Остановить Грегори

[plakhov]

Обещанный вчера рассказ. Длинный. Фантастический. Ну, так ведь проще считать, правда? По-моему, хороший. Понравится - подайте кто сколько сможет поставьте ссылку у себя.

Эту историю мне рассказал бывший однокурсник, которого я буду называть, скажем, Сергеем. Мы с ним знакомы уже, дайте посчитать, больше двадцати лет. Помню, курсе на втором мы жили в общаге на одном и том же этаже, он был тогда крайне стеснен в средствах (мама учительница в провинции, папа невесть где), и вечно просил у меня в долг, не деньги, а еду - картошку, крупы, макароны. Никогда не возвращал, и я на него не обижался. Насколько Сергей богат теперь, я и не знаю, слово "миллионер" он показателем успеха давно не считает. Все равно это неважно, ту картошку мы с ним вряд ли когда-нибудь забудем.

Мы стараемся поддерживать дружеские отношения, и время от времени встречаемся, обычно в каком-нибудь кабаке - так разница в общественном положении меньше заметна. Конечно, с годами мы видимся всё реже, но не по той обычной причине, которую как бы так еще объяснить. В общем, думаю, вы знаете, что я имею в виду: старых знакомых постепенно захватывает какая-то серая плесень, и становится невозможно не то что вместе веселиться, или, не дай бог, делиться какими-то мыслями и переживаниями, а я даже просто слушать вот это вот дольше пяти минут. С ним ничего подобного не случилось, даже несмотря на деньги. Со мной, надеюсь, тоже.

Всё, что я собираюсь здесь изложить (с минимальными редакторскими правками), Сергей поведал мне и моему диктофону после нескольких порций виски, двух энергетических коктейлей класса "смерть надпочечникам", и трёх таблеток ноотропного лекарства последнего поколения. Если вы никогда не видели, в какое состояние умного, энергичного и красноречивого человека приводит подобная смесь, то и пытаться объяснить это бесполезно. Скажу лишь, что глупо было бы приукрашивать его рассказ, или пытаться улучшить, добавляя отсебятину - наоборот, пришлось вырезать отступления от основного повествования, сами по себе интересные, но слишком уж многочисленные.

Некоторыми подробностями, которые слишком явно указывали на действующих лиц, пришлось пожертвовать. Все имена я изменил по тем же причинам. После этого Сергей разрешил мне опубликовать эту историю, сказав, цитирую, "всё равно никто не поверит", на что я, честно сказать, совершенно не рассчитывал. Я привожу рассказ от первого лица, как услышал его сам.

...С Григорием мы работали года два, но непротиворечивое отношение у меня к нему так до конца и не сложилось. Когда я его не видел, я знал, что он отличный специалист, коллеги о нём говорят с огромным уважением, он свободно читает и пишет по-английски, приучил всех называть себя Грегори, печатается в приличных зарубежных журналах, и вообще, человек с мозгами мирового класса. При этом он, хоть и занимался физикой высоких энергий, совсем уж оторванной от практики наукой, умел, что называется, работать руками. И уж точно его нельзя было назвать "человеком не от мира сего" - как только он понял, что на Коллайдере для некоторой задачи хотят использовать слишком дорогое оборудование, мгновенно оставил свой институт, нашел меня, убедил вложиться в новую совершенно область, сам посчитал все цифры (и грамотно, между прочим - а ты даже не представляешь, какая это редкость). За несколько месяцев наладил выпуск правильного оборудования, поехал в Швейцарию, удачно там со всеми пообщался, заключил сахарный совершенно контракт - в общем, сказочный персонаж, а не деловой партнёр.

