“Евреи Муссолини” в "Мемуарах везучего еврея" ч.1
Муссолини и еврейский предприниматель Гвидо Сегре, дядя “везучего еврея” Дана Сегре
.
.
Дан Витторио Сегре
"Мемуары везучего еврея. Итальянская история"
(Эту книгу можно свободно читать или скачать в сети.)
Цитаты из этой книги я буду отмечать синим цветом.
.
Автор мемуаров, израильский дипломат и писатель, родился в 1922 году в Италии, через месяц после “марша на Рим”. В конце 1939 года он эмигрировал в Палестину ”на корабле, [ранее] принадлежавшем моему дяде”. В своей книге он, в частности, излагает историю примечательной семьи богатых итальянских евреев-фашистов, клана Сегре и Овацца из Пьемонта.
.
Дану Сегре, действительно, повезло родиться в одной из богатейших пьемонтских еврейских семей. Его отец, Артуро Сегре, был богатым землевладельцем, но его состояние было много меньше чем богатства его брата Гвидо Исакко Сегре. Семья Сегре была связана с другой богатой еврейской семьей Овацца, банкиров Королевского дома. Дед мемуариста, биржевой маклер, после женитьбы на Энрикетте Овацца взял на себя ведущую роль в управлении банком, принадлежащим его тестю - Vitta Ovazza & C., основанному в 1866 году. Самым заметным представителем этот ветви был кузен отца Этторе Овацца, один из главных пьемонтских банкиров.
.
И все эти богатые евреи - Артуро Сегре, Гвидо Сегре и Этторе Овацца - были ярыми фашистами, причем “фашистами первого часа”. (Отчасти, впрочем, это можно объяснить тем, что все они были ветеранами Первой мировой войны, заслуженными офицерами итальянской армии.)
.
.
Гвидо Сегре
.
.
Имя Гвидо Сегре сейчас упоминается в итальянской литературе, в основном, в региональных статьях о его бывших предприятиях и в биографических справочниках - гораздо реже, чем имя его кузена Этторе Овацца, который фигурирует в большинстве книг по истории фашизма и о положении евреев во времена Муссолини. Однако размах предпринимательской деятельности Гвидо Сегре многократно превосходил деятельность банкира Этторе Овацца.
.
Вот что рассказывает о нем в мемуарах его племянник.
.
“Брат моего отца, продолжавший быстро подниматься по ступеням своей карьеры, писал нам - или рассказывал во время наших летних встреч на его даче в горах - о своих встречах с Муссолини. Другие члены нашей семьи побаивались его и завидовали его силе промышленника и политическим связям.
.
Когда нас, детей, допускали к нему, мы должны были вежливо поздороваться, а потом исчезнуть как можно быстрее, чтобы не отнимать у взрослых ни минуты драгоценного дядиного времени. В этих случаях я всегда думал, что взрослые несправедливо отнимают у детей их законное право на близость с высокопоставленным родственником, и с презрением наблюдал за их поведением по отношению к дяде. Если они играли с ним в мяч и зачастую специально проигрывали, чтобы доставить ему удовольствие, то с трудом могли дождаться конца игры, чтобы он наконец уделил им внимание. Если они следовали за ним в сад, где он с неумеренным тщанием возился с цветами, то отсутствие их интереса к его растениям было более чем заметно. Когда они восторгались новейшим дополнением к его коллекции табакерок - одной из лучших, как мне было сказано, в Европе, - то они не могли скрыть зависти в голосе. Надежда найти малейший изъян в табакерке означала поиск причины для критики дядиного успеха. Дядя любил хвастаться своими встречами с Муссолини, беседами с королем, описывать в деталях ужин в Вене или обед в Париже, где он подписал новое соглашение, успешно начал новое дело или установил новые связи с влиятельными персонами.”
.
“Дядя описал мне географию созданной им финансовой империи - oна простиралась от рудников в Лотарингии до лесов Данцига, от пищевой промышленности в Триесте до гидроэлектростанций на австрийской границе.” [Гвидо Сегре владел не только предприятиями в Италии, но и рудниками во Франции (Лотарингия), Австрии (Штирия) и Германии (Силезия)].
.
“Среди важных лиц, с которыми он общался в Европе в промежутке между двумя войнами были [первый президент Польской республики] Падеревский и [министр иностранных дел Великобритании] Бальфур, [министр иностранных дел Германии] Ратенау и [изобретатель] Маркони, [“бесспорный наследник” Муссолини Итало] Бальбо и [канцлер Австрии] Дольфус.”
