ее души. Это был самый жуткий и громкий крик из всех, что я когда либо слышал. Как полицейская сирена, только гораздо медленней и печальней. И каждый псих, каждый доктор, каждая медсестра - все живые люди вокруг просто замерли, словно окаменели, превратились в статуи. А вопль Розмари становился все выше - и уже ломал все возможные звуковые регистры - столько в нем было боли и одиночества. Этот вопль услышал каждый живой человек в радиусе мили, - нет, двух миль.
По ком она плакала?
По Гранту Берчу и его сломанному запястью. По миссис Касл, и ее больным «нервам». По отцу Морана, и его алкогольной зависимости.  По тому бедному мальчишке, которого Барсук скормил своим доберманам. По Хлюпику, которой родился недоношенным. По цветам, которые завянут летом. И даже если вы продеретесь сквозь колючие заросли ежевики, и в рассыпчатой каменной кладке найдете вход в затерянный туннель, то даже в его гулкой пустоте, глубоко под землей, даже там, я уверен, этот пронзительный вопль - крик души - найдет вас. Даже там.

( полный список готовых глав здесь)