Но при этом я просто ненавидел встречаться с ним лично, и даже по телефону разговаривать. У меня от него мурашки бежали по коже, как будто я руку жму не физику в свитере, а гигантскому таракану, мне приходилось себя уговаривать, чтобы не убежать немедленно куда глаза глядят. И он с какой-то такой странной интонацией говорил, казалось, вот сейчас со мной попрощается, и наконец пойдет заниматься любимым делом, скажем, котят обливать бензином и жечь. Ничего такого, насколько я знаю, он никогда не делал, не подумай. Хотя откуда мне знать, с другой-то стороны? Вообще, всё это сложно объяснить, но что-то в нём было совсем чужое, даже не инопланетное, а просто ну вот как будто он охранник в концлагере, и смотрит на еврейского младенца, или как у чудовищ во сне. О том, чтобы выпить с ним, или, там, в баню сходить, вообще и речи не могло быть. Мне надо было, конечно, больше себе доверять, если бы я сразу поверил интуиции, и отправил его пинком обратно в НИИ, весь этот кошмар не произошел бы, я, может, был бы счастлив, не знал бы кое-каких вещей, которые знать никому не нужно, и засыпал бы без вискаря, без таблеток. Ну да что сейчас говорить.

В общем, позвонил он мне и попросил срочно приехать, отказываясь говорить, зачем. Вообще так, конечно, не делается, и он это прекрасно знал, но я поехал, потому что человек он был дельный, и по пустякам дёргать бы не стал. Сидели они тогда в одном из маленьких корпусов какого-то бывшего советского завода, давно загнувшегося, управляющая компания хотела всё переделать под офисы, а пока сдавала им. У завода был общий внешний забор с колючкой и сложная система пропусков, я уж не знаю, зачем, даже в советское время ничего секретного он, кажется, не производил. В общем, смех-смехом, а поздно вечером меня туда на машине так и не пустили, пришлось идти пешком через всю территорию. Было уже темно, там ничего, конечно, не освещалось, осень, дождь, под ногами грязь, ветер промозглый, а я в одном костюме. Да еще и воняло ужасно не пойми чем, то ли химией какой-то сложной, то ли гнилью. Наверное, как-то так должны пахнуть старые трупы, уже подразложившиеся.

Наконец я к нему добрался, продрогший, как собака. Грегори один на весь цех, никого больше нет, он сидит за ноутбуком, от которого куча проводов по всему помещению, дальше разветвители какие-то, установки, в общем, не знаю. Я в теории хорошо изучил, чем они занимались, но на практике, конечно, покажи мне их прецизионный магнит, я и его не узнал бы. В воздухе очень много электричества, всё гудит инфразвуком, волосы на голове почти шевелятся - я не медик, но мне кажется, должно быть очень вредно, так работать, это как минимум канцерогенно. Спросил у него, в чем дело, для чего я здесь, а он совершенно спокойно мне отвечает, что на самом деле у него во рту растёт хитиновая конечность с когтем на конце вместо языка, и сейчас он мне её продемонстрирует. Нет, не смотри на меня так, он сказал вовсе не это, это я всё пытаюсь тебе передать, как на меня действовали любые его слова. На самом деле он совершенно спокойно мне отвечает, что все эти коллайдеры глупость, он наконец достроил closed timelike curves generator, а так много времени у него это заняло, потому что основные вещи он делал в одиночку, из соображений секретности (что он имел в виду, и сколько это, "так много", я не знаю до сих пор). Машину времени, то есть, сделал, что означал этот его англоязычный выпендреж, даже я знал.

Ах ты ж, думаю, твою мать, вот не было печали, дурку ему, что ли, теперь нужно вызывать, или все-таки можно до завтра подождать? Или, может быть, вдруг появляется надежда, он просто чем-то обдолбался - мало ли сейчас таблеток бывает, все симптомы и не выучишь?

Я спросил его, сможет ли он продемонстрировать свою машину времени, только, желательно, не на мне (мало ли, что больному в голову придет), но он молчал и только смотрел на меня. И тут я понял, что он меня насквозь видит, и потешается над моей реакцией, и вообще ему весело - мне в жизни никогда не было так страшно из-за того, что кому-то весело, потому что похоже было, что он не врёт, и что с ума не сошел, и что отлично понимает, какие последствия влечет за собой сказанное, куда там атомной бомбе - а ему всё равно весело. И как, наконец спрашивает он, продемонстрировать?

Мне, конечно, до сих пор стыдно, но тут я достал какой-то предмет - зажигалку, что ли - и попросил его переместить этот предмет в прошлое... нет, в прошлое он его уже не переместил, это нам известно - значит, в будущее. Грегори засмеялся - я усилием воли подавил паническую атаку - и вежливо, с тщательно скрываемым презрением, объяснил, что "перемещать", как я выразился, умеет, естественно, только считанные элементарные частицы, и даже на это нужно тратить бесчеловечные количества электроэнергии. У меня отлегло от сердца, но, как оказалось, слишком рано, потому что на этом, к сожалению, он не остановился.