.
“Муссолини попросил моего дядю помочь ему во введении политики автаркии, т. е. экономической самодостаточности, в области Карбония на острове Сардиния, где он мечтал создать копию немецкого Рура. В отличие от моего отца, изучавшего юриспруденцию и агрономию, у дяди не было [законченного] образования. Он прошел курс коммерции, ездил в Германию учить немецкий язык и участвовал в создании компании “Фиат”, которую оставил, когда будущий сенатор Аньелли сказал ему на хорошем пьемонтском диалекте: “В курятнике нет места для двух петухов”. В начале Первой мировой войны он уже занимал высокую должность в банке “Кредита Итальяно”. Призванный офицером в инженерные войска, он отличился и быстро поднялся по служебной лестнице, получив целый ряд французских, британских и итальянских орденов. Он участвовал в разработке экономической части мирного договора с Австрией и позже был замешан в крупном скандале по поводу железных рудников. Все это помогло ему встать на путь большого делового успеха, и через несколько лет он уже контролировал промышленную империю со штаб-квартирой в Триесте.”
.
“Я вспомнил внезапный визит, который дядя нанес моей матери зимой 1938 года. Никогда я не видел его таким счастливым, и хитрая улыбка не сходила с его лица.”
.
“Ни национальные, ни фашистские заслуги дяди, ни его запоздалое крещение не могли предотвратить конфискации в 1938 году всех основанных им фабрик.”
.
“Он сумел спасти немалые суммы денег [и получил льготную “дискриминацию”].”
.
“Впервые я встретился с дядей наедине как-то раз в послеобеденное время в сентябре 1939 года в Триесте. Это произошло благодаря моему отплытию в тот же вечер в Эрец-Исраэль на одном из его кораблей, уже конфискованном властями в соответствии с расистскими законами.”
.
Замечательно описание “ужасов” итальянского Холокоста до прихода немцев.
.
“Время от времени в памяти всплывает тот последний день в Триесте, за обедом у дяди. Дядя принял меня, как равного: усадил напротив себя за длинный мраморный стол, на котором подавали обед стольким знаменитостям. Дядя не произнес ни слова по поводу политической ситуации, сложившейся из-за только что вспыхнувшей войны. Через окно были видны террасы сада, полные цветов, копия роденовского “Поцелуя” и фонтан посреди пруда, где золотые, серебряные и красные рыбки продолжали свою безмятежную жизнь. Ничего не изменилось в дядином поместье. Роскошная жизнь прошлого продолжалась в новых, нереальных измерениях настоящего.”
.
Аналогичную картину мы, кстати, наблюдаем в знаменитом романе Джорджо Бассани “Сад Финци-Контини”, где летом 1939 года семья богатых евреев, тоже, наверняка, получившая "дискриминацию" - без нее евреи не могли владеть городской недвижимостью стоимостью более 20 тысяч лир - мирно проводит время на своей огромной роскошной вилле в центре Феррары, чередуя светские разговоры с игрой в теннис.
.
О степени "ужасности" положения итальянских евреев в этот период мы можем судить по такому факту - из Германии после принятия Нюрнбергских законов в 1934-1939 годах эмигрировали 350 тысяч из 500 тысяч проживавших там евреев, а из Италии, после принятия расовых законов, в 1938-1940 годах, до войны, пожелало эмигрировать, по данным еврейских организаций, всего 11 тысяч из 47 тысяч итальянских евреев (по другим данным, вдвое меньше).
.
“Дядя привел меня в дом Лионелло Стока, основателя знаменитой ликерно-коньячной фирмы и убежденного сиониста, чтобы тот дал мне рекомендательные письма к его знакомому в Эрец-Исраэле - директору крупных мукомольных предприятий в Хайфе.
.
Эту встречу в Триесте между двумя еврейскими промышленниками, которые не виделись долгие годы, я вспоминаю с волнением. Лионелло Сток был одет в темный костюм, из жилетного кармана свисала золотая цепь. На моем дяде был легкий серый элегантный костюм, выглядевший единственным светлым пятном в мрачном офисе, куда мы прошли через фабричный двор. Эти два человека представляли разные миры в социальной и этнической мозаике еврейского Триеста: мой дядя пришел из Пьемонта после победы итальянской армии; Сток остался там после развала Австро-Венгерской империи. Один был воплощением экономического успеха в авторитарной Италии, другой - символом развивающейся экономики Центральной Европы. Первый был крестившимся евреем и фашистом, второй - убежденным в своем иудаизме сионистом.