- Фантасты - идиоты, - сказал он мне. - Они всегда использовали машину времени без фантазии, совершенно не по назначению, и всех приучили к такому же ходу мысли. А ведь перемещать во времени людей или предметы, чтобы всего лишь немного изменить ход событий - это бить даже не из пушки по воробьям, даже не по вирусам главным калибром, в человеческих масштабах вообще нет подходящего сравнения. Вселенную можно будет конструировать целиком, такую, какая нравится мне (он так и сказал - "мне"), и это делается гораздо проще, достаточно уметь отправить фотон, скажем, на миллисекунду назад. А СTCG, отметил Грегори с гордостью, пробивает восемьдесят секунд.

Оказалось, что для демонстрации у него уже всё готово. Я уже знал, что он любит и умеет эффектно представлять результаты - сразу становится понятно, что именно он сделал, и почему это важно - но на этот раз он себя превзошел.

Грегори усадил меня за свой ноутбук, запустил зачем-то электронный кошелек, ввел мое имя и переместил курсор в следующее поле. Показал один из приборов, похожий на древний радиоприемник со снятым корпусом, и объяснил, что это аппаратный генератор случайных чисел. Сейчас компьютер с его помощью сформирует из квантового шума какую-то строчку символов, автоматически введет её в качестве пароля, и, если фотоэлемент там, внутри Оракула (он указал на другой прибор, напоминавший черный ящик), последние несколько секунд регистрировал лишь тьму, ноутбук автоматически как бы нажмёт на Enter.

Грегори постучал по клавишам, показывая вручную, как всё будет происходить. Я увидел, как в поле ввода появляются звёздочки, затем кошелек связался с сервером, пообщался с ним пару секунд, и показал красную надпись, известившую нас, что пароль неверный.

Получив отрицательный ответ, объяснил мне Грегори, ноутбук отдаёт команду CTCG, то есть машине времени (он обвел неопределенным жестом половину помещения), и та отправляет в прошлое пучок света, попадающий на фотоэлемент Оракула. Попадает он еще до того, как всё это произошло. А значит, Оракул не разрешает компьютеру жать на Enter. Значит, ничего этого не происходит. Значит, ни один фотон и не отправляется в прошлое. Значит... значит, что? Получили парадокс, такого просто быть не может. Как же так?

- А разгадка в том, - заключил Грегори, - Что если ответ сервера окажется положительным - один шанс на квадриллион, что пароль угадан с первой попытки - то никакого парадокса не возникает.

С этими словами он положил пальцы по клавиатуру, открыл другое, чёрное, окошко, и запустил в нём команду, состоявшую в основном из символов доллара, солнца и решеток, и от этого похожую на масонское заклинание.

Молния не сверкнула, и свет не померк. Вообще ничего не случилось, я просто увидел перед собой знакомый интерфейс интернет-кошелька, известивший меня, что вход выполнен успешно. Кстати, теперь мы еще знаем, что твой пароль - nadya_88, сказал Грегори, ухмыльнувшись, и показал мне его в черном окне.

- И заметь, машина времени вообще ничего не делала, добавил он. В прошлое мы так ничего и не отправили, ни единой элементарной частицы. Достаточно было уже того, что она существует.

- То есть, ты создал универсальный взломщик любых паролей, - заключил я. - Нет, кажется, не только...

- О, далеко не только, - ответил Грегори. - Любое желание, лишь бы его можно было исполнить с помощью информации. Взломать любой шифр? Легко. Построить модель любого явления, идеально согласующуюся с данными? Пожалуйста. Доказать или опровергнуть любую математическую теорему? Сколько угодно. Все секреты мира и все Нобелевские премии, отныне и до скончания веков. И даже это только начало.

Он продолжал говорить, но я не слушал. Происходившее пугало меня всё больше и больше. Дело было даже не в понимании того, что все мы теперь вечно уязвимы для этого человека (мелькнула глупая идея сменить все пароли, сразу сменившаяся острым желанием вообще перестать пользоваться компьютерами; как я скоро узнал, и это не помогло бы). Было еще одно тёмное подозрение, до конца не оформившееся, но медленно подымавшееся из той области, где догадки формируются без участия разума.

- Подожди, - перебил я его. - Что случится, если мы решим повторить опыт, но случайно введём неправильное имя пользователя? Что, если правильного пароля вообще не будет? Ведь в этом случае так просто законы природы от нас уже не отделаются. Что случилось бы, если бы здесь на минуту пропал интернет, что, мир перестал бы существовать - от этого?

- Даааа, - протянул Грегори, - Прааавильно. Рад, что ты додумался сам. Нет, всё не так просто, успокою тебя, мир не исчезает. Если мы попытаемся форсировать парадокс, всего лишь сломается сама машина времени. Ничего не закоротит и не сгорит - просто не сработает, без видимой причины. Любой поток фотонов, пусть и движущихся сквозь время, это же всего лишь волны, они одновременно везде и нигде. Ты ведь Факультет заканчивал? Кванты' сдавал на третьем курсе? Мы знаем, что, скорее всего, они здесь, в Оракуле, на фотоэлементе - но с какой-то, пусть и маленькой, вероятностью мы на самом деле найдем их на Плутоне. Для вселенной нет никакой разницы между ними и тем шумом, из которого возникает пароль - просто возникновение нескольких бит не так невероятно, как исчезновение целого луча света.

- Ты так уверенно всё это рассказываешь, - пробормотал я. - Ты всё рассчитал?

- Зачем считать, я уже экспериментально проверил, - совершенно спокойно ответил Грегори, и я в который раз понял, что он только кажется нормальным, что более сумасшедшего человека я в жизни своей не встречал, и пообещал себе больше никогда этого не забывать.

- Но вот тут! - продолжил он триумфально. - Тут и начинаются настоящие возможности.

Он ввел короткую команду и нажал Enter.

- Что ты видишь? - спросил он.

- Ничего особенного, - ответил я. - Погоди! Да, вот сейчас увидел вспышку, такой яркий красный пятиугольник.

- Сойдет, - кивнул он, пошарил рукой за ноутбуком, и нажал находившуюся там жирную кнопку, выглядевшую так, как будто её переделали из дверного звонка (не удивлюсь, если так оно и было).

- А теперь я объясню тебе, что именно ты видел, - продолжил он. - Я только что мысленно заключил договор с никем: если Сергей увидит, как ты это сказал, пятиугольник, я нажму на кнопку, останавливающую машину времени. В противном случае я на эту кнопку не нажму, на Оракул в прошлое отправится пучок фотонов, и возникнет парадокс. Поскольку я тверд в соблюдении этого договора, а зачем бы мне обманывать самого себя, значит, наиболее экономным способов предотвращения парадокса оказывается не ломать машину времени, а изменить пути некоторых фотонов так, чтобы ты действительно увидел то, о чем я говорю. Понимаешь?

- Не совсем, - ответил я. - Что значит "более экономным", для кого? Вообще, кто всем этим занимается-то? Ну хорошо, допустим, этот кто-то может перебирать пароли, или управлять отдельными фотонами, и бесконечно быстро соображает, как именно это лучше бы сделать, но ему нужно ведь вначале узнать, о чем ты там мысленно сам с собой договорился, а уж на это-то законы природы точно не рассчитаны?

- Да, - сказал Грегори, - И впрямь с трудом укладывается в голове. Никто этим не занимается. Никто на самом деле мысли не читает, пароли не перебирает, и иллюзии не создает. Нет никаких специальных законов природы на этот счет. Просто я устроил всё так, что иначе быть не может. Вернее, даже может, но не будет - слишком маловероятно. Чтобы показать тебе иллюзию, нужно икс фотонов. А если иллюзию ты не увидишь, то в прошлое отправится, например, сто икс. Ведь то, что собьются с пути икс частиц, вероятнее, чем то, что это сделают сто икс? Вероятнее. Ну так вот первое и происходит, а то, что причинно-следственные связи в данном случае реализуются через нейроны моего мозга - уже совершенно неважно.