.
Лионелло говорил, что никакой еврей не может избежать своей судьбы. Мой дядя отвечал, что буря пронесется и что необходимо верить Муссолини, который всегда был расположен к евреям при условии, что они будут держаться в тени. Сток сказал, что у нас нет надежды, если мы только не объединимся насколько возможно, что мы не можем больше полагаться ни на что и должны использовать остатки свободы, чтобы унести ноги и помочь максимально возможному числу наших единоверцев спастись от немецких когтей. На это мой дядя отвечал, что евреи являются основной причиной своего краха. Для того чтобы изменить эту алогичную, трагическую, несправедливую судьбу, он женился на христианке и растит своих детей в религии большинства, отличной от той, в которой он сам был рожден. На это Сток ответил, что такой выбор, может быть, годится для индивидуума, но не для еврейских масс, и недавняя конфискация фабрик моего дяди только подчеркивает тот факт, что даже влиятельному выкресту не удалось избежать еврейской участи. С тех пор как Гитлер постановил проверять родословную людей до третьего колена, мы пришли к ситуации, в которой генеалогия евреев изучается так же тщательно, как это было у аристократии. Новая еврейская “аристократия наоборот” должна признать свою ответственность за это абсурдное расовое преследование. Мое решение покинуть Италию виделось ему мудрым. Будущее евреев - за пределами Европы, в Америке и, прежде всего, в Эрец-Исраэле: придет день, и никто не сможет оспаривать право евреев, как и любого другого народа, на нормальное существование.
.
Мой дядя настаивал, что сионистское движение, пусть даже теоретически обоснованное, на самом деле является политически иллюзорным. Оно не принимает во внимание реальностей современного политического мира. Англия и Франция - две декадентские страны, находящиеся в состоянии упадка, и они не в состоянии остановить победное шествие сильных наций в Германии и Италии, где происходит быстрый процесс демографической и военной экспансии. Возможно, судьба евреев в Палестине была бы иной, если бы Италия получила мандат на управление частью Оттоманской империи. Теперь же Италия, связанная союзом с арабским миром, заинтересована в сионизме меньше, чем Англия, которая уже успела предать евреев в Палестине, чтобы снискать расположение арабов. Мой дядя был убежден, что своим выбором я не спасу свою шкуру, а, наоборот, попаду в ловушку. Он не может понять, как моему отцу не удалось разубедить меня, но мы живем во времена, когда никто, а тем более евреи, не понимает, что происходит на свете. В одном у него не было сомнения: из руин этой войны встанет новый мир, и горе тому, кто ему воспротивится, - он будет уничтожен."
.
“Когда немцы вторглись в Италию в 1943 году, дядя нашел убежище в Ватикане. С освобождением Рима союзными войсками он вышел оттуда только для того, чтобы вступить в период длительной агонии. Он умер в Риме незадолго до конца войны.”
.
Родившийся в Турине в 1881 году в богатой еврейской семье, второй сын Витторио Эмануэле Сегре и Энрикетты Овацца, Гвидо Исаако Сегре начал свою предпринимательскую деятельность еще до Первой мировой войны в Турине - сперва зарегистрировавшись в реестре биржевых маклеров в 1903 году, затем в должности директора туринского офиса банка Credito Italiano (с 1910 года), а потом стал заместителем генерального директора FIAT (с 1915 года).
.
С началом Первой мировой войны Сегре ушел на фронт в феврале 1916 года в звании инженер-лейтенанта. Войну он закончил в звании подполковника, а также получил серебряную медаль за воинскую доблесть.
.
Как и его старший брат Артуро (1880 - 1957), Гвидо становится убежденным “фашистом первого часа” (он присоединился к фашистской группе Триеста в сентябре 1922 года) и питает огромное уважение к Муссолини.
.
В полную силу Гвидо Сегре развернулся после войны, перенеся большую часть своей деятельности в провинцию Венеция-Джулия и только что присоединенный Триест, где он увидел необычайные возможности для экономического роста. Бывший австрийский Триест стал одной из цитаделей итальянского еврейского капитала (даже мэром города был еврей), однако там потребовались время и усилия, чтобы провести его италианизацию и урегулировать деловые отношения с бывшей метрополией. В ноябре 1918 году Сегре прибыл в Триест где, благодаря опыту, накопленному в банковском секторе и знанию немецкого языка, на него была возложена деликатная задача по ведению экономических дел. Сегре занимает должность главы управления по экономическим вопросам провинции и главы итальянской миссии в Вене по восстановлению ценностей Венеции-Джулии. Он возглавил миссию, направленную в Вену для возврата акций и облигаций компаний Триеста, депонированных в австрийской столице. Умелыми дипломатическими и финансовыми маневрами Сегре обеспечил возврат в Триест облигаций и кредитных ценных бумаг, находившихся в австрийских банках.