Я тебе больше того скажу, мне только нужно чуть больше энергии - а с помощью всезнания это не проблема, пара месяцев игры на форексе, и нам хватит на подходящую электростанцию. После этого можно будет - тебе же нравится всю эту технологию одушевлять, правда? - тогда для тебя скажем так, вызывать ангела смерти. То есть выбивать песчинку весом в пару миллиграммов на сутки в прошлое.

У меня голова шла кругом. Уже не в первый раз с начала разговора я начал думать о том, чтобы уйти, набрать определенный номер, и сказать в трубку, что определенный человек должен исчезнуть, а плачу я за это определенную сумму. Я вообще-то не делал раньше таких вещей, но номер-то у меня был, и воспользоваться им, наверное, было несложно. Но Грегори ведь знал, вот в чём штука. У меня не такая голова, я не мог представить, какие вопросы он задавал Оракулу, и какие ответы на них получал. Но я понимал, что перед разговором со мной он всё обдумал, и знал, как от меня защититься, и так твёрдо, как до него никто на свете вообще ничего не знал.

- Представь: что, если парадокс не возникает только в том случае, когда, например, Абрамович умирает в течение следующих суток? Что вероятнее - исчезновение целой песчинки, или возникновение вдвое меньшего количества вещества в маленьком сосудике в его мозгу?

- Второе, и, наверное, в два раза, - ответил я, и попытался вспомнить физику, подозревая, что зависимость тут не настолько простая. - Или в четыре?

- В четыре? - переспросил Грегори. - В квинтиллион. В гугол. Не знаю, во сколько раз, в дурную бесконечность. Может, даже и тромб не понадобится, может, ему просто придёт в голову мысль, что хорошо бы вот сейчас на полном ходу выпрыгнуть за борт. Но ты, наверное, уже догадался, что не всё так просто. Как мы создадим парадокс, если Абрамович не умрёт?

Я в это время думал о том, всерьез он собирается наслать самоубийственный морок на этого декоративного, в сущности, человека, и если да, то зачем. Или он не смог придумать всемогуществу лучшего применения?

- Ты понимаешь, в чем проблема, да? - торопясь, глотая слова, говорил сам с собой будущий злой бог. - Если проверять успех операции будет программа, окружению окажется достаточно поменять лишь немного электрического тока. Компьютер, который не просто сбить с толку, бывают ли такие? По-моему, нет. Да это и неважно, в конечном итоге всё будет зависеть от меня самого - ведь что, если окажется проще свести с ума меня, так, чтобы я сломал машину, чем создавать тромб у него в мозгу? Что Вселенной проще - превратить меня в бессмысленный автомат для отключения фатальной кнопки, или вложить мысль о самоубийстве в голову объекта? Как узнать заранее?

- Как? - тупо переспросил я.

- Никак, - уверенно сказал Грегори. - Я долго над этим думал. Если действовать в одиночку, не может быть никаких гарантий. Но двух спокойных, разумных мужчин свести с ума сложнее, чем одного. И это сводит риск к минимуму. Вот почему мне нужен кто-то еще. Вот почему мне нужен ты. Давай скажем вслух - это самое великое, что произошло с тобой за всю твою жизнь, что вообще с кем-то когда-то произошло на этой чертовой планете, а я мог бы не дать тебе этого шанса, но даю. Потому что мне нужен союзник, а ты самый вменяемый чувак из всех, кого я знаю.

- Дай мне подумать, - в конце концов сказал я. - Хотя бы до завтра. Нет, знаешь, до послезавтра. У меня завтра... важная встреча...

- Не с Бубой, надеюсь, - сказал Грегори.

- Не с кем?

- Не ты отлично знаешь, с кем. У меня к нему теперь есть волшебное слово. Он, когда его услышал, начал меня называть Григорий Петрович. И говорить "пожалуйста" и "спасибо". Буба.

Я лишь примерно представлял, о ком идет речь, но не горел желанием уточнять.

- До послезавтра, - помолчав, сказал я, и вышел под дождь.

Заснуть я смог только утром, пришлось выпить полбутылки оленя (забыл уточнить у него, что он имел в виду - А.П.). Снилось, что меня, маленького мальчика, катает на карусели клоун, который на самом деле цыган. Во сне я понял, что он не сможет меня украсть, потому что карусель всё время ездит по кругу, и мне стало спокойно.