.
Сегре представлял силы, пришедшие в Триест из Италии, и, в частности, группу FIAT, с которой он не отказался от отношений, о чем свидетельствует история покупки в 1919 г. в Австрии рудников компании Österreichisch-Alpine Montangesellschaft, но перепроданных в 1920 году немецкой сталелитейной группе во главе с Хьюго Стиннесом, потому что они были сочтены невыгодным вложением средств. В то же время Сегре смог добиться в Триесте такой степени доверия, которая принесла ему с 1919 года место в совете директоров Banca Commerciale Triestina которому суждено было до краха 1929-1930 годов представлять финансовое сердце итальянского капитализма.
.
В годы первого послевоенного периода, используя возможности для предпринимательства, представленные уходом австрийского капитала, Сегре приобрел некоторые второстепенные предприятия, особенно в пищевой и текстильной отраслях, а также металлургический комбинат Weissenfels в Фузине недалеко от Тарвизио и завод по производству цепей для военно-морского флота в Лекко. Во всех этих операциях он был связан с туринским банком Ovazza, которым теперь управлял его дядя Эрнесто Овацца.
.
Позднее Сегре стал президентом Управления фондовой биржи и Союза добывающих отраслей провинций Триест и Пола, президентом Управления промышленного порта Триеста, владельцем судоходной компании Officine Navali Triestine, компании Ampelea, занимающейся химической промышленностью, и Carbo-Arsa, угольной компании в Истрии, а также президентом Итало-Венгерской торговой палаты.
.
У Сегре возник конфликт с местной партийной верхушкой, обвинившей его в недостатке лояльности к партии - в конфликте фашистов с местным епископом Луиджи Фогаром, личным другом Сегре, он поддержал последнего. Когда в 1934 году Фогара, решительного защитника словенцев, обвинили в том, что он антинационалист и антифашист, Гвидо Сегре выступил в его защиту. За Сегре была установлена слежка.
.
Еще в 1920-е годы Гвидо Сегре заинтересовался угольным бизнесом в Истрии. Основные угольные шахты Истрии распологались в районе Лабина (нынешний Лабин в Хорватии). Предприниматели, связанные с судостроением, во главе с Сегре, решили захватить важный источник производства энергии, который будет использоваться, в первую очередь, на их кораблях. Однако значительная модернизация экстракционных заводов и увеличение численности занятых сотрудников в 1920-х годах не смогли преодолеть трудности, возникшие на рынке из-за низкого качества добываемого продукта и высокой отпускной цены.
.
После взлетов и падений с точки зрения корпоративной собственности в 1929 году открылось акционерное общество Arsa (от названия реки, которая пересекает район Лабина) с зарегистрированным офисом в Триесте. Оно было на грани краха, но в 1930 году ему удалось спастись благодаря вмешательству государства и последующему финансированию кредитным консорциумом общественных работ, что должно было обеспечить его окончательное восстановление. Arsa под председательством Сегре возобновила свою деятельность и через три года смогла вернуть долг за полученную услугу властям. В 1933 году, "чтобы удовлетворить пожелания высших иерархий" (как указано в протоколе собрания акционеров Arsa от 30 апреля 1933 года), компания взяла на себя задачу "широкого" участия в создании сардинской угольной компании на базе рудников месторождения Баку-Абис.
.
В 1933 году, в качестве президента каменноугольной компании Arsa или Carbo-Arsa, Сегре вместе с другими партнерами еврейского происхождения основал Сардинскую угледобывающую компанию (или Carbo-Sarda) для управление горнодобывающим бассейном Сульцис на Сардинии, где позднее и был построен город Карбония. Впоследствии, в 1935 году, он был назначен Муссолини президентом A.Ca.I. (Azienda Carboni Italiani), полугосударственной компании, которая управляла всеми угольными месторождениями в Италии, в частности, Carbo-Arsa управляла угольным бассейном в Истрии на территории реки Арса со строительством двух рабочих поселков в Арсии и в Поццо Литторио д'Арсия, а Carbo-Sarda организовала угольные шахты на Сардинии в горнодобывающем бассейне Сульцис, построив новый промышленный город Карбония.