Проснувшись, я позвонил в контору, отменил встречи, выключил все средства связи, и провел в размышлениях несколько часов, пока, наконец, не настало назначенное время. Пробок не было, да и ехать там всего ничего - я сел в машину без двадцати пять, а уже без пяти был на Воробьевых Горах.

День был солнечный, совсем не похожий на предыдущий. Там, на деревьях в парке, было столько оранжевого цвета - до сих пор помню, никогда такого не видел. Знаешь, теперь я понимаю, что тот день был вершиной моей жизни. Я уже тогда это чувствовал, но надеялся, что теперь так будет всегда.

Остановился я в условленном месте, не заглушая двигатель, убрал крышу, и стал ждать. Через пару минут мимо промелькнули на роликах несколько студенток со спортивными рюкзачками. Возглавляла эту стайку неправдоподобно красивая девушка. Заложила вираж (я позавидовал изяществу, с которым она это сделала - сам так и не научился кататься как следует), подъехала, открыла правую дверцу, упала на соседнее сиденье и приказала:
- Жми!
- Привет-привет, Надя, - сказал я, и вдавил педаль в пол, с удовольствием фиксируя в памяти ошарашенные лица её подружек. Здоровый пьянючий байкер с черепом на куртке что-то прокричал нам со смотровой площадки. Из-за ветра в лицо я его не расслышал, но на всякий случай поднял руку и показал средний палец - судя по выражению его лица, вряд ли он хотел пожелать нам счастья.

Как мы провели остаток дня и ночь, я пересказывать не буду. История не об этом - не совсем об этом. Важно, что я понял простую и важную вещь: мир, каким бы он ни был, вовсе не настроен ко мне враждебно. Совсем наоборот. Это открытие навело меня на нужные мысли, и следующее утро я посвятил странному шоппингу, появившись в лаборатории Грегори лишь после обеда. Там по-прежнему никого, кроме него, не было.

Он воспринял мой вид спокойно, поздоровался, пригласил войти, и только затем спросил, не жарко ли тут в костюме полной химзащиты, зачем мне противогаз на шее - химическим оружием он вроде бы пока не занимается, и не может ли он поинтересоваться, что у меня в рюкзаке - консервы, аптечка, патроны?

Равнодушным он оставался недолго. Как следует его напугать оказалось не таким уж сложным делом: хватило напомнить, что пусками ядерных ракет заведуют всего лишь компьютеры и всего лишь люди. Ну, мы-то оба над его изобретением подолгу размышляли, и после пары фраз нам всё было понятно. Но ты с нужным стилем мышления пока что не освоился, так что я объясню.

У Грегори ведь не было никакой готовой теории - он не понимал, как узнать, какое из возможных невероятных событий произойдет на самом деле. Понимаешь, ниоткуда не следует, вообще-то, что Вселенной нужно разбираться со всеми проблемами и парадоксами именно так, как решил Грегори. Всегда может случайно оказаться, что каким-то неизвестным ему способом - может быть, чудовищным - вопрос решается еше дешевле. Что хуже, совершенно непонятно, с чего бы это мирозданию справляться с задачами Грегори по очереди, когда можно сделать это раз и навсегда.

Может быть, причинно-следственные парадоксы подействуют на психику нескольких офицеров, и последующие события уничтожат машину времени вместе с самим Грегори - а заодно еще десять миллионов человек. Гриша ведь был физиком, и военную кафедру посещал в те годы, когда холодная война еще не превратилась в набор баек. Так что он-то эти ужасы хорошо себе представлял. Понимаешь, о гуманности оружия массового убийства никто никогда не заботился, это должно очень повезти, чтобы как в фильмах про Терминатора, раз - и всё. А для большинства это будет означать ожоги третьей степени, лучевую болезнь, травматические ампутации, слепоту. Смерть под горящими завалами, от удушья, или от жажды. Уф, что-то меня заносит - но, может быть, теперь ты понимаешь, чем я его сумел испугать. Не знаю, подействовали бы на него слова, если бы не мой маскарадный прикид. Чем больше я думаю, тем меньше понимаю, какие силы им тогда двигали, что он чувствовал, и что вообще случилось в тот вечер на самом-то деле.