.
В результате кризиса 1929 года (в Италию он пришел несколько позже) промышленное производство упало на 50%. По Сардинии кризис ударил еще более сильно, горнодобывающая промышленность потеряла там 60% сотрудников. В конце 1932 года местная угольная компания Bacu Abis обанкротилась и уволила более 600 рабочих, но Federazione di Cagliari del sindacato fascista приказала рабочим занять шахту и продолжить производство. Затем рудник был приобретен за один миллион лир недавно созданной Сардинской угледобывающей компанией. На самом деле это была компания, специально созданная могущественной Carbo-Arsa Гвидо Сегре.
.
9 июня 1935 года Муссолини посетил Кальяри и во второй половине дня нашел время посетить шахту Баку Абис. После визита он обращается к Галеаццо Чиано: “Мы создадим итальянскую угольную компанию по типу итальянской нефтяной компании”. 26 июля прессе было передано заявление, написанное лично Муссолини: “Итальянская угольная компания (Acai) создается с целью укрепления многих месторождений каменного угля. Acai будет иметь полугосударственный характер, как Agip. Комендаторе Гвидо Сегре из Триеста призван возглавить этот важный орган”.
.
В то время Муссолини подвергался резкой критике за свою не всегда успешную политику в области промышленности, и ему требовался какой-нибудь успех для восстановления престижа. Сегре был той картой, которую Муссолини готовился разыграть для восстановления угольного производства, поэтому жалобы из Триеста, посланные против него, были Муссолини проигнорированы.
.
В мае 1936 года газета L'Unione Sarda пишет: “По инициативе Acai на территории Сербарии (Serbariu) проводятся методические исследования. Восемь зондов, расположенных на расстоянии двухсот метров друг от друга, исследуют недра. Если исследования признают фактическое существование обширных производственных площадей, то добыча угля в этом угольном бассейне сможет очень быстро удовлетворить 10-15% национальной потребности, то есть более миллиона тонн”. Речь шла не только об увеличении производства, а и о создании инфраструктуры, включая дома, дороги, морской и железнодорожный транспорт, а также все необходимое для размещения тысяч рабочих и их семей. Режим отверг вариант строительства рабочих поселков при рудниках, и сделал выбор в пользу строительства настоящего “нового города” по типу Муссолинии и Фертилии. По завершении проекта к 1942 году в городе будет построено 6 500 домов на 24 000 квартир.
.
Проект города разработали инженер Чезаре Валле и архитектор Игнацио Гуиди. Непосредственно строительством руководил архитектор Густаво Пулитцер Финали, еще один еврей из Триеста. 10 июня 1937 был заложен первый камень Карбонии - это был первый камень Башни Ликторов. Год спустя город был практически готов. Шахтеры, которые приехали жить в Карбонию, нашли в этом городе качество жизни, которое в то время было трудно найти. В те времена водопровод в доме и угольное отопление было редкостью.
.
Гвидо Сегре пользовался доверием Муссолини и даже считался его личным другом. Дуче доверял ему деликатные и важные задачи. “Вы были моим другом и одним из первых фашистов, - сказал он Гвидо Сегре, - вы создали для меня итальянскую угольную промышленность и саму Карбонию.”
.
Отношение к деятельности Гвидо Сегре в современной Италии остается неоднозначным, о чем свидетельствует следующая речь произнесенная на праздновании 75-летия основания Карбонии:
.
“Мы хотим поблагодарить двух великих представителей еврейской общины Триеста за то, что они сформировали наш город. Вместе с архитектором Густаво Пулитцером Финали, первый президент итальянской углеродной компании (A.Ca.I.) Гвидо Сегре был организатором основания нашего города и угольного бассейна Сульцис, а также Арсии, истрийского каменноугольного центра, который в 2010 году стал побратимом Карбонии. И Гвидо Сегре, и Густаво Пулитцер Финали преследовались с 1938 года фашистским режимом за то, что они были евреями. Достаточно сказать, что сам Сегре не смог присутствовать на инаугурации Карбонии.
.
Коммунистическая партия PRC (Partito della Rifondazione Comunista) не одобряет идею вспомнить этих людей за то, что они работали с фашизмом. Но такие люди, как они, никогда не оставались полностью солидарными с режимом, который их преследовал. Например, Сегре защищал проповедь на словенском языке в Триесте. Более того, эмоциональная связь, которая связывает с ними Карбонию, не носит идеологического характера: она основана на жизненно важной и неоспоримой роли, которую эти два еврея из общины Триеста сыграли для нашей общины.”