Короче, я попытался наставить его на путь истинный. Теперь-то мне стыдно - но я был влюблен, а значит, был поэт, и был дурак, и как мог, попытался поделиться знанием тайны. Хотелось как-то ему втолковать, что раз он открыл дверь, за которой живут ангелы, то пытаться взять их в заложники - не самое умное. Что мир состоит не только из причин и следствий, а его сложность не поддается расчетам. Силами, которые будит его машина, управляют не только законы физики, но и живые люди - и чтобы полностью понять этот мир, он должен учесть и тайные шахты в Сибири, и секундное отражение падающего листа в глазах ребёнка. Здесь любая бабочка вызывает ураганы, и чтобы стать Богом, он должен быть Богом.

Теперь мне кажется, что зря я распинался. Да, он всё понял - но откуда я взял, что открывал ему глаза? Давным-давно одноклассницы как-то написали в анкетной тетрадочке - помнишь, было такое школьное девчачье развлечение? - что я "умный по математике". Ну нельзя же повторять детские ошибки, не бывает такого, человек не может быть умнейшим физиком в мире, и становиться плоским, как только отходишь на шаг в сторону. Это же человек, не фотография в газете.

Легче, чем я ожидал, мы сошлись на том, что с грубыми, насильственными вмешательствами в реальность стоит повременить, пока у него не появится теория, способная иметь дело с объективными и субъективными невероятностями, и хоть как-то сравнивать психические воздействия с физическими. Когда ему пересказывали его собственные мысли, он вообще был удивительно покладистым, и свой драконий взгляд на собеседнике не испытывал.

Один парень, с которым я пил в середине девяностых, рассказывал, что в критических ситуациях иных солдат прохватывает словесный понос. Начинают беспрерывно пересказывать прошлогодние телевизионные передачи, и какая у них двоюродная тетя из Мурманска жирная, просто бегемот, но пирожки с яйцом и рисом делает - никто так не умеет, и какие им сны порнографические на войне снятся, всякое такое. И остановиться уже не могут, разве что выстрелить у них под ухом.

Мы с Грегори, кажется, оба оказались из таких - долго обсуждали какую-то ерунду, вроде того, как найти нейрофизиолога, которому можно было бы заказать необходимые исследования, да так, чтобы не разболтал. Гриша строил детальные планы дальнейших действий, выглядевшие безупречно ровно до тех пор, пока в уме не всплыла фраза "слишком сложно для цирка". Я пытался объяснять, почему абсолютно уверен, что слабое звено в его построениях есть, хотя и не могу его найти. Но спорить с ним было тяжело - он, знаешь, из таких людей, которые всегда и во всём Правы, с большой буквы П, возражения их раздражают, а тот факт, что никто, кроме них самих, не мог бы рассуждать в идеальном согласии с их картиной мира, лишь доказывает умственную неполноценность остальных.

В какой-то момент Грегори заявил, что я просто боюсь, потому что считаю, будто с помощью CTGC можно только шпионить и убивать, а значит, подсознательно ассоциирую её с военной техникой. Все правильно, не картины же ты станешь рисовать, ответил я, по-видимому, чересчур раздраженно, потому что он зацепился, и предложил мне создать с её помощью живописный шедевр сию же минуту. Меня приятно удивило, что Грегори по собственной инициативе высказал идею использовать машину времени для увеличения суммы человеческого счастья, и я согласился.

Мы договорились, что его ноутбук выводит на экран картинку, составленную из вечного случайного шума, и если она оказывается шедевром - я настоял, что на сей счет буду единственным судьей - то жму на кнопку, и отключаю создание парадокса. Он еще раз заверил, что количество бит, необходимое для создания шедевра (пара миллионов, плюс-минус) не настолько велико, чтобы опасаться альтернативного прямого влияния на мой мозг. Я понимал это и сам, и не боялся, но все же вышел на улицу, чтобы вспомнить разное, и посмотреть на зажигавшиеся звезды, пока он плел свои заклинания, в которых каждое второе слово начиналось то с доллара, то с решетки.

Когда Грегори позвал меня, я как раз пытался отыскать звезду, указывающую дорогу путешественникам - вдоль ручки ковша медведицы шесть шагов дальше... какой из медведиц? Или там было не шесть? Бросив это дело, я вошел внутрь, сел в кресло (он перегнулся через моё плечо), и нажал на Enter, запустив программу.

На экране появилось изображение. Грегори отреагировал мгновенно, захлопнув крышку ноутбука. Но я успел увидеть то, что показали мне неведомые силы, и увиденное обожгло мне мозг. Я думал, что сердце, останавливающееся от переживаний - литературная условность. Но нет, оно действительно пропустило удар, а затем застучало втрое чаще. Раньше я считал свой ум зеркалом, пусть пыльным и кривым, но отражавшим реальность. Зеркало раскололось, и я обнаружил позади совсем другое, куда более правдивое, и другое отражение, давно уже существовавшее, но не допускавшееся в сознание.

Я поймал Грегори за запястье, и бросил через себя на стол. Кажется, падая, он разбил ноутбук, и нажал спиной на кнопку отмены. Продолжая движение, я вывихнул ему руку, а левой заехал в челюсть - не слишком сильно, не хотелось, чтобы он вырубился сразу. Сам понимаешь, силы были неравны - я борец и боксер, а он советский денди, да я и потяжелее буду. Наверное, со стороны я выглядел чудовищно - бугай в костюме химзащиты и с черным противогазом на шее, избивающий интеллигента, который, к тому же, заметно старше - но как я выгляжу со стороны, меня волновало менее всего. Честно говоря, мне так сорвало крышу, что я едва удержался, чтобы не забить его до смерти. Когда минут через пятнадцать я вызвал скорую, он лежал где-то в углу, и уже не пытался вставать. Дожидаясь больнички, я успел еще и перебить у него всё оборудование, до которого сумел дотянуться.

Ну, дальше скучно пересказывать - как говорил с врачом, как разбирался с охранниками, как совал всем подряд деньги, чтобы те повременили звонить в милицию (я сам вызвал, из нужного отделения), как объяснял лейтенанту, что произошло - не для протокола, а так. Естественно, о машине времени речь не заходила, я просто рассказал ему, какую фотографию мне случайно показал на своем ноутбуке Грегори.

Ох да, я же тебе так и не сказал, что именно увидел. А ты, наверное, думаешь, что CTCG мне показал какую-нибудь особенную сводящую с ума картинку, которая как-то таинственно влияет на психику, да? Каких-нибудь чудовищ подсознания? В каком-то смысле, конечно, так оно и было, но никакого волшебства в этом не было.

Это была очень качественная фотография. До сих пор тяжело её вспоминать, тем более описывать. Короче говоря, на ней была Надежда, и был Грегори. В незнакомой мне комнате - видимо, у него дома - хотя ну причем тут комната, неважно это. В общем, Надя была голая, стояла на ковре на четвереньках, и смотрела куда-то вверх, запрокинув голову. Вообще, снято было со странного ракурса - как будто из угла, ближе к потолку - возможно, это была вообще не фотография, а, как бы это назвать, реконструкция. Гриша стоял сзади и держал её за волосы, довольно сильно оттягивая голову назад (мне кажется, это должно быть больно), на нём была только рубашка - ну, и понятно, в общем, что он делал. Были они оба взмокшие, с горящими глазами, и - удивительно, как я всё это успел рассмотреть, ведь я смотрел на изображение меньше секунды - что меня поразило, так это выражение на лице у Надежды. Я никогда, понимаешь, никогда такого раньше не видел. Мне кажется, это было счастье.

Ты спрашиваешь, как я узнал, что всё это правда? Ну, во-первых, если по-честному - какие-то вещи я к тому моменту уже чувствовал, и мог бы что-то подозревать, а мог бы даже и знать наверняка, если бы заставлял себя об этом думать, а не прятал голову в песок. Но главное - конечно, реакция Грегори. Ему не пришло в голову сделать недоуменный вид, всё отрицать, он даже рассматривать ничего не стал, только попытался захлопнуть ноутбук - вдруг я ничего не успею заметить.

Удивительно, конечно, как изящно мироздание сумело защитить себя в тот раз. Чудо оказалось банальным и миниатюрным. Нарушение контракта застало врасплох даже всезнающего Грегори. Проблемы были решены надёжно и надолго, очень надолго.

Всё же жаль, что Вселенная не выбрала другой способ. Возможно, у меня было бы на одного друга больше.