.
Менее чем за год Карбония была построена в основных частях примерно 5000 строителями.
.
.
.
.
18 декабря 1938 года Муссолини открыл Карбонию, выступая с Башни Ликторов.
.
Сам Гвидо Сегре уже не смог присутствовать на своем триумфе - после принятия расовых законов в октябре 1938 года, он был отстранен от руководства строительством города и его шахтами, получив вскоре, как “фашист первого часа”, “дискриминацию” (частичное освобождение от действия расовых ограничений), и проводил следующие годы, до прихода немцев, на своей роскошной вилле в Триесте. Вся семья его брата, Артуро Сегре, отца “везучего еврея” и тоже “фашиста первого часа”, также получила “дискриминацию”.
.
В сентябре 1936 года, при первых признаках роста антисемитских настроений внутри фашистского режима, Сегре добился от Туринского суда аннулирования в свидетельстве о рождении своего второго имени, Исаако, тем самым желая выразить свое негативное отношение к иудаизму, к которому он больше не чувствовал себя принадлежащим, и в августе 1938 года он уведомил еврейскую общину Триеста о своем отречении от иудаизма из-за крещения, которое он получил несколькими месяцами ранее. Все это не помешало ему быть изгнанным со всех должностей в государственных органах и промышленных компаниях в ноябре 1938 года, когда вступило в силу расовое законодательство. В апреле 1939 года он получил "дискриминацию", то есть реадмиссию гражданских прав, за "фашистские заслуги".
.
"Дискриминация" снимала ряд ограничений для евреев на владение бизнесом, землей и городской недвижимостью - в том числе, на таких евреев не распространялся запрет на владение городскими постройками стоимостью более 20 тысяч лир. Это позволило Гвидо Сегре сохранить за собой виллу в Триесте, которую он занимал до сентября 1943 года.
.
Итальянская хроника: 18 декабря 1938 года
Муссолини прибывает на Сардинию на борту крейсера, чтобы официально открыть шахтерский город Карбония
Вместе с ним на торжество прибывают секретарь партии Стараче и другие партийные бонзы
В своей речи Муссолини в обычной риторической манере реконструирует историю рождения Карбонии
Празднество сопровождается массовой фашистской манифестацией
Стараче объявляет в микрофоны о вручении 100 лир каждому рабочему
.
Click to view.
КОПИЯ БЕЗ ТАЙМИНГА
.
.
.
.
.
.
.
.
.
Очень любопытный фашистский пропагандистский фильм “Карбония” (1940). По стилистике это описание рая для итальянских рабочих разительно напоминает довоенные советские документальные фильмы о счастливой жизни трудящихся. Особенно доставляет Муссолини, начинающий свою речь с балкона Башни Ликторов словами: “Товарищи (camerati) инженеры, техники и рабочие!”
.
.
.
Кстати, в СССР проявляли интерес к строительству подобных городов. В декабре 1933 года, во время визита в Италию, нарком Максим Литвинов, после встречи с Муссолини, осмотрел Литторию, первый образцовый город, и Саубадию.
.
Максим Литвинов и Муссолини
.
.
Литвинов осматривает Литторию и Саубадию, 4 декабря 1933 года
Litvinov, commissario del Popolo per gli affari esteri dell'U.R.S.S. con autorità, mentre parla con un uomo in occasione della sua visita a Littoria e Sabaudia
data: 04.12.1933.
.
.
.
.
После прихода немцев Гвидо Сегре укрылся сначала в Фузине, а затем в Риме с поддельными документами. От всех этих переживаний он заболел стенокардией. Под вымышленным именем Джованни Фаббри Сегре нашел убежище в Ватикане (Сегре перешел в католичество в 1938 году). Он еще успел увидеть, как союзники входят в освобожденный Рим, но так и не смог вернуться в Триест, где его вилла на Виа Мюрат, в историческом центре Триеста, была захвачена и оккупирована нацистами, а затем частично разрушена бомбардировками. Сегре умер в Риме 12 апреля 1945 года.
.
.
https://pluto9999.livejournal.com/176598.html
“Евреи Муссолини” в "Мемуарах везучего еврея" ч.2
.
https://pluto9999.livejournal.com/176728.html
“Евреи Муссолини” в "Мемуарах везучего еврея" ч.3.